Эротизированный перенос и контрперенос

Проработка и устранение переноса — необходимая часть аналитической терапии.На начальном этапе позитивный перенос способствует установлению доверительных отно­шений между пациентом и аналитиком. В процессе анали­тической работы этот позитивный перенос может приоб­рести эротизированную направленность или стать нега­тивным, что привносит осложнения в аналитическую те­рапию. Но понимание того, что в переносе на врача неж­ных и враждебных чувств находит свое отражение предше­ствующее, хотя и несколько трансформированное отно­шение пациента к другим лицам, приводит к осознанию бессознательных желаний и влечений. Аналитическая ра­бота направляется против нового искусственного невроза. Его преодоление и устранение переноса тем самым способст­вуют освобождению и от болезни, первоначально принося­щей страдания пациенту.

I

Невроз перенесения

Рассматривая проблему переноса, Фрейд исходил из того, что в процессе анализа у пациента оживают ранние психические переживания. Оживление этих переживаний происходит не столько в виде воспоминаний, сколько в форме отношения пациента к личности аналитика. Имеет место как бы копирование, переиздание того, что уже на­ходилось в глубинах психики пациента. Но вновь ожив­шие желания и фантазии переносятся с прежнего, значи­мого для пациента лица на личность аналитика. При этом первоначальное заболевание, с которым пациент обратил­ся к врачу, претерпевает определенное изменение. Точнее, его болезнь развивается в таком направлении, что приоб­ретается как бы новый невроз. Новое творение болезни Фрейд назвал неврозом перенесения. Этот невроз перенесе­ния является ничем иным, как «новым вариантом старой бо­лезни» или «искусственным неврозом», требующим такого же пристального внимания к себе со стороны аналитика, как и то заболевание, с которым к нему обратился паци­ент. Характерные для старого заболевания невротические симптомы утрачивают свое первоначальное значение и приспосабливаются к новому варианту болезни, в резуль­тате чего аналитику приходится принимать в расчет прои­зошедшее в процессе анализа изменение. Тем самым на­правленность терапевтической работы смещается от иссле­дования истоков возникновения первоначального невротиче­ского заболевания к изучению невроза перенесения.

Таким образом, терапевтическое лечение сталкивается с дополнительной трудностью, обусловленной тем, что центром невроза перенесения становится сам аналитик как объект, на который пациент переносит свои чувства и переживания. Мало того, что аналитику приходится боро­ться с различного рода сопротивлениями пациента, так еще перенос осложняет и без того нелегкую его терапевти­ческую деятельность. Возникшие в процессе анализа но­вые болезненные психические продукты с необходимо­стью могут породить сомнения в эффективности психоа­нализа как такового.

В самом деле, что это за метод лечения, в процессе ко­торого возникает новое заболевание — невроз перенесе­ния? Какой смысл в терапевтической деятельности, веду-

щей не столько к упрощению, сколько к осложнению ана­литической ситуации? Не лучше ли прибегнуть к иным средствам терапии, не допускающим возникновения пе­ренесения как такового, затрудняющего лечение пациен­тов?

Надо полагать, Фрейд понимал, что с открытием невро­за перенесения эти и подобного рода вопросы могли возни­кать как у противников, так и у сторонников психоанализа. Для первых такие каверзные вопросы предполагали обес­ценивание психоаналитической терапии, как неэффектив­ной и создающей ненужные трудности для врача. Для вто­рых сама постановка подобных вопросов и последующие ответы на них способствовали развитию теории и практи­ки психоанализа, поскольку трудности терапевтической работы являются стимулом для творческой деятельности аналитиков.

При рассмотрении неврозов перенесения Фрейд придерживался прежде всего того исходного положе­ния, согласно которому само по себе психоаналитическое лечение не создает переноса. Фактически, психоанализ открывает лишь то, что скрыто в глубинах психики нев­ротиков. Не следует думать, что при использовании иных видов терапии переноса как такового не существу­ет. Проявление нежных или враждебных чувств пациен­та к врачу имеет место в любом случае. Другое дело, что при иных видах терапии проявление этих чувств осуще­ствляется спонтанно, и врач далеко не всегда способен их отследить, поскольку он может не иметь ни малейше­го представления о переносе вообще, в то время как в случае психоаналитической терапии работа с переносом становится одной из важных и существенных задач ана­литического лечения.

