Том VII 28 страница

Архимандрит Игнатий был замечательно нестяжателен и не­сребролюбив; бывало, казначей принесет ему жалованье или долю по разделу братской кружки — он и в руки не возьмет, и даже не сосчитает, а скажет казначею: «Положи, батинька, в налойчик», — и из этого налойчика брали келейники и расхо­довали по его распоряжению. Стол его был неприхотлив; он употреблял более растительную пищу и какие-либо кашицы, и то весьма умеренно, тогда как вид его не представлял из себя постника или больного; полный, румяный, он казался пользу­ющимся совершенным здоровьем и, по мнению многих, изне­женным; а в сущности был изможден болезнями. В зимнее вре­мя он почти никуда не выходил; в келлиях устроены были трой­ные рамы, в небольшой гостиной стояли две печи, так что здоровому человеку невыносимо было сидеть в ней, а он выхо­дил в эту гостиную в рясе, ваточном подряснике и в катанках на ногах. Келейники часто надоедали ему советами держать температуру попрохладнее, уверяя, что будет для него здоро­вее. Старец покорится, бывало, своим попечительным чадам и непременно простудится: «Ну, вот, послушал вас, и простудил­ся, болен. Тело мое, истомленное болезнями, требует большего тепла». Уйдет и затворится в своей теплице, в спальне. Келей­ная его одежда была также незатейлива: мухояровый подрясник, не застегнутый на груди, на ногах катанки. Так и видишь его: ходит бывало по келлии и потирает затылок, или пишет у стола, или лежит в углу и читает книгу; вот постоянные занятия под­вижника. Всегда приветливый, ласковый, в особенности с свои­ми любимыми келейниками; он иногда шутил с ними и давал наименования каждому по его способности.

В последнее время пребывания о. архимандрита Игнатия в Сергиевой пустыне началась перестройка зимней Сергиевской церкви. Хотя пространная церковь была необходима, но он не­охотно принимался за новую постройку, опасаясь войти в но­вые долги, потому что и старые его тяготили. Настоятель пору­чил своему первому келейнику, маленькому Игнатию, всю за­боту по постройке, как приобретение средств, так и заготовку материалов и самую постройку; и все совершилось во славу Божию, без особенных затруднений, за молитвы старца. Храм Пре­подобного Сергия был окончен и освящен уже по отъезде Пре­освященного Игнатия на епархию.

Два замечательные случая были при освящении этой церкви, которое совершилось 20 сентября 1858 г. Преосвященным Мит­рополитом Григорием[229]. Когда началось священнослужение, все окна и двери были заперты, вдруг неизвестно откуда влетел го­лубь и сел на иконостас над Царскими Вратами и просидел все время освящения и Литургии, не слетая с места; когда и как он улетел, никто не мог заметить. Второй случай: Высокопреосвященнейшему митрополиту не понравились Царские Врата ново­го храма, весьма ценные, с изображением двенадцати Апостолов. По мнению Митрополита, следовало изобразить Благовещение и четырех Евангелистов, и он приказал настоятелю, преемнику Преосвященного Игнатия, непременно выставить их и сделать другие. Настоятель, затрудняясь исполнить волю Архипастыря, за неимением средств, просил позволения окончить врата, для которых заказаны были серебряные ризы на Апостолов; но Мит­рополит не соглашался. Архимандрит томился недоумением и молчал, не сообщая никому из братии во избежание пересудов. В том же году, в декабре, Митрополит Григорий был опять в Серги­евой пустыне по случаю погребения статс-дамы Мятлевой и под­твердил свою волю Настоятелю, чтобы переменил Царские Вра­та. В ту же зиму скончался Архипастырь, и Настоятель еще более мучился совестью, что не мог исполнить его приказания, и врата стояли неоконченными. В сороковой день кончины Митрополита приходит к Настоятелю родной брат его, проживавший в Сергиевой пустыне, ризничий иеромонах Платон и говорит, что ви­дел во сне Митрополита Григория. «Владыка сидел посреди цер­кви на амвоне, — говорил о. Платон, — а я выходил из алтаря и нес мешок с хлебцами; Митрополит подозвал меня к себе и ска­зал: раздайте эти хлебы на помин души моей, а ты скажи своему брату, пускай окончит Царские Врата».

