Нарциссическое Я аналитика

Следует, видимо, сказать о том, что, не всегда удается добиться столь благоприятного исхода, как это имело мес­то в случае эротического переноса Элеоноры. К сожале­нию, порой приходится признавать тот факт, что в процес­се аналитической работы сделал далеко не все и не лучшим образом. Причем подчас лучших результатов добиваешься в трудных случаях, в то время как терпишь своеобразное поражение в более легких ситуациях.

Однажды мне довелось работать с молодой женщиной, Викторией, которая хотела разобраться в себе, но в то же время при первой встрече заявила, что у нее, в отличие от окружающих ее людей и тех пациентов, которые обраща­ются к аналитику, нет никаких проблем, во всяком случае тех, которые бы доставляли ей беспокойство. Однако ее первый визит свидетельствовал о том, что у нее не все так благополучно, как ей хотелось представить это. Виктория сама призналась, что приехала за полчаса до назначенного времени, сидела в машине, испытывала волнения от пред­стоящей встречи со мной, и чуть не расплакалась, когда ей пришлось отвечать на вопросы общего характера. На вто­рой сессии во время рассказа о себе она не сдержалась и расплакалась, а через какое-то время сказала, что по обли­ку, манерам поведения и даже цвету рубашки я напоми­наю ей отца.

По мере того, как Виктория рассказывала о своей жиз­ни, становилось все яснее, что проблемы, вызывавшие у нее глубокие переживания, не обошли ее стороной. В дет­стве она часто испытывала чувство одиночества, не люби­ла быть одной, ее охватывал страх ожидания. В 14 лет ее родители разошлись, и, несмотря на то, что папа считал ее, используя выражение Виктории, «умной девочкой» и был для нее идеалом, она осталась с мамой. Родители предо­ставили ей право выбора, но, когда она предпочла жить с

матерью, отец обиделся, так как, по ее собственным сло­вам, он был, видимо, уверен, что она останется с ним. Вскоре ее мама вышла замуж, отношения между ними ока­зались напряженными, и после окончания школы Викто­рия уехала к отцу, который жил в другом городе. Позднее она поступила учиться, окончила высшее учебное заведе­ние, вышла замуж. В материальном отношении она доста­точно обеспечена, есть почти все, о чем может мечтать мо­лодая женщина, кроме одного — пылкой и страстной люб­ви к своему мужу.

С самого начала наших встреч у Виктории наблюдался позитивный перенос ко мне. Я напоминал ей отца, кото­рый был для нее идеалом. Однако, несмотря на позитив­ный перенос, который, казалось бы, должен был способ­ствовать установлению доверительных отношений между нами, аналитическая работа крайне медленно продвига­лась вперед. Виктории с трудом давались какие-либо вос­поминания о детстве, и она сама удивлялась тому, что не может вспомнить радостные или горестные переживания, связанные с теми или иными событиями раннего периода своей жизни. Чувствовалось, что какое-то внутреннее со­противление мешает ей вспоминать о своих детских отно­шениях к родителям. И лишь одно сновидение да несколь­ко мимоходом произнесенных фраз по поводу обрывков; воспоминаний об отце и матери наводили на мысль, что в детстве имело место нечто такое, что, будучи вытеснен-, ным из сознания и из памяти, оказало существенное воз­действие на характер, образ мышления и действия моло­дой женщины.

Я догадывался, что, помимо идеализации отца, у Вик­тории в глубине души «застряла» глубокая обида на него. Судя по всему, эта обида была связана с тем, что, считая ее «умной девочкой», отец предоставлял ей полную самосто­ятельность в принятии решений, в том числе и во время развода с женой, в то время как самостоятельность в ка­кой-то степени тяготила ее и хотелось, чтобы отец прини­мал за нее решения, особенно тогда, когда это касалось жизненно важных вопросов. В аналитической ситуации амбивалентное отношение Виктории к отцу сказалось на ее переносе. Если в начале наших встреч она идеализиро­вала меня, то три месяца спустя, она стала воспринимать аналитика как, по ее собственному выражению, «норма­льного человека, не лишенного недостатков». На самом