Специфика проявления переноса в психоанализе за­ключается в том, что в процессе анализа перенос принима­ет форму сопротивления. Поэтому в анализе важно до­ждаться того момента, когда перенос станет сопротивле­нием. С этого момента аналитическая работа направля­ется на преодоление сопротивления. В конечном счете, нежные и враждебные чувства пациента к врачу оказы­ваются объектом непосредственного анализа, что спо­собствует пониманию и осознанию невротического за­болевания как такового. «Решающая часть работы, — считал Фрейд, — проделывается тогда, когда в отноше-

нии к врачу в перенесении создаются новые варианты старых конфликтов, в которых больной хотел бы вести себя так же, как он вел себя в свое время, между тем как, используя все находящиеся в распоряжении [пациента] душевные силы, его вынуждают принять другое реше­ние. Таким образом, перенесение становится полем бо­рьбы, где сталкиваются все борющиеся между собой силы» [5. С. 291].

Стало быть, перенос используется аналитиком в каче­стве необходимого средства, способствующего успешно­му лечению пациента. Решение первоначальной терапев­тической задачи осуществляется путем преодоления ново­го, искусственно созданного невроза. Если в процессе ана­литической работы с переносом пациент окажется способ­ным переосмыслить свои отношения с аналитиком и избави­ться от невроза перенесения, то аналогичным образом он бу­дет действовать и в реальной жизни при взаимоотношениях с другими людьми. Обращая внимание на это обстоятельство и на роль переноса в аналитическом лечении, Фрейд под­черкивал: «Человек, ставший нормальным по отношению к врачу и освободившийся от действия вытесненных вле­чений, остается таким и в частной жизни, когда врач опять отстранил себя» [6. С. 284].

Итак, с одной стороны, перенос и сопротивление на­столько тесно связаны друг с другом, что далеко не всегда удается провести между ними различие. С другой стороны, в психоанализе сам перенос выступает в виде сопротивле-

ния, в результате чего те трудности, которые встречаются при психоаналитической терапии, получают свое разре­шение благодаря тому, что перенос используется для пре­одоления сопротивления. Одним словом, овладение пере­носом является необходимой предпосылкой аналитической терапии, поскольку врач, способный превратить перенос из средства, мешающего лечению, в инструмент борьбы с со­противлениями пациента, приобретает себе могущественно­го союзника, благодаря которому становится возможным до­стижение терапевтического успеха. Поэтому искусство психоаналитического лечения заключается в том, чтобы вовремя овладеть переносом пациента с целью использо­вания его в своих терапевтических целях.

Овладение переносом требует практических навыков, прежде всего связанных с умением и способностью анали­тика разбираться не только в душевном мире пациентов, но и в своем собственном бессознательном. Дело в том, что в психоаналитической ситуации, наряду с переносом чувств и переживаний пациента на аналитика, наблюдает­ся такое явление, в результате которого аналитик может переносить свои собственные чувства и переживания на пациента. Это явление в психоанализе получило название контрпереноса (контртрансфера).

Переплетение между собой переноса и контрпереноса приводит к тому, что в процессе осуществления терапии аналитик может оказаться в такой непростой для него си­туации, выход из которой чреват самыми неожиданными последствиями. Особого рода трудности возникают тогда, когда у пациента наблюдается эротический перенос, спо­собный вызвать у аналитика противоречивую гамму чувств — от искушения и желания ответить на сексуальное влечение пациента до страха перед этим влечением и сопро­тивления против того, чтобы быть вовлеченным в любовную интригу.

Я уже касался проблемы эротизированного переноса пациента на аналитика и на собственном примере попы­тался показать те сложности, с которыми подчас прихо­дится сталкиваться в процессе аналитической терапии.

Однако полагаю, что в свете высказанных представлений о переносе и контрпереносе есть необходимость в более подробном освещении аналитических отношений между пациентом и аналитиком. Это, действительно, не простои вопрос, решение которого нередко становится камнем, преткновения на пути успешного психоаналитического лечения. Не случайно Фрейд посвятил рассмотрению это­го вопроса специальную работу, которая была опублико­вана им в 1915 году под названием «Замечания о любви в переносе».