Удивленный и обрадованный Настоятель возблагодарил Бога, что покойный Владыка развязал его совесть, и тут же рас­сказал о своем затруднении брату, предварительно ничего не знавшему. Царские Врата немедленно были окончены.

Письмо архимандрита Игнатия (Малышева) к Преосвященному Леониду (Краснопевкову)[230]

Ваше Высокопреосвященство

Всемилостивейший Архипастырь,

Я получил письмо Ваше, вы желаете знать, какого мнения был покойный Преосвященный Игнатий о книге Фомы Кемпийского. Могу положительно сказать, что Преосвященный Игнатий не лю­бил эту книгу, и не только он, но и все знаменитые отшельники нашего времени. Сколько раз я слышал от Преосвященного Игна­тия, что Оптинские старцы и особенно Отец Леонид[231], сподвижник старца Феодора[232], и все ученики Паисия Величковского единоглас­но отзывались так, что не по достоинству дают такую высокую цену этой книге. Отцы находили, что автор не имел помазания Святого Духа и что это сочинение написано из мнения своего ума, потому умные люди и узнают свое, а помазанники Божий только то высо­ко ценят, что вытекает из дара Духа Святого.

Простите, Владыка Святый, что я дерзаю говорить об этом будучи невежда, а только был послушник Преосвященного Иг­натия, что слышал от него, то и сообщаю Высокому Вашему Смирению. Я уже полюбил вас, и сердце мое открыто для вас, вы сами меня вызвали на открытость и мне приятно сообщить желающему знать о Преосвященном Игнатии. Могу сказать, не многие его понимали, да и трудно было его понять, он в житейс­ких делах нередко являлся младенцем, а в делах духовных спо­добился великих и редких дарований. Простите, Владыка Свя­тый, что я с вами громко думаю, это происходит от любви и до­верия к вам, как любил покойного Преосвященного Игнатия, верил ему и не скрывал от него ни малейшего помысла.

Пропгу Святых молитв ваших и Архипастырского благосло­вения Вашего Высокопреосвященства нижайший послушник

Архимандрит Игнатий. 10 ноября 1871 года

Письма архимандрита Игнатия (Малышева) к архимандриту Леониду (Кавелину)[233]

№1

Ваше Высокопреподобие Возлюбленнейший Отец

Архимандрит Леонид!

Прежде выражения моей благодарности, приветствую Вас с наступившим Новым Годом, с пожеланием Вам милости Божией. Не сочтите, Батюшка, мою медленность в ответе за невеже­ство, нет, это моя единственная добродетель, и мне удается в этом успевать, особенно насчет поздравлений: я иногда поздравляю зараз с прошедшим, настоящим и будущим Новым годом.

Душевно благодарю Вас за прекрасную Икону Преподобно­го Отца нашего Сергия, благодарю также и за поздравление с милостию Божиею и Царскою.

Протекли моего настоятельства 25 лет, как день един. Не из­бежал я и торжества и милостей беспримерных.

Скажу вам по-братски: все суета!

Хотелось бы остальные дни провести в покаянии. Дела неза­конченные, дряхлость и тягость телесные уже начинают всяко­му делу препятствовать. Вот купец и проторговался, одна на­дежда на неизреченную милость Божию.

Пропгу Ваших Святых Молитв пред престолом Божиим, да покрыет Господь своим милосердием мое недостоинство.

Вашего Высокопреподобия имею честь быть усердный слуга и богомолец

Архимандрит Игнатий. 13 января 1883 года

№2

Христос Воскресе!

Незлобиве отче! Я еще за старую книгу не благодарил, а ты, добродушие, и другую прислал. Вот и экономия: за два благоде­яния один раз благодарить.

