Внутрипсихические конфликты

Проводя различие между вытесненным и так называ-1 емым «третьим бессознательным», Фрейд, фактически,! внес уточнения в понимание бессознательного психиче-1 ского и природы внутрипсихических конфликтов. «Третье бессознательное», получившее более популяр­ное и ныне широко признанное в психоанализе назва­ние Сверх-Я, позволило по-новому взглянуть нате в нут-риконфликтные ситуации, которые часто развертыва- '_Ч1 ются вокруг Я. Дело в том, что предпринятое Фрейдом ] структурирование психики показало существенные ела- | бости человеческого Я, сталкивающегося не только с на­следственными бессознательными влечениями индиви­да, но и с приобретенными им в ходе развития бессозна­тельными силами. Черпая свое Сверх-Я из Оно, Я ока­зывается как бы под сильным нажимом со стороны на­следственного бессознательного (Оно) и приобретенно­го бессознательного (Сверх-Я). Стало быть, Я становит­ся слугой двух господ — природных страстей Оно и строго­го внутреннего цензора Сверх-Я. Оба господина довлеют над Я, вызывая в нем трепет и внутреннюю неустроен­ность, сопровождающуюся конфликтами. Причем ран­ние конфликты Я с руководствующимся принципом удовольствия Оно могут получать свое продолжение в виде конфликтов с его прямым наследником, то есть Сверх-Я.

Филогенетически, то есть по своему историческому происхождению, связанному с развитием человеческого рода, Сверх-Я ближе к бессознательному Оно, чем к созна-

тельному Я. Сверх-Я глубоко погружено в Оно и в значите­льной степени отделено от сознания, чем Я. Более того, онтогенетически, то есть по своему индивидуальному раз­витию, Сверх-Я стремится приобрести независимость от сознательного Я. В результате подобного стремления Сверх-Я начинает проявлять себя как некая критика по отношению к Я, что в конечном счете оборачивается для Я ощущением собственной виновности. Инфантильное Я вынуждено слушаться своих родителей и подчиняться им. Зрелое Я, лучше было бы сказать, Я взрослого человека, подчиняется категорическому императиву, воплощением ко­торого является Сверх-Я. И в том, и в другом случае Я ока­зывается в подчиненном положении. Разница состоит лишь в том, что в случае инфантильного Я давление ока­зывается со стороны, извне, в то время как Я взрослого че­ловека испытывает давление со стороны своей собствен­ной психики, изнутри. Являясь внутренним агентом лич­ности, по своим нравственным установкам и психическим последствиям Сверх-Я может оказывать столь сильное давление на бедное Я, что оно становится как бы без вины виноватым. Если родители только взывают к совести ре­бенка и прибегают в качестве воспитания к мерам наказа­ния, то Сверх-Я взрослого человека, или его совесть, сама наказывает Я, заставляя его мучиться и страдать. Наказа­ние извне заменяется наказанием изнутри. Муки совести приносят человеку такие страдания, попытка бегства от ко­торых завершается уходом в болезнь. Так, в понимании Фрейда, наряду с Оно, Сверх-Я вносит свою, не менее зна­чительную лепту, чем Оно, в дело возникновения невро­тических заболеваний.

Если Сверх-Я пользуется самостоятельностью и при­обретает свою независимость от Я, то оно может стать та­ким строгим, жестким и тираническим, что способно по­родить у человека состояние меланхолии. Рассматривая по­добную возможность в теоретическом плане и сталкиваясь с клиническими случаями меланхолии в аналитической терапии, Фрейд предпринял попытку психоаналитиче­ского объяснения того, как и почему Сверх-Я нередко оказывается таким категорическим императивом, кото­рый становится невыносимым для человека. Он показал, что строгость и жесткость Сверх-Я порождает у человека приступы меланхолии. Подобное состояние возникает тогда, когда Сверх-Я не просто выступает в качестве сове -

сти, категорического императива, а превращается в сверх-*! строгого монстра, истязающего бедное Я чудовищными! муками совести и терзающего его раздирающими душу! укорами. Под воздействием сверхстрогого Сверх-Я, уни-| жающего достоинство человека и упрекающего его за про-.^ шлые деяния и даже за недостойные мысли, Я взваливает| на себя бессознательную вину и становится крайне беспо--мощным.

