Том VII 26 страница

Благодарю за присланные деньги: они пришлись очень кста­ти: потому что у нас остался уже только один целковый, да и провизия вся истощилась.

Поздравляю тебя и все братство с наступающим Праздником Рождества Христова. Прошу у всех Святых молитв о недостой­ном Арх<имандрите> Игнатии.

20 декабря 1847 года

№28

Бесценный Игнатий!

Поздравляю тебя с наступающим Праздником Рождества Хри­стова и наступающим Новым годом. Потрудись поздравить от меня всех наших знакомых, у кого побываешь, в особенности по­бывай у Василия Дмитриевича Олсуфьева, Гофмейстера Цесаре­вича, поздравь его всеусердно от меня: он предобрый и умный человек. Я ему писал от сего числа письмо. Благодарю тебя за шубку. Очень мне понравилась; особенно приятно, что ты ее уст­роил. На следующей почте думаю послать Его В<еличест>ву ра­порт о состоянии моего здоровья, которое хотя по всему видимо­му возвратилось, но делает для меня невозможным выезд сию минуту. Прилагаю один листок брошюрки «Вое поминание о Б<ородинском> М<онастыре>», выправленный. Без числа ошибок! Совсем теряется и искажается смысл. Такой же листок посылаю в Бородинский Монастырь. Отдай сам или чрез кого два экземп­ляра «Валаамского Монастыря» в девичий Петербургский Мо­настырь Г-жам Игуменьи и благочинной. Прошу их, чтобы они сами заглянули в эти тетрадки, но не давали никому для чтения, особенно Кутье, имеющей единственный талант зависти и тем выказывающей, куда принадлежит их премудрость (Иак. гл. 3.).

Христос с тобою

Тебе преданнейший друг

Арх<имандрит> Игнатий. 25 декабря

Что делается с маленьким Игнатием?

№29

Бесценнейший Игнатий!

С 25 декабря чувствую себя покрепче, понаписал кое-кому по­здравительные письма. Приложенное при сем к Муравьеву пере­дай Павлу Петровичу: желаю умиротворить врага словом при­ветливым. Благодарю за все присланное; все получил в исправ­ности. По сей же почте послана мною бумага к Митр<ополиту> об отсрочке и к Викарию письмо. Скажи Павлу Петровичу, чтоб справился о последствиях. Где С<офья> Григорьевна[227]? Куда ей писать? Пришлю к тебе: на нынешней почте не успел: не могу много работать, скоро ослабеваю. Поторопись выслать мне круж­ку с известным тебе исключением. Осенью отвалив Лихачеву чрез силу — себя очень обрезал; жалованьем только успел расплатить­ся и снова уже занял, — что очень неловко. Тимохинская станция уничтожается; письма нужно адресовать ко мне прямо в Ярос­лавль; нанял здесь мужичка, за трехрублевик будет раз в неделю ездить на почту. Сегодня привезли ванну, надеюсь от нее получить большую пользу. Рослякова, если хочешь, прими; он — чело­век благонамеренный. Степан и Николай усердно тебе кланяют­ся и благодарят за твое к ним внимание.

Христос с тобою.

Тебе преданнейший о Господе

Арх<имандрит> Игнатий. 29 декабря

К Игумений Феоф<ании> я написал.

№30

На этой почте, Душа моя, друг мой, бесценный Игнатий, по­слал я тебе письмо; эту записочку пишу для того, чтоб иметь ис­тинную, сердечную приятность написать тебе несколько строк, — поручить тебе, чтоб приложенное при сем письмо ты доставил добрейшей Баронессе (ответ ее перешли через Д<аниила> Пет­ровича — не иначе) — наконец, чтоб назвать тебя тем, что ты есть: Душа моя, друг мой, бесценный Игнатий.

Христос с тобою.

Арх<имандрит > Игнатий. 8 января

№31

Бесценнейший друг мой Отец Игнатий!