Очень, очень благодарю и прошу прощения за мою леность. По этому поводу я благодарен Достоевскому, который одному приятелю отвечал на письмо через два года, и говоря, что письма писать дело невозможное, прибавлял к тому, что если я буду за грехи сослан в ад, то другого тягчайшего наказания не ожидаю, кроме того, что заставят писать каждый день по десяти писем.

Хотя меня это не утешает, но успокаивает, что и умные люди ленились письма писать. А нам и Бог простит.

Прошу Св. молитв и благословения от Преподобного Сергия

старый друг и почитатель Твой

Архимандрит Игнатий. 20 апреля 1886 года

Письмо архимандрита Иннокентия

(бывшего настоятеля Троицко-Зеленецкого

монастыря) к архимандриту Игнатию

(Малышеву)[234]

Ваше Высокопреподобие, Высокопреподобнейший Отец Ар­химандрит, возлюблен не йший о Господе Брат!

Очень бы желалось лично обнять Вас, Ваше Высокопреподо­бие, и братски похристосоваться с Вами; но, как видно, не всем нашим желаниям суждено притти в исполнение. И, вот вместо личного свидания, Христосуюсь с Вами на письме.

Поводом к ускорению письменного Христосования послужи­ла горестная весть об утрате драгоценного и незабвенного Отца Архипастыря, Преосвященного Епископа Игнатия. Этою вес­тью Ваше Высокопреподобие, я глубоко поражен, и с первого раза не поверил, доколе за Литургиею 6-го Марта в Митропол. Крестовой церкви не услышал провозглашения и самого имени Усопшего на Заупокойной Эктении. Тут-то горько поплакал, и До сего дня поминаючи много любимого Владыку, с коим столько разделял в жизни приятного, грущу.

Прошу, Ваше Высокопреподобие, успокоить и утешить меня хотя несколькими строчками о времени кончины Преосвящен­ного и прочих ея обстоятельствах. Последнее своеручное письмо Его Преосвященства, ко мне посланное от 10-го Апреля, я удосто­ился получить в день отправки моего письма к нему —15 Апреля. Испрашивая молитв и благословения Ваших, имею честь быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою

Архимандрит Иннокентий. 7 мая 1867 СПб Александрой. Дух. Училище P. S. Любезному Павлу Петровичу мое Христос Воскресе.

Приписка П. П.: Получ. 8-го Мая 1867

Отвеч. Лично 17-го Мая 1867

в Среду недели Самаританыни

Письмо архимандрита Игнатия (Малышева)

в город Сараево, написанное в связи

с отправкой туда икон для строящегося Храма[235]

Возлюбленные о Христе Отцы и братие!

Получил я от Вас два драгоценные для меня письма, испол­ненные братской любви. Сорадуюсь и я Вашей радости, и счи­таю себя счастливым, что Бог привел меня разделить с Вами это Духовное Торжество.

Признаюсь, что никакие дела Европейских народов меня не интересуют, а занимает меня мысль та, что делается на востоке, что делается у наших братьев славян. Такое чувство жило во мне с самой юности, следовательно, я не заслуживаю никакой благо­дарности за пожертвование в Ваш храм святых икон. Трудно выразить, какое вы мне этим доставили удовольствие: как бы сократили расстояние между нами.

Переношусь мысленно на Ваш Праздник, на Ваше торжество, на освящение Храма. Если бы не был я так занят в своей обите­ли, может быть, и приехал бы к Вам, взглянул бы на вас, возлюб­ленные братие, но, к сожалению, должен удовлетвориться од­ним письменный приветом.

Мне хотелось, чтобы и другие лица Русской земли участво­вали в благолепном украшении Вашего Святого Храма, и я имел случай доложить об этом детям нашего Государя Императора. Их высочества пожертвовали св. иконы для нового храма. Те­перь, слава Богу, все готово к отправлению. Посылаем 73 обра­за, запрестольный крест и хоругви. Добавочных денег никаких более не нужно, при помощи Божией все здесь уплачено. Прошу Ваших Святых молитв и драгоценной вашей памяти

о мне. Имею честь быть, возлюбленные Отцы и братие, ваш усер­дный Слуга и богомолец

Архимандрит Игнатий.

