Репродуктивные рабочие, СМ. 1 страница

Ion

Р

П

П

П

О

Н

V1

ставятся на один уровень с мужчинами, раскрепостившись от цепей рабства и мелко­собственнического уклада жизни, приоб­щаются к политической и общественной деятельности, в частности, благодаря новой семейной политике, допускавшей аборт и разводы.

С начала 1930-х годов на Международный женский день пресса регулярно утверждала, что в СССР женщины не только радовались формальному правовому равенству, но и пользовались равными правами на практике. Масштабы празднования международного женского дня приобретали государственный размах. Публичный характер праздника активно поддерживался международным движением женщин за свои права. Из публикаций праздничных выпусков газет этих лет следует, что Международный женский день отмечали в целом ряде государств, включая Советский Союз и Китай, Англию, Германию, другие страны Европы и Америки, где существовало женское рабочее движение. Счастливое положение трудящейся женщины социализма постоянно сравнивалось с бедственным положением женщин в буржуазных странах. В течение всех военных лет в праздничных выпусках газет формируется образ женщин как патриоток, которые боролись с фа­шистами на фронте, выхаживали раненых и ликовали по случаю триумфальной победы Красной Армии над врагом, однако даже в праздничном дискурсе женщины уходят на второй план по сравнению с их сыновьями, мужьями и отцами, а также с "Отцом народов" - И. Сталиным. В военный и после­военный период пропаганда материнства была созвучна идеологии антиабортного законодательства 1936 г.; в галерее женских образов появляются матери-героини, тем самым вносится вклад в конструирование культа материнства, представляемого как высшее право женщины при социализме, социальная ответственность женщин перед государством, которой нельзя избежать (Buckley).

Со второй половины пятидесятых годов происходит символическая приватизация

праздничного пространства 8 Марта при одновременном увеличении его масштабов, что воплощается в практиках потребления, способах освоения праздничного простран­ства-времени. Несмотря на то, что со второй половины 1950-х гг. в публичном дискурсе 8 Марта все еще остается "смотром достижений советских женщин", Между­народный женский день становится всенародным праздником, трансформируясь в праздник всех женщин, невзирая на возраст и статус занятости. В прессе, выпускающейся ко дню 8 Марта в 1970-1980-е гг., официальные обращения к женщинам сменя­ются камерными поздравлениями в их адрес. К "трудящимся советским женщинам" все чаще обращаются как к просто женщинам, женам, матерям, подругам. В середине 1980-х гг. публичный дискурс и социально-экономические реалии возвращают женщину в семью, постепенно происходит и деполи-тизация "женского праздника", его публич­ное пространство приватизируется. К 1990-м гг. увеличивается количество сатирических образов в выпусках газет, посвященных Женскому дню; революционный пафос полностью исчез. В символическом ряду этого праздника знаки эмансипации и материнства вытесняются кодами приват­ности, интимности, подчеркивая новые акценты в образе феминности. Празднование 8 Марта подчиняется законам общества массового потребления, занимая свое место в империи "праздничного бизнеса". Наблю­дается "модификация патриархатной идеоло­гии, которая из государственно-патриархат-ной становится либерально-патриархатной" (Тартаковская. С. 246-265).

Современные практики празднования 23 Февраля и 8 Марта связаны не только с приватизацией политического, но и подчеркивают тендерный дисбаланс: 8 Марта воспринимается сегодня как "женский день", а 23 Февраля - как День защитника Отечес­тва, праздник "профессиональной маскулин­ности" (см. Маскулинность). Образ женщины как защитницы Отечества маргинален и присутствует лишь в официальном дискурсе, а участники празднования в приватном

пространстве чествуют мужчин, вне зави­симости от их отношения к Вооруженным Силам. Структура праздников, сфокусиро­ванных на тендерных идеалах, комплемен­тарна: 23 Февраля и 8 Марта сегодня

, образуют единую систему созависимых и взаимодополняющих ритуальных практик.