Находясь под воздействием сверхстрогого отношения к самому себе, человек может впасть в приступ меланхо­лии, при котором Сверх-Я будет внутренне терзать его с не меньшей силой, чем орел, клюющий печень прико­ванного к скале Прометея, наказанного богами за свои деяния. Это не означает, что приступ меланхолии — пос­тоянный и неизбежный спутник тех больных, у которых Сверх-Я олицетворяет собой наиболее строгие мораль­ные требования к их собственному поведению. Для Фрейда было очевидным, что приступы меланхолии мо­гут проявляться периодически, сменяясь порой на такие психические состояния, когда неожиданно для окружаю­щих людей и не менее неожиданно для самого больного его «моральное наваждение» куда-то исчезает. Создается впечатление, что Сверх-Я таких больных утрачивает свою действенность, внутренняя непримиримая критика сходит на нет, и все образуется само собой до тех пор, пока через какое-то время не настает новый приступ ме­ланхолии. Однако возможны такие промежуточные со­стояния, когда «моральное наваждение» сменяется своей противоположностью, в результате чего Сверх-Я больно­го не только не подает никакого голоса, но и как бы не су­ществует вообще. При полном его попустительстве боль­ной способен, что называется, «уйти в загул» и безогляд­но отдаться удовлетворению своих влечений. Как заме­чал по этому поводу Фрейд, в подобных случаях Я нахо­дится в состоянии блаженного упоения, оно торжествует, как будто Сверх-Я утратило всякую силу и слилось с Я, и это ставшее свободным, маниакальное Я позволяет себе действительно безудержное удовлетворение все своих прихотей» [4. С. 337].

Мне довелось работать с одной молодой женщиной, Катрин, у которой приступы меланхолии, апатии, безраз­личия ко всем и ко всему сменялись вспышками активно­сти в профессиональной деятельности и неудержимой тя-

гой к любовным похождениям. В состоянии «ничегонеде­лания» ее одолевали муки совести по поводу того, что она недостойна мужа «трудоголика», которому несколько раз изменила, и что уделяет недостаточное внимание своей до­чери, считающейся в школе посредственной и вызываю­щей у учителей раздражение своей флегматичностью. На сеансах Катрин часто не могла удержаться от того, чтобы не заплакать, постоянно держала носовой платок при себе, вытирая им слезы, жаловалась на свою жизнь и выглядела какой-то забитой, несчастной. Она говорила о том, что ей не везет в жизни с мужчинами, которые или постоянно за­няты своими делами и не обращают должного внимания на нее, или, напротив, оказываются меланхольными, безыни­циативными, несамостоятельными. При этом Катрин не столько обвиняла мужчин, сколько жаловалась на свою су­дьбу, считая себя некрасивой, необаятельной, неженствен­ной. У нее опускались руки, и она готова была смириться со своим положением, говоря о том, что так ей и надо. Катрин считала себя виноЪной в том, что именно ей достаются та­кие невнимательные, нелюбящие ее мужчины, которые или не хотят встречаться с ней, или после непродолжитель­ной близости бросают ее. По ее собственным словам, «ком­плекс покинутости преследовал с детства».

Несмотря на самобичевание, меланхолию и апатию, с периодичностью раз в два-три месяца у Катрин случались вспышки пробуждения такой активности, когда она лихо­радочно начинала заниматься со своей дочерью, требуя от нее выполнения всех заданий по школьной программе. Одновременно она предпринимала отчаянные попытки соблазнить какого-либо мужчину, и если это ей удавалось, то она оставалась довольной, веселой и жизнерадостной. При этом Катрин не испытывала никаких угрызений совес­ти и не мучилась по поводу измены мужу. Напротив, она считала близость с другим мужчиной чем-то само собой ра­зумеющимся или, во всяком случае, не являющимся чем-то запретным, постыдным, внутренне осуждаемым. Так про­должалось какое-то незначительное время, после чего ею снова овладевала апатия и она впадала в уныние. У нее про­буждалась совесть, и она начинала укорять себя за то, что излишне терзает свою дочь своими придирками по поводу оценок в школе и что нехорошо поступила по отношению к мужу, который, ничего не подозревая, отдает на работе все свои силы.

