Невроз страха

Знакомство с идейным наследием Фрейда убедительно свидетельствует о том, что он действительно придавал важное значение осмыслению проблемы страха. Не слу­чайно в различные периоды своей исследовательской и те­рапевтической деятельности основатель психоанализа так или иначе обращался к рассмотрению данной проблема­тики. Начиная с самых ранних статей, когда еще даже не был им введен термин «психоанализ», и кончая работами, написанными в 20—30-е годы, когда он пересмотрел ряд ранее выдвинутых им психоаналитических положений, проблема страха составляла значительный пласт его разду­мий. Без какого-либо преувеличения можно было бы ска­зать, что проблематика страха была в центре его исследова­тельской и терапевтической деятельности, поскольку ее изу­чение являлось своеобразным ключом для понимания приро­ды человека и его психических заболеваний. Во всяком слу­чае, как подчеркивал сам Фрейд, «проблема страха — узло­вой пункт, в котором сходятся самые различные и самые важные вопросы, тайна, решение которой должно про­лить свет на всю нашу душевную жизнь» [ 1. С. 251 ].

Действительно, можно было бы сказать, что жизнь человека соткана из разнообразных страхов. В той или иной степени каждому из нас неоднократно приходи­лось испытывать страх в глубине души. Другое дело, что далеко не всегда человек знает причину своего страха и способен разобраться в том, что его волнует и почему ему страшно. И далеко не всегда нормальный страх пе­рерастает в нечто большее, патологическое. Но, как пра­вило, все невротические расстройства так или иначе связаны с переживаниями, в основе которых лежит бес­сознательный страх.

Работа с пациентами подтверждает тот реальный ] факт, что за многообразными симптомами психических г, заболеваний стоят всевозможные страхи. Из упомянутых i выше клинических случаев не было, пожалуй, ни одного, где бы обратившийся ко мне за помощью пациент не го­ворил о своих страхах. Вика испытывала страх перед бе­ременностью. Впрочем, страх забеременеть является ти-jjj пичным для женщин, хотя не все они становятся невро-' тиками. Виктория, у которой был выкидыш на четвертом месяце, постоянно испытывала страх перед гинекологом, Станислав панически боялся замкнутого пространства, будь то поездки на метро, в общественном транспорте или подъем на лифте. Руслан боялся гнева жены. Другие пациенты также сообщали о разнообразных страхах, ко­торые они испытывали в различные периоды своей жиз­ни и которые впоследствии повторялись как наяву, так и во сне.

Один пациент, успешно сдавший вступительные экза­мены в университет, но на первом же году обучения разо­чаровавшийся в избранной им специальности и не сумев­ший найти общий язык со своими сокурсниками, при­знался, что испытывает страх перед девушками, так как боится заразиться СПИДом. Другая пациентка, на протя­жении четырех лет периодически ложившаяся в психиат­рическую клинику для прохождения медикаментозного лечения и впоследствии обратившаяся ко мне за консуль­тацией, панически боялась, как она выражалась, нищен­ства и того, что она не сможет прокормить и дать образова­ние своему ребенку. Закончившая университет и добив­шаяся успехов, женщина признавалась, что со школьных лет и по настоящее время боится провалов памяти и того, что в ответственной ситуации у нее могут «отключиться мозги». Преуспевающий бизнесмен боялся засыпать один в своей кровати, так как часто его посещали сновидения, в которых на него, маленького мальчика, надвигалось что-то бесформенное, огромное, готовое в любую минуту раздавить его. Женщина, способная заниматься ремонтом своей собственной машины и лихо управляющая автомо­билем, панически боялась того, что в случае аварии может попасть в больницу, где посторонние люди могут увидеть ее далеко не изысканное нижнее белье. Преподаватель, прекрасно владеющий ораторским искусством и отличаю­щийся огромной эрудицией, испытывал страх перед рек-