Политические традиции 8 Марта до сих пор активно поддерживаются в некоторых странах, в том числе женскими движениями

'■ Австралии, а в конце XX - начале XXI вв. во многих странах этот праздник обретает второе рождение, становясь новым симво­лическим ресурсом женских движений, в частности, в этот день устраиваются акции

I против насилия, проводятся презентации кризисных центров, международные фору­мы женских и правозащитных организаций. International Women's Day (англ.)

Литература:

Тартаковская И. Мужчины и женщины в легитимном дискурсе // Тендерные исследования, N 4 (1/2000): Харьковский центр тендерных исследований. С. 246-265.

Buckley M. Women and Ideology in the Soviet Union. New York, London: Harvester Wheatsheaf, • 1989.

Chatterjee Ch. Celebrating Women: Internationnal Women's Day in the Soviet Union, 1917-1939. Indiana: Indiana University Bloomington, 1991. History of International Women's Day in words and images: <http://www.isis.aust.com/iwd/stevens/con tents.htm>

© E. P. Ярская-Смирнова, Г. Г. Карпова

МЕТОДЫ КВОТИРОВАНИЯ для

обеспечения представительства женщин в парламенте различны, среди них следует выделить следующие:

1. Установленные законом квоты, в соответ-I ствии с которыми определен минимальный процент избранных женщин-представи­тельниц. Такова практика в немногих странах: в Италии, где женщины должны составлять 50% пропорционального предста­вительства (т. е. по партийному списку); в Аргентине (30%) и Бразилии (20%). Такая квота обычно рассматривается как переход­ный механизм при создании базы для расширения женского представительства.

2. Предусмотренные законом о выборах
положения, согласно которым партии
обязаны представлять определенное число
женщин-кандидаток. Такая практика приме­
няется в пропорциональных избирательных
системах, например, в Бельгии и Намибии. В
Аргентине существует так называемое
"сверхположение", согласно которому
кандидатуры женщин должны занимать
"выигрышные места" в партийном списке, в
Непале 5% кандидатов в одномандатных
округах должны составлять женщины.

3. Одобренные политическими партиями
неформальные квоты для женщин-
кандидатов в парламент - наиболее
распространенный механизм содействия
участию женщин в политической жизни.
Данный метод был использован во всем мире
с различной степенью успеха - от
лейбористских партий в Австралии и в
Великобритании - до стран Скандинавии.
Так, в Англии Лейбористская партия,
применив этот механизм на выборах 1997
года, сумела почти удвоить число женщин-
членов парламента (их число увеличилось с
60 до 119 человек). Политические партии,
которые обладают квотами для выборов,
обычно имеют также определенного рода
квотную систему для избрания руководящих
органов партии.

[См. также Квоты для женщин, Гендер-ные квоты]

Quota methods (англ.)

Литература:

Шведова Н. А. Просто о сложном: тендерное просвещение. М.: АНТИКВА, 2002. The International IDEA Handbook of Electoral System Design. Stockholm, Sweden: IDEA, 1997. Women in Parliament: Beyond Numbers. Internatio­nal Institute for Democracy and Electoral Assistance (International IDEA). Stockholm, 1998.

© H. А. Шведот

МИФО-ПОЭТИЧЕСКОЕ МУЖСКОЕ ДВИЖЕНИЕ, зародившееся в 1980-х годах, главной задачей современности считает обретение мужчинами утерянных ими базовых мужских ценностей, которые можно обрести на пути духовного поиска. Свою

основную задачу движение видит в том, чтобы направить мужчин на этот путь. Современное общество, по мнению идеологов движения, разорвало глубинные связи между мужчинами и между ними и "мужской сущностью". Манифестом этих мужчин можно считать книгу поэта Роберта Блая "Железный Джон" ("Iron John", 1990). Блай и его последователи описывают эмоциональное убожество современных мужских взаимоотношений и мечтают восстановить традиции древнего мужского братства и наставничества между поко­лениями. В книге "The Maiden King" (1998), написанной в соавторстве с Мэрион Вудмен (Marion Woodman), исследуя становление человеческой маскулинности - фемининнос- ти, Блай обращается к русской мифологии. Мифо-поэтическая идеология обладает боль­шой эмоциональной притягательностью, но рассматривает мужчин вне социального контекста, а различия между женщинами и мужчинами абсолютизирует. Философская база движения - учение К. Г. Юнга, разграничивающего мужской дух (анимус) и женскую душу (аниму). Участники мифо-поэтического мужского движения отличаются высокой активностью в мужских сообще­ствах и в развитии сети групп мужской поддержки.