При сем препровождаю к тебе письма к Анне Александровне и к скорбящей матери — Софии Григорьевне, также копию с ра­порта моего Высокопреосвященнейшему — для хранения при делах монастырских. Здоровье мое лучше и лучше, а бережли­вости и осторожности требует больше и больше. Все тело очи­щается, начиная с глаз; выходит временем по местам испарина, весьма клейкая. Письменные занятия ограничиваются писани­ем подобных сему кратких записочек; чтением почти вовсе не занимаюсь — какой-нибудь коротенький часок в день. Осталь­ное все время пожирается болезненностию и тою передрягою, тем брожением, которыми сопровождается действие лекарства. Чувствую благодетельное изменение во всем теле, укрепление и необыкновенное нерв. Думаю продолжать лекарство (сассапа­рель в смешении с геморроидальным набором, настоянные на вине) до тех пор, пока не изгонятся боли совершенно из всех членов.

Призывающий на тебя и на все братство благословение Божие, желающий вам всех благ

недостойный Арх<имандрит> Игнатий. 1848 года 7 января

№32

Бесценный Игнатий!

Мое здоровье час от часу лучше и лучше.

Кризис продолжается; большую часть времени лежу, лишен­ный способности даже читать. Впрочем, лежу меньше, нежели в декабре. На неделе посетил меня впервые врач, по просьбе неко­торых моих знакомых, друг их дома, человек молодой и, как ви­дится, благонамеренный. Поверив весь процесс моего лечения, он сказал: «Самый рациональный и основательный образ лече­ния, который должен увенчаться, судя по настоящему ходу, пол­ным успехом. Только надо очень беречься!» Братство здешнее к нам чрезвычайно расположилось, и местечко здешнее — прекрас­ное! Прездоровое, преуединенное, премилое. Трудно сыскать мо­настырь с такими монашескими удобствами! Жить бы тут на­шему обществу, нравственно страдающему в Сергиевой Пусты­ни, шумной, окруженной всеми соблазнами.

Христос с тобою.

Желаю тебе и братству всех истинных благ.

Недостойный Арх<имандрит> Игнатий. 1848 года января 16-го

№33

Бесценнейший Игнатий!

Письмо твое и при нем деньги 185 р<ублей> серебром я по­лучил. Точно, как ты и догадываешься, это очень мало, судя по требованиям, которые здесь рождает и мое лечение, и лечение двух больных Стефана и Сисоя.

Но и за это — слава Богу! Сколько людей достойнее меня, а нужды терпят более меня. Часто думаю и о твоих средствах со­держания: хотелось бы мне их улучшить... Если Господь благо­получно возвратит меня в Сергиеву, мы об этом подумаем; желал бы поделиться с тобою средствами! Здоровье мое приметно, почти с каждым днем, улучшается. На этой неделе в понедель­ник и во вторник гостил здесь Пр<еосвященный> Иустин, и се­годня (четверток) посетил Бабаевскую обитель добрейший Князь Суворов. Друг мой! Точно — путь жизни моей и тех, кото­рые хотят сопутствовать мне, устлан тернием! Но по такому пути Господь ведет избранников и любимцев своих! Не могут отво­риться очи душевные, не могут они усмотреть благ духовных, подаемых Христом, если человек не будет проведен по пути тер­ний. Христос с тобой. Он да дарует крепость и мне и тебе.

Недостойный Арх<имандрит> Игнатий.

22 января

№34

Истинный друг мой Отец Игнатий!

Рекомендую тебе подательницу письма сего Елисавету Ни­китичну Шахову. Приласкай и утешь ее: мне этот человек по­нравился. И сохрани же ее от взоров сулемы и всякого мышья­ка. А то узнают, что моя знакомая, и постараются повредить ей. Она — писательница. Нрава открытого и с умком.

Арх<имандрит> Игнатий.

№35

Писал некоторые поздравительные и ответные письма и ужас­но устал. Но, чтоб ты не соскучал, — вот и тебе несколько строк! Пакет твой относительно описей — получил. Об О<тце> Некта­рии неблаговидно входить с представлением до моего возвра­щения. Мне лучше и лучше, но вертит и вертит. В настоящее время наиболее вертит голову и глаза, из которых течет гной и которые очищаются. Лежу и лежу.

Благословение Божие над тобой и над всем братством!

Недостойный Арх<имандрит> Игнатий. 28-е января 1848

№36

Бесценный Игнатий!