Предположим, что в процессе аналитической тера­пии молодая, симпатичная, привлекательная женщина влюбляется в своего аналитика. Возможно, она сперва скрывает свои чувства не только от аналитика, но и от са­мой себя. Однако по мере того, как чувство влюбленно­сти разрастается до неимоверной силы и целиком захва­тывает женщину, она оказывается не в состоянии бороть­ся с нахлынувшей на нее страстью и признается аналити­ку в своей любви к нему. Ознакомившись в теории с пере­носом, на профессиональном уровне аналитик готов рас­сматривать признание женщины в любви в качестве про­явления позитивного переноса со стороны пациентки на него как врача. Однако, проявляя симпатию к молодой женщине и будучи не столько отстраненным врачом, от­носящимся к пациентке, как безличному объекту, сколько мужчиной, наделенным чувственными желаниями, он мо­жет усмотреть за позитивным переносом пациентки не то­лько повторение и воспроизведение ее прежних чувств к какому-то другому лицу, но и зарождение ее чувственной привязанности к нему не как к врачу, а как к мужчине. Под воздействием эротизированного переноса пациентки он сам может быть подверженным таким переживаниям, в результате которых у него могут возникнуть защитные ме­ханизмы, связанные с подавлением чувственных влече­ний, или не менее нежные, чем у пациентки, сексуально окрашенные ответные чувства, требующие своего удов­летворения.

В Самом деле, разве не бывает исключений, когда эро­тизированный перенос перерастает в большую любовь па­циента-женщины к аналитику-мужчине? Разве не бывает такого, когда аналитик находит в пациенте ту единствен­ную женщину, с которой готов связать свою дальнейшую судьбу? Разве невозможен дальнейший союз влюбленных,

познакомившихся в процессе аналитического лечения и испытавших неодолимое влечение друг к другу?

Уже обращалось внимание на то, что явление перено­
са имеет место не только в аналитической ситуации, но и
в учебном процессе. Хорошо известны не столь уж редкие
случаи, когда между учениками и преподавателями, осо­
бенно молодыми девушками и зрелыми мужчинами,
устанавливаются такие близкие отношения, которые за­
вершаются гражданским или юридическим браком. Так
почему же невозможны подобные отношения между па­
циентами и аналитиками? Или, в отличие от нравствен­
ного кодекса чести преподавателя, клятва Гиппократа
врача надежно застраховывает последнего от возможного
состояния влюбленности аналитика в своего пациента,
проявляющего все признаки искренней любви по отно­
шению к нему?.

В истории психоаналитического движения также изве­стны случаи, когда между пациентами и аналитиками устанавливались такие отношения, которые, возникнув в процессе анализа, создавали трудно разрешимые пробле­мы, осложнявшие терапевтическое лечение или выходили за рамки обычного позитивного переноса. Так, начавшие­ся в начале века отношения между русской пациенткой Сабиной Шпильрейн, ставшей впоследствии известным психоаналитиком, и швейцарским аналитиком Карлом Густавом Юнгом развивались таким образом, что Фрейд был вынужден высказывать поучительные наставления в адрес женатого врача [7]. Основанные на переносе нежных чувств Шпильрейн к своему аналитику и на контрперено­се Юнга, их отношения развивались таким образом, что, судя по информации некоторых исследователей, перерос­ли в интимную близость, хотя и не подорвали семейную жизнь аналитика, являвшегося к тому времени (конец 1908 — начало 1909 гг.) отцом троих детей [8].

Но известен и другой случаи, когда в начале 20-х годов отношения между молодым аналитиком Вильгельмом Райхом и проходившей у него учебный анализ молодой де­вушкой Анной Пинк имели иной, по сравнению с Шпиль­рейн и Юнгом, исход. Занимаясь терапевтической деяте­льностью, Райх имел представление о переносе и контрпе­реносе. Однако он полагал, что чувства Анны Пинк к нему и его собственные чувства к ней были реальными, подлин­ными и выходили за рамки трансферных и контртранс-

ферных отношений. После того, как Райх понял глубину охвативших их чувств, аналитическая работа между ними не могла продолжаться, и Пинк перешла в анализ сперва к другому, пожилому аналитику Г. Нюнбергу, а несколько лет спустя — к А. Фрейд. Охватившее молодых людей чув­ство любви вылилось в продолжение таких отношений между ними, которые завершились тем, что за неделю до исполнения своего 25-летия Райх женился на Пинк, Прав­да, их брак не был долговечным, и впоследствии они рас­торгли брачные узы, а Райх еще дважды женился [9].

Разрабатывая технику психоанализа, Фрейд выступал против любых новаций, связанных с использованием ана­литиком эротизированного переноса в качестве средства искусственного обольщения пациента в целях достижения терапевтических успехов. Были случаи, когда аналитики ускоряли процесс возникновения позитивного переноса и внушали,пациентам мысль о том, что для лучшего продви­жения анализа пациенты должны влюбиться в своего вра­ча. Фрейд категорически возражал против подобной тех­ники, считая ее бессмысленной и далеко не безопасной для анализа как такового. Он исходил из того, что не сле­дует опережать события и искусственно ускорять их. Пе­ренос нежных чувств на аналитика должен осуществлять­ся самопроизвольно. Другое дело, что аналитик должен быть готов к подобному проявлению чувств со стороны пациента.