тором института. Сдававшая на отлично все экзаменаци­онные сессии, студентка так боялась каждого предстояще­го испытания, что, по ее собственному признанию, нака­нуне каждого экзамена закатывала дома настоящую исте­рику. Симпатичная и кокетливая женщина боялась того, что если ей придется развестись со своим мужем, то она уже не сможет ни с кем вступить в близкие отношения. Энергичная женщина, приехавшая из провинции в Моск­ву и за три года пребывания в ней сумевшая начать свое собственное дело, купить квартиру и сколотить капитал, позволявший ей посещать привилегированные клубы, стремилась выйти замуж, но в то же время испытывала та­кой страх перед мужчинами, которые могут ее обмануть, что бессознательно делала все для того, чтобы ее много­численные знакомства не завершались брачными отноше­ниями. Не стесненная в материальных средствах женщина и любящая своего маленького ребенка мать испытывала постоянное беспокойство по поводу того, что ее муж не сдержит данное ей слово, напьется в очередной раз и этот запой будет продолжаться несколько дней.

Можно было бы перечислить множество иных ситуа­ций и переживаний, связанных со страхами обращавших­ся ко мне пациентов. Но дело не в этом. Важно иметь в виду то, что в процессе работы с пациентами так или иначе в поле зрения оказывается проблематика страха, независимо от того, с какой конкретной проблемой первоначально приходит к аналитику человек. Надо полагать, точно с та­ким же положением столкнулся основатель психоанализа, когда впервые открыл свою частную практику.

История возникновения психоанализа свидетельству­ет о том, что с проблемой страха Фрейду пришлось столк­нуться на начальном этапе терапевтической деятельности. Так, в совместно написанной с Брейером работе «Иссле­дование истерии» (1895) он пришел к заключению, соглас­но которому встречающиеся обычно неврозы следует в бо­льшинстве случаев рассматривать как смешанные. Чистые случаи истерии и невроза навязчивости — редкие явления. Как правило, они сочетаются с неврозом страха. При этом Фрейд полагал, что то, что он назвал «неврозом страха», возникает в результате накопления физического напряже­ния, имеющего самостоятельное сексуальное происхож­дение. Обычным проявлением невроза страха являются различного рода тревожные ожидания и фобии, то есть

страхи конкретного содержания. Такие состояния Фрейд | наблюдал у своих пациентов. В частности, в случае боль-! ной фрау Эмми фон Н. он отметил невроз страха с тревож* ^!| ными ожиданиями, сочетающимися с истерией. В случае | Катарины — комбинацию невроза страха с истерией.

Рассматривая смешанные неврозы, Фрейд попытал- J ся выявить их составляющие и с этой целью выделил в особую категорию «невроз страха». В 1895 году он опуб­ликовал три статьи, в которых рассмотрел специфику невроза страха и фобий. Первая из этих статей имела на­звание «Об основании для отделения определенного симптомокомплекса от неврастении в качестве «невроза страха». Вторая — «Навязчивости и фобии. Их психиче­ские механизмы и этиология». Третья — «Критика «нев­роза страха». Даже по названию этих статей можно су­дить о том, что проблема страха интересовала Фрейда в период становления психоанализа и ее решение пред­ставлялось довольно сложным, коль скоро, выдвинув представления о «неврозе страха», он тут же высказал свои критические соображения по этому поводу.

В фундаментальной работе «Толкование сновидений» Фрейд уделил незначительное внимание проблеме страха. Тем не менее он не мог обойти стороной эту проблему и высказал мысль о том, что учение о сновидениях страха от­носится к психологии неврозов. Позднее, внося незначи­тельные изменения в последующее издание данной рабо­ты, Фрейд в афористической форме писал, что «страх в сновидении — проблема страха, а не проблема сновиде­ния» [2. С. 456]. Вместе с тем в «Толковании сновидений» он подчеркнул, что фобия представляет собой как бы пог­раничное препятствие страха, симптом истерической фо­бии возникает у больного для того, чтобы предотвратить появление страха, невротический страх проистекает из сексуальных источников.