Воззвание к русскому народу,

составленное архимандритом Игнатием

(Малышевым)[236]

Храм Воскресения Христова, на месте страшного события

1 марта 1881 года.

Церковь изрекла от лица Христова: «Людие мои, что сотворих вам?» (стихира Страстной седмицы). Христос Сын Божий, Царь мира, пришел на землю освободить род человеческий от клятвы законной; больных исцелил, прокаженных очистил, мер­твых воскресил. Чем воздали неблагодарные евреи? За исцеле­ние — раны наложили, за манну — желчь, за воду — оцет, за вос­кресение мертвых — ко кресту Его пригвоздили. «Людие мои, что сотворих вам?»

Там Богочеловек устами церкви вопиет, здесь — вопиет не­повинная кровь Помазанника Божия, Царя Освободителя: «Людие мои, что сотворих вам?» Я всю жизнь заботился о благосос­тоянии вашем, а вы осудили меня на смерть. Помышления мои, сердце мое, все было посвящено вам. Я, как человек, имел что-либо пред Богом; Христос оправдал меня, Я принял искупитель­ную жертву — Тело и Кровь Христову, очищающую всякий грех, а вы убили меня: смерть моя — венец мой, слава моя! Я со Хрис­том. Он один безгрешный, на кресте пригвожденный, произнес: Отче, отпусти им, не ведят бо что творят (Л к. 23. 34). И я дерзаю повторить то же: «отпусти им, не ведят бо что творят».

Тогда жены-мироносицы, пришедши на гроб Христов, принес­ли драгоценное миро и ароматы, чтобы помазать тело Иисусово, и мы принесем наши дары на жертвенник святаго Храма и на ме­сте пролития крови нового мученика, Царя-Освободителя.

Первая жертва уже принесена Помазанником Божиим, благо­честивейшим Государем Императором Александром Александро­вичем. Мы уверены, что за вождем своим последует и вся земля русская и принесет свои посильные дары и сокровища: поставит здесь местночтимые святые иконы, зажжет пред ними неугасимые лампады на вечные времена, во свидетельство любви и теплоты сердечной к Царю-Освбодителю и Престолу. Пусть эти светиль­ники горят и не угасают! Пусть они просвещают и отгоняют вся­кую тьму от земли русской. Они останутся заветом последующим векам. Сюда будут приходить скорбящие и оскорбленные, они будут у этой окровавленной царской кровью плиты почерпать себе силы. Пусть соразмеряют они свои скорби со скорбью Помазан­ника Царя-Освободителя. Пусть взводят очи свои горе: там они увидят изображение Царя царствующих, одетого в багряницу, и изречение от лица Его: «Людие мои, что сотворих вам»?

Этот храм будет иметь особенное значение в земле русской: сюда будет допущено все православное духовенство для совер­шения бескровной жертвы и поминовения незабвенного царя и мученика.

Письмо архимандрита Иустииа (Татарииова) к архимандриту Леониду (Кавелину)[237]

Ваше Высокопреподобие

Высокопреподобнейший Отец архимандрит!

Так много и тепло утешили Вы нас Своим радушным госте­приимством, что и высказать не могу. Спаси Вас Господь за все. Очень утешен был я монашеским Вашим направлением и опытностию. Трудно найти теперь Настоятеля с такими духовными понятиями, какие имеете Вы.

Позволяю себе послать Вам прилагаемую рукопись, которая будет напечатана в Ярославских Губернских Ведомостях. Это написано одним благочестивым мирянином. Посылаю потому, что Вы коснулись в разговоре со мной о всенародном житии.

Испрашивая себе Святых молитв Ваших с чувством глубоко­го уважения и благодарности имею честь быть

Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою

Настоятель Бабаевского монастыря Архимандрит Иустин.

