История всемирной литературы 63 страница. Познакомившись в Западной Европе с идеями просветителей, Стендер стремится улучшить условия жизни латышских крестьян

Познакомившись в Западной Европе с идеями просветителей, Стендер стремится улучшить условия жизни латышских крестьян, много делает для развития латышской школы. Однако он старался развивать в крестьянах религиозные чувства, воспитать их в духе покорности своим господам.

Стендер создал много литературных произведений и научных трудов на немецком, латинском и латышском языках. Значительную ценность представляет его деятельность в области латышского языкознания. Хорошо зная латышский язык, он тщательно изучал его лексику и грамматику. Его «Латышский словарь» (1789) и другие языковедческие труды до сих пор используют языковеды и латышские писатели.

Стендера можно считать основоположником латышской светской литературы. Он писал песни, сказки, научно-популярные произведения дидактического характера. Ставя своей задачей пробуждение интереса латышского крестьянства к чтению, он стремился к простоте изложения.

Стихи Стендера светского содержания, названные им «зиньгес», собраны в книге «Песенные утехи» (вышла в двух частях в 1783 и 1789 гг.). В сборник включено более ста стихотворений. Из них оригинальных сравнительно немного, большая часть — это переделки стихов немецких поэтов того времени — И. Глейма, К. Вейсе, Ф. Гагедорна, X. Геллерта и др. Стендер призывает крестьян веселиться, петь,

420

наслаждаться жизнью. Его зиньгес были популярными у нескольких поколений. Стендер создал новый для латышской литературы поэтический жанр, сентиментально-дидактический характер которого оказал влияние на последующих немецких литераторов, пишущих на латышском языке, и на первых латышских писателей.

Сказки и рассказы Стендера, собранные в книгах «Прелестные басни и рассказы» (1766), «Басни и рассказы» (1789), содержали вариации многих известных в мировой литературе басен {Эзопа, Федра, Лютера). Стендер свободно пересказывал их и снабжал поучениями, в которых он призывал крестьян трудиться, читать книги и прежде всего — повиноваться господам. В 1782 г. сказки Стендера Старшего были переведены на эстонский язык.

Особое место среди его произведений занимает научно-популярный труд «Книга высокой мудрости» (1774) — первая попытка дать в популярной форме сведения о естественных науках и по географии. Стендер — талантливый рассказчик и популяризатор, поэтому его книга получила широкое распространение в народе.

В духе Стендера Старшего развивалась деятельность его сына Александра Иоганна Стендера (1774—1819), известного как Стендер Младший. Он сочинял и переводил рассказы, сказки, песни, написал учебник немецкого языка.

В 1790 г. он опубликовал первую пьесу на латышском языке — «Комедия о мужике, который был превращен в дворянина» (во втором издании она получила название «Пьяница Бертулис»). Это была переработка пьесы датского писателя Л. Хольберга «Йеппе с горы, или Превращение крестьянина».

Во второй половине XVIII в. участились крестьянские волнения. В этих условиях громче зазвучали голоса, критиковавшие крепостное право и требовавшие его отмены.

В конце столетия началась деятельность выдающегося публициста, критика, журналиста и писателя Гарлиба Хельвига Меркеля (1769—1850).

Родившийся в Ледурге, в семье немецкого пастора, он писал на немецком языке, но его произведения были так тесно связаны с развитием латышской общественной мысли и литературы, что в истории латышской литературы его творчество занимает значительное место.

Мировоззрение Меркеля сформировалось под влиянием идей французских просветителей, прежде всего Вольтера и Руссо. В своей первой книге, «Латыши», изданной в 1796 г. в Лейпциге, Меркель резко осудил прибалтийских немецких помещиков за их жестокость по отношению к латышским крепостным крестьянам и настойчиво требовал отмены крепостного права. Написанная взволнованно, публицистически страстно, книга привлекла внимание европейских читателей к тяжелому положению латышских крестьян, вызвала смятение и злобу прибалтийских помещиков-немцев. В книге «Древние времена Лифляндии» (кн. I—II, изд. в Берлине в 1798—1799 гг.) Меркель говорил о свободной жизни и высокой культуре латышей до немецкого вторжения. Он привел много исторических фактов, расцветив их своей фантазией, например о священной роще Рамавы, о богах Перконе, Потримпе и др., которых у древних латышей не было. Но захватывающий рассказ Меркеля вдохновил многих последующих латышских поэтов на борьбу против остатков немецкого феодализма. В книге резко осуждалась культуртрегерская идеология немецких баронов.