Когда венгерский психоаналитик Шандор Ференци [10] выступил с идеей активного анализа, включающего в себя менее формальные отношения между аналитиком и пациентом, то Фрейд не только не поддержал эту идею, но и критически отнесся к ней. В частности, он неодобрите­льно отнесся к новой технике, в соответствии с которой в целях терапии аналитик может проявлять материнскую нежность к пациентам, которые в. детстве страдали от не­достатка материнской заботы. Ференци, придерживав­шийся подобной точки зрения, использовал такую техни­ку материнской нежности, при которой допускался обмен поцелуями между аналитиком и пациентом. Для Фрейда такая техника анализа была неприемлемой. Он считал, что при анализе.не следует идти навстречу пациентам в удов­летворении их желаний, включая «малые эротически^ удовольствия» типа невинных поцелуев. При этом он под­черкивал, что не является тем человеком, который из-за

ханжества или мещанских условий не допускает возмог ности обмена поцелуями, как это принято в некоторых ку| льтурах в качестве приветствия. Однако Фрейд исходил и| того, что в той культурной среде, в которой ему приходи^ лось работать, поцелуй означал интимную эротику, щ явление которой недопустимо в аналитической ситуации! Кроме того, он высказывал опасение в связи с тем, что всё4 гда может найтись такой «революционер» в технике ана! лиза, который пойдет дальше невинных поцелуев, и ^ дым аналитикам не удастся сохранить первоначальночПри-< нятую в психоанализе установку на отношения с пациен--тами, не допускающую послаблений во врачебной этике'| Размышляя над этими вопросами, в одном из писем Фе«ренци от 13 декабря 1931 года Фрейд выразил свою пози| цию «сурового отца», предостерегающего коллегу от ис| полнения в процессе аналитического лечения роли «нежД ной матери» по отношению к пациентам [ 11. С. 92].

Опасения основателя психоанализа не были беспоч<| венными. Примечательные случаи из аналитической ра| боты Юнга и Райха наглядно свидетельствовали о том! что трансферные и контртрансферные отношения ^ зываются реальными и действенными. Осуществленный Ференци изменения в технике анализа при умелом, ^ лифицированном их использовании способствовали те*| рапевтическому лечению, но в то же время открывал! простор для использования эротизированного переноса i личных целях аналитика, не придерживающегося вра* чебной этики или неспособного удержаться от тех иску-* шений и соблазнов, с которыми подчас сталкивается мо­лодой аналитик.

Терапевтическая практика на современном этапе развития показывает, что дело может доходить до того, чт отдельные врачи воспринимают интимные отношения между ними и пациентами как нечто само собой разуме» щееся. Конечно, это не имеет никакого отношения к псш хоанализу. Более того, в принципе противоречит ему свидетельствует о полном непонимании специфики ана* литического лечения, в ходе которого с неизбежность» проявляются отношения переноса и контрпереноса. И те? не менее в своем превратном толковании аналитическа терапия может включать в себя такую технику, kotoj идет вразрез с психоанализом как таковым.

Так, однажды мне довелось разговаривать с молодым терапевтом, который, обучаясь психоаналитической тех­нике, делился своим «позитивным» опытом лечения па­циентов. Он говорил о том, что к нему на прием часто при­ходят такие женщины, которым надо лишь одно: удовлет­ворить свои сексуальные желания. В ответ на мои поясне­ния об осторожной и корректной работе с переносом он заявил, что ему не раз приходилось идти навстречу своим пациентам, удовлетворять их эротические запросы, и это чаще всего давало позитивный результат. По его выра­жению, некоторые женщины-пациенты приходят к нему «не как к врачу, а как к мужчине», и их излечение зависит от его действий как мужчины, а не как врача. Когда же я обратил его внимание на то, что психоанали­тическая кушетка предназначена совсем для другого, психоанализ — это метод лечения невротических забо­леваний, и его представления о возможностях лечения не только не соответствуют аналитической терапии, но и коренным образом противоречат ей, молодой анали­тик поспешил перевести разговор в иное русло. Однако мне показалось, что его отнюдь не смущало то обстояте­льство, что он видит в приходящих к нему пациентках прежде всего сексуально неудовлетворенных женщин, которым он готов оказать соответствующую помощь, выступая в качестве мужчины-врача, а не врача-мужчи­ны. Если подобный терапевт будет выдавать себя за пси­хоаналитика, то это может вызвать у пациентов преврат­ное представление о психоанализе. На самом деле все это так же далеко от психоанализа, как хирургическая операция на сердце, осуществленная врачом на основа­нии жалобы пациента по поводу того, что в результате неразделенной любви его сердце окончательно разбито.