В качестве иллюстрации сновидений страха Фрейд привел свое собственное сновидение, приснившееся ему в возрасте семи-восьми лет и проинтерпретированное им тридцать лет спустя. Ему приснилась любимая мать со спокойным, застывшим выражением лица. Ее внесли в комнату и положили на постель два или три существа с птичьими клювами. Маленький Фрейд проснулся со сле­зами и криком, разбудил своих родителей и успокоился только тогда, когда увидел лицо матери. В процессе интер-

претации своего сновидения он выяснил, что длинные су­щества с птичьими клювами были заимствованы им из ил­люстраций к библии в издании Филиппсона, той книги, которую он читал в детстве. На память ему пришло также воспоминание об одном мальчике, Филиппе, с которым он играл на лужайке возле дома и от которого впервые услыхал вульгарное слово, обозначающее половой акт и характеризующееся аналогией с ястребиными головами. Толкование вторичной обработки сновидения говорило о том, что во сне маленький Фрейд испугался, что мать уми­рает. Проснувшись в страхе, он затем увидел лицо матери, понял, что она не умерла, и успокоился. Однако это вто­ричное толкование сновидения имело место под воздейст­вием страха. С точки зрения Фрейда, он боялся не потому, что ему приснилось, будто мать умерла. Вторичное истол­кование возникло потому, что он уже находился под влия­нием страха. В действительности же страх относился к смутному сексуальному чувству, нашедшему выражение в зрительном содержании сновидения. Так, на примере соб­ственного детского сновидения Фрейд показал ту связь между страхом и сексуальностью, которую обнаружил лри работе с пациентами.

Как правило, связь между страхом и сексуальностью остается невидимой для самих пациентов, и ее обнару­жение требует подчас длительной аналитической рабо­ты. Типичным примером в этом отношении может слу­жить история со Станиславом, который пришел ко мне в анализ в надежде разобраться в том, что произошло в его жизни на протяжении последних лет. Он жил прошлым, не видел будущего и страдал, по его собственному выра­жению, «синдромом хронической усталости». На пер-вых,же сессиях обнаружилось, что Станислав подвержен клаустрофобии, то есть боится находиться в замкнутом пространстве. Он испытывал страх, если ему приходи­лось находиться в троллейбусе, метро, самолете. Когда я спросил его, «чего именно он боится?», Станислав отве­тил, что не чувствует себя свободным в общественном транспорте, так как целиком и полностью зависит от лю­дей, управляющих транспортом. Спустя несколько сессий я заметил, что, приходя ко мне, он не пользуется лифтом, а поднимается на 10-й этаж пешком. На мой вопрос, не свя­зано ли это с клаустрофобией, Станислав ответил отрица­тельно, сказав, что подъем на 10-й этаж для него не пред-

ставляет трудностей, напротив, тем самым он поддержин спортивную форму, и его основная проблема — не столыа»! клаустрофобия, сколько постоянное обращение назад, щ прошлое.

В процессе аналитической работы удалось разобраться с проблемой безвременья, которая представлялась Ста- < ниславу главной, вызывающей у иего беспокойство. Во._:> всяком случае он смог ответить для себя на те вопросы, на которые раньше не находил ответа, и освободился от гру-, за, связанного с предшествующим зацикливанием на про- ' шлом. Одновременно Станислав вспомнил, что первые¹ признаки клаустрофобии появились во время его пребы-; вания в военкомате, когда он хотел подышать свежим воз-, духом, но ему не разрешили выйти из душного помеще­ния, в результате чего у него возникло чувство паники, | подскочило давление и ему не удалосьтюпасть в то подраз­деление, где он хотел проходить воинскую службу. Однако в действительности не это событие, как он полагал, было первопричиной его последующих страхов.

По мере дальнейшей аналитической работы выясни­лось, что в основе его взрослых страхов лежат детские пе­реживания, которые ему пришлось испытать в разном воз­расте. Так, будучи школьником, Станислав вместе с дру­гими мальчиками «катался верхом на лифте», и однажды это занятие чуть не обернулось трагедией (до анализа он не помнил это событие и, естественно, не могсоотнести его с избеганием поездок в лифте в зрелом возрасте). В школе ему понравилась одна девочка, и однажды ему приснился сон, что он переспал с ней и она забеременела. Вспоминая об этом сне, Станислав поведал о том, что проснулся с чув­ством огромного страха, поскольку боялся, что не сможет предотвратить во сне ни беременности девочки, ни выте­кающие из этого последствия (в дальнейшем, по его собст­венному признанию, он испытывал страх при первых ин­тимных отношениях с женщиной). Более ранние воспо­минания касались того периода, когда он ходил в детский сад, жил без родителей у бабушки или вместе с родителя­ми, которые оставляли его одного в комнате на целый день. В детском садике строгая воспитательница говорила детям: «Кто не будет спать, тому замажу глаза зеленкой». От этой угрозы маленькому Станиславу становилось страшно и жутко. В возрасте 4—6 лет его, маленького ма­льчика, родители запирали на ключ в комнате, а сами ухо-