А теперь вернусь к представлениям Фрейда
Сверх-Я. Говоря о формировании Сверх-Я, он подче
кивал, что строгость этой инстанции обусловлена ст|
гостью родителей, придерживающихся жестких мето|
воспитания ребенка. Создается впечатление,»
Сверх-Я односторонне воспринимает те функции рол
телей, которые связаны с запретами и наказаниям!
В том случае, когда родители осуществляют жестка
воспитание ребенка, нет ничего удивительного в то»
что у него сформируется строгое Сверх-Я. Можно пре,*
положить, что методы воспитания ребенка, включая
щие в себя ласку и заботу, а не наказание и принужден»»*
со стороны родителей, будут способствовать образовав
нию не жесткого, а скорее мягкого Сверх-Я. Подч
именно так и бывает. Однако здесь нет какой-либо пря-л
мой зависимости. В реальной жизни часто оказывается^
что даже при использовании мягких методов воспит»
ния, когда угрозы и наказания со стороны родителе!
сведены до минимума, может сформироваться не мене!
жесткое и тираническое Сверх-Я, как это случается прЦ|
твердом воспитании, основанном на методах насильст^а
венного принуждения к послушанию. |

Основатель психоанализа исходил из того, что стро-i гость и жесткость Сверх-Я обусловлены филогенетически. Воспитывая ребенка, родители руководствуются, как пра- я вило, не своим Я, олицетворяющим разум и рассудок, а| предписаниями собственного Сверх-Я, основанными на* идентификации со своими родителями. Несмотря на воз­никающие в процессе воспитания расхождения между Я и Сверх-Я, сознательными и бессознательными интенция­ми, в большинстве случаев по отношению к детям родите­ли воспроизводят все то, что некогда испытывали сами, когда их собственные родители налагали на них различно­го рода ограничения. Исторически так складывается, что Сверх-Я ребенка формируется не столько на основе примера своих родителей, сколько по образу и подобию родительско­го 'Сверх-Я. Как замечал Фрейд, Сверх-Я ребенка «напол­няется тем же содержанием, становится носителем тради­ции, всех тех сохранившихся во времени ценностей, кото­рые продолжают существовать на этом пути через поколе­ния» [5. С. 341].

Нередко в семьях складываются такие ситуации, когда родители, не имевшие возможность проявить себя в ка-

кой-либо сфере деятельности, предпринимают всяческие попытки к тому, чтобы их дети пошли по тому пути, о ко­тором они сами мечтали. Они прибегают к строгим'мето­дам воспитания, заставляя своих детей делать то, к чему те не предрасположены или не испытывают ни малейшего желания. В результате подобного воспитания у детей фор­мируется такое Сверх-Я, функциональная деятельность которого сказывается, в свою очередь, на их собственных

детях.

Типичным примером в этом отношении может слу­жить зрелый мужчина, Денис, обратившийся ко мне в надежде с помощью психоанализа разобраться в тех кон­фликтах, которые постоянно возникают в их семье меж­ду ним, его матерью и его сыном. В процессе наших встреч выяснилось, что, наряду с другими обстоятельст­вами его семейной жизни, он воспитывался в таких условиях, которые наложили отпечаток на его последу­ющее отношение как к своей матери, так и к своему сыну. Мать Дениса приехала в Москву из небольшого провинциального города. Она устроилась на тяжелую физическую работу, давшую ей возможность через не­сколько лет получить комнату в квартире, в которой проживали еще две семьи. В этой квартире жил начина­ющий музыкант, который заворожил ее своей игрой на аккордеоне. Через год после их знакомства он переехал на другую квартиру, а провинциальная девушка родила сына, который не знал своего отца, поскольку тот не со­бирался жениться на простушке. Мать Дениса одна вос­питывала своего ребенка. Она была строгой, суровой матерью, требовавшей беспрекословного подчинения со стороны мальчика, который не смел перечить ей ни в Чем. В память ли об отце сына (пусть станет таким же му­зыкантом, как его отец!) или, напротив, в отместку ему (надо сделать все для того, чтобы сын превзошел своего отца, который должен пожалеть о том, что некогда бро­сил его мать) она отдала Дениса в музыкальную школу, где он учился играть на аккордеоне. Мама, что называет­ся из-под палки, заставляла мальчика учиться в музыка­льной школе. Строгостью она добилась того, что ее сын не пропускал занятия и радовал ее своими успехами, ко­торые ей казались значительными, хотя на самом деле были весьма посредственными. Однажды, когда он де­лился своими воспоминаниями о своем детстве, Денис с