Сердечно участвую в скорби, постигшей благочестивое семей­ство Опочининых! К Федору Петровичу на этой же почте отправил письмо. Бог, видно, хочет, чтоб этот человек, в котором так много доброго, приблизился к Нему. За все, что ты описыва­ешь, благодарю Бога. Я имею здесь какое-то постоянно спокой­ное чувство, что Бог не оставит тебя и обитель. Мое здоровье лучше и лучше: начинаю чувствовать какую-то благотворную, необыкновенную теплоту во всем теле. Очень уважаю мнение докторов, рассуждавших о способе моего лечения у Л.; но и то помню, что лечилась их свояченица от неизвестной болезни — и тогда только эти господа поняли, что она беременна, когда бед­няжка выкинула! Бог помог мне попасть на то средство, которое выгоняет из меня болезни, полученные мною, когда я еще был послушником, офицером, юнкером. Если прекратить теперь при­ем лекарства, то непременно должны быть последствия; но если принимать его до тех пор, пока окончится производимое им дей­ствие, т. е. когда оно вытянет окончательно из всех простужен­ных членов мокроты в желудок, тогда одно последствие его: со­вершенное выздоровление. Теперь очень вертит глаза и из них много отделяется дряни, они делаются необыкновенно чисты. Но еще за занятия не принимаюсь. Самые письма пишу весьма экономно. Когда поисправлюсь, располагаюсь сделать описание моей болезни и образа лечения.

При действии вышеописанной благотворной теплоты я бы­ваю физически весел: это новое для меня чувство. Я был всегда морально весел, и физическую веселость помню — как бы в ту­мане, как что-то очень давнее.

Христос с тобой. Молись о мне и о себе, чтоб привлечь нам на себя милость Божию, которая отступает от тех, кои прогневляют Бога.

Тебе преданнейший друг

А<рхимандрит > Игнатий. 4 февр.

№37

Бесценный Игнатий!

Вот уже почти три недели, как не получал от тебя никакого известия. Впрочем, уповаю на милость Божию, что она сохраняет тебя и обитель от искушений, превосходящих силу, а попускает только те искушения, которые необходимы для духовного преус­пеяния. На этой почте получил письмо от одной странствующей инокини-писательницы, в котором описывает мне, как она была утешена твоим приветливым приемом. К Николаю Николаевичу Анненскому я писал письмо, утешая его, и советую не оставлять семейства по первому порыву огорчения. Ты очень хорошо сде­лал, доложив Преосвященному о его пребывании в обители. При­ложенные два письма: 1-е к Александровой, 2-е к Гр<афине> Шереметевой, потрудись доставить по адресам. К Гр<афине> Шереметевой писал к 1-м числам января и к 1-м числам февраля; желаю знать, получены ли мои письма? К этим же числам я писал и к Графу Шер<еметеву>. Если он в Петербурге, потрудись уз­нать, получил ли он мои письма? О всем этом уведомь меня. При­ложенное письмо к Павлу Матвеевичу передай его управляюще­му для отсылки к нему. Потрудись узнать о здоровье Анненко­вых, кажется, исполнилось время беременности Веры Ивановны: уведомь меня и о них. Мое здоровье лучше и лучше; но это улуч­шение идет с значительными передрягами. Пред каждым особен­ным облегчением делается особенная передряга. На днях посе­тил меня и оказал мне много любви Южский Отец Игумен Вар­фоломей. Погода стоит очень теплая. Сожительствующие мне инвалиды Стефан и Сисой также чувствуют себя лучше. Христос с тобою. Всей братии мой усерднейший поклон.

Недостойный Архимандрит Игнатий. 14 февр. 1848

№38

Бесценнейший Игнатий!