дили на работу. Долгие часы ребенок оставался один в комнате, где с ним случались различные происшествия (однажды он сунул ножницы в электрическую розетку, в другой раз то ли проглотил, то ли хотел проглотить таблет­ки, привлекшие его красивой оболочкой).

Даже из этого краткого воспроизведения некоторых воспоминаний Станислава нетрудно увидеть связь между ранними и поздними страхами, с одной стороны, страхом и сексуальностью, с другой стороны. Однако не все так просто и однозначно, как это может показаться на первый взгляд. На самом деле по мере проработки аналитического материала выявились такие опосредованные звенья обще- ' го психосексуального развития пациента, которые заста­вили обратить пристальное внимание на соотношение между обидой мальчика на близких ему людей и страхом как бессознательным вытеснением обиды, сексуальными влечениями, их подавлением и страхом, а такжЪ восприя­тием пространства, времени и страхом утраты свободы, за­висимости от других людей. В контексте данной работы более подробное рассмотрение этих вопросов не входит в мою задачу. Поэтому вернусь к освещению фрейдовского понимания проблемы страха.

2. Детские фобии и феномен страха

В 1909 г. в работе «Анализ фобии пятилетнего мальчи­ка» основатель психоанализа обстоятельно рассмотрел во­прос о возникновении и развитии фобии маленького Ган­са, выражавшейся в боязни быть укушенным белой лоша­дью. Интересно of метить, что положенный в основу его публикации материал был почерпнут из соответствующих наблюдений и записей отца мальчика, сам же Фрейд лишь один раз принимал участие в разговоре с маленьким Ган­сом, хотя и руководил его лечением.

На основе анализа фобии маленького Ганса основатель психоанализа пришел к заключению, согласно которому у ребенка существовала двойственная установка: с одной стороны, он боялся животное, а с другой — проявлял к нему всяческий интерес, подчас подражая-ему. Эти амбивалент­ные (двойственные) чувства к животному явились ничем иным, как бессознательными замещениями в психике тех скрытых чувств, которые ребенок испытывал по отноше-

нию к родителям. Благодаря такому замещению произошло, частичное разрешение внутриличностного конфликта, вернее, создалась видимость его разрешения. Это бессозна-1 тельное замещение было призвано скрыть реальные причи­ны детского страха, обусловленного не столько отношением отца к сыну, сколько неосознанным н противоречивым отно­шением самого ребенка к отцу.

Согласно Фрейду, маленький Ганс одновременно лю­бил и ненавидел отца, хотел стать таким же сильным, как отец, и вместе с тем устранить его, чтобы занять место в отношениях с матерью. Подобные бессознательные вле­чения ребенка противоречили нравственным установ­кам, приобретенным им в процессе воспитания. Частич­ное разрешение этого внутреннего конфликта, разыграв­шегося в душе ребенка, осуществлялось путем бессозна­тельного сдвига влечений с одного объекта на другой. Те влечения, которых Ганс стыдился, были вытеснены им из сознания в бессознательное и направлены на иносказате­льный объект — белую лошадь, по отношению к которой можно было открыто проявлять свои чувства. Пятилет­ний мальчик, однажды увидевший во время прогулки, как упала лошадь, идентифицировал отца с этим объек­том, в результате чего он стал держаться по отношению к отцу свободно, без страха, зато стал испытывать страх пе­ред лошадью. За высказанным им страхом быть укушен­ным лошадью скрывалось глубоко лежащее бессознате­льное чувство того, что его могут наказать за дурные же­лания. Это — нормально мотивированный страх перед отцом вследствие ревнивых и враждебных желаний по от­ношению к нему; страх «маленького Эдипа», который хо­тел бы устранить отца, чтобы остаться самому с любимой матерью. В конечном счете на основе осуществленного им анализа Фрейд пришел к выводу, что страх соответст­вует вытесненному эротическому влечению и что неврозы взрослых больных можно сводить к таким же инфантиль­ным комплексам, которые стояли за фобией маленького Ганса.