В легенде «Ваннем Иманта» (Лейпциг, 1802), которую сам Меркель называл латышским преданием, в поэтической прозе говорится о борьбе древних латышей и эстонцев с немецкими захватчиками. Эта легенда впоследствии вдохновляла многих латышских писателей. Следует отметить, что до 1905 г. произведения Меркеля запрещалось печатать на латышском языке, чтобы оградить народ от их «пагубного» влияния, но в рукописях они были частично известны уже начиная с конца XVIII в.

Хотя литературная деятельность Меркеля свидетельствовала о появлении в латышской литературе новых сил и новых взглядов, в основном она по-прежнему оставалась в руках немецких пасторов, которые всеми силами противились новым идеям и стремились не допустить, чтобы сами латыши формировали собственную культуру и литературу.

Во время крестьянских волнений 1776—1777 гг. появляются первые созданные латышами оригинальные произведения светской литературы с резко антифеодальным содержанием.

Сохранились две песни, написанные крепостным из Видземе ткачом Екабсом из Кикулиса. Первая из них без заглавия, вторая — «Плач видземских заключенных, сотворенный в великом горе и страхе в году 1777». Под «заключенными» подразумеваются все угнетенные крепостные. Крепостной поэт правдиво рассказывает о жизни, где «каждый день вместо хлеба — слезы» и «беда идет за бедой, как паводок», «а бунтарей в Риге заковывают в цепи». Обличая поработителей, он взывает о помощи к царице

421

Российской. Рукописи стихов сохранились вместе с документами расследования волнения видземских крестьян.

В конце XVIII в. начинаются первые контакты русских писателей с Латвией. Бесправное положение латышских крестьян отмечал Карамзин в «Письмах русского путешественника» (1791—1792). О восстании видземских крестьян писал Фонвизин, неоднократно бывавший в Латвии в конце XVIII в. Сведения о Латвии обнаруживаем и в трудах Радищева.

Начало светской литературы, резкая критика крепостничества и немецких феодалов в рукописной литературе и сочинениях немецких просветителей, первые контакты русских писателей с Латвией — это те черты литературы XVIII в., которые свое полное развитие получили в следующем столетии.

421

ЭСТОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В 1710 г. Эстляндия и Лифляндия были присоединены к Российской империи. Это положило конец длительному и изнурительному для народа периоду войн. К этому времени словесность Эстонии оставалась по преимуществу клерикальной. Перевод Библии был начат в 1641 г., в 1686 г. на южноэстонском диалекте был напечатан Новый Завет. На североэстонском диалекте Новый Завет появился в 1715 г., а полный перевод Библии — в 1739 г. Два последних издания в значительной степени способствовали тому, что североэстонский диалект развился и стал в конце концов основой единого эстонского литературного языка. Число грамотных было уже достаточно велико, и Библия занимала важное место в крестьянском чтении. Многие библейские выражения и поговорки вошли в народную разговорную речь.

В первой четверти XVIII в. продолжали создаваться так называемые стихотворения «на случай». Самым примечательным из них было поэтическое повествование о бедствиях города Тарту во время Северной войны. Автором этого произведения (1708), которое было известно в рукописи, был эстонец, кистер (священнослужитель) Кясуский Ханс.

Новым явлением в литературе XVIII в. стали произведения гернгутеров, участников религиозного движения, которое достигло Прибалтики в 1729 г. Среди написанного гернгутерами выделяются песни, как переведенные с немецкого, так и оригинальные. В 50-х годах XVIII в. в Урвасте было переведено с немецкого известное произведение английского писателя XVII в. Джона Бэньяна «Путь паломника». Этот и еще несколько переводов распространялись в рукописи.

По всей вероятности, уже с 20-х годов XVIII в. начали выходить календари на эстонском языке (сохранились они только с 1732 г.). Во второй половине века в приложениях к календарям библейские тексты уступают все большее место сведениям об исторических событиях, а также дидактическим и художественным текстам для чтения. В 1766—1767 гг. Петер Эрнст Вильде и Аугуст Вильгельм Хупель издают журнал по домашней медицине «Краткое поучение». Журнал этот свидетельствовал о начале проникновения в эстонскую словесность просветительских тенденций. Авторами книг для чтения были прежде всего немцы, которые недостаточно свободно владели эстонским языком.

В 1737—1740 гг. появились первые книги рассказов на эстонском языке, опиравшиеся отчасти на образцы немецкой литературы и проникнутые духом пиетизма. Наиболее примечательным был сборник, известный под названием «Беседа Ханса и Марта» (1739).

