Том VII 23 страница

И от окормления ближних прозябает нередко гордость, как от пшеничного зерна куколь. Поэтому святый Марк Подвиж­ник сказал: «Егда человек человека воспользует словес ы или делы, Божию благодать да разумеют оба». Не себе проповедаем, — гово­рит Святый Павел, — но Христа Иисуса Господа (2 Кор. 4. 5). Кто будет возделывать эти чувства, в том истребится пристрас­тие к людям, а воцарится о Христе любовь, во всех зрящая образ Божий. Когда же восхитится ум утешением любви этой, то ви­дит человек себя как некий сосуд, исполненный смрада и мерзо­сти, и дивится, как лучи Божественного учения проходят сквозь его и исцеляют души человеческие.

Прилично мне воспомянуть здесь слова святого Иоанна Лествичника, повторенные преподобным Нилом Сорским: некото­рые погрязли в болото, других предостерегали от подобного впа­дения, и за спасение их Господь даровал и им спасение. Ибо после тяжких язв узнал я, что признаки гордости суть уничижение или презрение ближних и нерадение о исповеди, и сама по себе гор­дость человеку неприметна, будучи тончайшая страсть, обманув­шая светоносного Ангела и устроившая падение на небе. На сей держатся другие страсти, как здания на основании, сокрытом под землею. Наконец завещаваю тебе сохранить письмо сие в неизве­стности до кончины моей. А я и тебя и себя предаю милости и благодати Божией, могущей, если мы сами не отвергнем, даро­вать нам спасение, хотя мы его и вполне недостойны. Аминь.

1842 года ноября 25-го дня Сергиева Пустынь

Инструкция архимандрита Игнатия наместнику и казначею Сергиевой пустыни

Вследствие утверждения иеромонаха Феофана Наместни­ком, а иеромонаха Аполлоса казначеем сей пустыни, предпи­сываю Вам вступить в сии должности по надлежащему. Для большего же порядка полагаю нужным изложить следующую инструкцию.

А. Обязанность наместника состоит в тщательном внимании к братии. И потому:

1. Поставляется ему в непременный долг ежедневно иметь сведение о больных братиях, ежедневно навестить каждого боль­ного и стараться, чтоб больные были посещаемы доктором, чтоб отнюдь никто не смел лечиться у шарлатанов и в особенности пускать кровь своевольно.

2. Чтобы все были в церкви Божией и каждый при своей дол­жности и на своем месте; если же кого нет, узнать причину от­сутствия. Если причина оного позволительна или естественна, то взыскания не чинить; если же причина сия есть головная бо­лезнь, то принимать немедленно решительные меры и такового отправлять заблаговременно на дачу. Если же встретится сопро­тивление, то употреблять силу штатных.

3. Все сии случаи доводить до сведения настоятеля, кроме мелочных, не заслуживающих внимания. Почему наместник должен иметь список всех братии и для памяти отмечать в графе противу имени о его болезни или отлучке и подобных.

4. Наместник, во время отлучки настоятеля из монастыря, заменяет его власть, впрочем, решая по своему усмотрению ма­ловажные случаи, решения же важные оставляет до прибытия настоятеля. Наместник не имеет права уволить кого-либо в Пе­тербург по собственной надобности: ибо сие право принадлежит единственно настоятелю. Если же случится кому крайняя необ­ходимость, то наместник может уволить не иначе как по сове­щании с старшею братиею и с билетом на простой бумаге за об­щим подписанием всех старших братии, на совещании бывших. Так же поступать и в прочих важных случаях, не терпящих от­лагательства, в отсутствии настоятеля.

5. Старшие братия к совещанию должны быть следующие: а) Духовник, в) Казначей, с) Ризничий, d) Благочинный, е) Эко­ном. Совещание чинится наедине, не допуская в оное просите­ля. Решение собора просителю объявляет наместник.

6. В отсутствие или в случае болезни наместника занимает его должность Казначей, за отсутствием же обоих — Ризничий и так далее по старшинству.