Неопытный аналитик может усмотреть в эротическом переносе пациента приглашение к завязыванию интим­ных отношений. Однако, удовлетворяя сексуальные жела­ния пациента и полагая, что тем самым достигается успешное лечение, аналитик, как врач, несомненно, тер­пит свое поражение. Его авторитет оказывается низведен­ным на нет, поскольку, с одной стороны, врач сводится до положения любовника и, следовательно, в меньшей или большей степени становится игрушкой в руках женщины, одержавшей верх на ним, а с другой стороны, терапия пре­вращается в своего рода любовную интригу, в рамках ко-

торой пациентка-женщина еще раз находит подтвержде-1 ние тому, что она неотразима, а все мужчины, включая co-f блазненного ею терапевта, ничтожные создания, готовые! волочиться за любой юбкой. Врач только думает, что, идя| навстречу сексуальным желаниям пациента, он тем самым? исцеляет ее. В действительности же происходит все наобо-| рот. Он не только не достигает своей терапевтической цели,/ но и обесценивает аналитическое лечение. Добившись своей*! победы, женщина-соблазнительница может предъявить! свои требования к врачу как любовнику или, в случае пре-*| кращения интимных отношений с ним, обратиться к дру­гому терапевту, где, скорее всего, попытается использо­вать ту же самую стратегию и повторить предшествующий опыт обольщения врача как мужчины.

В свое время Фрейд подчеркивал, что, оказавшись в; аналогичной ситуации, врач никогда не сможет достичь! своей цели — освободить пациента от невроза. Используя | образное сравнение, он отмечал, что в этом случае между)! врачом и пациентом разыгрывается сцена, описанная в | анекдоте о пастыре и страховом агенте. По настоянию родных в дом, где лежал неверующий, тяжело больной че­ловек, приглашается пастырь. Родные неверующего аген­та надеются на то, что на пороге смерти он покается перед пастырем, получит отпущение грехов, обретет веру. Пас­тырь проходит в покои тяжелобольного человека, и они, оставшись наедине, беседуют между собой. Их беседа длится столь долго, что у находящихся в другой комнате родных появляется надежда на благоприятный исход со-бытии. Они терпеливо ждут окончания разговора, и, когда наконец пастырь выходит из комнаты больного, его род- ] ные узнают следующее. Вопреки их ожиданиям, неверую­щий страховой агент не был обращен в веру. Зато, чего, ес­тественно, никто не ожидал, пастор ушел из дома тяжело больного человека застрахованным.

Если в случае эротизированного переноса пациентке удается соблазнить аналитика, то это означает несомнен­ный триумф для нее, но полное поражение для врача. Если, идя навстречу любовным домогательствам пациент­ки, аналитик оправдывает свои действия ссылками на эф­фективное ее излечение, то это является или рационализа­цией его собственных желаний, или самообманом, свя­занным с непониманием существа аналитической тера­пии. Вместо того, чтобы что-то вспомнить и воспроизвести

как психический материал, сохранив его в своей психике, пациентка реализовала свои бессознательные сексуальные влечения, одержав очередную победу над мужчиной. Вмес­то того, чтобы проработать с пациенткой психический ма­териал, связанный с ее переносом, аналитик поддался ее чарам и вступил в интимную связь, лишив себя тем самым настоящей аналитической работы. По мере продолжения интимных отношений между ними пациентка проявит все патологические реакции ее любовной жизни, развитие ко­торых и привело ее к врачу, в то время как аналитик, наивно полагающий, что удовлетворение желаний пациентки яв­ляется залогом ее выздоровления, ничего не сможет сделать по исправлению или устранению ее патологических реак­ций и невротических симптомов. «Любовная связь, — заме­чал Фрейд, — кладет конец возможности оказать воздейст­вие при помощи аналитического лечения; соединение обо­их — бессмыслица» [12. С. 126].

Таким образом, в целях успешной терапевтической работы аналитику не следует идти на поводу у пациента и удовлетворять его желания. В этом отношении позиция молодого терапевта, согласно которой раз пациентка пришла с вполне определенной целью к нему, то почему бы ей не помочь в достижении удовольствия, является не столько безнравственной, с точки зрения врачебной эти­ки, сколько ошибочной в терапевтическом плане. Но что же делать аналитику в том случае, когда он является сви­детелем развития эротизированного переноса со стороны пациента? Как ему вести себя? Какой стратегии придер­живаться?

Дата добавления: 2015-06-04