История всемирной литературы 26 страница. Просветители Милана были не только писателями, но и социальными реформатора

183

ЛИТЕРАТУРНОЕ ДВИЖЕНИЕ В МИЛАНЕ

Просветители Милана были не только писателями, но и социальными реформаторами. Их интересовали не столько философские или экономические концепции сами по себе, сколько возможности их практического применения и распространения. В Милане такие возможности были несравненно шире, чем в Неаполе и в большинстве итальянских государств. Развитие капиталистических отношений затронуло здесь не только сельское хозяйство, но и промышленность, что способствовало формированию относительно сильной, активной и многочисленной буржуазии. Зависимая от Австрии Ломбардия стала в XVIII в. самой передовой областью

184

Италии не только в экономическом, но и в общественном отношении.

Лидером и в известном смысле зачинателем просветительского движения в Милане был Пьетро Верри (1728—1797), темпераментный публицист, экономист, философ, газетчик и эстетик. Он был также политическим деятелем и в течение многих лет занимал высокие административные посты, активно содействуя осуществлению юридических, экономических и финансовых преобразований, ускоривших капиталистическое развитие Ломбардии. В 1796 г., после занятия Ломбардии войсками Бонапарта, П. Верри, который приветствовал Великую французскую революцию, был избран в новый муниципалитет и представлял в нем вместе с Парини группу умеренного демократического центра.

По своим философским взглядам П. Верри был сенсуалистом. Его «Рассуждение о природе удовольствия и боли» (1779) вместе с «Исследованиями о природе стиля» Чезаре Беккарии, написанными в значительной степени под влиянием идей П. Верри, заложили основы сенсуалистической эстетики зрелого итальянского Просвещения. Эстетика эта способствовала сближению итальянской литературы с конкретной действительностью и повлияла на формирование в литературе и театре черт просветительского реализма.

Однако П. Верри был не просто мыслителем и литератором — он был также организатором широкого культурного наступления на феодализм, развернувшегося в 60—70-е годы в Милане, но распространившегося и на другие государства, главным образом Северной и Центральной Италии. В 1761 г. трудами П. Верри была создана «Кулачная академия», объединившая вокруг себя самую боевую часть миланской просветительской интеллигенции и программно противопоставлявшая себя многочисленным салонным литературным академиям второй половины XVIII в. «Кулачная академия» ставила целью распространение Разума и научных знаний, искоренение предрассудков, содействие правовым и экономическим реформам и борьбу против аристократических традиций в итальянской поэзии и драматургии. У противников новых идей члены новой академии пользовались репутацией «новаторов, весьма дурных христиан и опасной компании», и надо сказать, что такую репутацию они вполне оправдывали.

Самым известным произведением, возникшим в процессе обсуждений и споров, ведшихся в «Кулачной академии», стала книга Чезаре Беккарии (1738—1794) «О преступлениях и о наказаниях» (1764). В ней подвергалась критике вся сохранившаяся от Средневековья правовая система. Беккариа последовательно развил положения, вытекающие из теории общественного договора, и, казалось бы, специальное юридическое сочинение, отвергающее пытки, бесчеловечные методы следствия и казнь, превратилось в своего рода философский памфлет против общества, в котором «существует постоянная тенденция отдавать меньшинству привилегии, могущество и счастье, оставляя большинство в нищете и бесправии». Теория судопроизводства перерастала у Беккарии в теорию свободы и переплеталась с его мечтами о лучшем будущем всего человечества.

Книга Беккарии имела шумный, всеевропейский успех, причем не только у просветителей, но и у монархов, выдающих себя за поборников просвещенности. Екатерина II пригласила его в 1766 г. в Россию и использовала некоторые его идеи в своем «Наказе». В 1809 г. сочинение Беккарии было издано в Петербурге в переводе Дмитрия Языкова «с присовокуплением примечаний Дидерота и переписки сочинителя с Мореллетом».

Успеху книги немало способствовал ее стиль и литературная форма. Это был научный, публицистический трактат и вместе с тем своего рода художественное произведение. В формировании новой просветительской прозы книга Беккарии сыграла важную роль, в известной мере сопоставимую с ролью «Государя» Макиавелли и «Диалогов» Галилея. «Сознание переделывается, — писал Фр. Де Санктис, имея в виду произведения итальянских просветителей второй половины XVIII в., — рождается новый человек. И возрождается литература. Новая наука уже не наука более — это литература».

