Из истории курдского народа 1 страница

Курды компактно проживают на территории обширного геогра­фического пространства, находящегося на стыке Малой Азии, Закавказья, Иранского нагорья и Месопотамии, который носит название Курдистан, что означает «страна курдов». Здесь стал­кивались интересы великих держав древности — Вавилонии, Ас­сирии, Урарту, Ахеменидов. Геополитическое, военно-стратеги­ческое, экономическое значение Курдистана неоднократно пре­вращало его в прошлом в арену ожесточенного противостояния различных государств, завершившегося в итоге первым разделом Курдистана. За точку его отсчета принята Чаядыранская битва 23 августа 1514 г. между османскими и иранскими войсками. Решающая победа в этом сражении турок завершилась закрепле­нием западной части Курдистана за турецким султаном Сели­мом Явузом. В восточной — утвердилось господство иранского шаха Исмаила I Сефевида.

На момент раздела Курдистан представлял собой конгломе­рат полунезависимых эмиратов, связанных с центральной влас­тью в Стамбуле и в Иране вассальными отношениями. Беско­нечные турецко-иранские войны, происходившие в основном на территории Курдистана с непременным участием воинственных курдских племен, создавали в курдском регионе постоянную ат­мосферу кровавых междоусобиц, смут и нестабильности, что се­рьезно мешало консолидации курдов, препятствовало их соци­ально-экономическому, политическому и культурному развитию.

На протяжении всего XVI в. продолжалась упорная борьба Османской и Сефевидской держав за преобладающий контроль над Закавказьем, Армянским нагорьем, Курдистаном и Месопо­тамией. Подписанный в 1639 г. ирано-турецкий договор впервые определил в общих чертах границу двух империй: Ирак Арабс­кий и большая часть Курдистана отошли к Османской империи.

Раздел Курдистана обрекал его на роль буфера между Турци­ей и Ираном. Для охраны приграничных областей власти обоих государств привлекали могущественные курдские племенные сообщества. В течение столетий Курдистан служил полигоном для ведения ирано-турецких войн, следствием которых была ги­бель людей и целых племен, разруха, опустошение. Обычными мерами и турецких, и иранских властей были карательные ак­ции, репрессии, гонения, натравливание одних курдских племен на другие. Тем не менее, находясь в сферах влияния Османской Турции и Ирана, курдские эмираты оставались социально-поли­тической структурой, в недрах которой, несмотря на все разделы и переделы Курдистана, сохранялось единое курдское культур­но-политическое пространство.

Роль Курдистана в силу его геополитической и военно-стра­тегической значимости резко возросла в начале XIX в. с возник­новением так называемого Восточного вопроса, который на про­тяжении всего XIX и начала XX в. был одним из главных факто­ров мировой политики, воплотившим в себе острое противобор­ство Англии, Франции, России, Австрии, а затем и Германии за преобладающие позиции на Ближнем и Среднем Востоке. Особо притягательной для курдов Турции становилась Россия: ее победы в русско-турецких войнах XIX в. ослабляли вечного угнетате­ля курдов — Османскую империю. Во время войн русская армия вторгалась в северные районы Курдистана и старалась привлечь курдские племена на свою сторону, что ей практически всегда удавалось: в глазах значительной части курдского народа рус­ские выглядели как освободители. Присоединение Закавказья к России в результате русско-турецких и русско-иранских войн вплотную приблизило владения Российской империи к грани­цам этнического Курдистана. Часть курдов Закавказья стали рус-скоподданными. Царская Россия менее всего была озабочена судьбой курдов: во время походов в Закавказье курды интересо­вали российских военных исключительно как временные союз­ники. И все же объективно ближневосточная политика России в XIX — начале XX в., ускоряя военно-политический крах Осман­ской империи, способствовала становлению и подъему курдско­го национально-освободительного движения.

