Микаэл Балинт

366

363

Инстинкты жизни и смерти

Как известно, в 20-е гг. XX столетия 3. Фрейд пересмотрел свои предше­ствующие представления о влечениях человека и выдвинул идею о суще­ствовании влечения к жизни и влечения к смерти. Данная идея вызвала неоднозначную реакцию у психоаналитиков того поколения, часть кото­рых не восприняла метапсихические конструкции, связанные, в част­ности, с признанием влечения к смерти и инстинкта смерти. М. Кляйн была одним из немногих психоаналитиков, которые не только признали наличие инстинкта жизни и инстинкта смерти у человека, но и предпри­няли попытку дальнейшего осмысления данной проблематики.

В ее понимании деструктивные импульсы, олицетворяющие собой инстинкт смерти, являются первичным фактором, обуславливающим тре-

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ ШКОЛА М. КЛЯЙН

вогу ребенка. Опасности, возбуждаемые страхом уничтожения (смерти) — первичная причина тревоги. Младенческий опыт заставляет ребенка вра­ждебно воспринимать окружающий мир, включая первый внешний объ­ект, — материнскую грудь. Ребенок начинает ощущать исходящую от груди угрозу для жизни. Подобная фрустрация является реакцией на его собст­венные деструктивные импульсы, направленные на грудь. Такое проеци­рование ведет к отклонению инстинкта смерти вовне, а атакуемая мате­ринская грудь оказывается представителем инстинкта смерти. По выра­жению М. Кляйн, «фрустрирующая (плохая) внешняя грудь благодаря работе механизма проекции становится олицетворением инстинкта смер­ти во внешнем мире» [18, с. 405].

Вместе с тем уже на первых стадиях развития ребенка интроециро-ванная в ситуации удовлетворения «хорошая» грудь становится жизнен­но важной частью Я, укрепляющей способность к интеграции. Внутрен­няя «хорошая» грудь не только способствует обретению уверенности в борьбе с тревогой, но и оказывается представителем инстинкта жизни внутри психики ребенка. По выражению М. Кляйн, присутствие мате­ри, укрепляющее либидозное отношение ребенка к ней, служит «опорой для инстинкта жизни в его борьбе с инстинктом смерти» [19, с. 335].

Когда тревога преследования и депрессивная тревога уменьшают­ся и модифицируются, то изменяется равновесие в слиянии влечения к жизни и влечения к смерти, в слиянии либидо и агрессии. Соответствую­щее изменение предполагает важные перемены в структуре Я и Сверх-Я. Так, тенденция Я интегрировать себя воспринималась М. Кляйн в качест­ве выражения инстинкта жизни, а интернализация «хорошей» и «плохой» (пожирающей) груди — в качестве образующих элементов ядра Сверх-Я в его хорошем и плохом аспектах.

Если в слиянии инстинкта жизни и инстинкта смерти первый берет верх над вторым, и соответственно либидо преобладает над агрессией, то «хорошая» грудь более прочно формируется в психике ребенка. Основ­ной же источник душевных расстройств заключен в чрезмерности агрес­сивных импульсов, увеличивающих жадность ребенка и понижающих его способность к перенесению фрустрации.

М. Кляйн полагала, что агрессия составляет часть наиболее раннего отноше­ния ребенка к груди матери. В этом смысле она разделяла позицию ее анали­тика К.Абрахама, который выделил феномен «вампирического сосания». Но она была не согласна с его утверждением, что появление орально-са­дистских, деструктивных импульсов у ребенка имеет место только на ста­дии кусания, когда у ребенка прорезаются зубы. С ее точки зрения дест­руктивные импульсы у ребенка наиболее сильны на самых ранних этапах его жизни, когда у него проявляются орально-садистические наклонности,

ИНСТИНКТЫ ЖИЗНИ И СМЕРТИ

связанные как со стремлением пожирать и вычерпывать материнскую грудь, так и с фантазиями пожирания и опустошения материнского тела.