В. Казначей единственно обязан заведывать суммою и вести в порядке книги, как накладной, так и штатной, равно и братс­кой суммы, приготовлять списки братии при раздаче кружки и оную раздавать. Прочие вещи, находившиеся в заведывании каз­начея, имеют поступить отселе в ведомство эконома.

29 сентября 1836 г.

Письмо о. Феофана (Комаровского) к святителю Игнатию[201]

Ваше Высокопреподобие Достопочтеннейший Батюшка

Отец и Благодетель мой!

Сердечно благодарю Вас за утешительное писание Ваше от 5-го сего февраля; прочитав письмо Ваше, не знал на что поду­мать; Вы ли к нам пожалуете? что по настоящим нашим делам весьма удобовозможно; или мне придется ехать в Петербург. И в таком положении был до настоящей почты, и истинно радо­вался, что скоро увижусь с Вами. Вчера получил письмо от бра­та[202], в котором он меня извещает, что назначен Строителем в Ла­догу; и тут только понял письмо Ваше. Буди Воля Господня! прошу Вас почтеннейший Батюшка не оставить меня немощно­го и худоумного Вашим Отеческим покровительством по всему, вполне уверен в Вашем к себе расположении и любви отеческой и потому во всем на Вас полагаюсь, без рассуждений и прекос­ловия. Жаль здешней пустыньки, но делать нечего. Мое поло­жение здесь весьма затруднительно, как по крайним недостат­кам в содержании Монастыря так, как бы желалось, так и по на­чатому строению огромного храма вовсе не по месту и малому доходу, а более всего тяготит совершенная зависимость от Ки­рилловского Монастыря. Теперь не знаю, что и будет здесь? В Кириллове мудрено избрать понадежнее в управляющего пус­тынею. Был один прежний Наместник о. Иосиф и тот уезжает в Тифлис. Получил и прогоны на дорогу. И толку, кажется, ника­кого здесь не будет. Отец Никон был требован в Новгород по новому доносу Израиля, и опять к нам возвратился до решения Дела; что-то решит Святейший Синод, а Консистория решила довольно милостиво, на год в Иверский монастырь, полгода быть под запрещением. А отца Израиля на год в пустыню Филиппа Иранского с снятием монашества. Теперь с часу на час ожидаю к себе Тихвинского Архимандрита. Ему от Владыки предписано освидетельствовать строение Церкви нашей, и что он теперь уви­дит — все занесено снегом, у нас нынешнюю зиму ужасные снеги, также и в Кириллове поручено ему произвести исследование по доносу Израиля на отца Архимандрита Иннокентия, аки бы он попользовался вещами из ризницы монастырской, и драго­ценные камни выбрал из митр и образов; и которые теперь нахо­дятся у супруги А. И. Суслова в ее уборах, а на место их вставил простые камни. Дело пустое, а хлопот будет немало, тут принужал и О. Архим. Ефрема. В Кириллове теперь завелось столько дел и доносов на Архимандрита и Наместника, что не скоро кон­чатся. Видя такие неприятности, истинно желаю подобру-здорову, поскорее отсюда выбраться, а то недолго попасть в их кашу, как раз к чему-нибудь принужают. Жаль только оставить стару­ху Матушку в болезненном ее положении, но и в этом буди воля Божия. Что от меня зависело, я для нее сделал, сколько было возможно пожив близ ее, теперь не моя воля.

Отец Алексий на днях идет в Петербург.

Всем Отцам и братиям Обители Вашей свидетельствую усер­дное почтение: радуюсь, что скоро с ними увижусь.

Павла Петровича благодарю за послушание и краткое приписание; Матушку его недавно видел, обедал с нею у Матушки моей, и она меня своим медом угощала и весьма утешалась, ког­да я ей сказал, что имею от чада ее известие, а то ей представля­лось, что он очень нездоров, ибо давно о себе ее не уведомлял.

За сим прося Ваших святых Молитв имею честь пребыть до приятного свидания Вашего Высокопреподобия усерднейший послушник и слуга грешный

Иеромонах Феофан.

