Природа человека и его потребности 2 страница

8₇

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э. ФРОММА

Однако, как замечал Э.Фромм, реализация стремления к подчинению (мазохизм), а также стремления к господству (садизм) всегда оказывается недостаточной, никогда не приносит удовлетворения. Будучи направлен­ными на достижение чувства единства, подобные стремления в действи­тельности разрушают чувство целостности человека, который в конеч­ном счете попадает в зависимость от тех, кому подчиняется или над кем господствует, в результате чего он оказывается неспособным к развитию своей индивидуальности.

Единственным путем, действительно удовлетворяющим потребность человека в единении с миром, является, по убеждению Э.Фромма, путь, связанный с проявлением чувства любви. Именно любовь как объединение с кем-либо или с чем-либо, единство с кем-то или с чем-то вне самого себя при условии сохранения обособленности и целостности собственного Я, дает человеку ощущение подлинности его бытия и его индивидуальности. Толь­ко любовь как переживание причастности и общности позволяет чело­веку преодолеть ограниченность индивидуального существования и пол­ностью развернуть присущую ему внутреннюю активность. Благодаря ей осуществляется переживание человеческой солидарности с другими людь­ми, и в процессе единения со всем и всеми человек остается уникальным, неповторимым существом. В ней сосредоточено переживание единения с другим человеком, со всеми людьми и природой при условии сохранения чувства целостности и независимости.

Переживание любви является высшей формой ответа на проблему человеческого бытия, залогом душевного здоровья. Как подчеркнул Э. Фромм в книге «Искусство любить» (1956), осознание человеческой разобщенности без воссоединения любовью — вот источник чувства вины и тревоги, в то время как любовь — «разрешение проблемы человеческого существования» [8, с. 114].

В отличие от стремления к подчинению или господству, любовь является продуктивной ориентацией человека, ведущей к действительной соотнесенности его с миром. Она противостоит нарциссизму, связанному с неспособностью любить или утратой этого чувства.

Как известно, 3. Фрейд различал «первичный» и «вторичный» нарцис­сизм. «Первичный» нарциссизм соотносился им с грудным ребенком, мла­денцем, ощущающим потребность в любви и пребывающим в состоянии единства с миром, предшествующем пробуждению у него чувства инди­видуальности и реализма. В процессе постепенного развития состояние «первичного» нарциссизма преодолевается, ребенок обретает понимание того, что потребности других людей также важны, как его собственные, и обретает способность любить не только себя, но и окружающих.

Однако если в силу тех или иных обстоятельств у ребенка не развивает­ся подобная способность или он утрачивает ее, то возникает «вторичный»

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА И ЕГО ПОТРЕБНОСТИ

нарциссизм, в результате которого внешний мир не воспринимается как объективный. Подобный нарциссизм становится основой психических заболеваний. Крайние формы нарциссизма наблюдаются во всех видах психической патологии, когда, как замечал Э.Фромм, у душевнобольно­го человека утрачивается контакт с миром, он уходит в себя и не воспри­нимает реальность такой, какая она есть. Во всяком случае нарциссизм противоположен любви.

Когда Э.Фромм говорил о любви как действенной силе, противостоя­щей отчужденности и разобщенности, он имел в виду зрелое решение про­блемы человеческого существования, а не те незрелые формы, которые характеризуются симбиотической связью биологического (связь между матерью и зародышем в ее утробе) или психического (мазохизм, садизм, садомазохизм) типа. Он рассмотрел различные формы любви, включая братскую, материнскую, эротическую, любовь к себе, любовь к Богу.

Наиболее фундаментальным типом любви является братская любовь, распространенная на всех людей. В ней достигается переживание чело­веческой солидарности и единства.

Материнская любовь способствует утверждению жизни ребенка и удов­летворению его потребностей. Однако она окрашена неравенством, при котором ребенок нуждается в помощи, а мать оказывает ее. Кроме того, материнская любовь парадоксальна, поскольку эта любовь должна помочь ребенку вырасти и отделиться от матери, но в то же время далеко не все матери справляются с их задачей любви, приобретающей подчас эгоисти­ческий характер. Нередко женщина может быть нежной матерью, пока ребенок мал, но не становится по-настоящему любящей матерью, не тре­бующей ничего взамен, когда ее ребенок становится взрослым.