В сборниках рассказов, изданных в последней трети столетия, преобладал рационально-дидактический подход, причем в поучениях сквозило явное стремление внушить крестьянам послушание.

Наиболее видным автором этого периода был Фридрих Вильгельм Вильман (1746—1819). Его сборник «Рассказы и дела» (1782), переиздававшийся несколько раз, содержал множество широко распространенных басенных и повествовательных сюжетов, из которых некоторые перешли в эстонский фольклор. В качестве источника автор использовал сборник рассказов латышского писателя Стендера Старшего «Прелестные басни и рассказы» (1766). Другой прозаик этого периода, Фридрих Густав Арвелиус (1753—1806), опирался на немецкие образцы. В последней трети XVIII в. в календарях, сборниках и отдельными выпусками были опубликованы светские стихи.

В последние десятилетия XVIII в. эстонские народные песни появляются в изданиях других

422

народов. Так, Гердер во втором томе своего сборника «Народные песни» (1779) и Христиан Иеронимус Юстус Шлегель в 1787 г. в журнале Виланда «Немецкий Меркурий» опубликовали несколько эстонских народных песен, отметив звучность их языка, подлинно народное содержание и тонкость чувств.

Общественная и культурная жизнь последней трети XVIII в. развивалась в условиях кризиса феодализма, обусловленного вторжением в мызное хозяйство прибалтийских губерний элементов капитализма. В это время в публицистике на немецком языке появляется критика крепостного права. Впервые она прозвучала у Иоганна Георга Эйзена (1717—1779). Эйзен был связан с русской экономической мыслью и участвовал в деятельности Вольного Экономического Общества в Петербурге. Другим критиком крепостных порядков выступил Генрих Иоганн Яннау (1753—1821). С наиболее острой критикой специфических условий крепостничества Прибалтики на рубеже XVIII и XIX вв. выступали Гарлиб Хельвиг Меркель, Иоганн Кристоф Петри.

Сама же эстонская словесность лишь в 40—50-е годы XIX в., когда возникли предпосылки для зарождения национальной литературы, стала отражать чаяния и стремления народных масс.

Литературы Американского континента [XVIII в.]

423

ВВЕДЕНИЕ

Развитие литератур Американского континента в XVIII в. связано с центральным для всего региона событием — американской революцией (1775—1783), которую Ленин назвал «одной из первых и наиболее великих в истории человечества действительно освободительных и одной из немногих в истории человечества действительно революционных войн» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 344). Она положила конец колониальному господству Англии в самом крупном из ее североамериканских владений, в результате чего было создано независимое государство — Соединенные Штаты Америки.

По своему значению событие это далеко выходит за национальные рамки. Победоносно завершившаяся Война за независимость по существу впервые вывела Америку на мировую арену, оказав воздействие, по силе сопоставимое с Великими географическими открытиями. Тот факт, что первое суверенное государство, образовавшееся после завоевания континента европейцами, не просто сбросило колониальный гнет, но отказалось вместе с тем от монархического строя ради республики, сыграл революционизирующую роль в политическом развитии Европы того времени. Вдохновленная идеями Просвещения «Декларация независимости» (1776), написанная великим идеологом американской революции Томасом Джефферсоном, представляла собой одну из вершин политической мысли XVIII в., и ее идеи были подхвачены в Старом Свете.

Революционные преобразования, которые завершились созданием США, — результат длительного процесса формирования самосознания нации, складывавшейся на территории английских колоний. С завоеванием национальной независимости в новых, более благоприятных условиях этот процесс активизируется, приводя к подъему и в области художественного творчества. С этим связаны, в частности, наметившиеся в конце века попытки освоения жанровых форм, которых не знала американская литература колониального периода.

Идея национальной независимости окрылила литературу североамериканских колоний Англии. Участие в освободительной борьбе стало залогом ее подлинных достижений. Неудивительно, что в этот период, отмеченный острым накалом идейной борьбы, ведущее положение заняли в ней публицистические и философские жанры, которым в XVIII столетии принадлежит выдающаяся роль не только в колониях, но и в ряде европейских стран, очагов старинной культуры. Произведения Б. Франклина, Т. Джефферсона, Т. Пейна и поныне остаются ценными памятниками литературы и общественной мысли своего времени. Благотворным оказалось воздействие идей национальной независимости и на американскую поэзию, о чем красноречиво свидетельствует поэтическое наследие Филипа Френо.