деле ее позитивный перенос превратился в негативный, и чувство обиды по отношению к отцу распространилось на меня. К сожалению, я не успел проработать с Викторией материал, связанный с ее амбивалентными чувствами к отцу и с негативным переносом. Помешали обстоятельст­ва, обусловленные ее отношениями с молодым человеком, которые развивались столь стремительно и бурно, что ста­ли предметом ее главного внимания и переживаний. И од­нажды, когда я оставил право решения одного вопроса за ней, Виктория не смогла справиться с захлестнувшей ее обидой, остро напомнившей ей об отношениях с отцом. Будучи скрытной, она внешне никак не проявила свои не­гативные чувства ко мне, но после летнего отпуска Викто­рия не вернулась в анализ. Так, не проработанный вовре­мя негативный перенос обернулся уходом молодой жен­щины из анализа, продолжительность которого составля­ла всего 44 сессии.

Полагаю, что, если бы не стечение неблагоприятных обстоятельств, то сосредоточение аналитической работы над негативным переносом Виктории могло бы принести свои позитивные результаты в деле разрешения ее внутри-личностных конфликтов, связанных с ее амбивалентным отношением к отцу. То, что Виктория ушла из анализа, можно расценивать в качестве поражения меня как анали­тика, не справившегося с терапевтической задачей. Но по­добного рода поражение в действительности является тем стимулирующим результатом терапевтической деятельно­сти, благодаря которому и осуществляется совершенство аналитической работы. Тем более, что Виктория в об­щем-то не ушла из анализа как такового. Она ушла от меня к другому аналитику.

Казалось бы, мое нарциссическое Я должно быть силь­но уязвленным тем, что Виктория ушла от меня. Разве не испытывает аналитик чувство досады на то, что его пред­почли другому аналитику? Разве ему не обидно за то, что не удалось до конца довести начатый анализ?

Признаюсь, что на какое-то мгновение нечто похожее на чувство досады и обиды возникло у меня. Но это чувст­во возникло у меня не потому, что Виктория ушла к друго­му аналитику. Оно дало знать о себе в силу того, что за время нашей совместной работы мне не удалось преодо­леть те сопротивления Виктории, которые не позволили дойти до ее ранних детских воспоминаний о взаимоотно-

шениях_с родителями. Но я предполагал, что именно уход от меня к другому аналитику может оказаться шюдот-j ворным для самой Виктории. Как и предшествующа^ обида на отца, ее обида на меня может стать стимулом^ для интенсификации воспоминаний детства в процессе! работы с другим аналитиком. Надеюсь, что так оно и5 было. В этом отношении мое нарциссическое Я не до-j ставляло мне хлопот. Другое дело, что уход от меня Вик*| тории заставил глубже задуматься над феноменом нега«| тивного переноса и подвергнуть тщательному анализу все то, что предшествовало его возникновению в тс аналитической ситуации.

В моей практике был случай, когда кандидат в практюЦ кующие аналитики ушел от меня к другому специалисту;! Это произошло в результате допущенной мной ошиб* вызвавшей у проходящего анализ кандидата чувство об» ды и даже внутреннего возмущения. Речь шла об одном де ликатном вопросе, который далеко не всегда становит предметом обсуждения среди аналитиков. Если во вре* аналитической работы обсуждение сексуальных пробле считается некой нормой, чуть ли не обязательной для щ хождения психоаналитической терапии, то проблеме д«нег уделяется незначительное внимание. Исключение i ставляет начало работы, когда аналитик посвящает nai ента в правила аналитического лечения, включая обязат льства по его оплате.

На определенном этапе работы с кандидатом в прак кующие аналитики мне показалось необходимым обе} дить денежный вопрос. Это необходимо было сделать ] в плане выявления переживаний, связанных с отношен» ем к деньгам, так и с точки зрения показа кандидату, какие! обусловленные денежными расчетами скрытые труднс могут возникать в процессе аналитической работы. Одна ко в то время я недооценил непроработанность ее вующего материала и выбрал, как сейчас понимаю, не л> ший момент для обсуждения той проблематики, котор не нашла должного отражения в работах Фрейда, не выра^-ботавшего методики анализа, позволявшей психоанали-1 тикам преодолевать стереотипы мышления в этом вопросе [2]. После непродолжительного, связанного с поездкой родителям отсутствия кандидата в практикующие анали-| тики он решил перейти к другому специалисту. И хотя он| не объяснил причину своего решения, тем не менее для|

меня было ясно, что она напрямую соотносится с обидой, возникшей у него на почве переживаний, связанных с за­тронутой мной проблемой денежных отношений.