31 октября 1886 г.

Письма П. П. Яковлева к архимандриту Иустину (Татаринову)

№1[238]

Исполнение святого послушания всегда было, любезнейший Отец Игумен, одним из главных Ваших правил. И ныне наде­юсь, что это же чувство руководило Вас для принятия весьма нелегкого бремени Настоятельства обители. Поздравляю Вас от всей души и молю Господа о помощи в трудах Ваших. Уверен, что не мечтательное утешение, а забота о благе обители занима­ет сердце Ваше. Дай Бог сохранить Вам эту заботу до конца жиз­ни; святая Обитель никогда не останется и у Вас в долгу. — Ар­хипастырские молитвы Благодетеля и Руководителя Вашего, да помогут Вам на всем пути жизни Вашей; с ними и многотруд­нейшее поприще не страшно!

Прошу взаимно молитв Ваших и благословения

Преданнейший Вам

П. Яковлев. 29 ноября 1861г.

Любезнейшему Алексею Петровичу[239] прошу Вас изъявить мое усерднейшее почтение. Отца Каллиста весьма благодарю за при­сланные строчки; все формы бумаг описей собравши препрово­дил я чрез почту; вероятно, получите вскоре.

№2[240]

Вероятно, получили Вы, Любезнейший Отец Архимандрит, известие от Петра Александровича о намерении Федора Ильи­ча Тюменева побывать и поговеть в Богоспасаемой Обители Вашей.

Если благословит Господь исполнить ему благое намерение, то он лично доставит строки мои.

Рекомендуем Вам его как благочестивого Христианина и бла­готворителя многих обителей и вообще храмов Божиих. Мно­гие из бедствующих и нуждающихся в помощи находят в сочув­ствии его и благочестивейшей супруги великую отраду. В Вала­амской обители проживает в числе братии сын их, и они к Валаамской обители расположены весьма; любят и не оставля­ют нашу Обитель.

Не лишите Вашими святыми молитвами преданного Вам

П. Яковлева. 4 апреля 1867 С. Петербург

Его Высокопреподобию Настоятелю Николо-Бабаевского монастыря, честнейшему О. Архимандриту Иустину В Ярославль

У Владыки смиреннейше испрашиваю Архипастырских мо­литв и благословения, усердно поздравляю Его Преосвященство и Вас с приближающимся радостным праздником Воскресения Христова.

Письмо П. П. Яковлева к Петру Александровичу Брянчанинову[241]

По поручению Отца Архимандрита Иустина спешу известить Вас, дражайший Петр Александрович, что он имел счастие се­годня представляться здесь Его Величеству Государю Импера­тору и их Высочествам Великим Князьям, пред погребением Графа Эдуарда Трофимовича Баранова. Подробности сообщит сам; но сей час спешит с о. Архимандритом нашим отправиться на железной дороге в село Орлино — мызу Графа Николая Сер­геевича Строганова преданный Вам

Павел Яковлев.

1 час дня

воскресенье, 8 Авг. 1884 г.

Сергиева Пустыня

Письмо Петра Александровича Брянчанинова к П. П. Яковлеву[242]

Многоуважаемый Павел Петрович!

О. Архимандрит, уезжая сегодня на ревизию 3-х остальных мужских монастырей, поручил мне переслать Вам рукописи, кои я и направил согласно его желанию посылкой. Епархиальное начальство (Костромское) не ожидало такого дельно-практичес­кого исполнения этого поручения, как его исполнил О. Иустин. Он все упорядочил, всех примирил и объединил общее направ­ление монастырского общежительства и администрации.

У нас настали холода, и образовался зимний первопуток. Я до сих пор еще никуда не выезжал, и потому не знаю, как идет дело о наперсном кресте? Как Вам Господь поможет. Здесь про­шла весть, впрочем, взятая из газет, что О. Игнатий заболел? Выздоравливает ли он?

Поручая себя Вашей доброй памяти и святым молитвам Ва­шим остаюсь всегда Вас искренно уважающий

П. Брянчанинов. 16 ноября 1885 г.