Проблемы художественной литературы — языка, стиля, метода, ее задач и общественных функций — занимали многих миланских просветителей. С июня 1764 по май 1766 г. «Кулачная академия» — по инициативе П. Верри — издавала журнал «Кофейня», ставший в Италии XVIII в. едва ли не самым авторитетным печатным органом. Журнал объявил непримиримую борьбу Аркадии, Академии Круска — всей старой и, как утверждали авторы «Кофейни», бесполезной литературе, далекой от реальных нужд народа и общества. Критики «Кофейни» настаивали на том, что непосредственной целью литературы должно стать служение современному обществу, что поэзия должна быть не утонченной и красивой, а деловой и полезной. Опираясь на принципы сенсуалистической эстетики, они утверждали, что для того, чтобы стать подлинно современной, итальянской литературе надо преодолеть свойственную классицизму

185

абстрактно-метафизическую концепцию типического, перестать пользоваться условно-мифологическими фабулами и обратиться к изображению реальной действительности и современного человека со всеми его интересами, пороками и добродетелями. Неудивительно, что не в Венеции, а именно на страницах миланской «Кофейни» Гольдони нашел самых восторженных поборников своей реформы. Поддержку со стороны критиков «Кофейни» получила и сатирическая поэма Парини, который в статьях А. Верри и П. Секи именовался не иначе, как «новым Горацием» и «новым Ювеналом».

Важную роль в истории итальянской литературы сыграли выступления «Кофейни» по вопросам языка и стиля. В национально-раздробленной Италии проблема языка со времен Данте была одной из центральных. Критики «Кофейни» решали ее весьма радикально. Своего рода литературным манифестом миланских просветителей стала иконоборческая статья Алессандро Верри «Нотариально заверенное отречение авторов настоящего периодического листка от Словаря Круски». Тот общеитальянский литературный язык, которым пользовались писатели Аркадии и в основе которого лежал по-классицистски канонизированный язык некоторых писателей XIV—XVI вв., признанных образцовыми, отвергался А. Верри и другими литераторами «Кофейни» как безнадежно устаревший и по существу мертвый. Они требовали, чтобы и литературный язык Италии приблизился к реальной действительности, чтобы он тоже стал «естественным» и «разумным», пригодным для выражения новых идей и представлений. Идеи миланских просветителей о языке и стиле были систематизированы и обобщены Мелькиорре Чезаротти (1730—1808) в его капитальном «Очерке философии языков» (1800).

Несмотря на порой подчеркнутый интерес к местным проблемам (в экономике, финансах, торговле и т. д.) и на многочисленные галлицизмы, журнал «Кофейня» особенно в том, что касалось культуры и собственно литературы, выступал в 60-е годы как орган нового, рождающегося в это время национального сознания. Не случайно именно в «Кофейне» была опубликована программная статья Джан Ринальдо Карли «Родина итальянцев», вызвавшая широкие отклики и ставшая как бы предвестием революционного патриотизма конца XVIII — начала XIX в. От журнала миланских просветителей потянулись преемственные связи к журналу миланских романтиков — «Кончильяторе», который унаследовал от критиков «Кофейни» не только национальную тему, но и их социально-утилитаристскую концепцию поэзии.

Кризис, который в конце 70-х годов пережила просветительская культура в разных областях Италии, в Милане выразился в известном «поправении» некоторых из «кулачных бойцов» (прежде всего братьев Верри) и в отходе их от рационализма и сенсуализма. В эти годы в творчестве миланских просветителей замечаются черты предромантизма. Это была пора повального увлечения «Поэмами Оссиана», переведенными на итальянский язык М. Чезаротти, и стихотворениями Юнга и Грея, популяризировавшимися в Италии Верри.