21 февраля 1844 года

Нилов Скит

Письмо святителя Игнатия к архимандриту Аполлосу (Попову)[203]

Возлюбленный о Господе

Отец Архимандрит Аполлос!

Благодарю за письмо твое от 29-го марта и за поздравление со Всесвятою Пасхою, с которою и я тебя поздравляю, желая тебе всех истинных и совершенных благ от принесшего себя за нас в жертву Христа.

Сердечно радуюсь, что ты оставляешь то, что отвлекает взо­ры инока, т. е. его ум и сердце, от вечности и спасения, и зани­маешься исключительно чтением Священного Писания и свя­тых отцов. Иноку, живущему в человеческом обществе, надо читать и книги Отцов, соответственные жительству его; иноку же, живущему в пустыне или затворе, надо читать книги, напи­санные Отцами для безмолвников, какова книга и Преподоб­ного Исаака Сирского. Советую тебе иметь настольною кни­гою Руководство к духовной жизни Преподобного Варсонофия Великого и Иоанна Пророка, особливо с 249-го вопроса. Пред­шествовавшие сему вопросы были делаемы наиболее затвор­никами, а с № 249 начинаются вопросы Преп. Аввы Дорофея и других многих, живших в человеческом обществе, не только иноков, но и мирян. Ответы на эти вопросы — бесценны в ду­ховном отношении. Руководство должно иметь руководством, читать его, перечитывать, изучать, приспособлять к своей дея­тельности; прочие же отеческие книги читать для полезного употребления времени, для ознакомления с отеческими писа­ниями, для приобретения душеназидательных познаний, кото­рые в свое время очень пригодятся.

Засим будь здоров и благополучен, и молись о мне

Тебе преданнейший

Игнатий Епископ Кавказской и Черноморский.

P. S. Я и теперь еще очень слаб от болезни; не выхожу из комнат.

Апреля 22 дня, 1860 года

Письма о. Аполлоса (Попова) к святителю Игнатию[204]

№1

Благодетельнейший Батюшко!

За письмо, писанное от 15-го марта, чувствительнейше благо­дарю Вас. Свидетель Господь, как утешительно Ваше внимание и отрадно по душе и по телу. Да воздаст Вам Господь сторицею!

Паки являюсь пред Вами с своею суетою: сей час 27 числа в 9-м вечера возвратился в мирный приют Никольскую Обитель, где ожидал с почты получить партикулярных известий касательно Зеленецкого, но, к величайшему сожалению, не оказалось. Пос­ледний Указ Консистории по соображении удвоил хлопоты мои, недоумеваю, к чему все это поведет; неблагонамеренность ис­полнителей, всякие меры и пособия может исказить; вынутие денег, по-моему, совершенно излишне; при сем прилагаемое чер­новое мое соображение, потрудитесь заметить, мне кажется я не ошибался в назначениях, тем более, что старался все это пове­рить пред знающими дела Зеленецкие.

Если одобрите представление, то я немедленно же и представ­лю к Вам, но не лишите и заключений своих. Вскоре будет отправ­ление покупок из часовни, то весьма бы одолжительно было воз­вращение черняков и Ваше извещение получить с этой оказией. Простите, Батюшко, начинаю изнемогать и унывать от настоящего многосуетного поручения, трудов много, а надежд на будущность не возвещается, всмотревшись более в состояние и бывшие распо­ряжения Иг<умена> Варсонофия, с горестью смотришь на все, а буде состоится возвращение, как он мтит и выдает о себе, то руки не действуют и сердце обмирает о будущности. Господа ради, по­щадите Обитель от такого нашествия; кажется, можно ручаться, что последнее будет еще горше первого, этого ждут и братия. Если Вы расположились расстаться со своим Наместником, то казалось бы можно ему вручить эту Обитель; в благонамеренности, кажет­ся, нельзя сомневаться, а за неопытностию можно следить, теперь изучено многое по Зеленецкому, а из действий видно будет и успех и опрометчивость. Я бы в одном особенно предостерег, кого бы не сделали тут Настоятелем, чтоб не дозволял в начале по произволу располагать деньгами, а пусть-ко каждый начнет сам изыскивать средства и, узнавши им цену, будет рассчитывать благоразумнее.