Эротическая любовь предполагает слияние и единство с другим чело­веком. Если ей недостает братской любви, то она становится реализа­цией сексуального желания без подлинной любви. Любовь к себе может быть пороком (эгоизм) и добродетелью, если человек любит самого себя так же, как и своего ближнего.

Любовь к себе неразрывно связана с любовью ко всякому другому существу. Если индивид способен любить только других, он не способен любить вооб­ще. Если он способен на плодотворную любовь, то он любит также и себя. Любовь к Богу как символу единого первоначала произрастает из духов­ного семени внутри человека. Но вера в Бога как отца есть не что иное, как иллюзия, в то время как любовь к Богу как символу духовного мира, истины и справедливости является продуктивной любовью, отражающей переживание человеком своих возможностей и стремление к единению. В целом продуктивная любовь как здравое и адекватное решение про­блемы человеческого существования включает в себя, согласно Э. Фромму,

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э. ФРОММА

четыре важных и необходимых элемента: заботу, ответственность, уваже­ние, знание.

Если человек любит другого человека, то он не пассивно наблюдает за ним, а заботится о нем, проявляет активную заинтересованность в его развитии и счастье. Можно сказать, что любовь является деятельной оза­боченностью, заинтересованностью в жизни и благополучии того, кого любишь.

Подлинная любовь предполагает также ответственность за того, кого любишь, т.е. способность человека отзываться на нужды другого, как те, которые он выражает, так и те, которые не хочет или не может обна­ружить. Причем ответственность не отождествляется с обязанностью, с чем-то извне навязанным, а рассматривается в плане полностью добро­вольного акта.

Продуктивная любовь сопряжена, помимо всего прочего, с уважени­ем по отношению к другому человеку, с объективным восприятием его и принятием таким, каков он есть в реальной жизни, а не таким, какой он нужен мне для моих собственных целей. Под уважением понимается не страх или благоговение, а осознание его индивидуальности и прояв­ление заинтересованности в том, чтобы любимый человек развивался по своему собственному пути.

Наконец, подлинная любовь — это та, когда привязанность к другому человеку основывается на знании его существа и исходит из глубины соб­ственной души. Такая любовь возможна только тогда, когда человек под­нимается над заботой о самом себе и видит другого с позиций его собст­венных интересов.

Потребность в трансценденции (преодолении пассивного состояния и созида-тельности) связана с тем, что человек — сотворенное существо, стремя­щееся выйти за пределы своего первоначального состояния. Он забро­шен в этот мир без его воли и согласия и уходит из него, как правило, не по своему собственному желанию. В этом отношении человек не отли­чается от животных. Однако, наделенный разумом и воображением, он не довольствуется ролью твари, а испытывает потребность в активной деятельности и стремится к созиданию.

Человек может дать жизнь другому человеческому существу, вырастить дерево, создать предметы материального и духовного мира, породить новые идеи. В акте творчества он поднимается над случайностью своего существования, ставит перед собой цели и добивается их, вступает в цар­ство свободы. Его потребность в преодолении собственной ограниченно­сти становится одним из источников любви, материального производст­ва, искусства и религии. Способность человека к созиданию и любви как раз и способствует практической реализации его потребности в преодо-

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА И ЕГО ПОТРЕБНОСТИ

лении собственной ограниченности и соотнесенности с миром. Потреб­ность в трансценденции ведет к преобразованию природного окружения, к выходу человека из мира природы и временной заданности прошлого в сферу духа, культуры и сопричастности с будущим.

Вместе с тем существует другой способ удовлетворения потребности человека в преодолении ограниченности своего существования. Если у него атрофирована способность к созиданию жизни, он может прибег­нуть к ее уничтожению, чтобы тем самым выйти за ее пределы. Разруше­ние и уничтожение жизни может выступать в качестве своеобразного возвышения над ней, ассоциирующегося с преодолением ограниченно­сти существования.