Творчество Алессандро Верри (1741—1816) было приметным явлением того консервативного направления внутри итальянского предромантизма, в котором, в отличие от героического и бунтарского предромантизма Альфьери, преобладали настроения грусти, меланхолического разочарования в жизни. В конце 60-х годов А. Верри сменил Милан на Рим, и это, по-видимому, повлияло на его творчество. В его произведениях появляются религиозные мотивы. Он не только отрекается от своего «Отречения от Круски», но и публикует сочинение «О недостатках литературы и о некоторых причинах оных», в котором, полемизируя с просветительскими идеями, заявляет, что в основе литературного произведения лежит не разум, а иррациональное чувство и что поэтому всякий писатель должен держаться как можно дальше от философов и от проповедуемой ими науки.

А. Верри был одним из тех итальянских писателей, которые еще в XVIII в. почувствовали величие Шекспира, и одним из первых в Европе стал переводить его трагедии (он перевел «Гамлета» в 1768 и «Отелло» в 1777 г.). В 1779 г. им были опубликованы «Драматические опыты», в которые вошла трагедия «Миланский заговор» — первая итальянская трагедия на национальный исторический сюжет. Однако известность А. Верри принесли не его драмы, а романы: «Приключения Сафо, митиленской поэтессы» (1782), «Жизнь Герострата» (1793, опубл. 1815), в которой современники усматривали намеки на деятелей Французской революции и даже на Наполеона, и особенно «Римские ночи у гробницы Сципионов» (1792), переведенные в начале XIX в. на многие языки и пользовавшиеся в свое время большой популярностью. Особенными художественными достоинствами эти произведения не отличались, но для процессов, происходящих в литературе Италии конца XVIII в., они показательны. Романам А. Верри свойственно противоречивое и вместе с тем весьма характерное для итальянского предромантизма сочетание кладбищенских и религиозных мотивов с неоклассицистской стилистикой и поэтикой.

176

ГОЛЬДОНИ

В отличие от Г. Гоцци и Баретти, Карло Гольдони (1707—1793) никогда не чувствовал себя в Венеции одиноким. Театр давал ему возможность понять тех людей, для которых он работал, и Гольдони хорошо использовал эту возможность. По его настоянию на спектакли стали бесплатно пускать венецианских гондольеров. Гольдони прислушивался к их «непросвещенному» мнению, и это помогло ему блистательно осуществить ту реформу итальянского театра, о которой мечтали многие его предшественники, начиная с Л. Муратори.

С передовыми мыслителями XVIII в. Гольдони роднил культ разума и понимание «природы», лежащее в основе как его эстетических взглядов, так и общественно-политических убеждений. «Свет был бы гораздо лучше, — писал он в драме «Памела» (1750), — если бы люди не нарушали прекрасных законов природы... Природа, эта общая мать, относится одинаково ко всем, а высокомерная знать не снисходит к низшим. Но настанет день, когда и высшие, и низшие станут равными». Осуществляя реформу итальянского театра, Гольдони не только создавал новую драматическую форму, но и насыщал ее новым идейным содержанием, придающим его комедиям подлинно национальный и глубоко народный характер. Просветительская критика быта и нравов феодальной и буржуазно-патрицианской аристократии, которой пронизаны многие из лучших комедий Гольдони, не перерастала в политические призывы к разрушению всех и всяческих бастилий. Зато в этих комедиях содержалась такая острая демократическая критика темного царства буржуа-«самодуров», какую в XVIII в. нечасто можно было обнаружить даже у самых передовых идеологов третьего сословия. Не будучи революционером по общественно-политическим воззрениям, Гольдони лучше, чем кто-либо из западноевропейских драматургов XVIII в., сумел изобразить трудовой народ своей родины — глубоко правдиво, без какой бы то ни было сентиментальной идеализации

177

и в то же время с теплой симпатией и очень оптимистически. В области театрально-драматургического искусства осторожный реформатор итальянского театра оказывался по-революционному смелым реалистом.