Обмеривал сам дрова, отчасти ознакомился и с этой частию, осмотрел в проезде и лес; но говорить об этом надо удосужив­шись и не на бумаге. В Благовещение служил в Зеленецком, в этот день и на другой было большое стечение народа окрестно­го, сказывают старожилы, что и не запомнят подобного собра­ния; я весьма доволен, что остался тут, а некоторые отклоняли меня, отзываясь, что собрание незначительное. Братии большое спасибо, не только пьяных, но и заметного не было ни в ком оба дня. Это заметили и тамошние. За два дни высыпали из кружек 155 рублей серебром, небывалое и неожиданное по отзыву бра­тии. Небывалое давно и то, что теперь находится в казнохрани­лище 550 р<ублей> сер<ебром>. Старцы и рады и благодарны. Решились было окапироваться к Пасхе, и отобрали от всех, кому что нужно, намереваясь кстати с Логиновым отправить послуш­ника Безсонова, весьма благонадежного, в Петербург за матери­алом, но полученное письмо келейником Игумна все расстрои­ло. Досифей пишет о скором возвращении своем, а может, и с батюшкой. Услыхав это, старые и малые истинно уныли; вот как мил и благонадежен Настоятель. Прости меня, Господи!

Находя весьма справедливым Ваше приказание, чтоб была часть суммы в наличности, я и ранее поступал так, сделавши запас про­визии не годичный, но, впрочем, с надеждою, что его достанет до другого благовременного заготовления и обещают еще дешевлее настоящего. Суда идут Сясью, с которых и обещали и предположе­но сделать запас в июле или в августе. Выгоды от своевременного заготовления всего, преимущественно по Зеленецкому Монасты­рю, не прибыльней; сказывали, что, покупая поеное масло пуда­ми, кое-где по деревенским лавкам платили по 14 и 16 р<ублей> асс<игнациями> за пуд, тогда как нынче куплен по 9 р<ублей> 80 к<опеек> асс<игнациями> пуд; но надо заметить, что в летнее время и человек и лошадь чего стоят; да есть подробное и в кни­ге сего года, например: куплено пуд коровьего масла в Ладоге за 6-50 сереб<ром> да за доставку рубль серебром итого 7-50 се­ребром; а в книге Никольской в это же время покупка и в той же Ладоге 5-70 серебром пуд того же масла; и подобных нелепостей пренаполнены и статьи и разговоры; дехтя потребно в лето до 30 пуд, они, покупая пудами, платили, говорят, по 6 асе. за пуд, а ныне куплено его 25 пуд по 1-80 ассигн<ациями>. Вот образцы распоряжения, и поверьте, все так. А о благонамеренности и гово­рить нечего: недоносов и переносов не наслушаешься — от край­ности в крайность. Паки прости Господи!

С Корольковым я списался о рассрочке уплаты ему долга, сказывают, что он с удовольствием на это согласится; а подож­дать ему должно, сказывают, что отпускает товар весьма дурен и недешево. Бывши в Тихвине, я с ним не виделся, но мне и не советовали купить у него.

Если не отклонились Вы от участия в Зеленецком Монастыре, то потрудитесь дать мне наставление к продолжению действий; братия настойчиво просят белья, а холста не было и нет ни арши­на, просят и платье и обуви, а в этом мне не хотелось бы распоря­диться в настоящем положении, по моему соображению делалось прежде не совсем хорошо, выдавалось вместо белья холстом или деньгами, которые не для всякого были в пользу, по нашитию были камлотовые рясы и креповые клобуки и Корнилиям и Гавриилам и подобным неслужакам, что ни по летам, ни по дарованиям, ни по месту, ни по способам не соответствуют. В этом случае я по­просил бы от Вас совета формального бумагою, посоветую так поступить и настоятелю; тут составится значительный расчет в расходе, да нелишние и по нравственности; для человека не пони­мающего ни о чем внутреннем, кажется, необходимо смирение от вне. Впрочем, я слишком, кажется, распространился, умолчу.