Поздравляю тебя и все братство с наступившею Святою Четыредесятницею. Желаю совершить поприще ее благополучно, с приобретением обильной душевной пользы. Мое здоровье — луч­ше и лучше, но слаб и по большей части лежу по причине сильно­го брожения, производимого во всем теле лекарством. Теперь это брожение наиболее в ногах. В лице и глазах моих заметна нео­быкновенная свежесть — верный признак поправления здоровья. Думаю в течение марта продолжать еще принимание лекарства; по ходу болезни утешаюсь надеждою, что к этому времени могут окончиться все брожения, происходящие от того, что все мокро­ты из тела устремились в желудок и, посредством его, выходят вон. Степану также получше, лицо у него гораздо свежее. Сисой снова простудился, промочив во время оттепели ноги. Не могу нарадоваться здешнему местечку: такое уединенное, здоровое и простоа 0<тец> Игумен очень расположился ко всей нашей компани и. После того письма, в котором ты извещал о кончине Кон­стантина Федоровича, я не получил от тебя ни одного письма. Пишу к тебе это для соображения — верно ли сторожа относят твои письма на почту, и не потерялось ли которое-нибудь из них. Присылаю при сем корректурный лист — Воспоминание о Боро­динском Монастыре, который потрудись препроводить с Григо­рием Стратановичем к Краю. Мне бы хотелось, чтоб виньетки были прибраны в этом же роде, но другие — в которых было бы больше вкуса и изящества; к тому ж эти виньетки были на каком-то Московском стихоплетении о Бородинском Монастыре: мне не хочется заимствовать даже виньетки с чужих сочинений. Же­лаю, чтоб мои марания имели б хотя б одно достоинство: были б чисты от кражи. Бумага на корректурном листке — хороша; мож­но листков два десятка употребить слоновую. Поручи Стратановичу все это сделать аккуратно, а в выборе виньеток полагаюсь на твой вкус. Здесь ничего не пишу и даже не читаю — лежу полу­сонный, лишенный всех способностей.

Христос с тобою.

Тебе преданнейший друг

Недостойный Арх<имандрит> Игнатий. 23 февраля. Сыропуст

Признаю — оберточный листок для Воспоминания не нужным.

В моей библиотеке есть французская книга Les saints peres des deserts de L'Orient, в 9-ти томах. Если которого тома нет, вели отыскать маленькому Игнатию: может быть, у Плещеевых или у кого другого. Потом, уложив все в ящик, потрудись отправить по почте в Вологду, Ее Превосход<ительству> Елисавете Алек­сандровне Паренсовой, при кратчайшем письме, что препровож­даешь книги по моему поручению. Она очень здесь о мне забо­тится. В моем шкафе лежит на полке книга Пр<еосвященного> Иннокентия Великий Пост. Потрудись передать Шаховой. Нуж­на для соображения при предполагаемом стихотворении.

№39

Бесценный Игнатий!

Письмо твое от 17 февраля получил. На прошлой почте по­слал я тебе обратно письмо Магистра Иоасафа с моим отзывом, который может быть всюду показан. А теперь такой же отзыв при­лагаю здесь относительно Стефана — в ответ на рапорт твой. Чудное, спасительное действие на меня сассапарели продолжается, с 3 марта я окончил было прием этого лекарства, начал быстро укрепляться, свежеть, чувствовать себя легким, развязанным. Но одно обстоятельство заставляет снова приняться на некоторое время за сассапарельную настойку. Из головы натянуло к шее и оконечности затылка два большие мягкие желвака, которые по оставлении сассапарели начинают снова расходиться по голове, что мне очень не нравится и кажется опасным. Недалеко от здеш­него монастыря живущий доктор Англичанин Петерсон, сделав­шийся уже русским помещиком, имел сам сильный ревматизм; у него также образовались желваки, или, правильнее, скопле­ния мокрот, которые он выпустил посредством фонтан ели. Я ре­шаюсь сделать то же, признаю это необходимым. Почему потру­дись, друг мой, по первой же почте выслать мне две баночки по­мады визикатуар и желтого пластыря, на который обыкновенно намазывается эта помада, и пластыря меллотного, — того и дру­гого в достаточном количестве. Желтый пластырь бывает нама­зан на бумажках и на холсте, мне нужен последний. До получе­ния от тебя этих медикаментов опять примусь за сассапарель. Ты не можешь представить себе, как я в эти шесть дней, как ос­тавил пить сассапарель, освежел! Не помню себя таким. По по­лучении от тебя фонтанелей думаю, что вылечусь окончатель­но, и приеду к вам, Бог даст, совсем другим, нежели каким уехал. Я и прежде думал, всматриваясь в тебя, что нужна какая-нибудь мера для поправления потрясенных сил твоих переломом ноги; по приезде моем подумаем об этом; я рад сделать для тебя все зависящее от меня. Наш Казначей писал ко мне, что он желает уволиться от должности. Я, находя, что при такой его болезнен­ности должность для него не совместна, изъявил свое согласие на его желание; только б дождался меня: такая перемена в мое отсутствие показалась бы для неблагорасположенных и не зна­ющих дела странностию. Очень рад, что тебе привелось отпраз­дновать день светских моих именин с таким приятным гостем! Благодарю тебя вообще за все письмо твое, которым, как изображением-отпечатком твоей доброй, открытой души, я очень уте­шился. Да! Молись за меня и за себя: по твоему искреннему и глубокому расположению ко мне я ожидаю, что Господь подаст мне тобою много доброго; также и мое устроение в душевном невидимом и в наружном видимом отношении есть вместе и твое устроение. Христос с тобой! Матери Августе и Ангелине пере­дай мой усерднейший поклон. Извинили б за то, что не пишу: за каждое письмо расплачиваюсь лихорадкой — так слаб. Хотел было оставить сассапарель, но накопившиеся местами мокроты очень меня стращают. Попью до присылки фонтанелей. Степа и Никола усердно кланяются тебе. Сделай милость, пришли мне двести р<ублей> серебром в счет кружки. Очень нуждаюсь; за­нял 120 сереб<ром> и из тех только 10 асс<игнациями> оста­лось. Больные очень дорого стоят. Их содержу, лечу; и себе и им прислугу нанимаю. На одну сассапарель вышло 500 р<ублей> асс<игнациями>.