Реформу итальянского театра Гольдони осуществлял медленно и постепенно. В своем творчестве он опирался на традицию лучших образцов ренессансной комедии (особенно большое значение Гольдони придавал «Мандрагоре» Макиавелли), на литературно-эстетическую теорию ранних итальянских просветителей (Гравина, Муратори, Маффеи) и на опыт некоторых своих непосредственных предшественников (П. Я. Мартелло, Дж. Джильи и др.). Однако в отличие от драматургов раннего Просвещения Гольдони был непосредственно связан с практикой современного ему венецианского театра, в котором по-прежнему господствовала любимая широким зрителем комедия дель арте. Вытеснить ее сразу со сцены Гольдони не мог да и не хотел: ему приходилось считаться и со вкусами демократического зрителя, на которого он всегда ориентировался, и с навыками актеров, привыкших играть в маске. Кроме того, Гольдони очень хорошо понимал, какие большие возможности заключены в театрально-драматургической технике жизнерадостной и динамичной комедии дель арте, которая хотя в XVII в. и попала под влияние барокко и к началу XVIII в. сильно выродилась, но тем не менее все еще сохраняла свою былую грубоватую простонародность. Поэтому, борясь против принципа импровизации, против штампов и бессодержательной буффонады комедии масок, Гольдони в то же время осваивал и воспринимал ее лучшие достижения. Просветительская комедия Гольдони возникла как продолжение и дальнейшее развитие всех самых плодотворных национальных и народных традиций итальянского театра, и прежде всего комедии дель арте.

В 1734 г. Карло Гольдони стал постоянным драматургом труппы венецианского антрепренера Д. Имера, для которого работал в течение восьми лет. Гольдони всегда был связан с актерами и писал комедии, учитывая их индивидуальность. Поэтому переход от одной к другой труппе неизменно сопровождался изменениями в его драматургии.

В первый период (1734—1745) Гольдони боролся главным образом с наследием барочной сечентистской драматургии. Он создавал либретто для опер, так называемые «мелодрамы», в которых чувствовалось сильное влияние П. Метастазио и А. Дзено, музыкальные интермедии, трагедии в стихах и «правильные» трагикомедии без масок, без вмешательства сверхъестественных сил, без характерного для сечентистской драматургии сочетания жестокости с площадной буффонадой. Всем этим произведениям был еще свойствен суховатый рационализм и жеманная чувствительность Аркадии. Интереснее оказались комедии, в которых уже наметились основные принципы будущей реформы комедии дель арте: «Момоло кортезан» (1738), «Момоло на Бренте» (1739), «Банкротство» (1741), «Женщина, что надо» (1743). Все эти комедии, за исключением последней, были сценариями, но Гольдони ограничил в них принцип импровизации, написав текст роли главного персонажа и некоторых центральных сцен. Существенные изменения были внесены им и в характеристику масок. В первых двух комедиях Гольдони заменил традиционную маску Панталоне новым характером молодого венецианского Момоло (актер, исполняющий эту роль, играл без маски), отдаленно предвосхищавшим будущего положительного героя его просветительской комедии. Некоторые черты просветительской идеологии заметны также

Иллюстрация: Каналетто (Антонио Канале).
Площадь св. Марка в Венеции

Ок. 1745 г. Перо, акварель.
Виндзор. Королевская библиотека

178

в построении сюжетов «Банкротства» и «Женщины, что надо» — первой комедии Гольдони, в которой был написан текст всех ролей.

В 1743 г. Гольдони вынужден был покинуть Венецию. В 1745 г. им в сотрудничестве с гениальным актером комедии масок А. Сакки был сочинен сценарий «Слуга двух господ», на основе которого он впоследствии написал литературный текст этой комедии (1753).

Второй период творчества Гольдони (1748—1753) связан с его работой для труппы Дж. Мадебака в Венеции.

В 1748—1750 гг. Гольдони создал ряд интересных комедий, высмеивающих быт и нравы итальянской аристократии: «Хитрая вдова», «Кавалер и дама, или Чичисбеи», «Семья антиквария», «Честная девушка», «Добрая жена». В последних двух комедиях Гольдони одним из первых в драматургии Просвещения сделал главной положительной героиней простую девушку из народа и показал ее на фоне трудовой Венеции.