Аналогичные взгляды на проблему инфантильного страха нашли свое дальнейшее отражение в работе Фрейда «Из истории одного детского невроза» (1918). Основатель психоанализа апеллировал к случаю психоаналитического лечения русского пациента Сергея Панкеева (случай Че­ловека-Волка). В раннем детстве пациент испытывал тя-

желые невротические страдания в форме истерии страха (фобии животных), превратившейся позднее в невроз на­вязчивости. Когда ему попадалась на глаза книга сказок, в которой было изображение волка, он испытывал страх и начинал исступленно кричать. Страх и отвращение у него вызывали также жуки, гусеницы, лошади. Имело место и кошмарное сновидение, когда мальчик увидел во сне си­дящих на большом ореховом дереве перед окном несколь­ких белых волков, испугался, что они съедят его, и после пробуждения у него возникло сильное чувство страха. Описывая историю детского невроза, Фрейд обратил вни­мание на отношение данного сновидения к сказкам «Красная шапочка» и «Волки семеро козлят», а также под­черкнул, что впечатление от этих сказок выразилось у ре­бенка в форме фобии животных. Анализ сновидения при­вел его к заключению, что волк является заместителем отца и, следовательно, в кошмарном сне мальчика проя­вился «страх перед отцом — страх, который с того времени преобладал во всей его жизни» [3. С. 176]. Форма проявле­ния страха, боязнь быть съеденным волком, была ничем иным как регрессивным превращением желания такого общения с отцом, при котором он, подобно матери, мог бы получить соответствующее удовлетворение, как это он воспринял при сцене близости между родителями, свиде­телем чего однажды стал. Причем для понимания возник­новения страха не имеет значение, соотносилась ли по­добная сцена с фантазией ребенка или с его реальным пе­реживанием. Важно то, что пассивная установка к отцу, связанная с сексуальной целью, оказалась вытесненной и ее место занял страх перед отцом, как кастрирующим, в форме фобии волка.

В работах Фрейда «Анализ фобии пятилетнего мальчи­ка» и «Из истории одного детского невроза» нашла отра­жение общая тенденция — попытка психоаналитического рассмотрения истоков возникновения и природы инфан­тильного страха. Однако если в первой работе внимание акцентировалось целиком и полностью на онтогенетиче­ском, индивидуальном развитии инфантильного страха, то во второй работе отмечалось значение филогенетиче­ски унаследованных схем, составляющих осадки истории человеческой культуры и оказывающих влияние на ребен­ка, как это имело место в случае Человека-Волка, когда, несмотря на преобладание негативного Эдипова комплек-

са, отец оставался кастрирующим и представлял уг для проявления детской сексуальности сына.

Признание Фрейдом унаследованного филогенетиче-1 ски приобретенного момента душевной жизни было логи-f чески м следствием тех предшествующих разработок, ко*] торые были осуществлены им в промежутке между 1909 и'{ 1918 годами, то есть между публикациями «Анализа фобии* пятилетнего мальчика» и «Из истории одного детского не-' вроза». Эти разработки были осуществлены им в работе «Тотем и табу» (1913), где основатель психоанализа пока­зал, почему на начальных этапал развития человечества дикари проявляли необыкновенно высокую степень бояз­ни инцеста, связанной с заменой реального кровного род­ства тотемистическим родством.

Основываясь на историческом материале, Фрейд по­казал, что боязнь инцеста у дикарей представляет собой ти­пичную инфантильную черту и имеет удивительное сходство с душевной жизнью невротиков. Дикие народы чувствовали угрозу в инцестуозных желаниях, которые позже стали бессознательными, и поэтому прибегали к чрезвычайно строгим мерам их предупреждения. Например, у одних племен по достижению определенного возраста мальчик оставляет материнский дом и переселяется в «клубный дом», у других — отец не может оставаться наедине с доче­рью в доме, у третьих — если брат и сестра невзначай встретились друг с другом, то она прячется в кусты, а он проходит мимо, не поворачивая головы, у четвертых — в наказание за инцест с сестрой полагается смерть через по­вешение.