Поскольку разрушительность является не менее значимой потенци­альной возможностью, коренящейся в существовании человека, чем его стремление к созиданию, то приходится признать, что она является такой же силой, как и любая другая страсть. В то же время Э. Фромм исхо­дил из того, что хотя разрушение присуще человеческой природе, тем не менее злокачественная агрессия, так часто проявляемая в истории раз­вития человечества в форме братоубийственных войн, не является унасле­дованной от животного разрушительного инстинкта. В книге «Анатомия человеческой деструктивности» (1973) Э.Фромм различал агрессию био­логически адаптивную, способствующую поддержанию жизни, от «злока­чественной агрессии, не связанной с сохранением жизни» [9, с. 163].

Стремление преодолеть собственную ограниченность, потребность в преодолении пассивного состояния ставят человека перед выбором между созиданием и разрушением. Однако, как подчеркивал Э.Фромм, разрушительность как таковая становится действенной лишь тогда, когда созидательность человека отступает на второй план. Любовь и ненависть, созидание и разрушение не существуют независимо друг от друга. И то, и другое являются возможными ответами на потребность человека, свя­занную с преодолением ограниченности его существования.

Будучи альтернативой созидательности, разрушительность набирает силу и способна стать превалирующей там и тогда, где и когда не удов­летворяется стремление к созиданию. При этом следует иметь в виду, что разрушительность ведет к неизбежному страданию не только других людей, но и самого разрушителя, в то время как удовлетворение потреб­ности в созидании способствует благосостоянию и счастью человека.

Потребность в укорененности обусловлена утратой человеком своих при­родных корней и его стремлением обрести человеческие корни, чтобы вновь почувствовать себя в этом мире как дома. Рождение человека сопро­вождается разрывом естественных связей, что порождает у него страх. Ощущение изолированности и беспомощности вызывает у него беспокой-

9¹

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э. ФРОММА

ство, а утрата связи с природным миром — тоску и необходимость возвра­щения в первозданное лоно. Однако человек не может вернуться назад, снова слиться с первозданной природой и очутиться в том доме, который ему пришлось покинуть не по своей воле. Подобная безысходность поро­ждает у него потребность в нахождении новых корней, напоминающих собой первичные органические связи с биологической матерью и с обще­человеческой матерью-землей.

Еще до рождения, появления на свет ребенок находился в лоне мате­ри. Долгое время он был связан с ней пуповиной, укоренен в материн­ском чреве, где было тепло и уютно. Появившись на свет, он оказался в таком положении, когда после биологического отделения от матери ребенок предстал перед незнакомым, полным опасности миром слабым, беспомощным, беззащитным и полностью зависимым от матери или заме­щающей ее фигуры. Удовлетворение его физиологических потребно­стей зависит от матери. Его жизнь обусловлена проявляемой ею забо­той и любовью. Быть любимым матерью означает для него поддержание жизни и сохранение чувства дома.

Взросление человека предполагает самостоятельность, выход за пре­делы материнской заботы и отрыв от первоначальных корней. Однако, по убеждению Э. Фромма, даже в зрелом возрасте у человека никогда не про­ходит полностью тоска по некогда ощущавшемуся состоянию природной укорененности, уютности материнского лона как теплого дома. Взрослый человек имеет возможность стать более самостоятельным по сравнению с ребенком. Он сам может позаботиться не только о себе, но и проявить заботу о других людях, включая собственную мать. Тем не менее ему прихо­дится сталкиваться с серьезными жизненными проблемами, преодолевать трудности, совершать ошибки, терпеть поражения. Поэтому и взрослый человек испытывает потребность в тепле, защите, укорененности в новых условиях существования. Тоска по безопасности и укорененности может оказаться столь сильной, что, не видя перспектив в настоящем и будущем, человек не только способен обратить свой взор в прошлое, но и готов вос­крешать воспоминания о ранней связи с матерью.

Психопатология свидетельствует о типичных проявлениях того неже­лания расстаться с материнским влиянием, которое довольно часто наблюдается у людей, страдающих психическими расстройствами. Подоб­ное нежелание может иметь самые разнообразные формы: от сновиде­ний, где человек видит себя находящимся в темной пещере или погру­женным в воду, до всевозможных фантазий о возвращении в материнское лоно. Нередки также фиксации на матери, когда человек может испыты­вать сильную потребность в том, чтобы к нему относились по-матерински или непременно опекали.