«Хитрая вдова» и особенно «Честная девушка» имели шумный успех у демократического зрителя, но навлекли на их автора яростные нападки аристократии и сторонников классицизма. Против Гольдони выступил иезуит П. Кьяри, попытавшийся спародировать «Хитрую вдову» в комедии «Школа вдов». Кьяри поддерживала венецианская инквизиция. «Хитрая вдова» была запрещена. Но Гольдони не сдался. В следующий театральный сезон (1750—1751) он написал и поставил шестнадцать новых комедий в разных жанрах, по-прежнему социально острых по содержанию и новаторских по форме: «Щепетильные женщины», «Кофейня», «Лгун», «Льстец», «Памела», «Истинный друг», «Честный авантюрист», «Бабьи сплетни» и др. Знаменитый в истории итальянского театра сезон шестнадцати комедий закончился подлинным триумфом Гольдони и полной победой его реформы.

Основные теоретические принципы просветительской реформы итальянского театра были изложены Гольдони в комедии-манифесте «Комический театр» (1750), в предисловии к первому изданию его комедий (1750), в «Мемуарах», а также в комедиях «Мольер» (1751), «Теренций» (1754), «Торквато Тассо» (1755). Гольдони требовал от комедии прежде всего верности «природе», действительности, понимая это как правдивое воссоздание человеческих характеров: «Комедия есть отражение жизни, и, следовательно, все в ней должно быть правдоподобно». Гольдони хотел, чтобы не только «главный характер был силен, оригинален, ясен», как это было в драматургии французского классицизма, но чтобы «почти все, даже только эпизодические фигуры тоже были характерами». Кроме того, он придавал большое значение правдивому воспроизведению среды, обстоятельствам, в которых действовали его персонажи (В этом смысле особенно показательны были «Кофейня» и «Бабьи сплетни»). Характеры в комедиях Гольдони оказались социально детерминированы.

Вместе с тем требование верного воспроизведения «природы» было неотделимо для Гольдони от просветительской идейно-воспитательной целенаправленности драматургии. «Комедия, — утверждал он, — которая является или должна бы являться школой нравственности, должна выводить человеческие слабости только для поправления их». Поэтому во второй период творчества Гольдони, подобно большинству просветителей XVIII в., считал, что в центре комедии должен находиться положительный герой, воплощающий в себе нравственные идеалы эпохи: «Если ставишь себе целью пробуждать добрые чувства, то не лучше ли привлекать сердца красотой добродетели, чем мерзостью порока?»

К 1750 г. в творчестве Гольдони зарождается тип патетической «серьезной» комедии, непосредственно предвосхищающей просветительскую драму Дидро, Бомарше, Мерсье («Памела», «Истинный друг», «Добрая жена»). Однако, ориентируясь по-просветительски на «природу», дававшую ему «образцы добродетели и добрых нравов», Гольдони всегда учитывал особенности комедийного жанра. «Комедия, — утверждал Гольдони, — являясь простым подражанием природе, не отказывается от изображения добродетельных и трогательных чувств с тем, однако, чтобы не быть лишенной забавных и комических положений, которые образуют главную основу ее существования».

В начале второго периода творчества Гольдони не отказался еще полностью от масок. Во всех его комедиях, за исключением «Памелы», действовали Панталоне, Бригелла, Арлекин, Доктор. Однако они претерпели существенные изменения, трансформируясь в характеры и получив определенное социальное лицо и положение. Так, Панталоне из похотливого «комического старика» комедии дель арте превратился в комедиях Гольдони в добродушного «отца семейства», в честного венецианского купца XVIII в., несколько консервативного, но героически отстаивавшего свое человеческое достоинство. Это был совершенно новый характер.

Сохраняя маски, Гольдони сохранил и диалект. Его комедии с масками были двуязычными. Маски говорили в них на венецианском диалекте, представители «высших кругов» — на итальянском литературном языке. Однако в отличие

179

от комедии дель арте, где диалект создавал лишь комический эффект, у Гольдони он стал одним из художественных средств для правдивого воспроизведения венецианского характера и социальной среды. В его двуязычных комедиях на венецианском диалекте говорили не только Панталоне и Арлекин, но и все народные персонажи, а также представители новой венецианской интеллигенции («Венецианский адвокат», «Честный авантюрист», «Честная девушка», «Бабьи сплетни» написаны почти целиком на диалекте).