Во второй половине XIX в. началась широкая экономичес­кая экспансия Запада в Турцию, сопровождавшаяся установле­нием и политического контроля западных стран над большин­ством территорий Османской империи. К концу XIX в. эта не­когда могущественная держава превратилась в полуколонию ев­ропейских капиталистических государств. Соперничество стран Запада, включая Россию, в самом Курдистане и сопредельных землях создавало серьезные препятствия на пути национального освобождения курдского народа. Иностранные державы предпо­читали использовать борьбу курдов против дискриминационной политики османских властей в своих корыстных интересах, что всегда приносило новые страдания курдскому народу.

Районы, населенные курдами, представляли собой наиболее отсталую в экономическом и социально-политическом отноше­нии часть Османской империи. Элементы нового зарождались здесь чрезвычайно медленно и трудно. Провозглашенная осман­скими властями на рубеже 30-40-х гг. XIX в. политика реформ (танзимат), направленная на самоусиление империи как сред­ства противостояния европейскому натиску, свелась в конечном счете к административным мерам, целью которых было укрепление государства, усиление его централизации. В курдских райо­нах Стамбул пытался сломить традиционный феодально-племен­ной сепаратизм курдов. Централизаторские усилия султанской власти, подкреплявшиеся шовинистической идеологией османиз-ма и пантюркизма, вызывали сопротивление национальных мень­шинств, в том числе и курдов.

К концу XIX в. в общественной жизни курдов стали прояв­ляться новые тенденции, вызванные постепенным втягиванием этого региона в систему мировых хозяйственных связей и вызы­вавшие зарождение — при всей их ограниченности — новых, со­временных элементов в экономике и социальной сфере. Эти из­менения оказывали определенное влияние на развитие курдско­го национального движения в XX в., хотя по составу движущих сил, по характеру руководства выступления курдов сохраняли, а в некоторых аспектах сохраняют и до настоящего времени свои традиционные черты.

Особую притягательность Курдистан приобрел для западных держав незадолго до начала первой мировой войны, когда к его геостратегической значимости добавился такой новый фактор, как нефть. В Мосульском вилайете Османской империи в райо­не города Киркук было обнаружено одно из богатейших ее мес­торождений, что существенно повлияло в дальнейшем на судьбу этой части Курдистана.

Установление державами своего экономического, политичес­кого, юридического контроля над Османской империей еще до первой мировой войны выдвинуло в порядок дня вопрос о ее разделе. Особый интерес к реализации намечавшихся планов проявляла Великобритания, задавшаяся целью создать непрерыв­ную зону своего господства от Индийского океана до Средизем­ного моря. Участие Османской империи в первой мировой вой­не на стороне Германии ускорило решение державами Антанты вопроса о судьбе «османского наследства», включавшего в себя территории с арабским и курдским населением. В войну с Тур­цией Англия вовлекала нетурецкие народы Османской империи, давая при этом им обещания содействовать созданию нацио­нальных независимых государств. Такое обещание было дано арабам соглашением «Мак-Магон-Хусейн», заключенным в 1916 г. между верховным комиссаром Великобритании Мак-Магоном и шерифом (правителем) священного города мусульман Мекки Хусейном. Автономное государство было обещано и курдам. Бо­лее того, эти обещания нашли свое отражение в подписанном в 1920 г. Севрском мирном договоре (империалистическом по своей сути, делившем не только «османское наследство», но направ­ленном на расчленение собственно Турции и похороненном ке-малистской революцией), статьи 62-64 которого касались непос­редственно Курдистана. Статья 62 предусматривала создание в пределах Турции автономии, которая включала бы в свой состав области с преобладающим курдским населением. Статья 64 до­пускала образование независимого от Турции курдского госу­дарства, если с таким требованием курды обратятся в Совет Лиги Наций. Здесь же говорилось о том, что в состав этого государ­ства может быть включен и Мосул.