Первоначально, в частности, в работе «Психоанализ детей» (1932) М. Кляйн писала о слиянии агрессивных импульсов, ведущем к возник­новению «фазы максимального садизма». Она полагала, что агрессивные импульсы достигают своей высшей точки проявления в период домини­рования тревоги преследования. Эта тревога стимулируется деструктив­ным инстинктом и оказывается постоянно подкрепляющейся благодаря проекции деструктивных импульсов на объект. Ее особенность состоит в том, что тревога преследования усиливает ненависть и атаки на объекты, вос­принимаемые и переживаемые ребенком в качестве преследователей.

В дальнейшем, после выдвижения концепции депрессивной позиции, М. Кляйн высказала точку зрения, в соответствии с которой по мере раз­вития объектных отношений между третьим и шестым месяцем жизни ребенка у него ослабевают деструктивные импульсы, тревога преследо­вания, а на первый план выдвигается депрессивная тревога. Таким обра­зом, если раньше она говорила о фазе максимального садизма, достигаю­щей своего предела в середине первого года, то со временем она пришла к предположению, что эта фаза соответствует параноидно-шизоидной позиции, относящейся к первым трем месяцам жизни ребенка.

Способность любить, сила жадности и защиты против жадности — вот три взаимосвязанных фактора, которые представляют собой, по мнению М. Кляйн, «выражение определенных состояний слияния инстинктов жизни и смерти» [20, с. 382].

М. Кляйн исходила из предположения, что существует тесная связь между агрессией и либидо. Взаимодействие между ними представля­ет собой слияние и противоположность инстинкта жизни и инстинкта смерти. Один из аспектов такого взаимодействия связан с возможностью ослабления деструктивных импульсов посредством либидо. В результате непрекращающейся активности инстинкта смерти возникает тревога. Эта тревога в принципе неустранима. Однако она может быть нейтрализована благодаря мощи инстинкта жизни, что предполагает установление опти­мального взаимодействия между либидо и агрессией.

В конечном счете М. Кляйн пришла к утверждению того, что время от времени повторяющийся опыт преодоления ненависти и враждебности, по сути дела преодоление инстинкта смерти инстинктом жизни, является решающим условием, необходимым для развития способности Я интегри­ровать себя и синтезировать противостоящие друг другу аспекты внутрен­них и внешних объектов. Более того, она полагала, что вызванная угрозой внутреннего инстинкта смерти первоначальная тревога может быть при­чиной того, почему Я действует с момента рождения ребенка.

3⁶5

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ ШКОЛА М. КЛЯЙН

Классический психоанализ и кляйнианство

Было бы некорректно говорить о том, что в классическом психоана­лизе не затрагивался вопрос о тревоге, которую может переживать мла­денец в связи с тем или иным отношением к матери, что стало предме­том особого внимания со стороны М. Кляйн. Известно, что в таких рабо­тах, как «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) и «Торможение, симптом и страх» (1926) З.Фрейд приводил свои размышления по пово­ду игры и переживаний ребенка, связанных с уходом матери. Он считал, что переживаемая маленьким ребенком тревога создает травматическую ситуацию, оборачивающуюся подчас ситуацией опасности, когда утрата любви становится решающим фактором, оказывающим влияние на раз­витие процесса тревоги.

В отличие от подобной точки зрения, М. Кляйн полагала, что малень­кий ребенок переживает по отношению к матери не только любовь, но и ненависть. Так, когда потребности ребенка оказываются неудовле­творенными ввиду отсутствия матери, он может ощущать это как след­ствие своих деструктивных импульсов, вследствие чего у него возникают тревога, включая тревогу преследования, и вина. Являющаяся основой депрессивной позиции, эта тревога преодолевается ребенком посредст­вом различных игр, приносящих ему некоторое утешение.