Сергию Васильевичу прошу передать мое почтение.

Письма святителя Игнатия к сестрам Старо-Ладожского Успенского девичьего

монастыря

I К монахине Александре Васильевне Васильевой

№1

На Ваше благословение дня, в который Вы ощутили, что Гос­подь явил Вам особенную Свою милость, и я отвечаю так: Бла­гословен Бог Отец Света, от Которого всякое даяние благо и всяк дар совершен!Люди, седящие во тьме и сени смертней, Свет возсия им, то есть, Христос в Его истинном учении.

И опять — начинаю славословить, благодарить Бога! Благо­словен Бог, облегчивший Вам переход от самочинного образа жизни к другому, который ближе к преданию святых Отцов. Без­молвствующему как-то несвойственно многословие и в самом молитвенном правиле. Хотя все человеки созданы по образу Божию, но в этом отношении безмолвник есть особеннейший, точ­нейший образ Божий. Посмотрите, что говорит Евангелист Иоанн о Боге: от вечности Он довольствовался единым Своим Словом!.. Утешение, которое — надеюсь на милость Божию — прозябнет из настоящего Вашего делания, подтвердит Вам эту истину. Оно будет со временем требовать, чтоб Вы еще более стряхнули с себя листья для плодов.

К смертной памяти — полезно принуждать себя, хотя бы сер­дце и отвращалось от нее. Она — дар Божий, а понуждение наше к ней — только свидетельство искренности нашего желания иметь этот дар. При понуждении себя нужно и молиться: «Гос­поди, даждь ми память смертную». Таково об этом предмете уче­ние Макария Великого, Исаака Сирского и прочих великих От­цов; Вы найдете его и в драгоценной книжке Нила Сорского.

О любви к ближнему мы знаем из учения Отцов, что она бывает двух родов: естественная и Евангельская, или о Христе. Естественная насажена в нас при нашем сотворении, и потому непременно есть в каждом человеке. Она повреждена, как и про­чие благие свойства, падением, или прародительским грехом; а потому в каждом человеке подвержена большим или меньшим, кратким или продолжительным изменениям. Христос, исце­ляющий все наши недуги дивным образом, исцеляет и повреж­денную любовь: заповедует Себя — Господа любить в челове­ках. Этим Он возводит любовь на высочайшую степень горяч­ности, дарует ей чистоту, духовность, святыню, — и погашается пламенем любви о Христе нестройный, дымный пламень плот­ской любви — любви смешанной, составленной из мечтатель­ного, несуществующего наслаждения и жестокого, убийствен­ного мучения. Ощущение духовной любви водило пером святаго Иоанна Лествичника, когда он сказал: «Любовь к Богу погашает любовь к родителям и прочим близким по плоти; — говорящий, что имеет ту и другую любовь, обольщает себя». Также он сказал в 15-й степени: «Огнь погашается огнем, то есть любовь плотская любовию Божественною». Когда мы рас­смотрим себя со вниманием, то увидим с Божиею помощью (на такое видение нужна помощь Божия! Такое видение — дар Бо­жий!), что наиболее имеем любовь естественную, а Евангельс­кую должны еще стяжавать. Это самое разумел я, когда писал вам, что Евангелию от Иоанна предшествует Евангелие от Мат­фея. Евангелие от Иоанна говорит наиболее о любви к Богу, о смотрении Божием, ясном для одних очищенных. Очищается же человек, входит в видение Бога и любовь к Нему — любо­вию о Христе к ближнему, или любовию Христа в каждом ближ­нем, а в чуждом Христианства и Христа — любовию к образу Божию. И лишенный славы Христианства не лишен славы че­ловечества — есть образ Божий!

