Встреча с собственным бессознательным

Аналитик не просто лекарь, получивший соответствую­щее образование и обладающий навыками терапевтической работы. Помимо знания аналитической техники и следова­ния нравственным нормам, до того, как быть готовым про­никнуть в мир бессознательного другого человека, аналитик должен познать скрытое в самом себе. Успешность его тера­певтической деятельности предопределяется тем, насколько глубоко он проник в собственное бессознательное и в какой степени преодолел присущие ему комплексы. Поэтому ста­новление аналитика как профессионала предполагает его встречу и разбирательство с собственным бессознательным. Достижение этого становится возможным благодаря анали­зу собственных сновидений и прохождению анализа у спе­циалиста. То и другое необходимо, но недостаточно для успешной терапевтической деятельности, поскольку подоб­ный анализ всегда остается незаконченным. Не менее важ­но, можно было бы сказать, что более важно, продолжение в дальнейшем аналитического исследования своей лично­сти в форме самоанализа. Только в этом случае можно рас­считывать на проработку контртрансферных отношений и сопротивлений самого аналитика, нередко возникающих при его работе с пациентами, а также на обуздание тера­певтического честолюбия и нарциссического возвеличи­вания своей собственной персоны, столь характерных для многих врачей.

К сожалению, подчас считается, что прохождение ана­лиза у специалиста, тем более какого-либо зарубежного аналитика, как бы автоматически обеспечивает дальней­шую успешную терапевтическую деятельность. Между тем прекращение, если оно вообще было, исследования своей личности в форме самоанализа с неизбежностью порожда­ет те опасности, которым подвергаются как аналитик, так и те, кого он лечит. Дело в том, что длительные терапевти­ческие отношения с пациентами способствуют активиза­ции бессознательных процессов в глубинах психики ана­литика, проработка которых хотя и осуществлялась в про­цессе личного анализа, тем не менее осталась незакончен-

20*

ной. Речь идет не только о контртрансферных реакциях, которые возможны при аналитическом лечении, но и те­рапевтическом честолюбии, нередко запускающем меха­низм рационализации, в силу чего аналитик оказывается не в состоянии спуститься с высот своего нарциссическо­го возвеличивания как специалиста до нормальных, чело­веческих отношений с пациентами, допускающими воз­можность того, что ему, как и любому простому смертно­му, свойственны ошибки и заблуждения.

Мне приходилось быть свидетелем проявления тера­певтического честолюбия и нарциссического возвеличи­вания своего Я у ряда аналитиков. На аналитических встречах, конгрессах, симпозиумах это становится осо­бенно заметно тогда, когда развертываются идейные дис-куссии.вокруг проблем профессионализма и дилетантиз­ма в психоанализе, осуществляется разбор клинических случаев, высказываются противоположные точки зрения по научным, терапевтическим и организационным вопро­сам. Но это имеет отношение к психоаналитическому со-. I обществу и, казалось бы, не сказывается на аналитической практике как таковой. Однако, как показывает реальная жизнь, терапевтическое честолюбие и нарциссическое воз-. величивание своего Я сказываются на работе аналитика с па­циентами. Так, далеко не каждый аналитик, имеющий многолетнюю терапевтическую практику, способен при­знаться хотя бы самому себе в том, что он допустил в том или ином случае работы с пациентом какую-либо оплош­ность или досадную ошибку. Нередко аналитик считает свою работу непогрешимой, а отдельные случаи безрезу­льтатного лечения списываются на счет нерадивости па­циента. Этим отчасти объясняется и то, что аналитики предпочитают умалчивать о своих «поражениях», демон­стрируя перед аналитическим сообществом случаи успеш­ного лечения пациентов.

Между тем признание своих собственных просчетов и ошибок, исследование поражений и сбоев в терапевтиче­ской работе, несомненно, способствуют прогрессу анали­тической теории и практики. Но это становится возмож­ным лишь тогда, когда аналитик не прекращает исследо­вания своей собственной личности, продолжает самоана­лиз и разбирательство со своим бессознательным.