Первые интроецированные объекты («хорошая» и «плохая» грудь) формируют ядро Сверх-Я, т.е. возникновение Сверх-Я происходит на более ранней стадии развития ребенка, по сравнению с тем, что утвер­ждалось в классическом психоанализе. На этой стадии доминируют рас­щепление, всемогущество, отрицание и контроль над внешними и внут­ренними объектами. Возникшее Сверх-Я постепенно достраивается хоро­шими и плохими фигурами, интернализованными в любви и ненависти на различных этапах развития ребенка. Причем эмоциональное развитие ребенка, его отношение к объектам и развитие у него Сверх-Я с самого начала взаимодействуют между собой.

В свете этих представлений М. Кляйн по-иному рассматривала пробле­му вины. Если 3. Фрейд соотносил вину со становлением эдипова комплек­са, то в понимании М. Кляйн переживание вины имеет место на более раннем этапе развития ребенка, а именно в течение первых трех-четы-рех месяцев его жизни. В работе «Ранние стадии Эдипова конфликта» (1928) она высказала гипотезу о том, что суровость Сверх-Я в определен­ной степени обусловлена агрессией ребенка, проецируемой на Сверх-Я. Более того, она даже считала, что ее гипотеза была не только восприня­та 3. Фрейдом, но и нашла свое отражение в работе основателя психоана­лиза «Неудовлетворенность культурой» (1930), где содержались его раз-

КЛАССИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ И КЛЯЙНИАНСТВО

мышления о чувстве вины, в котором преобладает подавляемая Сверх-Я агрессивность.

Известно, что 3. Фрейд считал проблему страха одной из центральных для понимания как жизни человека в целом, так и возникновения его пси­хических расстройств в частности. Пытаясь осмыслить данную пробле­му, он различал реальный и невротический страх. Первый вид страха он соотносил с объективной опасностью, угрожающей человеку со стороны внешних по отношению к нему объектов, второй — с неизвестной опас­ностью, угрожающей ему со стороны бессознательных влечений и нахо­дящей свое отражение в его субъективном состоянии.

Обращаясь к осмыслению проблемы тревоги, М. Кляйн приняла раз­деление З.Фрейда на объективный (реальный) и невротический страх. Вместе с тем она подчеркнула, что с первых месяцев жизни ребенка сущест­вует устойчивое взаимодействие между объективной и невротической тревогой, между тревогой, обусловленной внешними и внутренними причинами, тревогой, относящейся к «внешней» матери, и тревогой, связанной с «внутренней» матерью. При этом она исходила из того, что каждый младенец испытывает психо­тические по сути тревоги и что «инфантильный невроз — это нормальное средство для преодоления и уменьшения этих тревог» [21, с. 47].

С точки зрения М. Кляйн, даже у нормальной личности дающие нача­ло тревоге внешние переживания активизируют тревогу, происходящую от внутрипсихических источников. Ни один человек не может оставить всецело свои старые ситуации тревоги и, следовательно, любая здоровая личность может столкнуться с невротическим заболеванием. Это означа­ет, что взаимодействие между объективной тревогой и тревогой невро­тической в принципе аналогично взаимодействию между внешней реаль­ностью и реальностью психической.

Подобное понимание тревожности младенца и взрослого человека пре­допределяло направленность терапии, которая, в понимании М. Кляйн, должна уменьшать тревогу пациента, вызванную деструктивными и пре­следующими внутренними объектами (родителями). Если это удается осу­ществить, то уменьшается ненависть и другие тревоги, в результате чего пациент оказывается в состоянии пересмотреть свое отношение к роди­телям (живым или ушедшим из жизни), стать более терпимым к ним и в конечном счете преодолеть инфантильную депрессивную позицию, с которой ему не удалось справиться в детстве.

М. Кляйн проявила интерес к ранним источникам возникновения таких феноменов, как зависть и благодарность, что не было предметом специ­ального рассмотрения в рамках классического психоанализа З.Фрейда. Правда, основатель психоанализа выдвинул концептуальное положение о наличии у девочки зависти к пенису, но М. Кляйн, считавшая открытие

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ ШКОЛА М. КЛЯЙН

3. Фрейдом зависти к пенису у женщин основным его вкладом в понима­ние зависти, рассматривала данную проблему под иным углом зрения.