Рассмотрение психологии первобытной религии и ку­льтуры позволило Фрейду провести параллели между воз­никновением тотемизма в древнем мире и проявлением детских фобий в рамках современной цивилизации, меж­ду боязнью инцеста и различного рода страхами, ведущи­ми к невротическим заболеваниям. Психоаналитический подход к филогенетическому и онтогенетическому разви­тию человека с неизбежностью подводил к необходимости более глубокого, по сравнению с предшествующими пред­ставлениями, изучения проблемы страха как на концепту­альном, так и на терапевтическом уровне. Поэтому нет ни­чего удивительного в том, что и в последующих своих ра­ботах Фрейд неоднократно возвращался к осмыслению проблемы страха.

Упоминая о предшествующих представлениях о фено­мене страха, я имею в виду то обстоятельство, что уже в да­лекой древности обращалось внимание на такое состояние души, которое характеризуется страхом. Сенека, например, полагал, что если предвидение предвосхищает муки буду­щего, то «память возвращает нас к пережитым мукам стра­ха» [4. С. 10]. Другие мыслители, напротив, соотносили страх не столько с прошлым, сколько с будущим, как это имело место в воззрениях Локка, считавшего, что страх есть неудовольствие души от мысли о будущем зле» [5. С. 244]. Одним словом, на протяжении многих столетий разные мыслители эпизодически обращались к осмыслению фено­мена страха. Однако данная проблематики не составляла сколько-нибудь важного ядра в их работах. Лишь Кирке-гор поставил ее в центр своих размышлений, посвятив этой проблематике такие сочинения, как «Страх и трепет» (1843) и «Понятие страха» (1844). Причем, в отличие от многих мыслителей прошлого, Киркегор предпринял попытку пси­хологического рассмотрения понятия страха, что нашло от­ражение в его работе «Понятие страха». И хотя осмысление данной проблемы соотносилось им с раскрытием природы и значения первородного греха и страх воспринимался в каче­стве возможной или действительной свободы человека, тем не менее речь шла, по его собственному выражению, о «пси­хологически намеченном размышлении». Во всяком случае Киркегор исходил из того, что настроение психологии — это обнаруживающийся страх, и в нем «она очерчивает грех, устрашаясь сама, но страшась рисунка, который сама же и набросала» [6. С. 122].

Как и Киркегор, Фрейд также был ориентирован на
психологическое понимание страха. Однако, в отличие от
него, основатель психоанализа поставил вопрос о том, по­
чему нервнобольные испытывают страх в значительно бо­
льшей степени, чем другие люди, считающиеся здоровы­
ми. В связи с этим он предпринял попытку рассмотрения с
позиций психоанализа не только и не столько страха как
такового, безотносительно к его носителям, сколько тех
психических состояний, которые связаны с проявлением
невротического страха. Такой подход к обсуждению проб­
лемы страха потребовал прояснения понятийного аппара­
та и рассмотрения психических механизмов, ведущих к
возникновению различных форм проявления страха у че­
ловека, ч

3. Реальный и невротический страх

В части «Лекций по введению в психоанализ», прочи-?| тайных Фрейдом в 1916/17 годах, было уделено осе внимание проблематике страха. Одна из лекций (двадцать! пятая) так и называлась — «Страх». В ней Фрейд провел! различие между реальным и невротическим страхом, рас- а смотрел взаимоотношения между ними и обсудил различи J ные формы страха, наблюдаемые в жизни человека.

Прежде всего основатель психоанализа исходил из. того, что реальный страх представляется человеку вполне:; рациональным и понятным, поскольку он является реак--: цией на восприятие внешней опасности. В этом отноше-* нии реальный страх может быть рассмотрен в качестве вы-; ражения инстинкта самосохранения. Но если он приобре-^ тает чрезмерную силу, выходящую за рамки обычной ре-" акции на опасность, состоящей из аффекта страха и за-i щитного действия, то его нельзя назвать целесообразным. Готовность к опасности — обычное явление. На ее почве i возникает состояние страха. Согласно Фрейду, готовность к страху является целесообразной, в то время как развитие страха — нецелесообразно.