Данные Англией и Францией в Севрском договоре обещания курдскому народу носили чисто декларативный характер: их пре­творение в жизнь не входило в планы держав. Это подтвердил Лозаннский договор, подписанный в 1923 г. после победы ре­волюции в Турции: о предоставлении курдам какой-либо фор­мы автономии, а тем более независимости в нем не было и упоминания. Что касается Мосула, то его судьба была опреде­лена Англией сразу после окончания первой мировой войны на Ближнем Востоке. В нарушение условий подписанного 30 ок­тября 1918 г. Мудросского перемирия с Турцией английские войска 8 ноября 1918 г. оккупировали Мосульский вилайет. Этой акцией английское военное командование реализовало формулу «обороны далекой Индии», предложенную лордом Керзоном и твердо проводившуюся в жизнь британским правительством: «За­падной границей Индии является река Евфрат. Над долиной же последнего господствует тот, кто владеет Мосулом». В 1919 г. Англия, ведя разговоры о возможности создания независимого курдского государства и его территории, заведомо исключала из его пределов экономически наиболее развитые и важные в стра­тегическом отношении исконно курдские районы, входившие в

Мосульский вилайет, - Сулейманию, Эрбиль, Киркук, Дохук, Захо. Они должны были войти в создававшееся тогда на базе «османс­кого наследства» арабское государство Ирак, переданное Советом Лиги Наций под мандатное управление Англии в 1920 г. Тогда же юго-западные районы Курдистана были присоединены к Сирии — подмандатной территории Франции.

Острая дипломатическая и политическая борьба, развернув­шаяся между Англией, Францией и Турцией в 1918-1926 гг. из-за Мосульского вилайета, завершилась победой Англии, установив­шей свой контроль над важным в стратегическом отношении и обладающим высоким экономическим потенциалом регионом Ближнего Востока на стыке четырех государств — Турции, Ира­на, Ирака и Сирии. Окончательный раздел Курдистана был зак­реплен договором между Англией, Турцией и Ираком в 1926 г. Обещания, дававшиеся курдам, в том числе и в Севрском дого­воре, были державами забыты. Для курдского же народа этот документ имел то значение, что впервые в международном дого­воре были упомянуты национальные права курдов. И в этом смыс­ле он на протяжении всего новейшего времени сохраняет боль­шое позитивное воздействие на все курдское национальное дви­жение. Политическим идеалом курдов был и остается единый независимый Курдистан, однако конкретные условия, в которых оказались разделенные части Курдистана, отодвинули на нео­пределенное будущее претворение в жизнь этого идеала.

Иракский Курдистан в новейшее время. От раздела до революции 1958 года

Раздел Курдистана государственными границами, произвольный, без учета интересов и традиций хозяйственной жизни живущих здесь курдов, турок, арабов, представителей других этно сов тя­жело отразился на социально-экономическом положении кур­дов, затормозил процесс их национальной консолидации, осла­бил силы курдского национального движения. Однако при всех столь существенных изменениях курдская национальная проблема в основных своих аспектах является общей для всех частей Кур­дистана, что и определяет ее внутренне единый характер.

Положение курдов как разделенного народа отличается ря­дом общих черт. В странах их проживания они оказались на по­ложении угнетаемого меньшинства, испытывающего на себе все тяготы дискриминационной политики правящих режимов. В краю несметных природных богатств, чем выделяется на Ближнем Востоке Курдистан, курдские районы являются наиболее эконо­мически отсталыми, аграрными, с преобладающим сельским на­селением, сохраняющими — в силу медленных темпов модерни­зации — в своей социальной структуре глубоко укоренившиеся кланово-племенные традиции. Во всех курдских районах власти устанавливали жесткие запреты не только на политическую дея­тельность, но и на развитие национальной курдской культуры.

На политику правительств Турции, Ирана, Ирака курды от­вечали акциями протеста, принимавшими не раз характер круп­ных восстаний. Курдский вопрос превратился в одну из слож­нейших внутриполитических проблем этих стран.