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА И ЕГО ПОТРЕБНОСТИ

Сходные тенденции наблюдаются не только при онтогенетическом (индивидуальном), но и филогенетическом (родовом) развитии. Типич­ным примером в этом отношении может служить запрет на инцестуоз-ность (кровосмешение), имеющий универсальный характер и встречаю­щийся уже в примитивных обществах. Однако для Э. Фромма кровосмеси­тельные желания обусловлены не сексуальным влечением к матери, как полагал 3. Фрейд, а скрытым стремлением человека остаться в лоне матери или вернуться в него. Запрет на инцестуозность рассматривался им с точки зрения невоз­можности вернуться к доиндивидуальному существованию, сопровождав­шемуся единством человека с природой. Кроме того, он исходил из того, что проблема кровосмешения не ограничивается фиксацией на матери как простейшей формой природных кровных связей. Кровное родство распространяется на человеческий род, государство, нацию, которые слу­жат опорой человеку и дают ему ощущение укорененности.

В своем историческом детстве «человек уходит корнями в природу так же, как ребенок связан корнями с матерью» [10, с. 313]. И хотя он уже вышел из природы, она по-прежнему является его домом и в ней остаются его корни. Не случайно его попытки найти поддержку в природе находят свое отражение во многих мифах и религиозных ритуалах.

Аналогичная картина наблюдается и в отношении связи человека с землей. С последующим развитием человеческой цивилизации и гос­подства человека над природой он начал освобождаться от фиксации на узах крови и земли. Однако, по мнению Э.Фромма, материнский ком­плекс давал знать о себе, в результате чего освобождение от традицион­ных связей общины привело к новому идолопоклонству крови и земле, что нашло свое отражение в национализме и расизме.

В условиях современности чувство укорененности стало соотноситься с принадлежностью к нации, нежели к человечеству. Поэтому не освобо­дившийся от уз крови и земли человек не родился еще в полной мере как человеческое существо. Национализм стал формой кровосмешения, идо­лопоклонство — безумием, патриотизм, когда собственная нация ставит­ся выше человечества, — культом. Как полагал Э.Фромм, человек может обрести новую, очеловеченную форму укорененности и превратить свой мир в подлинно человеческий дом лишь тогда, когда его бытие будет осно­вано на человеческой солидарности и когда он будет ощущать, что его корни уходят в опыт всеобщего братства.

Потребность в самоидентичности (тождественности) связана со способно­стью человека осознавать себя в качестве обособленного существа и гово­рить о себе как о Я. В отличие от животного, он обладает самосознанием и нуждается в ощущении тождественности. Наделенный разумом и вооб­ражением, человек формирует представление о самом себе и стремится

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э. ФРОММА

почувствовать свое Я. Утратив изначально единство с природой, ему при­ходится принимать решения и осознавать их последствия. У него разви­вается способность к рассмотрению самого себя как субъекта собствен­ных действий. Потребность человека в самоидентичности становится настолько важной и существенной для него, что ее неудовлетворение гра­ничит с психическим расстройством.

Потребность в самоидентичности сопряжена с процессом высвобож­дения человека от его первичных уз с матерью и природой. У младенца нет потребности в том, чтобы выделить свое Я, поскольку ему присуще ощущение единства и слитности с матерью. По мере постижения внеш­него мира как отличного от него, ребенок постепенно приходит к осоз­нанию себя как обособленного существа, индивида. В дальнейшем, когда ему приходится сталкиваться с другими людьми, входить в коллектив, будь то школа, спортивная секция или какое-либо иное объединение, он начинает отождествлять себя с той или иной социальной ролью. Перед ним во всей остроте встает вопрос о том, кто он такой и что представляет его Я. Возникает потребность в переживании Я как субъекта чувственной, мыслительной и созидательной деятельности.

Развитие культуры закладывает основы для переживания человеком своей индивидуальности. В первобытных племенах человеческое суще­ство ощущало свою идентичность со своими сородичами, идентифици­ровало себя с ними по типу «Я есть мы». В эпоху Средневековья человек отождествлялся со своей социальной ролью в соответствии с феодальной иерархией и ощущал себя крестьянином или феодалом. С развитием част­нособственнических отношений возобладал индивидуализм, который ока­зался преградой для обретения индивидуальности и нового переживания собственного Я. Вместо подлинного чувства самоидентичности возникли различного рода заменители, способствующие идентификации человека с группой, классом, профессиональной деятельностью, нацией, религией.