Стремясь к распространению своей реформы на весь театр Италии и к созданию национальной комедии, Гольдони вскоре стал отказываться и от венецианских масок, и от венецианского диалекта. Комедия «Мольер» (1751) была им написана уже целиком на литературном языке. Но это был живой, современный итальянский язык в отличие от ставшего несколько архаичным языка петраркистов XVI в., канонизированного в словаре Академии Круска и защищаемого во времена Гольдони пуристами, в том числе К. Гоцци. Полемике с неустанно попрекавшими его «первородным грехом венецианизма» была посвящена комедия Гольдони «Торквато Тассо» (1755).

Во второй период творчества в драматургии Гольдони утвердился жанр семейно-бытовой комедии. Однако, показывая на примерах нравственной деградации и паразитизма итальянской аристократии разложение всей феодальной системы, Гольдони в своих семейно-бытовых комедиях, как правило, не ограничивался чисто семейной проблематикой. Уже в центральном конфликте «Семьи антиквария» отчетливо видны социальные противоречия между дворянской аристократией и идущей ей на смену буржуазией, которую в это время Гольдони склонен был несколько идеализировать. Тем не менее идеологом итальянской буржуазии он все же не стал. В комедии «Феодал» (1752) ссора в дворянском семействе отошла на второй план, уступив место конфликту между помещиком и крестьянской общиной, которая, отстаивая свои права, хватается за ружья. Народ постепенно делается основным положительным героем просветительской комедии Гольдони. В комедиях «Честная девушка» и «Добрая жена» он еще наделял свою героиню буржуазно-мещанскими добродетелями, но в комедии «Бабьи сплетни» коллективный образ венецианского простонародья вытеснил буржуазного моралиста Панталоне. Смех в комедиях Гольдони начал звучать веселее и задорнее, а краски стали сочнее и ярче. Второй период творчества Гольдони завершила «Трактирщица» (1753), одна из лучших и самых веселых комедий XVIII в. Автору удалось соединить в ней остросатирическую критику феодальной и буржуазной аристократии с прославлением ума и энергии, таящихся в народе, а реализм в изображении среды и человеческих характеров со стремительной динамикой драматического действия. Образ Мирандолины народен, правдив, обаятелен и лишен буржуазной морализации. В чем-то он даже по-человечески противоречив, это делает его более глубоким и исключает однозначность сценической трактовки комедии.

К. Гольдони

Скульптура А. дель Зотто. 1883 г. Венеция

В 1753 г. Гольдони перешел работать в театр Сан-Лука, носящий теперь его имя. Это ознаменовало

180

начало третьего периода творчества Гольдони (1753—1762). В эти годы его реформа получила признание во всей Италии.

В начале третьего периода, соперничая с П. Кьяри, Гольдони создал ряд так называемых «романтических» трагикомедий на экзотические темы («Персидская невеста», «Гиркана в Джульфе», «Гиркана в Испагани», «Прекрасная дикарка», «Перуанка») и серьезных комедий в мартеллианских стихах («Английский философ»). Одновременно Гольдони продолжал совершенствовать просветительскую комедию характеров на итальянском литературном языке («Дачное безумие», 1761; «Дачные приключения», 1761; антимилитаристская комедия «Война», 1760, и др.). Кроме того, в середине 50-х годов Гольдони написал несколько комедий в стихах на венецианском диалекте, в которых действовали по преимуществу народные персонажи: «Кухарки» (1755), «Домовницы» (1755), «Перекресток» (1756), «Веселые женщины» (1758). Во всех этих пьесах действительность критиковалась с позиций народа и устами народа.

В третий период Гольдони вернулся от литературного языка к диалекту. Этого потребовало дальнейшее углубление его реалистического метода. Гольдони считал, что для воссоздания в театре подлинно жизненной атмосферы люди должны говорить на сцене так же, как они разговаривают в повседневном быту. Наиболее полно просветительский реализм Гольдони проявился в его диалектальных комедиях в прозе: «Самодуры» (1760), «Новая квартира» (1760), «Синьор Тодеро-брюзга» (1762), «Кьоджинские перепалки» (1762).