Поднимавшийся курдский национализм наталкивался на жесткое противостояние национализма турецкого, иранского, арабского. Отстоявшая в национально-освободительной револю­ции свою независимость кемалистская Турция, утвердившаяся в 1925 г. в Иране династия Реза-шаха Пехлеви и получивший не­зависимость после отмены британского мандата в 1932 г. монар­хический режим в Ираке, проводя линию на создание сильных государств, любое оппозиционное движение, будь то националь­ное, социальное, политическое или религиозное, рассматривали как угрозу целостности своей страны и, следовательно, неизбеж­но ведущее к ослаблению государства и подрыву существующей власти. Особой жесткостью отличался политический курс правя­щих режимов Турции, Ирана и Ирака в отношении курдов. Бо­лее того, вплоть до начала 80-х гг. в Турции курды как самосто­ятельное национальное образование вообще не признавались, до 1991 г. под запретом находился курдский язык. Власти опреде­ляли курдов как «горных турок», забывших со временем свой родной турецкий язык и говорящих на «чужом». Такого же под­хода придерживались и иранские официальные круги. Шовини­стическую политику по отношению к курдам проводили и влас­ти Ирака.

Раздел Курдистана, сохранив много общих черт в обществен­но-политическом положении курдского народа, предопределил вместе с тем и специфические особенности в судьбах курдов в отдельных частях разделенного региона, существенно отличаю­щихся друг от друга по многим важнейшим показателям. В силу целого ряда обстоятельств важное место в развитии курдов в но­вейшее время суждено было занять Южному - Иракскому — Кур­дистану, который уже с 30-х гг. XX в. становится центром обще­курдского движения. И это не было случайностью: дали о себе знать как факторы исторического прошлого, так и новые тен­денции в национальном курдском движении, проявившиеся еще на рубеже XIX-XX вв.

Южный Курдистан — центр этногенеза курдского народа, на­чавшегося, по оценкам специалистов, два с половиной тысяче­летия тому назад. В средневековье здесь формировались первые очаги курдской государственности, а в новое время Южный Кур­дистан стал первым курдским регионом, где зародилось курдс­кое освободительное движение. Это первенство сохранилось за данным регионом и в новейшее время. Причин тому несколько.

Как уже отмечалось, курдские районы являются наиболее от­сталыми в экономическом и социальном отношении по сравне­нию с другими частями страны проживания. И тем не менее процесс развития ближневосточных государств, медленный и весьма противоречивый по своим результатам, втягивал в свою орбиту и курдские районы, вызывая перемены в их экономике и социальной структуре населения. Нагляднее всего эти процессы проявились в Южном Курдистане, природно-ресурсные возмож­ности которого создавали здесь наиболее существенные предпо­сылки для экономического развития. Южный Курдистан — это богатейшие месторождения нефти, неограниченные по своим масштабам гидроресурсы и земля, дающая более 60% производ­ства пшеницы и 40% ячменя всего Ирака. Эти факторы и прежд всего начатая англичанами в конце 20-х гг. добыча нефти по­влекли за собой ускорение темпов модернизации Южного Кур­дистана, направленной на создание благоприятных условий для деятельности нефтяного консорциума «Ирак петролеум», разви­тия нефтяной промышленности, а также для упрочения Брита­нией своих военно-политических позиций в северных районах Ирака. Здесь создавалась разветвленная инфраструктура, прокла­дывались шоссейные и железные дороги, велось широкое граж­данское и военное строительство, развивались внутренняя и тран­зитная торговля, ремесленное производство, мелкая и кустарная промышленность, следствием чего явились изменения и в хо­зяйственных укладах и в социальной структуре курдского обще­ства, прежде всего в его городских слоях. Расширение частного предпринимательства сопровождалось формированием курдской буржуазии, интересы которой приходили в острое противоречие с более сильной арабской буржуазией. Особо важное значение имело быстрое увеличение прослойки курдской интеллигенции, воплощавшей в себе современные социально-политические силы, способные более или менее адекватно отражать курдские нацио­нальные интересы в соответствии с историческим этапом, на котором находится курдское общество Ирака. Особенностью Южного Курдистана явилось не только ускорение процесса раз­ложения традиционных феодально-племенных отношений, но изменение также роли и места племенных вождей в курдском национальном движении. Они оказались более восприимчивы к современной политической борьбе, ее методам и идеологии, чем они выгодно отличались от вождей курдских племен в Турции и Иране. Этот фактор довольно отчетливо проявился уже в 1918-1923 гг. в южной части Курдистана, где во главе курдского дви­жения, направленного вначале на оказание помощи английско­му командованию против турецких войск, а вскоре обернувше­гося против действий в курдских районах самих британских ок­купационных властей, встал влиятельнейший шейх сулейманий-ских курдов Махмуд Барзанджи. Английские мандатные власти были вынуждены в сентябре 1922 г. назначить шейха Махмуда главой курдского автономного государства с центром в Сулеймании. Его руководство подготовило документ, в котором получи­ли отражение подходы курдов к вопросам автономного самоуп­равления. Англичане признали требования курдов чрезмерными. Их войска заняли Сулейманию, курдское правительство было ликвидировано, шейх Махмуд ушел в Иран. Автономия не со­стоялась, но в своей последующей борьбе курдские лидеры все­гда поднимали вопросы предоставления курдам самоуправления в той или иной форме.