The Mythopoetic Men's Movement (англ.)

Литература:

Кон И. "Кризис маскулинности" и мужские движе­ния // Введение в тендерные исследования. Ч. I: Учебное пособие / Под ред. И. А. Жеребкиной. Харьков: ХЦГИ, 2001; СПб.: Алетейя, 2001. Кон И. Меняющиеся мужчины в изменяющемся мире // Сайт "Сексология": <http://sexology.narod.ru/publ018_4.html> Bruzy Bil. Reunion of masculine and feminine: An interview with Robert Bly / Originally printed in Creations Magazine, February 1999 // MENSIGHT Magazine:

<http://themenscenter.com/mensight/Library/reunion-bly.htm>

О А. А. Денисова

МОЛОДЫЕ ЖЕНЩИНЫ - девушки и женщины от 16 до 30 лет - в России составляют 13,7 млн человек. Всего женщин

в России - 78,1 млн. Положение молодых женщин имеет как общие для всей россий­ской молодежи черты, так и особенности, определяемые их тендерной принадлеж­ностью. В связи с ростом масштабов платного образования и падением уровня жизни россиян заметным явлением 90-х годов стало сокращение численности студентов вузов (обоих полов), однако доля девушек в их составе постоянно превышала 50%: а 1994-1995 гг. она составила 53%, в 1996-1997 гг. - 55%, в 1997-1999 гг. - 56% (для средних специальных заведений - соответ­ственно 60%, 59%, 59%) (Пятый периодичес­кий доклад Правительства РФ о ликвидации всех форм дискриминации в отношении жен­щин. С. 69). Однако, получив образование, девушки проигрывают мужчинам в сфере профессиональной реализации. По данным Федеральной службы занятости, на начало 1997 г. среди безработных, не достигших 18 лет, девушки составляли 58%, среди тех, кому от 18 до 24 лет - 71%, от 25 до 29 лет - 66% (Там же. С. 12). В целом более четверти молодых безработных, зарегистрированных в бюро занятости на 1 января 1997 г., были выпускниками школ, профтехучилищ, средних специальных учебных заведений, вузов. На работу по специальности попадает лишь 15-20% выпускников вузов (Там же).

Несмотря на значительные усилия государственных и общественных организа­ций, продолжительность поиска работы у женщин (8,6 месяца) заметно превышает средний показатель у мужчин (7,9 месяца); свыше 35% безработных женщин находились в этом качестве более года, причем данные варьируются в зависимости от региона России.

Еще одна острая проблема на рынке труда - дискриминация женщин в оплате труда (см. Тендерная дифференциация оплаты труда). Дискриминация по признаку пола в оплате труда сопровождается дискрими­нацией при найме на работу (см. Дискриминация в сфере труда). Объявления о найме пестрят пометками о предпочтении представителям мужского пола, а если приглашаются женщины, то, как правило,

отмечается необходимость "хороших внеш­них данных", а тех, кому "за 25", просят "не беспокоиться".

При устройстве на работу девушкам нередко предъявляют требования, не связан­ные с их профессиональными качествами, включая условия "не рожать детей". Западные фирмы, действующие в России, также прибегают к подобной практике, хотя в их странах она запрещена. Типичными стали также факты недвусмысленных предложений оказывать сексуальные услуги начальникам как условие увеличения заработной платы, продвижения по службе, направления на учебу для повышения квалификации. Факты недостойного обращения с женщинами довольно типичны для российских частных компаний, особенно в сфере торговли, где владелец или глава фирмы принуждает женщин к интимной связи или подвергает их сексуальным домогательствам (см. Сексу­альные домогательства на рабочем месте).