1848 года, марта 9-го дня

№40

Честнейший 0<тец> Наместник Игнатий!

Препровождая к Вам письмо Магистра Иеромонаха Иосафа прошу Вас взойти по изложенному в нем обстоятельству в дол­жное рассмотрение. Причем признаю нужным внушить Казна­чею Иеромонаху Илариону следующее:

1-е, что упоминаемое Иеромонахом Иосафом узаконение о Литературной собственности вполне существует. 2-е, посему он, Иеромонах Иларион, должен был полученный им труд или пред­ставить в цензуру, или обратить к сочинителю, отнюдь не упот­ребляя его как источник при составлении собственного сочине­ния: здесь похищение чужой собственности.

Полагаю: лучшее средство выйти из этой запутанности — предполагаемое Иеромонахом Иосафом дружелюбное, без даль­нейших хлопот соглашение с Иеромонахом Иларионом.

Для достижения чего предлагаю Вам предъявить мое письмо и письмо Иеромонаха Иоасафа Казначею Иеромонаху Иларио­ну со взятием с него письменного отзыва о том — каким образом он поступить намерен и согласен ли на предполагаемую Магист­ром меру.

Согласно этому отзыву потрудись известить меня и Магист­ра. Если ж Казначей И<еромонах> Иларион откажется от по­любовного соглашения, то Вы обязаны спросить наставления по этому предмету у его Преосвященства.

Поручающий себя Вашим молитвам

Архимандрит Игнатий.

1848 года, марта 2-го дня

Н<иколо-> Бабаевский Монастырь

№41

Бесценный друг, добрый Игнатий!

Письмо твое, душа моя, что на трех листах от 7-го марта, я получил. Милосердый Господь, избирающий тебя в число Сво­их, попускает тебе различные скорби и от людей и от болезней телесных. Это благой знак — прими его с великодушием и ве­рою. Когда осыпают ругательствами и стараются уловить тебя в чем словами, — помяни, что то же делали со Христом, — и вкуси благодушно чашу чистительную. Похоже, что будет перемена. Но как тебе, так и знакомым надо быть очень осторожными. Надо, чтоб Миша Чихачев был осторожен с Консисторскими, которые хотят только из него выведать и больше ничего. Мно­гими годами и жестокими ответами нам доказали, что мы долж­ны быть осторожны, но никак не откровенны. Милый Игнатий! Ты очень похож на меня природным характером, — Бог даст тебе вкусить и тех образующих и упремудряющих человека горес­тей, которые он даровал вкусить и мне. Будь великодушен: все искушения только пугала, чучела безжизненные, страшные для одних неверующих, для смотрящих одними плотскими глазами. Будь осторожен, благоразумен, пред ругателями подражай Хри­стову молчанию — и ничего не бойся, влас главы твоей не падет.