В частности, она полагала, что корни женской зависти к пенису лежат в ранних отношениях с матерью и что зависть как таковая является орально-садистским и анально-садистским выражением деструктивных импульсов, имеющих конституциональную основу. В этом отношении ее позиция была близка к взглядам К. Абрахама о конституционном факто­ре, определяющем силу оральных импульсов. Другое дело, что, в отличие от К.Абрахама, она исходила из того, что зависть и враждебность возни­кают у ребенка на более ранней стадии его развития.

При осмыслении этих феноменов М. Кляйн пришла к выводу, что зависть — это «наиболее мощный фактор, подрывающий чувства любви и благодарности у самого их корня, поскольку она [зависть. — В. Л. ] влияет на наиболее ранние из всех отношений, отношения с матерью» [22, с. 12]. Самым первым объектом зависти ребенка является, по ее мнению, кормящая грудь, поскольку он ощущает, что эта грудь обладает тем, в чем он нуждается. Все последующие формы зависти представля­лись ей сосредоточенными уже не на груди, а на матери, вынашивающей в себе детей, рожающей и способной вскармливать их. К последующим формам зависти относилась ею и зависть, проявляющаяся в ситуации переноса, когда пациент мог выражать недоброжелательность по отно­шению к успешной работе аналитика. Исходя из этого, она считала, что зависть и защиты от нее играют важную роль в негативной терапевти­ческой реакции.

Кроме того, М. Кляйн полагала, что как у женщин, так и у мужчин зависть играет важную роль в желании избавиться от атрибутов про­тивоположного пола и обладать соответствующими атрибутами своего пола или украсть их у родителей. Причем чувство мужчины, что он соз­дал ребенка, оказывается противодействующим ранней детской зависти мальчика к материнской женственности.

Что касается феномена благодарности, то М. Кляйн связывала его в основном с чувством вины и в меньшей степени со способностью к любви. При этом она признавала существенные различия между чувст­вом вины и благодарностью, имеющие место на самом глубоком уровне.

М. Кляйн пересмотрела представления 3. Фрейда об эдиповом ком­плексе. В своих размышлениях о данном комплексе она исходила из того, что на ранней стадии развития младенца его депрессивные чувства и боязнь потерять мать становятся одним из толчков, определяющих его обращение к отцу. Депрессивная позиция и ранняя стадия эдипова комплекса оказываются не только находящимися в тесной связи друг с другом, но и одновременно развивающимися.

КЛАССИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ И КЛЯЙНИАНСТВО

С точки зрения М. Кляйн, ранние эдипальные желания ребенка направлены как на частичные, так и на целостные объекты. По ее выра­жению, «желаемый и ненавидимый ребенком отцовский пенис сущест­вует для него не только как часть тела отца, но и одновременно ощущает­ся им как существующий внутри материнского тела» [23, с. 316].

Ребенок может комбинировать родительские фигуры таким образом, что в его фантазиях мать содержит пенис отца или всего отца, а отец — грудь матери или всю мать. Такие фантазии способствуют изображению ребенком «женщины с пенисом». В результате переведения подобных образов во внутренний план ребенок образует комбинированные роди­тельские фигуры внутри себя, что может служить основанием для возник­новения психотической тревоги. В конечном счете именно ядро инфантиль­ных депрессивных эмоций активно участвует в становлении эдипова комплекса. Вместе с тем М. Кляйн полагала, что ранние стадии прямого (пози­тивного) и инвертированного (негативного) эдипова комплекса помо­гают ребенку преодолеть его депрессивную позицию, поскольку либидо и депрессивная тревога в некоторой степени отклоняются от матери, что стимулирует объективные отношения и ослабляет интенсивность депрес­сивных чувств. Эдипальные желания по отношению к родителям поро­ждают конфликты, связанные с переживаниями по отношению к двум одновременно любимым и ненавидимым людям. Однако преодоление этих конфликтов является частью процесса модификации тревоги, охва­тывающей младенчество и первые годы жизни.