По данным социологического опроса, проведенного в апреле-мае 1998 г. в Санкт-Петербурге, от всех видов сексуальных домогательств респондентки 18-25 лет оказа­лись пострадавшими чаще представительниц других возрастных групп. 31,8% опро­шенных в этой группе подвергались нежелательным прикосновениям, объятиям, 27,3% - непристойным замечаниям и шуткам, 16,4% пытались склонить к интимным отношениям (Клецин. С. 38-39). В целом жертвами сексуальных домогательств на работе в 1997-1998 гг. оказались 35% опрошенных женщин; склонить к сексу пытались 9,2% (Там же. С. 48). Подавляющее большинство опрошенных женщин считает, что с проблемой сексуальных домогательств на работе следует справляться своими силами, либо "стараться не обращать внимания". Однако отрадно заметить, что чем моложе респондентка, тем реже она ориентирована на "уход от проблемы" и чаще готова в случае сексуальной агрессии обратиться в суд (Там же. С. 49). Прецедентов подобных обращений пока немного, но они есть, причем с положительным исходом для истиц.

Молодые женщины России и других стран бывшего СССР - важнейший потенциал развития общества, и обществу следует незамедлительно создать гибкий и проду­манный механизм реализации их прав и возможностей, в том числе для защиты в различных кризисных ситуациях. Необхо­димо предпринимать неустанные усилия для повышения их активности и сознательности, конкурентоспособности на рынке труда, правовой осведомленности, воспитания лидерских качеств, что позволит молодым женщинам обрести чувство уверенности, защищенности, востребованности общес­твом, внести достойный вклад в развитие своих стран по пути демократии и мира.

Young women (англ.) Литература:

Воспоминания о будущем. Просветительская работа с девушками и молодыми женщинами из России и Литвы: Сборник / Сост. и ред. Шипуло Т. И. М., 1994 (I выпуск); 1997 (II выпуск). Женщина и мужчины России: Крат. стат. сб. / Госкомстат России. М., 1999. 138 с. Забелина Т. Ю. Россия: проблемы молодых женщин // Тендерные отношения в России: история, современное состояние, перспективы. Иваново, 1999.

Клецин А. А. Социологический анализ сексуаль­ных домогательств на работе (на примере Санкт-Петербурга) // Труды Санкт-Петербургского фили­ала Института социологии РАН. СПб., 1998. Пятый периодический доклад Российской Федера­ции о мерах по реализации Конвенции о ликвида­ции всех форм дискриминации в отношении женщин (1994 - 1998 гг.): CEDAW/ C/USR/5. 1999.

©Т.Ю. Забелина

МОНОГАМИЯ, см. Брак. Monogamy (англ.)

МУЖСКАЯ И ЖЕНСКАЯ ПИСЬМЕН­НАЯ РЕЧЬ, см. Мужской и женский стили письма.

МУЖСКАЯ И ЖЕНСКАЯ РЕЧЬ -

условное название лексических предпочтений и некоторых других особенностей употребления языка в зависимости от пола говорящего. Половая дифференциация речи

стала известна с 17-го века, когда были открыты новые туземные племена, у которых наблюдались довольно значительные разли­чия в речи в зависимости от пола говорящего. Прежде всего это касалось женщин, т. к. их речевое поведение регламентировалось более, чем мужское, поэтому первоначально в научном описании обсуждались так называемые "женские языки". Наиболее часто различия проявляются в лексике, но могут распространяться и на другие явления, как, например, в японском языке. Разли­чаются наборы модально-экспрессивных частиц, формы вежливости и т. п. В европейских языках также отмечаются некоторые различия в употреблении языка, однако они не носят всеобщего характера, а проявляются в виде тенденций. Первона­чально речевые различия объяснялись природой женщин и мужчин, т. е. считались постоянными факторами. В 60-е годы XX века с развитием социолингвистики был установлен вероятностный характер различий.