0<тец> Аполлос на мое последнее письмо ничего не отвеча­ет: видно, весь вдался в расположение других. Опять очень по­нятны его хорошие отношения к Пр<еосвященному> Викарию: они очень похожи один на другого, оба с большими способнос­тями.

Сейчас получил письмо твое с нарочитым из Ярославля от добрейшего Николая Петровича Полозова; нарочитый сейчас же едет обратно, почему я начеркал к тебе наскоро эти строки, а к будущей почте постараюсь приготовить письмо неудовлет­ворительнее. Советую на фунт мелко изрубленной сассапаре­ли налить 2 штофа полугарного вина: настаивать в теплом мес­те две недели — и потом по ложке принимать на ночь. Диеты никакой не надо: будет действовать на ушнб и против просту­ды, вообще на кровь. Во мне чудная перемена. Только я еще слаб и остаются брожения в ногах и голове, самые ничтожные. Христос с тобой.

А<рхимандрит> И<гнатий>. 20 марта

Творения святителя Игнатия

№42

Истинный друг мой, бесценный Игнатий!

Бог даровал мне, грешнику, истинное утешение: душу твою, ис­полненную ко мне искренним расположением христианским. По причине этого расположения душа твоя делается как бы чистым зеркалом, в котором верно отпечатываются мои чувствования и мой образ мыслей, развитые во мне монашескою жизнию. Избравший тебя Господь да воспитает тебя Святым Словом Своим и да совер­шит тебя Духом Своим Святым. Мне даже было жалко, что ты при многих твоих занятиях, которые при болезненности делаются вдвое обременительнее, написал мне письмо на трех листах: мне лишь бы знать о благополучии монастыря, твоем и братства; также—о глав­ных происшествиях в обители. Ко всему прочему, т. е. к скорбям от управления, к скорбям от начальства, пришли тебе и скорби от бо­лезней, изменяющих способности не только телесные, но и душев­ные: такова давнишняя моя чаша.

Подобает душе и телу истончиться как паутине, пройти сквозь огнь скорбей и воду очистительную покаяния и войти в покой духовный — в духовный разум или мир Христов, что одно и то же.

Относительно болезненности твоей: я много наблюдал за то­бою пред отъездом моим. Точно — ты изменился после перелома ноги, и тебе нужно отдохновение и лечение; я советовал тебе упот­реблять по ложке сассапарельной настойки на ночь: она очень помогает при ушибах. Именно: разводит кровь и разгоняет ско­пившиеся и затвердевшие мокроты около ушибленных мест; так­же вообще исправляет кровь, которую признаю у тебя несколько поврежденною; наконец, уничтожает простуду, в особенности не успевшую укорениться, недавнюю. При твоем молодом и креп­ком сложении ты вынесешь это лекарство, не примечая, что ле­чишься; только будет поламывать в больной ноге, потому что бу­дет разбивать образовавшиеся в ней застои. Во мне, при моей зас­тарелой, сильнейшей простуде, произошла необыкновенная перемена: нервы укрепились, тело сделалось плотным, легким, ревматические боли хотя еще не совсем прекратились, но значи­тельно уменьшились. Со мной делалась сильная слабость и бро­жения: но это от того, что я пил декокт в большом количестве и что простуда моя была жестокая, сопряженная с ослаблением нерв. Мой родственник Генерал Паренсов пьет настойку, которую тебе рекомендую, занимаясь службою многосложною и выходя на воз­дух, разъезжая зимою сколько угодно. У тебя не иморой, а начало простуды, повреждающей правильное кровообращение; у меня здесь все геморроидальные припадки прекратились с осени, хотя с того же времени не открывался геморрой: значит — мои геморрои­дальные припадки имели началом своим не что иное, как просту­ду. Полагаю, что окачивание и купание тебе надо оставить и заме­нить их обтиранием тепленьким винцом. При употреблении сасса­парели надо лишь остерегаться жирного: потому что сассапарель и сама по себе тяжела для желудка; ей хорошо содействует геморро­идальная настойка. За урожай благодарю Бога, благодарю и тебя, душа моя, за твои распоряжения. Вероятно, за продажею овса и сена вы могли очиститься от долгов, накопившихся во время мона­стырской бездоходицы. Шесть косуль лучшей работы сделаны по заказу Паренсова, который сам хлопотал, в Вологде сделаны и от­правлены на имя твое. Они стоят по 10 руб<лей> ассигнациями каждая. (Здесь деньги все еще считают по старой привычке на ас­сигнации.) Но провоз по нынешним плохим дорогам будет стоить дорогонько: просят 87 руб<лей> ассигнациями — не знаю, на чем согласились. Из всех родственников Паренсовы (за ним сестра моя) оказывают мне наиболее внимания; эта сестра приезжала ко мне осенью и расположилась ко мне духовно: умненький человек, по­хожа на Семена Александровича. Много наши добрые знакомые, говоря о нас доброе, сделали нам зла: потому что люди неблагона­меренные думают, что это — внушение и интриги наши. Напоми­нать об этом со всею любовию надо всем любящим нас. Впрочем, когда Богу угодно попустить кому искушения, то они придут, воз­никнут оттуда, откуда их вовсе ожидать невозможно. Похоже, впро­чем, что перемена должна быть, и что Викарию дадут Епархию.