В 30-е гг. курды Ирака не раз поднимались на вооруженную борьбу против хашимитского монархического режима и его опоры — англичан, занимавших господствующие позиции как в экономи­ческой, так и политической жизни страны. В 1930-1931 гг. Махмуд Барзанджи вновь встал во главе восстания курдов, протестовавших на сей раз против англо-иракского договора 1930 г., предусматри­вавшего отмену британского мандата на Ирак и предоставление стране независимости с момента ее принятия в члены Лиги На­ций. Этот договор, заключенный Англией на 25 лет, не содержал какого-либо упоминания о национальных правах курдов.

С начала и на протяжении всех 30-х годов основным очагом выступлений курдов за национальные права стал район Барзана на севере Ирака, где они неоднократно принимали вооружен­ный характер. Так было в 1931-1932, 1934-1936 гг. Вызывались эти выступления прежде всего экономическими причинами. Мо­дернизация, сопровождавшаяся формированием капиталистичес­кого уклада, усугубила кризис феодальной структуры курдского общества, но не вела к ее ликвидации. Глубокая зависимость курдов от своей традиционной феодально-племенной верхушки переплеталась с капиталистической эксплуатацией иностранных монополий и «своей» буржуазии. Безземелье, обнищание и разо­рение курдского крестьянства, аграрное перенаселение, нераз­витость промышленности, которая была бы способна поглотить освобождавшиеся в сельском хозяйстве рабочие руки, вызывали ухудшение экономического положения всех трудовых слоев кур­дского народа.

Экономические тяготы усугублялись национальным гнетом. Курды подвергались дискриминации в вопросах административного управления, назначениях на государственную службу, при приеме на работу и получении образования, в использовании родного языка и т.д. Вместе с тем политика иракских властей в курдском вопросе не была столь жестко односторонней, как, ска­жем, в Турции. Правительство Ирака признавало курдов как са­мостоятельное национальное меньшинство. Стремясь привлечь на свою сторону курдских племенных вождей и представителей буржуазии, иракские власти допускали их в управленческие струк- туры. Шли они также и на удовлетворение некоторых требова­ний курдов, например, в вопросах образования и печати.

Во второй половине 30-х гг. в Иракском Курдистане было открыто несколько национальных школ, стали выходить газеты и журналы, различного рода литературные, политические, пуб­лицистические издания, учебники для школ, художественная, по­литическая и научная литература. Были сделаны первые шаги в изучении не только прошлого курдского народа, но и его совре­менного положения, в том числе состояния национального дви­жения.

Накануне второй мировой войны сложилась небольшая, но довольно влиятельная прослойка курдской интеллигенции. Она была представлена выходцами из богатых феодальных семей, по­лучившими турецкое, арабское или западное образование. Именно они были издателями курдской прессы и литературы, основате­лями культурных центров в Багдаде и Сулеймании, инициатора­ми налаживания связей с курдами Турции, Ирана и Сирии. Их деятельность объективно содействовала пробуждению нацио­нального самосознания курдов, однако эта интеллигенция не могла стать борцом за интересы курдского народа: происхождение и со- циальное положение курдской интеллигенции сближали ее с пра- вящей верхушкой Ирака. Решение курдской проблемы она видела в проведении некоторых реформ, направленных на расширение ее прав в управлении государством. Представители этой интелли­генции вместе с шейхами курдских племен получали ряд государ­ственных постов, были членами палаты депутатов иракского пар­ламента. Это были так называемые «багдадские курды», оторван­ные от своего народа, не пользовавшиеся у него авторитетом.