. В период активной феминистской крити­ки языка (70-е - начало 80-х гг. XX века) лингвисты настаивали на существовании интенционализма, т. е. осознанного поддер­жания мужчинами своего превосходства посредством речевого поведения - длины речевых отрезков, частоты перебиваний, говорения одновременно с собеседником, контроля за тематикой общения и т. д. При этом не учитывалась высокая значимость социальных структур (школы, церкви, армии и т. д.), принимающих на себя поддержание мужского превосходства и освобождающих индивида от необходимости постоянно воспроизводить его во всех ситуациях. Наряду с интенционализмом, на этом этапе исследований фактору пола придавалась чрезмерная значимость. Уэст и Зиммерман утверждают, что конструирование индивидом своей гендерной идентичности (doing gender) - перманентный процесс, пронизывающий все действия индивидов. Дальнейшее изучение общения показало, что весьма распространены ситуации и контексты, в которых пол не играет существенной роли,

поэтому необходимо учитывать фактор "гендерной нейтральности" (Hirschauer), так как нет оснований придавать тендеру больше значимости, чем фактору возраста, этнической и социальной принадлежности, уровню образования, профессии и т. д. Наряду с термином doing gender для анализа речевого поведения в настоящее время предложен также термин undoing gender для ситуаций, где пол коммуникантов не значим. Современные исследования показывают, что названные параметры в большинстве случаев взаимодействуют, поэтому определить, где заканчивается влияние одного и начинается воздействие другого, весьма затруднительно, В этот период преобладали также количественные методы исследования, наиболее популярными из которых являлись подсчет длительности речевых отрезков, частота перебиваний собеседника и смен тем диалога. Однако в отрыве от контекста и ситуации общения эти характеристики не могут считаться показательными и прио­бретают значимость лишь во взаимодействии с иными феноменами, зависящими от культурных традиций данного общества. Вопрос состоит сегодня не в том, как говорят мужчины или женщины, а в том, каким образом, при помощи каких речевых средств, тактик и стратегий они создают опре­деленные контексты. Далее необходимо исследовать параметры этих контекстов и их влияние на успешность коммуникации.

В конце 80-х - начале 90-х годов возникла гипотеза "гендерных субкультур", восходя­щая к работе Гамперца (Gumperz) по исследованию межкультурной коммуника­ции, а также к более ранним работам по этнологии, этнографии, истории культуры (Borneman, Mead). В трудах Мальца и Боркер (Maltz, Borker) и Таннен (Tannen) принцип межкультурной коммуникации распростра­нен на тендерные отношения.

В этом случае в центре внимания находились процессы социализации. Социа­лизация индивида рассматривалась как присвоение им определенной субкультуры, которой свойственны особые речевые практики, разные в мужской и женской среде,

В детском и подростковом возрасте люди вращаются преимущественно в однополых группах, образуя субкультуры и усваивая свойственный им речевой этикет," что, на взгляд сторонников гипотезы, во взрослом возрасте ведет к непониманию и речевым конфликтам, которые приравниваются к межкультурным.