Прося молитв и благословения Вашего и прощения за много­глаголание, а вместе и позвольте ожидать милостивого вразум­ления, которое весьма ограничивает меня по всему и действует, благодаря Вам, благотворно.

Непотребный сын Ваш

грешный Аполлос.

Марта 27-го дня вечер

1850 года

Об<итель> Св. Николая

№2

Благодетельнейший Батюшка!

Пишу это из Зеленецкого Монастыря, в который приехал 1-го апреля по последнему санному пути, отсюда должен отправить­ся на колесном экипаже; и кажется, не встретится надобности быть до просухи.

Неожиданно получив с почты два предписания Ваши от 24 и 28 марта, спешил ответить с этой же почтой, к которой заготов­лен уже был репорт в Консисторию и к Вам о потребностях Зе­ленецкого Монастыря. Простите, Батюшко, что поленились пе­реиначить в согласность Вашего предписания, это бы еще на несколько дней заняло соображением, то я в дополнение прила­гаю один только реэстр закупленным вещам, а на прочие озна­чено в том репорте, и кажется удовлетворительно. К счастию, что взял с собой Благодатского, то он и Песоцкой облегчили и в составлении и в переписке бумаг.

От содержателя харчевни придумали взять показание, которое вместе с копиею доверенности Господина его приложили к репор­ту. Он убедительно просит оставить за ним харчевню, но в случае если это будет справедливо, то не вступился бы за него и Господин, а я заступаюсь потому, что он был крестьянин моей матери крест­ной г-жи Глебовой, но также и потому, что цена нанесена им более прочих ста рубли серебром, да по простоте он вовсе не опасен для Обители по непредвидимым приключениям, каковые бы могли случаться от бойких здешних содержателей; впрочем, если долж­на быть переторжка, то я буду совершенно беспристрастен, толь­ко бы послужило к пользе Обители. От него же прилагаю и про­шение, на мое имя поданное, не сочтете ли нужным спросить и сами О. Иг<умена> Варсонофия, а предо мной он сознавался, что брал, а в книжках нигде не записано, еще обстоятельство разгласи­лось по монастырю, то я во избежание опущения счел нелишним отобрать от монаха Нафанаила показание при сем прилагаемое, но есть и другие правдоподобные случаи, доказывающие, что это по­лучение было не для личности О. Игумена, а в пользу Обители: в помяннике записано последнею статьею рукой Досифея,что полу­чено 200 р. сер. от купчихи Клиновой из С.-Петербурга, но под ней ни года, ни месяца не выставлено, а выше этой статьи внесено в Октябре 1849 года, то во всяком случае эта сумма должна открыть­ся или внесенной в 1849 году ноябре или декабре, или затаена. Не лишнее бы, Батюшко, поручить Отцу Димитрию Рослякову спра­виться в Главном почтамте в книгах Ладожской почтовой конторы за эти три месяца: ноябрь, декабрь, а вернее, в первой половине генваря сего года, не было ли послано и от кого, и на какой предмет; а в помяннике от купч. Клиновой записаны следующие имена: Афонасия, Алексия, Евдокии, Марии и Агафий. В неокладной книге сего года нет внесенных. В Ладожской конторе сказали, что они отсылают книги ежемесячно, почему и навести справку не по чем. По открывшихся во многих случаях опущений со стороны Иг<умена> Вар<сонофия> немудрено быть и этому.

Касательно отдачи незначительных оброчных статей нет со­мнения, и из них немногие сомнительные, завтра жду послан­ных с объявлением об отдаче.