В отличие от реального, невротический страх представ- 1 ляет собой субъективное состояние, сопровождаемое аф- I фектом. Он может проявляться в различных формах. Одно | из таких проявлений заключается в том, что у человека мо­жет наблюдаться состояние страха ожидания или боязли­вого ожидания, когда страх готов привязаться к любому подходящему содержанию восприятия. Страдая подобно­го рода страхом, человек предвидит наихудшую возмож­ность из всех имеющихся, и у него наблюдается склон­ность к ожиданию несчастья. Такой человек не является больным в строгом смысле этого слова, но он становится боязливым и пессимистичным. Крайняя степень выраже­ния подобного рода страха имеет отношение к нервному заболеванию, названному Фрейдом неврозом страха.

Вторая форма страха психически соотносится с опреде­ленными объектами и ситуациями. Это — фобии, связан­ные с боязнью животных, свободного пространства, темно­ты, закрытых помещений, поездок на общественном транс­порте, полетов на самолете и т. д. Некоторые из внушающих страх объектов и ситуаций имеют отношение к опасности и

поэтому вызывают соответствующую негативную реакцию у ряда нормальных людей, как это происходит, например, при встрече со змеей. Но у невротиков подобного рода фобии столь интенсивны, что вызывают парализующий их ужас. Фрейд относил такие фобии к истерии страха.

Третья форма невротического страха характеризуется проявлением спонтанных приступов, когда состояние страха как бы раскалывается на части. У человека появля­ются отдельные ярковыраженные симптомы в виде голово­кружения, сердцебиения, одышки, подергивания пальцев рук. При этом человек не может соотнести так называемые «эквиваленты страха» с какой-либо явной опасностью.

Выделение этих трех форм страха поставило Фрейда пе­ред необходимостью более конкретного ответа на вопрос о том, что все же представляет собой невротический страх и как следует еголонимать. Отвечая на этот вопрос и апелли­руя к психоаналитическим представлениям о бессознатель­ной деятельности человека и клиническим наблюдениям, он прежде всего соотнес страх ожидания и боязливость с сексуальными влечениями или, точнее, с неудовлетворен­ной разрядкой либидо. Если в силу тех или иных причин сексуальное возбуждение прекращается, не получив своего полного удовлетворения, то в этом случае появляется страх, который может быть выражен в форме страха ожидания, различного рода припадков или их эквивалентов. С точки зрения Фрейда, страх связан с сексуальным ограничением, как это имеет место, например, при прерванном половом акте, сексуальном воздержании, менопаузе.

Надо сказать, что отмеченная Фрейдом связь между сек­суальностью и страхом действительно имеет место. Во вся­ком случае в процессе аналитической практики мне неодно­кратно приходилось сталкиваться с подобного рода обстоя­тельствами, когда на почве сексуальных отношений у паци­ентов возникали различного рода страхи, связанные с пси­хической или физической импотенцией у мужчин, боязнью забеременеть у женщин. Однако далеко не всегда прослежи­вались однозначные связи, о которых говорил Фрейд. Так, единичные и эпизодические случаи прерывания полового акта чаще всего порождают страх, особенно у женщин. Один из моих пациентов сообщил о том, практикуемый им неско­лько раз прерванный половой акт вызвал у него не беспокой­ство, а неудовлетворенность, в то время как у его партнерши появился страх, в результате чего они оба исключили из сво-

их интимных отношений подобный способ предохранения. Но постоянные супружеские отношения, основанные имен­но на этом способе предотвращения беременности, стано­вятся подчас своего рода нормой интимного поведения, ког­да взаимное доверие и уверенность друг в друге способству­ют сексуальному удовлетворению без каких-либо признаков проявления страха.