Признаюсь, что мне лично приходилось сталкиваться с такими ситуациями, когда в процессе аналитической ра-

боты возникало ощущение некоего самоупования, обу­словленного относительно успешным ходом лечения па­циентов. Но для меня всегда это было сигналом предосте­режения против того, что, возможно, не все так благопо­лучно, как представляется на первый взгляд. Чаще всего именно так и оказывалось, поскольку нередко пациенты преподносили такие сюрпризы, после которых порой при­ходилось как бы заново начинать аналитическую работу. Кроме того, постоянный самоанализ помогал спускаться с вершин нарциссического самоудовлетворения на греш­ную землю сложных аналитических отношений, в резуль­тате чего, как бы наступая на горло собственной песни, мне приходилось признаваться в собственных промахах и ошибках, допущенных при работе с пациентами.

В связи с этим хочу обратить внимание на весьма дели­катную для аналитика проблему. Она сопряжена с ответом на вопросы, которые могут возникать перед ним.

Если, не находясь во власти мании величия и допуская возможность совершения оплошностей, он оказывается способным признаться самому себе в том, что действите­льно совершил какую-то ошибку, то как ему следует по­ступить в таком случае? Проанализировать свое поведе­ние, аналитические отношения с пациентом и, ничего не говоря ему о допущенной ошибке, дабы не подрывать свой авторитет перед ним, по возможности, как можно быстрее исправить ее, или как ни в чем не бывало продолжить да­льше анализ, сделав вид, что все идет нормально? Обнару­жив свою ошибку и осознав пагубность ее, вновь прорабо­тать предшествующий материал, не акцентируя внимание пациента на этом, или признаться ему в допущенной ошибке и совместными усилиями исправить то положе­ние, в котором оба оказались по вине аналитика?

Разумеется, в процессе самоанализа любой нормаль­ный аналитик, способный выйти из-под власти терапев­тического честолюбия и нарциссического возвеличивания своего Я, постарается исправить ранее допущенную им ошибку. Но стоит ли говорить об этом с пациентом и тем самым поступаться своим авторитетом и подвергать со­мнению достигнутый с ним альянс в аналитических отно­шениях?

Я полагаю, что честный разговор с пациентом о допу­щенной аналитиком ошибке не только не подрывает его авторитет, но, напротив, может укрепить его. Аналитиче-

екая работа с пациентом требует от него честности, искрен­ности и правдивости. Это — одно из важных психоаналити­ческих правил, следование которому способствует дости­жению терапевтического успеха.

Но можно ли ожидать от пациента соблюдения данно­го правила, будучи в то же время не честным и не искрен­ним по отношению к нему? В этом плане аналитик сам должен быть примером. Поэтому не будет ничего зазорно­го в том, что он признается пациенту В допущенной им ошибке. Скорее, напротив, честность и искренность ана­литика подтолкнут пациента к более плодотворной работе с ним. Думаю, что особенно важно придерживаться по­добной установки при осуществлении учебного анализа, когда будущие аналитики могут по достоинству оценить пример своего учителя, не только не скрывающего от них собственные промахи и ошибки, но акцентирующего на них свое внимание с целью совместного разбора их.

Зная рифы и пропасти, проводник может оступиться.
Но это, во-первых, послужит наглядным уроком для путе­
шественника, который воочию убедится, насколько тру­
ден и опасен путь, по которому он идет вместе с проводни­
ком, и, во-вторых, мобилизует его силы и укрепит волю.':]
Он вряд ли будет безучастно смотреть на проводника, слу­
чайно оступившегося и висящего над пропастью. Скорее;
всего, отбросив страх и предубеждения, он постарается!
помочь ему выбраться из опасной ситуации. При этом пу- j
тешественник поверит в свои собственные силы и убедит­
ся в том, что благодаря совместным усилиям они вместе.!
одолеют препятствия, стоящие на их пути. 1

Дата добавления: 2015-06-04