Теперь распорядился исправлением прежних земледельческих снарядов, приглашен мастер да один из штатных, знающий это дело, да несколько подэконом и эконом Зеленецкой займутся по­чинкою старых колес, сох, борон железных и деревянных, теле­жных ящиков; должно надеяться, что на настоящий год вполне будет достаточно всего. Настоятелю будет и виднее и вернее по­полнять своевременно. Судя по сделанному соображению и скромным потребностям Монастыря при порядочном распоря­жении не будет стеснительно преемнику. Но Бога ради поспеши­те окончить, ей, утомляюсь. Корольков умоляет заплатить ему долг не в продолжительном времени, а за это обещает отпустить вновь сколько угодно. Но, по отзывам, ему должно бы подождать, говорят, отпускает товар весьма дурен. На платье для братии рас­считывал я роскошно по их назначениям и на камлот, и на крепу, и по шубе, но это несообразно по месту и по лицам.

При прошении харчевника приложен его счет для назначения Отцом Игумном цен на забранные в Монастырь предметы, мо­жет быть, не было ли у них предварительного условия; и другой его же, на забранную провизию, до покупки на ярмарке и раньше, Монастырем на 167 р<ублей> 65 к<опеек> асс<игнациями>. Это также требует удостоверения Игумена. Простите, Благословите, и помогити зрети своя согрешения. Непотребный сын Ваш

присный Аполлос.

4-е апреля 1850 года

Троицкий Зеленецкий Монастырь

Письма святителя Игнатия

к наместнику Сергиевой пустыни

Игнатию (Васильеву)

№1

По милости Божией — путешествую благополучно. В день выезда моего из Сергиевой Пустыни проехал я недалеко до Тосны. Подъезжая к ней, почувствовал усталость, наклонность ко сну; цель путешествия моего — поправление здоровья, и потому зачем утомлять себя ездою во время ночи? Остановился в доме нашего Афанасия. Старушка мать его и брат приняли меня с приятным, простосердечным радушием. Раскинута моя дорожная кровать, ложась, я вспоминал с сердечным утешением подаривших мне ее, вспоминал всех, напечатлевших на душе моей своею любовию столько сладостных впечатлений. Встав на другой день в 5-м часу, отправился в дальнейший путь, на последней станции к Новго­роду пошел сильный дождь, провожавший нас до самого Юрьева. Потрудись сказать от меня благодарность Афанасию за ночлег в его доме; матушка его очень мне понравилась, нахожу, что он очень похож на нее. В Юрьеве Отец Архимандрит принял меня очень благосклонно; сегодня утром был я у ранней обедни в нижней пещерной Церкви, обедню совершал Отец Владимир с учеником своим иеродиаконом Виталием: они очень милы — вместе. Отец Владимир служит благоговейно — как быть старцу; Виталий — с приятною простотою. После Литургии Отец Архимандрит отпра­вил соборне панихиду по почившем восстановителе Юрьевской Обители. Вышедши из церкви, я посетил Отца Владимира, пил у него чай. Затем посетил Монастырскую библиотеку и ризницу. С колокольни посмотрел на Новгород и его окрестности. Здесь тихо; отдыхает душа и тело; но ничто не отозвалось во мне поэтичес­ким вдохновением, как то было на Валааме. Когда я смотрел с колокольни на Новгород, когда посещал в монастыре храмы, ког­да смотрел на богатство ризницы — душа моя молчала. Отец Вла­димир пришлет тебе два портрета Отца Фотия[205] и вид Юрьева монастыря. Один из портретов возьми себе; а другой портрет и вид обители вели обделать в бумажные рамки для моих келлий. Сегодня суббота, скоро громкий и звучный колокол ударит ко всенощному бдению; думаю участвовать сегодня вечером и завт­ра утром в Богослужении, а завтра после обеда отправиться в даль­нейший путь. Я и спутники мои чувствуем пользу от путешествия. Когда вспомню о тебе и обители нашей, то приходит мне уте­шительная мысль: Без воли Божией быть ничего не может. Так и с тобой и с обителью ничего не может случиться такого, чего не попустит Бог. А Он попускает тем, кого любит, искушения и вслед за искушениями дарует избавление от них. Утешаемые искушением мы прибегаем молитвою к Богу; а получая избав­ление от искушения, стяжеваем веру в Бога, веру не мертвую, теоретическую, но живую, практическую. Настоящее твое поло­жение сопряжено с трудностями; но эти трудности крайне тебе полезны, необходимо нужны: они сформируют тебя. Муж неис­кушен — неискусен, — говорит Писание, — а искушенный примет венец жизни и стяжет дар помогать искушаемым [206]. Веруй, что власы наши изочтены у Бога, — тем более пред очами Его — все случающееся с нами. Плыви и правь рулем правления обители в вере на Бога, в терпении, в страхе Божием. Когда стоит кто высоко — должен глядеть вверх, а не вниз; если будет глядеть вниз, то легко у него закружится голова и он упадет. Итак, верой гля­ди вверх, на небо, на Промысл Божий, и не закружится у тебя голова, не впадешь в смущение и уныние, которые приходят, когда глядим вниз, т. е. когда вместо молитвы и веры вдадимся в свои рассуждения и захотим всякое дело решить одним собствен­ным разумом. Христос с тобою. Прошу молитв твоих и всего братства.