Таким образом, если, согласно З.Фрейду, эдипальная стадия развития соотносится приблизительно с пяти-шестилетним возрастом ребенка, то в представлении М. Кляйн ранняя стадия прямого или инвертированного эдипова комплекса приходится на возраст примерно около середины пер­вого года. Причем ранние проявления эдипова комплекса соотносились ею со специфическим восприятием детьми обоего пола материнской груди.

Данная позиция была наглядно отражена в ее работе «Эдипов комплекс в свете ранних детских тревог» (1945), в которой, наряду с изложением клинического материала, было осуществлено сравнение собственных выводов относительно эдипова комплекса с соответствующими взглядами 3. Фрейда. «По моему мнению, — писала М. Кляйн по этому поводу, — разви­тие эдипова комплекса начинается уже на первом году жизни и протекает у обоих полов в одном и том же направлении. Отношение к материнской груди является на этом этапе наиболее существенным фактором, детер­минирующим весь последующий процесс эмоционального и сексуального развития. Поэтому я и делаю отношение к материнской груди отправным пунктом своего рассмотрения в последующем описании начальных ста­дий развития эдипова комплекса у детей обоих полов» [24, с. 116].

3⁶9

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ ШКОЛА М. КЛЯЙН

В клинической работе М.Кляйн исходила из того, что сопротивление пациентов, обнаруживаемое при анализе эдиповой ревности или враж­дебности, не достигает той интенсивности, с которой приходится сталки­ваться при анализе зависти и ненависти к груди. Поэтому оказание помо­щи пациентам в прохождении через эти глубокие конфликты и страдания является наиболее эффективным средством повышения их стабильности и интеграции. Подобная помощь позволяет пациентам с помощью пере­носа установить хороший объект, укрепить любовь к нему и приобрести уверенность в себе.

Уже отмечалось, что, отталкиваясь от идей 3. Фрейда об инстинктах жизни и смерти, М.Кляйн выдвинула предположение о том, что трево­га связана с инстинктом смерти. Развивая дальше это предположение, она пришла к мысли, что причины тревоги заключены в страхе смерти. Если 3. Фрейд полагал, что страх смерти следует рассматривать в качестве ана­лога страха кастрации, то М. Кляйн не только не согласилась с подобным утверждением основателя психоанализа, но и пришла к мысли о реаль­но существующем бессознательном страхе перед уничтожением жизни. При этом она полагала, что страх смерти с самого начала входит в состав страха перед Сверх-Я, является составной частью страха кастрации и под­крепляет его, но не представляется «аналогичным» ему, как это виделось 3. Фрейду.

Одна из целей классического психоанализа состояла в оказании помо­щи пациенту по осознанию его бессознательных влечений. В терминах структурной теории эта цель была емко выражена в формуле «Там, где было Оно, должно стать Я». Не отрицая значимости осознания бессозна­тельного, М. Кляйн в то же время внесла свою корректировку в понима­ние задач и целей психоанализа.

Признав важность формирования объектных отношений в процессе развития ребенка, она пришла к выводу, что одна из существенных задач психоанализа состоит в том, чтобы в том случае, когда фундаментальные механизмы в отношениях между Я и Сверх-Я не имели в достаточной мере места в раннем развитии, дать пациенту возможность сделать это ретро­спективно. Реализация данной задачи возможна, по ее представлению, только посредством анализа наиболее ранних стадий развития и обстоя­тельного анализа как позитивного, так и негативного переноса.