Гипотеза тендерных субкультур обусло­вила появление понятия гендерлект -постоянного набора признаков мужской и женской речи. Однако работы последних лет все четче показывают, что говорить о гендерлекте неправомерно (Samel, Kotthoff). Роль субкультурного фактора в этом случае сильно преувеличена. Различия в мужской и ' женской речи не столь значительны, не [ проявляют себя в любом речевом акте и не | свидетельствуют, что пол является опреде­ляющим фактором коммуникации, как это предполагалось на начальном этапе развития i феминистской лингвистики. Установлено также, что один и тот же человек в разных коммуникативных ситуациях обнаруживает и различное речевое поведение, что получило I название переключение кода. Изучение коммуникации лиц одного пола, но разного социального и профессионального статуса также обнаружило ряд различий. Так, речевое поведение любого лица дома и на работе, в знакомой и новой обстановке различно. Вместе с тем, сегодня наука не! отрицает существования некоторых стилевых ■ особенностей, свойственных преимущес­твенно мужчинам или преимущественно женщинам в рамках четко очерченной I ситуации общения. При этом считается, что! они возникают под влиянием как социокультурных (например, употребление I женщинами ругательств осуждается больше, чем мужская брань), так и биологических и гормональных факторов (см. Гипотеза функциональной асимметрии мозга). Выход: тендерных исследований за рамки влиятельных европейских языков и развитие лингвокультурологии позволили получить данные, свидетельствующие также о культурной обусловленности мужской и женской речи. Наиболее перспективным и

обоснованным направлением изучения мужской и женской речи в настоящее время считается изучение стратегий и тактик речевого поведения мужчин и женщин в различных коммуникативных ситуациях с обязательным учетом культурной традиции данного общества. Широко распространена также точка зрения, что женщины употребляют больше уменьшительных суффиксов и вежливых форм, чаще называют партнера по коммуникации по имени и в целом иепользуют больше контактоуста-навливающих речевых действий. Труды по изучению мужских и женских ассоциаций также дают основания предполагать некоторые различия в мужской и женской ассоциативной картине мира (см. Образы мужчины и женщины в языковом сознании). Причины различий в настоящее время остаются дискуссионным вопросом, в обсуждении которого сталкиваются био- и социодетерминистская точки зрения. Men 's and women 's languages (англ.)

Литература:

Земская Е. А., Китайгородская М. А., Розанова Н.

Н. Особенности мужской и женской речи //

Русский язык в его функционировании. Под ред. Е.

А. Земской и Д. Н. Шмелева. М.: Наука, 1993. С.

90-136.

Кирилина А. В. Тендер: лингвистические аспекты.

М.: Институт социологии РАН, 1999. 189 с.

Уэст К., Зиммерман Д. Создание тендера (doing

gender) // Тендерные тетради. Вып. 1. Спб, 1997. С.

94-124.

Borneman Ernst. Das Patriarchal. Ursprung und

Zukunft unseres Gesellschaftssystems. Frankfurt a.

Main, 1991 (zuerst 1971).

Gal S. Between speech and silence: The problematics

of research on language and gender // Papers in

Pragmatics. 1989. N 3. V.I. P. 1-38.

Glttck Helmut. Der Mythos von den Frauenspraehen.

In: OBST (Osnabrttcker Beitrage zur Sprachtheotie).

1979. Beiheft 3, S. 60-95.

Gumperz John J. Discours Strategies. Cambridge,

1982.

Hirschauer St. Dekonstruktion und rekonstruktion.

Plad6yer fur die Erforschung des Bekannten //

Feministische Studien. 1993. N 2. S. 55-68.

Kotthoff H. Die Geschlechter in der Gesprachs-

forschung. Hierarchien, Teorien, Ideologien // Der

Deutschunterricht, 1996. N 1. S. 9-15.

Maltz D. N., Borker R. A. Mifiverstandnisse zwischen

Mannern und Frauen - kulturell betrachtet // Gtinthner,

Kotthoff (Hrsg) Von fremden Sttimmen. Weibliches

und mannliches Sprechen im Kulturvergleich.

Frankfurt am Main, 1991. S. 52-74.

Male and female: a study of sexes in a changing

world. New York: Morrow, 1949.

Samel Ingrid. Einfuhrung in die feministische

Sprachwissenschaft. Berlin, 1995.

Tannen Debora. Du kannst mich einfach nicht verste-

hen. Warum Manner und Frauen aneinender vor-

beireden. Hamburg, 1991.

© А. В. Кирилина

МУЖСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ -

категоризация себя как представителя муж­ской социальной группы и воспроизведение гендерно обусловленных ролей, диспозиций, самопрезентаций. Признание и использо­вание категоризации себя по признаку пола зависит не столько от индивидуального выбо­ра, сколько биологически обусловлено и со­циально принудительно (Уэст, Зиммерман).