Отдельные уступки курдским национальным требованиям, на которые были вынуждены идти правящие круги Ирака, в целом не меняли их великодержавного шовинистического курса по от­ношению к национальным меньшинствам страны, что и созда­вало питательную почву для курдского национального движе­ния. В межвоенный период лидирующие позиции в нем продол­жали сохранять племенные шейхи — феодалы, что связано не только с их традиционно высоким авторитетом и влиянием на соплеменников, но и с централизаторской политикой иракского государства, в которой часть курдской аристократии усматрива­ла угрозу своим собственным, в том числе экономическим пози­циям. Стремление во что бы то ни стало сохранить абсолютный контроль и власть над большинством курдского народа побужда­ли феодалов принимать участие в национальной борьбе. До кон­ца 30-х гг. выступления курдов носили в основном сепаратистс­кий характер, возглавлялись племенными шейхами и отражали, как правило, их узкие локальные интересы.

Вместе с тем племенные шейхи, курдская феодальная арис­тократия не представляли собой чего-то единого целого, это была весьма разнородная прослойка курдского общества, к которой принадлежали люди, не ограничивавшиеся лишь узким крутом собственных эгоистических интересов, а оказавшиеся способными понять задачи, стоявшие в 30-40-е гг. перед курдским народом Ирака и повести борьбу за их осуществление. К их числу следует отнести прежде всего представителей семейства Барзани, брать­ев Ахмеда и Мустафу, имевших большой опыт борьбы еще про­тив османских властей. Последнему суждено было занять особое место в национальной борьбе курдов Ирака, быть ее лидером с 40-х гг. до 1975 г. Мустафа Барзани возглавил вооруженную борьбу курдов в 1943-1945 гг., принявшую характер открытого выступ­ления против реакционного багдадского режима. Восстание было поддержано демократическими и националистическими курдс­кими организациями. В нем приняли участие офицеры-курды иракской армии. Решительные действия повстанцев заставили правительство Ирака пойти на переговоры с курдским руковод­ством и заключить соглашение, в котором были закреплены требования курдов и среди них — право на собственное управление в курдских районах.

Признавая требования курдов, правительство не имело на­мерения их осуществлять: ведя переговоры с курдским руковод­ством, оно выигрывало время для сосредоточения сил и с одоб­рения и при поддержке Англии готовилось силой оружия поло­жить конец «проблеме севера». Развернувшееся в августе-сен­тябре 1945 г. наступление на курдские районы 25-тысячной ар­мии Ирака во главе с английским генералом Рентоном, сопро­вождавшееся действиями авиации, привело, как и все предыду­щие выступления курдов, к поражению. Мустафа Барзани в со­провождении около 10 тысяч курдов, в числе которых находи­лись дети, женщины и старики, отступили в Иранский Курдис­тан, где в это время развернулась национальная борьба иранских курдов. В пути несколько тысяч человек погибли от холода и голода. Хотя восстание 1943-1945 гг. потерпело поражение, оно сыграло большую роль в росте национального самосознания кур­дов. Выдвинутые руководителями восстания лозунги о совмест­ной борьбе курдов и арабов против британского засилья и внут­ренней реакции становились все более популярными среди всех иракцев, независимо от их национальной принадлежности.

Реакционный правительственный курс в национальном воп­росе, с одной стороны, и формирование в курдском обществе сил, способных противостоять этой политике, — с другой, опре­деляли особенности социально-политического развития Южно­го Курдистана, обусловившие выдвижение именно этого регио­на в авангард общекурдского национального движения с его ярко выраженной антиимпериалистической направленностью. В годы второй мировой войны и особенно после ее окончания курдские движения в идеологическом, политическом, организационном отношении становятся более зрелыми, приобретая общенацио­нальный характер. Большая роль в этих переменах принадлежала руководителям нового типа, оказавшимся способными поднять­ся над традиционной племенной ограниченностью и стать лиде­рами общекурдского масштаба. В их ряду одно из первых мест, несомненно, принадлежит Мустафе Барзани.