Вы отнеслись ко мне ради Бога для пользы души Вашей; я — также ради Бога — располагаюсь говорить вам то, что сочту ис­тинным и душеполезным. Шествуя к Господу путем ума и серд­ца, желая встать пред величеством Его неприступной славы, лицем к лицу, не будьте разумны и многосведущи. Для Него приятнее младенческое лепетанье души, умалившейся, так ска­зать, от зрения множества немощей своих, нежели красноречи­вое витийство души, напыщенной самомнением. Апостол Па­вел сказал о себе: Не судих себе ведети ничтоже, точию Иисуса Христа, и Сего распята [243]. А для меня предовольно, если я по­знаю, что я грешник. Довольно мне будет этого знания! Оно, прикасаясь — как жезл Моисеев к камню — к моему ожесточен­ному сердцу, будет изводить живую струю слез. Плач мой пред Господом моим предпочитаю всей земной мудрости, — и грех мой предо мною есть выну! Грех мой — первенствующий пред­мет моего духовного созерцания!

В письмах Ваших ко мне не будьте умны, красноречивы, све­дущи в Писании. Будьте буи! Из премудрой сделайтесь буйею, чтоб стяжать истинную премудрость — смиренномудрие, в ко­тором обилие духовного разума. И я, грешник, в ответ Вам буду произносить обнаженное, безлестное слово сердца, приятное одною искренностию и, может быть, истиною. Отселе, вкусив его, познайте, что сказанное мною сказано — ради Господа.

Прошу Ваших святых молитв о глаголющем и не творящем, чтоб произносимое мною слово послужило мне во спасение, а не в осуждение. — Аминь.

№2

Вместо всякой надписи ставлю над письмом моим изображе­ние святого Креста. Крест — это приличнейшая надпись над сло­вом крестным, произносимым для проходящего путь крестный. И так внимайте тем словам, которые извлекаются верой Вашей из окаянного сердца моего, погруженного в молитву и слышаще­го дивные глаголы, произносимые благодатию в тайне душевной клети. Глаголы эти питают меня, питают и тех, которые ради спа­сения души своей захотят не презреть грешных и убогих слов моих.

Георгий Алексеевич, Затворник Задонский[244], в продолжение двух лет был обеспокоиваем помыслами о выходе из Задонской обители. Ему представлялось, что место это не довольно уеди­ненно, что в другом его будут менее беспокоить посетители; од­нажды, как он развлекался этими мыслями, сказывают ему, что некоторый странник желает его видеть, ибо имеет нечто сказать ему от Серафима Саровского. Затворник приглашает странни­ка, который, вошедши к нему, говорит: «Отец Серафим велел тебе сказать, что стыдно тебе, Затворнику, дозволять бесовским помыслам такое долгое время беспокоить тебя. Никуда не пере­ходи, Богу угодно, чтоб ты жил здесь». Сказав эти слова, стран­ник поклонился и удалился. Изумлен был Затворник этим об­личением его тайных помыслов и, когда опомнился, послал ке­лейника своего, чтоб воротить странника. Келейник напрасно искал в монастыре и за монастырем обличителя — он скрылся. Кто он был? Не будем об этом любопытствовать много, но заме­тим из этого события нужное нам, именно, что постоянное стужание помысла не есть еще признак его правильности. Ах! Где то желанное спокойствие, к которому влечется наше сердце, ко­торого оно не может не жаждать и не искать? Оно сокровенно в Кресте Христовом. Напрасно будете его искать в чем другом. Диавол, смотрящий на лицо души человеческой и ловящий ее в погибель, видит стремление, стремление естественного нашего сердца к нерушимому покою, и по поводу этого стремления дает совет: «прейди с места твоего жительства в другое, там найдешь желанное спокойствие». Таков его совет, под личиною которого скрыт другой: «Сниди со Креста».