В «Самодурах» и комедии «Тодеро-брюзга» Гольдони снова изобразил венецианскую буржуазию. От идеализации патриархального консерватизма Панталоне, характерной для раннего творчества Гольдони, в этих комедиях не осталось и следа. В «Тодеро», а также в «Самодурах» смех просветителя Гольдони звучал едко и сатирически. Это был смех демократа и гуманиста, восставшего против темного царства мещанского деспотизма. Смех Гольдони стал антибуржуазным. В его последних произведениях третьего периода реалистическая комедия не одного, а нескольких типических характеров получила свое окончательное художественное завершение. В «Самодурах» Гольдони блестяще разрешил трудную драматургическую задачу, показав четыре психологические разновидности одного и того же социального типа. Это было существенным завоеванием просветительского реализма. Гольдони, говоря его же словами, «доказал, что число человеческих характеров неисчерпаемо», а также и то, что «воспитание, различные привычки и положения придают людям одного характера различный облик».

Вершиной реализма Гольдони стали «Кьоджинские перепалки». Это новаторская комедия коллективного героя, в которой действуют кьоджинские рыбаки и их жены. В комедии как будто нет ни интриги, ни острого социального конфликта, и в то же время она обладает драматическим напряжением, порождаемым правдивым изображением простых человеческих чувств и народных характеров. Реализм сочетался в «Кьоджинских перепалках» с истинным комизмом и очень высокой театрально-драматургической техникой. Гете, увидевший в 1786 г. «Перепалки» на венецианской сцене, писал в «Итальянском путешествии»: «Такого буйного веселья, которое охватило публику, узнавшую себя и себе подобных в столь правдивом изображении, я сроду не видывал. Хохот и восторженные восклицания не умолкали в зале».

Реформа итальянского театра, осуществленная Карло Гольдони, была поддержана большинством просветителей как в Италии (П. Верри, Г. Гоцци и др.), так и за границей (Вольтер, Лессинг, Гете), но в самой Венеции встретила яростные нападки со стороны Карло Гоцци. Шумный успех его «сказок» был одной из причин, побудивших Гольдони в 1762 г. уехать в Париж, куда он был приглашен для работы в театре Итальянской комедии.

Последний период творчества Гольдони протекал во Франции. Здесь он написал множество сценариев, комедии «Невеста по объявлению» (1763), «Веер» (1765), трилогию «Дзелинда и Линдоро» (1764—1765). В 1771 г. «Комеди Франсез» поставила написанную на французском языке комедию Гольдони «Ворчун-благодетель», принесшую ее автору европейскую славу. Во Франции были написаны «Мемуары Карло Гольдони, содержащие историю его жизни и его театра» (1784—1787).

Последние годы жизни Гольдони прошли в революционном Париже. Он умер в 1793 г., и якобинский Конвент по достоинству оценил его заслуги перед всем человечеством.

Творческое наследие Гольдони огромно. Он написал 267 пьес: 155 комедий в прозе и в стихах, 18 трагедий и трагикомедий, 94 либретто серьезных и комических опер. Такое обилие пьес неизбежно порождало повторения, автоцитаты, а в отдельных случаях и штампы, дававшие повод для нападок на Гольдони со стороны его противников.

Просветительский реализм Гольдони оказал большое влияние на развитие всей национальной литературы Италии. В XIX в. непосредственное воздействие народных комедий великого венецианца чувствуется не только в драматургии

181

Дж. Жиро, Б. Ноты, П. Феррари, Дж. Галлини и др., но и в прозе А. Мандзони, И. Ньево и Дж. Верги. Наиболее сильные стороны поэтики итальянского неореализма, в частности средства лирического воссоздания жизни народа во всей ее бытовой достоверности, также восходят к художественным открытиям «Бабьих сплетен», «Перекрестка» и особенно «Кьоджинских перепалок».

На русскую сцену комедии Гольдони проникли еще при жизни их создателя. В XVIII, XIX, XX вв. они неизменно входили в репертуар лучших театров России и с успехом исполнялись такими замечательными артистами, как М. С. Щепкин, М. Г. Савина, К. С. Станиславский, В. Ф. Комиссаржевская, Н. Ф. Монахов, А. Г. Коонен, В. П. Марецкая и др.

Дата добавления: 2015-06-04