В межвоенный период стала очевидной нереальность идеи еди­ного курдского государства. Жизнь требовала ответа на вопрос: есть ли альтернатива этой идее в конкретных условиях включен­ности отдельных частей Курдистана в сопредельные государства Ближнего Востока, где любое проявление курдских национальных устремлений подавлялось правящими режимами титульной нации. Очевидно, что ответ на этот вопрос был неразрывно связан с определением общих и особенных задач, выдвинутых ходом исто­рического развития стран Ближнего Востока на середину XX в. Впервые этот ответ сформулировали руководители курдского на­ционального движения в Ираке в 40-е гг. Общей была необходи­мость освобождения народов региона от бремени империализма и внутренней реакции, что и было важнейшим условием для ре­шения специфических национальных курдских проблем. А от­сюда и лозунг: «Демократия - Ираку, автономия — Курдистану». Это был новый подход к решению курдской проблемы, отразив­ший качественные перемены в определении исторического эта­па развития курдского общества и оценкой тех конкретных за­дач, которые требовали своего решения. Отражением этих новых тенденций в курдском национальном движении явилось образо­вание в 1946 г. Демократической партии Курдистана (ДПК) во главе с Мустафой Барзани.

Демократическая партия Курдистана объединила в своих ря­дах интеллигенцию городов, мелкую и среднюю буржуазию, кре­стьян, рабочих, часть патриотически настроенных феодалов. Цен­тром деятельности партии был город Сулеймания, но она имела прочные позиции в других городах Ирака — Багдаде, Мосуле, Киркуке, Басре. ДПК подвергалась постоянным репрессиям со стороны властей, ей было запрещено издавать газету на курдс­ком языке. Но, несмотря на все преследования, партия уже в 50-е годы пользовалась значительным авторитетом в Ираке как среди курдов, так и арабов: своей деятельностью она способ­ствовала сплочению иракских курдов и оказывала влияние на курдов Турции, Ирана и Сирии.

В программе партии были заложены те принципы, за осу­ществление которых ДПК боролась все последующие десятилетия: демократическое переустройство всей общественно-поли­тической жизни Ирака, проведение широких социальных реформ в интересах народных масс, предоставление равных прав всем национальным общностям страны и создание на этой основе курдской национальной автономии в рамках иракского единства. Этих же принципов ДПК придерживалась до начала 90-х гг.

Курдский вопрос в республиканском Ираке

К середине 50-х гг. ДПК заняла важное место в ряду сил, боров­шихся в Ираке за освобождение страны от английского засилья и феодально-монархического режима, ставшего главным препятстви­ем на пути модернизации социально-экономических структур Ира­ка и демократизации его государственно-политического устрой­ства. Решить эти исторические задачи была призвана иракская революция 1958 г., начало которой положил государственный пе­реворот, осуществленный патриотически настроенными армейс­кими офицерами во главе с Абдель Керимом Касемом и Абдель Салямом Арефом, свергнувшими монархию и объявившими Ирак республикой. В возглавленное Абдель Керимом Касемом прави­тельство вошли два курда — Махмуд Салех Махмуд и Мустафа Али, занявшие соответственно посты министров здравоохранения и юстиции. Одним из трех членов Высшего государственного со­вета стал курд Халед Накшбанди, занимавший пост губернатора Эрбиля. Эти назначения должны были свидетельствовать о готов­ности новой власти считаться с курдским населением страны.

Революция была встречена с огромным энтузиазмом подав­ляющим большинством иракцев — арабов, курдов, ассирийцев, туркоманов, армян. Представители национальных меньшинств приняли активное участие в защите молодой республики.

Большой вклад в укрепление созданного республиканского режима внесли курды. Позиция, занятая руководством ДПК сразу после свержения монархии, парализовала выступления против новой власти курдских феодалов, не допустила вмешательства во внутренние дела Ирака иностранных держав.

Дата добавления: 2015-06-26