Недостойный Арх<имандрит> Игнатий.

1847 года, Июля 12-го дня

Новгородский Юрьев монастырь

№2

Истинный друг мой, Отец Игнатий!

Милосердый Господь, от которого всякое даяние благое, да дарует тебе управлять обителию во страхе Божием, с духовною мудростию, тихо, мирно и благополучно.

В Москву прибыл я в среду вечером, часу в десятом, остано­вился в доме Мальцева, где меня приняли радушно и успокоивают. Спутешественники мои здравствуют, заботятся о том, что­бы услужить мне. Преосвященного Митрополита нет в Москве, он путешествует по некоторым местам Епархии; мне придется дождаться его и потому, между прочим, что колесо у кареты сло­малось, а меня раскачало и нуждаюсь в отдохновении. В четвер­ток был в Угрешской обители, которая, несмотря на близость свою к Москве, посещается Богомольцами очень мало и пото­му — очень уединена. С душевным утешением увидел я там не­которых монашествующих, провождающих жизнь вниматель­ную, в страхе Божием. Они очень хранятся от монашествующих города Москвы, не презирая их, но избегая расстройства душев­ного, которого никто так скоро сообщить не может, как брат, жи­вущий нерадиво. Сие наблюдали Василий Великий и Григорий Богослов, когда жили в Афинах. Сие заповедал соблюдать Св<ятый> Апостол Павел. Он говорит Коринфянам: Я писал вам в послании не сообщаться с блудниками; впрочем не вообще с блуд­никами мира сего, или сребролюбцами, или хищниками, или идолослужителями; ибо иначе надлежало бы вам выдти из мира сего: но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, есть блудник, или сребролюбец, или идолослужитель, или злоречив, или пьяница, или хищник; с таковым даже не есть вместе (1 Кор. 5. 9-11). Видишь ли, как порок, когда он в брате, гораздо зарази­тельнее и прилипчивее, нежели когда он в постороннем лице! Это от того, что люди позволяют себе гораздо более дерзнове­ния и свободы пред братиями, нежели пред посторонними, пред которыми они стараются скрыть порок свой. Вглядывайся в об­щество человеческое: в нем беспрестанные опыты свидетельству­ют справедливость слов мудрого, святого, Боговдухновенного Апостола. Руководствуйся сам этим нравственным Апостольс­ким преданием и сообщай его братиям в их назидание и охране­ние от греха.