В моей практике были по меньшей мере два случая, когда, став сексуальным режимом, прерывание полового акта со стороны мужчины с целью недопущения нежелате­льной беременности, не приводило не только к возникно­вению невроза страха у обоих партнеров, но и не сопро­вождалось никакими негативными эмоциями с их сторо­ны. В одном случае супружеский опыт постоянного пре­рывания полового акта составлял пять лет, в другом — семнадцать лет. Так что в этом отношении утверждение Фрейда о том, что прерывание полового акта из осторожно­сти, став сексуальным режимом, «часто становится причи­ной невроза страха у мужчин, но особенно у женщин» [7. С. 256], не представляется мне бесспорным. Во всяком слу­чае необходимо дальнейшее изучение этого вопроса с при­влечением дополнительного клинического материала, что могло бы представить интерес для психоаналитиков и сексо­логов.

На основе рассмотрения невроза страха, истерии и не­вроза навязчивых состояний Фрейд заключил, что откло­нение сексуальности от нормального своего проявления, ведущее к порождению страха, осуществляется на почве как соматических, так и психических процессов. Собствен­но говоря, этим и ограничилось его обсуждение вопроса о возникновении невротического страха, так как ко времени чтения лекций о введении в психоанализ (1916/17 гг.) мно­гое оставалось для него неясным, требующим концептуаль­ной проработки и клинической проверки.

Не менее сложной оказалась и вторая задача, постав­ленная Фрейдом и связанная с выявлением связей между реальным и невротическим страхом. Пытаясь решить эту задачу, он обратился к рассмотрению возникновения страха у ребенка. Его исходный постулат заключался в том, что боязливость свойственна всем детям и трудно проводить различие между страхом ребенка, являющимся реальным или невротическим. У ребенка имеется склон­ность к реальному страху. Он испытывает боязнь при

столкновении с незнакомыми лицами, новыми ситуаци­ями, точно так же, как первобытный человек боится всего неизвестного ему. Однако не все дети боязливы в равной мере. Те из них, кто проявляет сильную боязнь перед но­выми объектами, предметами, ситуациями, в дальней­шем становятся нервными.

Казалось бы, возникновение страха у ребенка связано с его беспомощностью и не имеет никакого отношения к его сексуальности. Именно на этот источник зарождения страха обращали внимание некоторые исследователи и те­рапевты, считая, подобно А. Адлеру, что в основе страха и невроза лежит неполноценность ребенка, обусловленная его слабостью и беспомощностью. Но Фрейд не разделял подобную точку зрения. Он исходил из того, что ребенок боится чужого человека не в силу исходящей от него опас­ности и собственной беспомощности перед ним, а потому что настроен увидеть знакомое, любимое лицо, главным образом, матери, но вместо него видит чужое лицо. Либи­до ребенка не находит своего воплощения в любимом лице и, неспособное удержаться в свободном состоянии, пере­водится в страх. Не случайно первые "фобии у детей прояв­ляются в форме боязни темноты и одиночества, когда они сталкиваются с ситуацией отсутствия любимого лица, ма­тери. Отсюда следует, как считал Фрейд, что невротиче­ский страх не является вторичным, то есть особым случаем реального страха. Скорее приходится признать, что прояв­ление у ребенка реального страха имеет нечто общее с его невротическим страхом. Этим общим служит то, что оба страха возникают на почве неиспользованного либидо. Исходя из подобного представления, Фрейд делает вывод, согласно которому страх детей очень близок к невротиче­скому страху взрослых и замещает собой объект любви ка­ким-либо внешним предметом или ситуацией.

В представлении основателя психоанализа развитие страха тесно связано с системой бессознательного, с судьба­ми либидо. Превращение либидо в страх осуществляется благодаря процессу вытеснения. Подвергнутые вытесне­нию, сексуальные влечения как бы находят свою разрядку в форме страха, причем невротического страха. Так, рас­сматривая фобии, Фрейд выделил две фазы невротическо­го процесса. Первая фаза характеризуется осуществлени­ем вытеснения и переводом сексуальных влечений в страх, соотнесенный с внешней опасностью. На второй фазе на-

блюдается организация системы защиты, способствую-^ щей предотвращению столкновения с этой опасностью.^'«когда вытеснение является ничем иным, как попыткой"! бегства Я от сексуальных влечений. При других невроти-1 ческих заболеваниях используются иные системы защиты против возможного развития страха. Но в любом случае, согласно Фрейду, проблема страха занимает центральное место в психологии неврозов.

Дата добавления: 2015-06-04