горечью признался, что занятия в музыкальной шк были для него «сплошным кошмаром, поскольку он ис^ пытывал постоянные унижения со стороны наставника^ который бил линейкой по рукам нерадивых учеников».^ Одновременно он выразил сожаление по поводу того, чт из-за занятий музыкой у него не оставалось свободног времени для чего-то другого, в частности, рисования, к* торое было любимым предметом в школе. Мальчик ниче не говорил об этом/своей маме, которую боялся и не хотел^ огорчать. В нем постоянно присутствовал протест против j матери и ее безумного стремления сделать из него музы- } канта, который своими успехами смог бы затмить отца/^! Будучи послушным и слабохарактерным, он безропотно,] подчинялся ее давлению и, вопреки своему нежеланию,^л все-таки окончил музыкальную школу. Но в день ее окон­чания Денис забросил свой аккррдеон на антресоли и крайне редко брал его в руки, за исключением тех случаев, когда к маме приходили гости и он был вынужден Идти на­встречу ее настоятельной просьбе что-нибудь сыграть.

В дальнейшем Денис закончил, строительный инсти­тут, женился, преуспел в бизнесе и стал жить отдельно от матери. Став взрослым и самостоятельным, он перестал подчиняться матери, которая по-прежнему пыталась ока-; зывать давление на него и часто упрекала сына в том, что i он не захотел стать музыкантом и не оправдал ее надежд. к При встречах с ним и по телефону она устраивала сыну \ скандалы, он начал отвечать ей тем же и не знал, что делать > и как изменить данную ситуацию, осложнявшую ему жизнь. Когда у Дениса родился сын, он твердо решил, что не отдаЪт его на воспитание авторитарной бабушке и сде­лает все для того, чтобы не определять его в музыкальную школу, как бы на этом не настаивала его мать. Возможно, поэтому, чтобы не оставалось у ребенка время на музыку, он склонил мальчика к занятиям рисованием. Тот охотно делал детские рисунки и во втором классе стал посещать студию. Через год интересы мальчика изменились, и его уже не привлекало рисование. Однако отец, забыв о своем печальном детстве, когда ему из-под палки Приходилось заниматься музыкой по настоянию своей матери, воспро­извел ту же самую модель воспитания и заставил сына про­должать ходить в студию. Прошло несколько лет, и между отцом и сыном сложились такие отношения, которые ока­зались почти точной копией отношений Дениса со своей

матерью. Своей строгостью воспитания, воспроизводя­щей, по сути дела, ситуацию собственного детства, отец добился того, что сын стал поступать в художественное училище. Однако он не выдержал вступительные экзаме­ны. После этого отношения между отцом и сыном обо­стрились, поскольку Денис воспринял несдачу экзаменов своего сына не иначе как проявление скрытого бунта про­тив него. Так, говоря о провале сына на вступительных эк­заменах, Денис в сердцах сказал мне: «Это он сделал спе­циально. Как говорится, достиг своего не мытьем, так ка­танием. Неужели он не понимает, что я желаю ему только

добра!».

Понадобилось несколько встреч, прежде чем Денис понял, что, заставляя сына учиться живописи, он тем са­мым загнал его точно в такую же ситуацию, в которой находился сам, когда под давлением матери ему прихо­дилось заниматься музыкой, к которой не питал никако­го пристрастия. И хотя в процессе аналитической,,рабо-ты он признал, что сам является, по-видимому, винов­ником иепбртившихся отношений с сыном, тем не ме­нее время от времени у него прорывалась обида на «не­путевого сына». На бессознательном уровне его собст­венное Сверх-Я заставляло его руководствоваться теми предписаниями, которые в свое время исходили от его матери, но, вызывая внутренний протест, тем не менее не сопровождались открытым бунтом против жесткого

воспитания.

Для Фрейда Сверх-Я выступает в качестве совести, которая может оказывать тираническое воздействие на человека, вызывая у него постоянное чувство виновнос­ти. Это — одна из функций Сверх-Я, изучение которой способствует пониманию внутриличностных конфлик­тов. При аналитической терапии придается важное зна­чение раскрытию данной функции Сверх-Я, поскольку обостренное чувство вины не только за содеянное, но и по-мысленное часто оказывается той основой, на которой развертывается конфликт между завышенными требова­ниями нравственности и бессознательными влечениями

Дата добавления: 2015-06-04