Известно, что 3. Фрейд уделял значительное внимание анализу пози­тивного переноса, включая эротизированный перенос пациентов. В мень­шей степени он обращал внимание на необходимость тщательной прора­ботки негативного переноса. Это упущение было подмечено В. Райхом, который считал, что вслед за 3. Фрейдом классически ориентированные психоаналитики или вообще не обращаются к рассмотрению латентного

37°

КЛАССИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ И КЛЯЙНИАНСТВО

негативного переноса, или стараются избегать его проявлений со сторо­ны пациентов во время терапевтической деятельности.

Говоря о формировании в психике ребенка «хороших» и «плохих» объ­ектов, М. Кляйн полагала, что в аналитической ситуации пациент может воспроизводить соответствующие объекты по отношению к аналитику и в нем самом. В состоянии переноса внешние и внутренние фигуры, вос­принимаемые пациентом как хорошие и плохие, а также формирующие развитие Сверх-Я и объектных отношений, соотносятся с аналитиком. Стало быть, время от времени аналитик может выступать в качестве сим­вола пугающей фигуры, и только таким образом может быть ослаблена и преодолена младенческая тревога преследования.

Если аналитик стремится подкрепить позитивный перенос, то он как бы автоматически избегает того, чтобы играть в психике пациента роль «плохого» объекта. Он будет интроецировать себя как «хороший» объект. Однако, как считала М.Кляйн, даже при всем том, что в ряде слу­чаев вера в хороший объект может быть усилена и укреплена в достаточ­ной степени, тем не менее психическое состояние пациента не обретет необходимой для выздоровления стабильности, поскольку он не ока­жется способным пережить тревогу, подозрение и ненависть, которые на ранних стадиях развития были связаны с опасными фигурами роди­телей. «И только в процессе анализа как негативного, так и позитивного переноса, в результате которого аналитик выступает то в роли хорошего, то в роли плохого объекта, любимой или ненавидимой фигуры, то вызы­вая восторг пациента, то рождая в нем страх, пациенту удается прорабо­тать, а следовательно и модифицировать ранние стадии тревог, уменьша­ется расщепление между плохими и хорошими фигурами, они становят­ся более синтезированными, т. е. агрессия смягчается благодаря либидо. Иначе говоря, тревога преследования и депрессивная тревога, можно ска­зать, ослабляются в самом своем основании» [25, с. 336-337].

В понимании М.Кляйн анализ должен доходить до самых глубин. В этом случае зависть и страх зависти у пациента ослабляются, что при­водит его к большей вере в конструктивные силы, в способность к любви. В результате анализа пациент может стать более терпимым к собствен­ным ограничениям. У него будет иметь место улучшение объектных отно­шений и более ясное восприятие внутренней и внешней реальности. В соответствии со способностью к стабильному установлению хорошего объекта у пациента возрастает и способность к творчеству.

Словом, надежда на оказание помощи пациентам основывается на ана­лизе того, какие ранние нарушения оказали влияние на развитие чело­века. Если в процессе анализа более интегрированное Я окажется спо­собным к переживанию вины и ответственности, что не переносилось

37¹

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ ШКОЛА М. КЛЯЙН

в детстве, то ненависть человека смягчится любовью, а сопутствующие деструктивным импульсам жадность и зависть утратят свою силу.

В целом, отталкиваясь от идей классического психоанализа и углуб­ляя психоаналитические представления о психическом развитии ребен­ка, возникновении у него внутренних объектов и тревожных состояний, М. Кляйн способствовала расширению горизонта психоаналитического видения механизмов функционирования бессознательного. Как замети­ла одна из приверженцев ее идей Дж. Райвори, «Фрейд открыл бессозна­тельную душу человека, Кляйн же исследовала наиболее отдаленные ее уголки» [26, с. 39].

Заслуга М. Кляйн в развитии теории и практики психоанализа состояла также в том, что она способствовала выдвижению теории объектных отно­шений, поддержанной рядом психоаналитиков в середине XX в. и получив­шей распространение в современном психоаналитическом движении.