Относительно моего возвращения в Петербург руководству­юсь единственно прямым указанием здоровья моего. Верую, что Господь в прямом образе поведения — Помощник; а лукавый по­литик помощник сам себе. Господь к нему, как к преумному, на помощь не приходит. Думаю, что раньше второй половины мая мне невозможно, потому что я очень отвык от воздуха и имею сильную испарину. Характера я не люблю наказывать, и сохрани Боже делать что-либо для наказания глупого характера; а даруй мне, Господи, неправильное дело мое, лишь увижу его неправиль­ность, с раскаянием оставлять. Также на то, что" скажут, не желаю обращать внимания: пусть говорят, что хотят, а мне крайняя нуж­да подумать о будущей жизни и скором в нее переселении, обеща­емом преждевременною моею старостию и слабостию, произве­денными долговременными болезнями. Мне нет возможности тянуться за людьми и угождать людям, вечным на земли, или по крайней мере считающим себя вечными. От Графини Шереметевой и от Графа получил уведомление, что мои письма получены ими в исправности; пишут с большим добродушием. Я жалею Гра­финю: московские льстят ей и приводят в самодовольство, от ко­торого я старался отклонить ее; впрочем, она чувствует, что слова мои хотя не сладки, но полезны — и прощалась со мной, когда я отправлялся из Сергиевской Лавры в дальнейший путь к Бабайкам, от души, с любовию и искренностию. Федора Петровича Опочинина признавал я всегда человеком, который расположен был ко мне и по уму и по сердцу, также и к обители нашей; он писал мне несколько писем сюда и относился о тебе с отличнейшей сто­роны. Преосвященный Викарий не довольно умен и честен, чтоб понять прямоту твоих намерений и действий; судит о них по сво­им действиям, всегда — кривым, по своим целям всегда низким, имеющим предметом своим временные выгоды, лишь собствен­ные выгоды, и самого низкого разряда. Поелику ж он не может постичь прямоты твоих намерений, то сочиняет в воображении своем намерения для тебя и против этих-то своего сочинения на­мерений или сообразно своим подозрениям действует. Очень ве­роятно, что его переведут, открылись две вакансии в лучших и старших Епархиях, Казанской и Минской; кажется, Илиодора и Гедеона повысят. А Курская и Полтавская Епархии сделались так доходны, что нашего гуська разберет аппетитен поклевать таких доходцев. Аполлос не отвечает на последнее письмо мое, напи­санное к нему, кажется, в 1-х числах января нынешнего года. По­хоже, что он плутует и интригует. Есть все признаки, что Кайса­рова купила для него настоятельство Сергиевской Пустыни. В последнем письме моем я отвечал на его вопрос, изложенный со всевозможным лукавством «правда ли, что» Игумен Феоктист вы­ходит на покой и «что Костромской Епископ отдает мне Бабаевс­кую обитель». Я отвечал: «что если б мне и случилось оставить Сергиевскую Пустынь, куда в настоящее время доколе думаю воз­вратиться, то не намерен принимать никакого настоятельства, а жить где Бог приведет частным человеком». Должно быть, Аполлосу нужен был этот ответ мой, чтоб действовать ему в тон, но против меня. Странно, как изменило этого человека знакомство его с Кайсаровой; я сожалею о нем и для него собственно и для монашества: потому что он очень был способен водиться с мо­лодыми монахами. О<тец> Аполлос очень наружен, поверхнос­тен по уму своему и сердцу, а потому очень доступен и удовлетво­рителен для новоначальных и мирских, которым предостаточно поверхностное слово. Его Преосвященство очень ошибается в его способностях: они есть, да