Святые Отцы повелевают выдерживать брани, не оставляя места, в особенности если в нем нет явных поводов ко греху. Мо­нах, оставляющий по причине душевной брани место своего жи­тельства, никогда не возможет стяжать духовных плодов. Стой­кость — одно из первых достоинств воинства и земного и духов­ного. Опытные в битвах ратники почитают признаком храбрости отважное нападение на строй неприятельский, но несравненно большим — безмолвное стояние с угрюмою твердостию под яд­рами и картечью неприятельских батарей, когда этого требует общий план военачальника. На таковых-то воинов наиболее он может положиться. На таковых воинов наиболее полагается наш Подвигоположник Господь Иисус Христос и венчает их духов­ными венцами. Делание это заповедает нам Дух Святый: Аще взыдет на тя дух сильного, ты места своего не оставь. Напротив того, Он укоряет воинов нестойких и объявляет им лишение ду­ховных дарований: Сынове Ефремли наляцающе и стреляющее луки, возвратишася в день брани... И отрину Господь селение Иосифово, и колено Ефремове не избра [245]. Этого и Вы устраши­тесь; постарайтесь принести плод, по слову Господню: «в тер­пении».

Что Вы заметили в себе некоторые недостатки, о которых прежде думали легче, с извинением и оправданием их — этому не удивляйтесь. Мы к тому стремимся, чтобы узреть наши грехи и омыть их слезами покаяния прежде того времени, времени страшного, когда покаяние будет только мучить, а не исцелять.

Если о. Пафнутий усердствует ссудить Вас книгами своими, то советую вам сперва прочитать книгу Великого Варсонофия, и если заблагорассудите — списать ее. По Вашему состоянию книга эта будет полезнее, нежели Исаака Сирина, которою, Бог даст, займетесь в свое время... Мир Вам!

№3

Что может быть тяжелее состояния души, томимой искуше­ниями? Это пребывание во аде, в вечных муках. Воспоминание о них облегчает здешние искушения. «Враг мой, — говорит (в Лествице) уныние, — есть память смертная». Вспомните об об­ществе бесов во аде и — искушения сделаются для вас легкими.

Если помысл Ваш отстраняет пример Затворника рукою сми­рения, по крайней мере таким кажущегося по наружности, то по­слушайте совет святого Иоанна Лествичника, говорящего в 4-й степени своей Лествицы так: «Легко решающиеся на прехождение с места на место вполне неискусны: ибо ничто так не делает душу бесплодною, как нетерпение... преходя, ты можешь потерять то искупление, которым тебя искупил Христос». Святой Григо­рий Синайский уподобляет преходящих с места на место переса­живаемым древам, при каждой пересадке находящимся в опасно­сти погибнуть, а уже непременно теряющим значительную часть силы своей. По всему, что ощущаю из письма Вашего, и по всему, что вижу из святых Отцов, не даю вам совета к прехождению. Для отрады же души Вашей советую съездить в Никифоровскую пус­тыню Олонецкой епархии к старцу Исайи. Его беседа будет вам отрадна, и думаю, что он подтвердит мой совет вам и скажет вам с откровенностию, что помыслы Ваши о прехождении ничто иное, как злохитрое советование бесовское.

Чему уподобить слово, теперь мною Вам произносимое, ради Господа, к пользе души Вашей? — Уподоблю Вас и прочих же­лающих спастись, в числе которых, прельщая себя, думаю, что нахожусь и я, — путникам, идущим по дороге. Путь этот всегда был тесен и прискорбен, но ныне еще прибавилось на нем не­удобство — недостаток в хлебе. Этот недостаток так велик, что многие, заметя в моей сумке несколько заплесневших кусков, просят, чтобы я ими поделился. И делюсь, — а кто возвратит мне заплесневший кусок, беру с приятностию, ибо думаю, что и принимающие такую гнусную снедь — принимают по крайней нужде. Прошу вас считать такими слова мои и не связываться ими, а если захотите быть связаны ими, то свяжитесь, и мило­сердый Господь, по вере Вашей, силен извести Вас на свободу, которую ощутивши, возрадуетесь о обретении сокровища некрадомого. — Если будете у о. Исайи, то прочтите ему и письма мои к Вам — как делателю, имеющему опыт, чтоб «при устах двух свидетелей стал пред вами твердым всяк глагол», произ­несенный о Господе.

Дата добавления: 2015-06-04