ГЛАВА 13

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ

ПСИХОЛОГИЯ ОБЪЕКТНЫХ ОТНОШЕНИЙ

(М. БАЛИНТ, Д. ВИННИКОТТ, Р. ФЕЙРБЕЙРН)

Микаэл Балинт — венгерский психоаналитик, один из представите­лей британской школы психоанализа. Родился 3 декабря 1896 г. в Буда­пеште в семье практикующего врача. В 1914 г. начал изучать медицину в Будапеште, получил медицинское образование, став доктором медицины в 1920г. Будучи студентом, прочитал некоторые работы З.Фрейда, включая «Три очерка по теории сексуальности», после чего серьезно заинтересо­вался психоанализом. Переехав в Берлин, изучал философию, филологию, биохимию и одновременно углублял свои познания в области психоанали­за. Вместе со своей первой женой А. Балинт прошел курс психоаналитиче­ского обучения у Г. Закса в Берлине, а позднее — у Ш. Ференци в Будапеште. В дальнейшем он не только развивал идеи Ш. Ференци, но и внес значи­тельный вклад в подготовку и издание его работ на английском языке, спо­собствовав тем самым освоению идейного наследия венгерского психоана­литика и приобщению к нему психоаналитиков из разных стран мира.

Свою работу в качестве психоаналитика М. Балинт начал в 1922 г. Два года спустя он стал доктором философии, а в 1926 г. — членом Вен­герского психоаналитического общества. В 1927 г. провел первые пси­хоаналитические семинары для практикующих врачей в Будапеште. В 1936 г. получил диплом по клинической медицине и психоневрологии. С 1935 по 1939 г. занимал пост директора Будапештского психоаналити­ческого института.

ПСИХОЛОГИЯ ОБЪЕКТНЫХ ОТНОШЕНИЙ (М. БАЛИНТ и др.)

В 1939 г. М.Балинт эмигрировал в Англию, где в 1944 г. стал лицензиа­том Королевского колледжа врачей и Королевского колледжа хирургов в Эдинбурге, а в 1945 г. получил степень магистра психологии в универ­ситете Манчестера. В дискуссиях, развернувшихся в 40-х гг. XX столетия в Англии между психоаналитиками — приверженцами А. Фрейд и М. Кляйн, он занял нейтральную позицию, со временем превратившуюся в третью, независимую группу Британского психоаналитического общества. С 1950 по 1953г. М.Балинт был научным секретарем Британского психоанали­тического общества. Работал консультантом-психиатром в Тэвистонской клинике в Лондоне. В 1955 г. стал президентом медицинского отделения Британского общества психологов.

В 1956г. М.Балинт вместе со своей второй женой Энид (первая его жена, психоаналитик Алиса Балинт, умерла в 1939 г., несколько месяцев спустя после эмиграции в Англию) начинает проводить Лондонские учеб­ные семинары для врачей, консультантов и социальных работников. Эти семинары привлекли к себе внимание ряда психоаналитиков и впослед­ствии были названы «балинтовскими группами».

В 1957 г. М. Балинт стал профессором психиатрии в медицинском кол­ледже медицины при университете Цинциннати (США), в 1966г. — руко­водил учебными семинарами отделения психиатрической медицины при университетской клинике в Лондоне, в 1968 г. — избран президентом Бри­танского психоаналитического общества. Умер 31 декабря 1970 г. от сер­дечного приступа.

М. Балинт — автор ряда статей, включая «Психосексуальные паралле­ли с биогенетическим законом» (1932), «Критика теории догенитальной организации либидо» (1935), «Эрос и Афродита» (1936), «Ранние стадии развития Я. Первичная объектная любовь» (1937), «Первичная любовь и терапевтическая техника» (1952). Он также является автором книг: «Проблемы удовольствия и поведения человека» (1956), «Врач, его паци­ент и болезнь» (1957), «Базисный дефект. Терапевтические аспекты рег­рессии» (1968)и др.

Дата добавления: 2015-06-04