Утрата первоначальной идентичности рода привела к поиску новых идентификаций, которые с развитием культуры и общества стали приоб­ретать социально-экономическую, политическую, национальную и религи­озную окраску. В современном мире произошли такие процессы, которые свидетельствуют, с одной стороны, о широком спектре профессиональных и статусных самоидентификаций («Я — политик», «Я — президент компа­нии», «Я — россиянин», «Я — мусульманин»), а с другой стороны, о диффу­зии ранее ярко выраженных идентификаций и ролей, когда компьютер­ное поколение детей овладевает большей информацией, чем их родители, функциональные различия между женщинами и мужчинами в семье утра­чивают свою былую значимость, нетрадиционные сексуальные ориента­ции оказывают воздействие на ранее привычные представления о семье.

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА И ЕГО ПОТРЕБНОСТИ

Самоидентичность — это такое переживание, которое позволяет человеку с полным основанием сказать: я — это Я, т.е. активный центр, организующий структуру всех видов моей деятельности. Подобное понимание Я Э. Фромм отличал от понятия «Эго», которое рассматривалось им в плане пережи­вания себя как вещи. Эго не тождественно Я. Переживание Эго основано на представлении об обладании типа «у меня имеются деньги, обществен­ное положение и многое другое», в то время как самоидентичность, ощуще­ние Я соотносится с бытием, а не имением, обладанием. Столь характерный для современности кризис самоидентичности базируется на растущем отчужде­нии и овеществлении человека. «Современный человек имеет все: машину, дом, работу, "детишек", брак, проблемы, трудности, удовлетворение, а если и этого недостаточно, то и психоаналитика. Но — он есть ничто» [11, с. 283].

Э.Фромм подметил одну особенность самоидентичности, связанную с тем, что вместо доиндивидуалистической клановой идентичности раз­вивается новая стадная идентичность, в которой чувство тождественности основывается на чувстве принадлежности к толпе. Стремление не отличать­ся от других оказывается подчас действительно сильнее, чем потребность

в физическом выживании.

Однако сегодня имеет место и иная направленность самоидентичности, которая не была рассмотрена Э.Фроммом. Она выражается в том, что под­линное чувство самоидентификации нередко подменяется имиджем, искус­ственно сконструированным для того, чтобы не столько вписаться в толпу, сколько выделиться из нее. Данная тенденция особенно характерна для моло­дежи и для круга людей, принадлежащих к артистической среде. Она может вести к раздвоенности внутреннего мира, иллюзорности чувства индивиду­альности и эпатажу, что не способствует ощущению подлинной самоиден­тичности. Вместе с тем потребность в чувстве самоидентичности остается важным источником развертывания человеческой деятельности, поскольку отсутствие чувства Я неизбежно ведет к психическому расстройству.

Хотя Э.Фромм подчеркивал, что в условиях современного мира наблю­дается кризис самоидентичности, тем не менее он считал, что экзистенци­альная потребность человека в чувстве самоидентичности может привес­ти к разрешению данного кризиса. Кризис самоидентичности разрешим, если человеку удастся стать активным в плане бытия, а не имения и обла­дания престижем, деньгами, другими людьми как вещами и самим собой как вещью среди прочих вещей. Подлинная самоидентичность достижи­ма, если человеку удастся осуществить фундаментальные преобразования, направленные на превращение отчужденного индивида в жизнеутверждаю­щую личность.

Потребность в системе ориентации и поклонении вызвана необходимостью человека ориентироваться в окружающем мире. В первые годы жизни ребенок

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ Э. ФРОММА

приобретает способность вставать на ноги, самостоятельно передвигать­ся, брать различные предметы в руки. У него развивается физическая ори­ентация, благодаря которой он осуществляет свою жизнедеятельность. В дальнейшем у него возникает потребность в интеллектуальной ориен­тации, поскольку, обладая разумом, человек не просто входит в контакт с окружающим миром, сталкивается с различными загадочными явления­ми, но и стремится распознать их смысл. Распознавание смысла сопровож­дается включением явлений мира в определенную, соответствующую дей­ствительности или иллюзорную, но тем не менее понятную для человека систему ориентации. В его представлении складывается та или иная карти­на мира, которая зависит от уровня развития его разума и знаний.