В пятницу был я в Кремле для поклонения его святыням. 0<тец> Игумен Угрешский был моим путеводителем. В этот день посетили меня добрые Граф и Графиня Шереметевы, так же и я побывал у некоторых знакомых и родственников своих. Был в монастырях: Чудове, Новоспасском, Симонове, Донском; видел прежде живших у нас иеродиакона Владимира, Евстафия, Грозного, слышал, что здесь Булин и Черный, направляющиеся к Киеву. Скажу одно: братиям нашей Сергиевой Пустыни дол­жно благодарить Бога, что он привел их в эту обитель, в которой довольно строго наблюдают за нравственностию, чем сохраня­ют молодых людей, дают им возможность усвоить себе благо­нравие, составляющее существенное достоинство инока Конеч­но, не составляют его голос и знание ноты! Они хороши для Бо­гослужения Церковного, когда душа не разногласит с устами. Это разногласие — когда уста произносят и воспевают хвалы Богу, а душа хулит его своим злонравием.

Здесь узнал я, что О<тец> Пафнутий подал прошение о пере­мещении в Донской и что о сем послан запрос к нам. На запрос отвечай благоразумно, скажи, что Настоятель пред отъездом ут­руждал начальство о посвящении некоторых лиц в иеромонахи по недостатку Священнослужащих в Сергиевой Пустыне; впро­чем, что ты представляешь сие обстоятельство воле и усмотре­нию начальства Другой причины, кроме малого числа иеромона­хов, — мы не имеем к удерживанию О<тца> Пафнутия. Будь ос­торожен с Муравьевым[207], если он посетит обитель нашу. Дай полный вес сему предостережению моему... Здесь стоят северные ветры, довольно сильные, от чего погодка похожа на Петербургс­кую: солнце жжет, а ветер пронизывает насквозь. Нельзя выйти в одной рясе, без шинели.

Затем — Христос с тобою и со всем возлюбленным братством. Всем кланяюсь и у всех прошу Св<ятых> молитв.

Недостойный Архимандрит Игнатий.

1847 года
июля 21-го дня

№3

Получил письмо твое от 15-го июля. Бог да укрепит тебя! Не предавайся скуке о моем отъезде: он был необходим. Теперь мне сделалось гораздо лучше и теперь-то вижу, в каком расстроенном положении был я в Петербурге. Но все еще надо провести значи­тельное время вне нашего сурового Сергиевского климата, чтоб собрать силы и проводить в ней иначе время, нежели как я прово­дил, т. е. лежа. Если найдешь совершенно необходимым вывести иеродиакона Иоасафа, то извести меня в Бабаевский монастырь, я дам тебе письменное мое согласие, которое можешь показать Пр[еосвященному] Викарию. При случае скажи мой усердный поклон Графине К., Князю Ш[ихматову], Даниилу Петровичу. Все наши знакомые удивили меня своею любовью, которая так обильно обнаружилась при моем отъезде из Петербурга. Завтра думаю ехать в Бородино, потом воротиться в Москву не более как на сутки и пуститься чрез Лавру, Ростов, Ярославль, в Бабайки и Кострому. Князю Шихматову пишу письмо сегодня же. Письма ваши получены мною довольно поздно, потому что Иван Иоакимович выехал из Петербурга не 16-го, как он было предполагал, но 24-го июля. Прошу у Павла Петровича извинения зато, что не отвечаю ныне на письмо его — некогда! Надеюсь загладить это упущение из Бабаек, откуда думаю написать письмо и ко всей вообще братии. Да подкрепит тебя Господь! Потрудись к общему благу, дай мне воспользоваться отпуском и поправиться в теле­сных силах: это принесет свои плоды и для меня и для тебя.

Христос с тобою и со всем о Господе братством.

Недостойный Арх<имандрит> Игнатий.

Потрудись сказать от меня Васе, что он без меня вел бы себя кротко и был послушен, тем доставит он мне большое утешение.

1848 года
июля 29 дня

№4

Истинный друг мой, Отец Игнатий!

По милости Божией я приехал благополучно в Бабаевский Монастырь, в котором точно по сказанию Уткина воздух чуд­ный. Здоровье мое таково, что сказать о нем ничего решительно не могу; кажется, получше. Вкоренившееся и застаревшее рас­стройство не вдруг исправляется. Отец Феоктист очень доброго и открытого нрава, что мне по сердцу. Теперь выслушай полный отчет моего странствования, до которого я большой неохотник.

Дата добавления: 2015-06-04