В основе становления мужской иден­тичности лежит "идеология мужествен­ности" (Плек), которая является составной частью традиционной патриархатной куль­туры. Структура ролевых норм "идеологии мужественности" определяется нормой статуса, нормой твердости (физической, умственной и эмоциональной), нормой антиженственности. Центральной характе­ристикой мужской идентичности является потребность доминирования, неразрывно связанная с мужской гендерной ролью.

Традиционно считается, что в процессе социализации мальчик находится в более сложном положении, чем девочка, поскольку его воспитатели - женщины (недостаточно объектов для идентификации); кроме того, "мужской" ролевой набор более ограничен и жесток, а традиционное воспитание не поддерживает проявление "мужского" поведе­ния (независимого, инициативного, активного и т. д.) (Алешина, Волович; Арутюнян; Клецина). Дальнейшая социализация мальчи­ков связана с социальными барьерами на пути развития маскулинности, провоцирующими эмоционально-когнитивный диссонанс, след­ствием которого является "полоролевая

растерянность" либо утрированно-маскулин­ные полоролевые ориентации (Каган).

"Принцип Адама" или принцип ма­скулинной дополнительности, сформули­рованный Дж. Мани, имеет под собой непосредственно биологическую подоплеку (на каждом этапе половой дифференциации для развития по мужскому типу необходимо преодолеть или подавить фемининное нача­ло) и непосредственно связан с культурной нормой антиженственности идеологии маскулинности. "Преодоление женствен­ности" лежит в основе обрядов инициации мальчиков: пройдя испытания, они могут быть включены в сообщество мужчин (Кон).

"Комплекс кастрации" - еще один принцип, регулирующий, с точки зрения ортодоксального психоанализа, развитие мужской идентичности (Фрейд). Комплекс кастрации неразрывно связан с Эдиповым комплексом, который фактически служит разрушению первичной идентификации мальчика с матерью и происходит с помощью отца, поддерживающего в сыне тенденцию к обесцениванию всего женского. 3. Фрейд полагал, что личность тогда развивается гармонично, полноценно, когда не нару­шается ее половая идентификация (Репина).

Ж. Лакан рассматривает фаллос как сим­вол власти и закона, за которые в патриар-хатном (см. Патриархат) обществе идет борьба между мужчинами. Только пережив страх (угрозу) кастрации, мальчик "присваи­вает" символическую маскулинность.

Агрессивность - наиболее специфичная черта мужской идентичности с точки зрения различных концепций и подходов. В настоящее время большинство исследо­вателей сходится во мнении, что следует выделять не половые различия агрессивности (ряд исследований демонстрирует, что женщины не менее агрессивны, но они более склонны подавлять агрессию), а половые различия ее детерминации (Каган).

Согласно теории мужской полоролевой идентичности (Плек), психологическое здо­ровье мужчин непосредственно связано с "пра­вильной" в контексте традиционной патриар­хатной культуры мужской идентичностью.

Исследования последних лет убедительно показывают, что помимо позитивных аспек­тов мужественности, традиционная мужская гендерная роль является причиной тревоги'и напряжения, поскольку некоторые ее аспекты

■ дисфункциональны и противоречивы. Предложенная О'Нилом модель гендерно-ролевого конфликта включает шесть паттернов (ограничение эмоциональности, гомофобия, потребность контролировать

• людей и ситуации, ограничения в проявлении сексуальности и привязанности, навязчивое стремление к соревнованию и успеху, проблемы с физическим здоровьем из-за неправильного образа жизни) (Берн).

Существенное влияние на ослабление жестких границ традиционной маскулин-

■* ности и возможность более свободного развития мужской идентичности оказало развитие феминизма и как общественного движения, и как новой методологической

1 парадигмы в социальных науках.

Man's identity, masculine identity (англ.) Литература:

Дата добавления: 2015-06-26