Человек стремится к объективному постижению мира, адекватному видению природы, других людей и самого себя. Приближаясь к объектив­ности, он тем самым устанавливает более тесные связи с действительно­стью и стремится сделать мир очеловеченным посредством своего разума и рассудка, которые, с точки зрения Э. Фромма, отличаются друг от друга. Разум служит инструментом постижения истины, рассудок — инструмен­том успешного обращения с миром. На этой основе возникает потреб­ность в системе ориентации, которая существует на двух уровнях.

На первом уровне существенной является потребность в какой-нибудь сис­теме ориентации, независимо от того, истинна она или ложна. На втором уровне, предполагающем контакт с реальностью с помощью разума, важной становится потребность в объективном постижении мира.

В жизни человека потребность первого уровня, т.е. потребность в выработке определенной системы ориентации является более настоя­тельной, так как от этого зависит его душевное здоровье. Что касается разума, то человек склонен прибегать к различного рода рационализаци-ям, благодаря которым он стремится доказать другим людям и самому себе, что любые его поступки, даже самые неразумные и безнравственные, про­диктованы здравым смыслом.

Обладая не только разумом, но и телом, человек реагирует на дихото­мии своего существования всей своей жизнедеятельностью, включающей в себя и мышление, и чувства, и поступки. Поэтому, наряду с интеллек­туальными составляющими, любая система ориентации содержит также элементы чувств и ощущений, которые, по мнению Э. Фромма, проявля­ются в отношении к объекту поклонения. Так или иначе необходимость в удовлетворении потребности человека в системе ориентации и в объекте поклонения выливается в создание различных религиозных и философ­ских систем, будь то тотемизм, буддизм, стоицизм и др. Выражением этой потребности может служить ревностное служение какой-либо цели, идее или трансцендентной человеку силе, такой как Бог.

ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР

Потребность в системе ориентации и поклонения свойственна всем людям, однако частное содержание систем, удовлетворяющих эту потреб­ность, различно. Человек, чье развитие было блокировано, вынужден обращаться к примитивным и иррациональным системам. Зациклен­ный на чем-то человек может поклоняться примитивному культу предков или современным идолам потребления, успеха, престижа. Только зрелая личность способна, по мысли Э. Фромма, выбрать систему ориентации, позволяющую ей быть плодотворной, конструктивной, любящей, находя­щей некий смысл в окружающем мире и обустраивающей этот мир.

Таковы основные экзистенциальные потребности человека, которые, по мнению Э. Фромма, связаны с условиями человеческого существова­ния. Они выходят за рамки потребности в физическом выживании. Как замечал Э. Фромм в своей работе «Революция надежды» (1968), особенно­сти человека таковы, что его не удовлетворяет бытие муравья, что поми­мо области биологического или материального выживания существует характерная для человека сфера, которая превосходит потребности про­сто выживания. Динамизм человеческой природы изначально коренится «скорее в потребности реализовать свои способности в отношении к миру, нежели потребности использовать мир как средство для удовлетворения физиологически необходимого» [12, с. 271].

Словом, человеческие побуждения выше утилитарных и представляют собой выражение фундаментальной человеческой потребности соотно­ситься с другим человеком и природой, а также утверждать себя в этой соот­несенности. Человеческому существованию внутренне присуще не только добывание пищи для выживания в узком или более широком смысле слова, но и свободная, спонтанная активность по реализации человеческих спо­собностей и поиску смысла за пределами утилитарной работы.

К этому стоит добавить, что, наряду с осмыслением специфически человеческих потребностей, Э.Фромм рассматривал также специфиче­ски человеческие переживания или, по его выражению, «очеловеченные переживания», к которым относил нежность, сострадание и сопережива­ние, интерес, ответственность, чувство целостности, надежду, веру, отва­гу, свободу. Он исходил из того, что желание жить помимо сферы выжива­ния представляет собой творение исторического человека, выступающее в форме альтернативы отчаянию и несостоятельности.

Дата добавления: 2015-06-04