Успешные, с точки зрения аналитика, случаи лечения доставляют ему удовлетворение и ублажают его нарцисси­ческое Я. Чем больше таких случаев, тем значительнее опасность того, что нарциссическое Я аналитика возоблада­ет над его способностью критического мышления и самокри­тического отношения к себе. Другое дело те неудачи, кото­рые с необходимостью заставляют переосмысливать ана­литическую ситуацию и более тщательно разбираться в своих собственных упущениях, связанных с недооценкой психических процессов, включая сопротивление и пере­нос, или с неадекватной расстановкой акцентов в анали­тической работе. Пожалуй, можно было бы сказать, что именно благодаря терапевтическим неудачам в конечном счете осуществляется прогресс психоаналитического зна­ния.

Не думаю, что у других аналитиков имеются только и исключительно позитивные результаты терапевтической работы. Но, к сожалению, большинство из них с готовно­стью выносят на обсуждение свои достижения в терапев­тической деятельности и не горят особым желанием поде­литься своими неудачами. Причем «высшим пилотажем» считается, когда аналитическое лечение исчисляется сот­нями часов, будто профессионализм заключается в том, как долго аналитик сможет удержать у себя пациента. Между тем психоаналитическое обучение, основанное на разборе успешных случаев лечения, отмеченных печатью длительного периода анализа, является односторонним и вряд ли может сослужить хорошую службу в деле развития клинического психоанализа в нашей стране. Не секрет, что в условиях тех кризисных ситуации и финансовых трудностей, которые имеют место на современном этапе развития России, длительное по времени аналитическое лечение представляется скорее исключением, чем прави­лом и нормой, как это характерно для развитых западных стран.

Полагаю, что было бы весьма полезно, если бы отече­ственные аналитики отважились на публикацию своих случаев лечения, не являющихся продолжительными и успешными. В этом отношении примером может служить, как мне представляется, изложенный Фрейдом случай

анализа истерии, известный под названием истории бо­лезни Доры. Длительность лечения составляла всего три месяца. Оно не было завершено до конца, так как прерваг лось по инициативе пациентки. Более того, несмотря на проделанную Фрейдом аналитическую работу, состояние пациентки не стало заметно лучшим. И тем не менее осно­ватель психоанализа счел возможным опубликовать дан­ную историю болезни, поскольку полагал, что врач при­нимает на себя обязательства по отношению не только к отдельному больному, но и к науке в целом. При этом он не считал зазорным признаться в том, что в случае Доры оказался «пораженным переносом», упустил возможность устранения переноса, что привело к преждевременному прекращению лечения. По этому поводу Фрейд выразился предельно честно: «Мне не удалось стать вовремя хозяи­ном переноса. Из-за услужливости, с которой Дора во вре­мя лечения предоставила в мое распоряжение часть пато­генного материала, я забыл о необходимой предосторож­ности, о тщательном поиске первых признаков переноса, каковой она уже подготавливала посредством другой, оставшейся для меня неизвестной части того же самого материала» [3. С 330].

Публикация Фрейдом случая Доры представляется поу­чительной, так как, во-первых, свидетельствует о направ­ленности его исследовательской деятельности, в основе ко­торой лежало стремление к истине, и, во-вторых, наглядно демонстрирует те реальные трудности, с которыми прихо­дится сталкиваться психоаналитику в его терапевтической деятельности. Терапевтическая работа оказывается успеш­ной лишь в том случае, когда аналитик не только вовремя замечает проявление переноса у пациента, но и преодоле­вает его путем разъяснения пациенту того, что его чувства не исходят из настоящей ситуации, они относятся не к лич­ности врача, а являются повторением прошлого. Одна из важных задач анализа как раз и состоит в том, чтобы превра­тить подобное повторение в воспоминание. «Тогда, — подчер­кивал Фрейд, — перенесение, безразлично нежное или враждебное, становится лучшим его орудием, с помощью которого открываются самые сокровенные тайники душев­ной жизни» [4. С. 284].

Дата добавления: 2015-06-04