не те, что Аполлос подходит к Его Преосвященству правилами и нравом: льстив, способен к преда­тельству, да и манерой подойдет к холопьей манере Его Преосвя­щенства. Пряженцов приезжал на короткое время сюда, а теперь опять в Петербург; с ним послал я тебе письмо, а он обещался сам побывать к тебе; спасибо и ему и жене его — как искренние родные. Спаси Господи всех наших добрых знакомых, которые расположением доказывают, что любовь не иссякла на земле. Я почти никому не писал по крайней слабости, и теперь очень ско­ро изнемогаю; а за изнеможением тотчас и лихорадочна. Сделай милость — всем кланяйся, скажи, что всех очень помню, чту и люблю, а письма пишу только в необходимых случаях по совер­шенной моей слабости. К Зинаиде Петровне писал я письмо, ка­жется, в начале февраля на двух листочках; между прочим, про­сил ее, чтоб она без меня никак не забывала Сергиевой Пустыни; не знаю, получила ли она письмо мое. Матери Августе и матери Ангелине напиши мой усерднейший поклон и благодарность за воспоминание о мне грешном. Прошу их молитв: я уверен, что молитвы их много помогают мне в восстановлении моего здоро­вья; надеюсь, что помогут мне и по исшествии души моей из ока­янного моего тела. Об Александре Павлове не тужи, ну что это за иеродиаконы выйдут! Мальчики, шалуны, которых может быть очень скоро придется и расстригать. Сегодня получил и второе письмо твое от 15 марта. Благодарю за исполнение моих поруче­ний, за листочек Бород<инского> М<онастыря> — виньетки очень хороши. Листочки раздавай — кому найдешь приличным — не врагам, ветреникам и завистникам. А остальные я по приезде получу. Не думаю, чтоб Росляков что сделал по злоумышлению, или он мог служить намеренным шпионом Аполлоса, а если что и сделал, то по глупости и увлечению. Справедливо твое выраже­ние, что бездна бесовских интриг под стопами управляющего Сергиевою Пустынею с знанием монастырского порядка и с благим намерением хранить братию в благоправлении, не допущая дому Божию соделаться вертепом разбойников и любодеев. По этой бездне надо шествовать мужественными стопами, держась за веру в Бога, чтоб не утонуть в бездне сердечного смущения: эта бездна опаснее всех интриг и козней, человеческих и бесовских. Благо­дарю за присланный фельетон С. Петер. Полицейских ведомос­тей; спасибо Смирновскому, спасибо и тебе за то, что отблагода­рил хорошо писательчика. В письме моем, которое было послано с Пряженцовым, просил я тебя выслать мне две коробочки pommade visicatoire и пластыря двух меллотного и обыкновенно­го, употребляемого при фонтанелях, — только не на карточках, а на холстине. Тоже просил о высылке 200 р<ублей> сер<ебром> денег, очень нужны: все, кроме Николая, лечимся; также по раз­деле кружки не замедли выслать с известным вычетом и осталь­ные, чтоб было на что возвратиться. Вижу, что финансы мои не позволяют возвратиться через Москву, что было бы удобнее и спо­койнее: везде есть хорошие ночлеги, везде можно остановиться в случае дождя и особенного холода, что для нас — движущегося лазарета — будет необходимо. Стефан и Николай свидетельству­ют тебе усерднейший поклон и благодарность за воспоминание о них. Они очень к тебе расположены, всей душой. Никола мил; в нем начали развертываться умственные способности и особенная открытость нрава. Это меня утешает, а то я немножко скорбел, не видя близ себя подростка с полною благонамеренностию и неко­торыми умственными способностями. Этим оканчиваю сегодня беседу мою с тобою.

Дата добавления: 2015-06-04