Не менее значим оказался опыт североамериканских колоний и для Южной Америки. Успех борьбы за свободу с оружием в руках стал вдохновляющим примером для ее народов, увидевших в американской революции прообраз реального пути для достижения собственной независимости. И хотя латиноамериканские государства в силу исторических условий сумели добиться самостоятельной государственности лишь в иную эпоху, связь между этими разделенными несколькими десятилетиями событиями несомненна.

В целом же для испанских и португальских колоний XVIII век — время застоя: после пережитого в XVII в. подъема, связанного со стабилизацией общества, процесс формирования новых наций затормозился. Сказалось на их судьбе и состояние метрополий, которые в силу своей социальной и политической косности переживали в это время глубокий кризис, по существу оставшись в стороне от прогрессивных веяний эпохи. Лишь в передовых кругах Бразилии возникает в конце XVIII в. недовольство существующими условиями. Осознание необходимости борьбы за свержение колониального гнета объединяет лучших представителей бразильского общества. В 80—90-е годы в различных провинциях Бразилии вспыхивает движение, ставившее целью завоевание национальной независимости. Большое влияние на его развитие оказали также идеи Французской революции. Широкое участие приняли в освободительном движении ведущие бразильские поэты, в том числе К. М. да Коста и Т. А. Гонзага. Но, как и повсюду в Латинской Америке, 424

условия для этого еще не созрели. Заговор инконфидентов, в котором они участвовали, был раскрыт, заговорщики наказаны. Завоевание национальной независимости выпало на долю другого поколения. Однако идеи, вдохновлявшие участников заговора, сыграли важную роль в подготовке освободительного движения, а осознание стоявших перед нацией задач оказало живительное воздействие на бразильскую литературу того времени. Особенно ощутимо сказалось это в творчестве Т. А. Гонзаги, которое стало заметной вехой в развитии всей португалоязычной поэзии.

Социальное развитие Канады в XVIII в. шло крайне замедленными темпами в связи с длительными войнами между претендовавшими на нее Англией и Францией, которая по договору 1763 г. окончательно отказалась от своих притязаний. Переселение в Канаду после победы американской революции большого числа лоялистов укрепило в ней проанглийские настроения, надолго задержав процесс формирования национального самосознания, усилив тягу к метрополии, усугублявшуюся враждой англоязычной и франкоязычной общин.

Сложность и разнообразие социальных процессов в различных уголках континента обусловили и пестроту его литературной карты. В силу неравномерности исторического развития одни регионы, например Канада, находятся в это время еще на первичной стадии формирования национального сознания, тогда как другие, например Мексика, значительно опережают остальных на этом пути. Уже в XVII в. можно говорить о существовании в Мексике самостоятельной поэтической традиции, но впоследствии ее развитие, как и в других испанских колониях, приостановилось и шло в XVIII столетии крайне замедленными темпами.

При всем несходстве исторических процессов, которые прослеживаются в различных регионах Американского континента, развитие литературы отмечено и рядом общих черт. Хотя неравномерность развития ощутимо дает себя знать, в большинстве колоний к началу XVIII в. в основном заканчивается период «первоначального накопления», связанный с потребностями освоения новых земель. Изначально доминирующее положение среди литературных произведений, созданных в Новом Свете, занимали всевозможные «описания», как правило сочетавшие в себе разнородные черты, выступая одновременно в роли исторических хроник, географических очерков, ботанических, зоологических и минералогических реестров, а также богословских трактатов. Подчас они включали экскурсы в область мифологии и фольклора аборигенов, описания их нравов и обычаев. Художественные задачи в прямом значении этого слова играли в сочинениях подобного рода сугубо второстепенную роль.

На ранних этапах колонисты слабо ощущали связь с окружающим их миром. Их художественное сознание развивалось в то время всецело под воздействием господствовавших в метрополии литературных канонов. Постепенно, однако, происходит переориентация художественного сознания. Важнейший толчок к этому переходу дают рано или поздно неизбежно начинающиеся в каждой литературе попытки освоения местного материала. Его осмысление приводит к появлению в литературе колоний самобытных, исходно не связанных с метрополией черт. Закладываются, таким образом, основы самостоятельного художественного мышления.

Впервые за все время существования колоний в XVIII в. их взаимоотношения с метрополией начинают осознаваться как оппозиционные, а затем — откровенно враждебные, их интересы — как взаимоисключающие. Недовольство отдельными установлениями, исходящими от метрополии, сменяется неприятием колониального владычества. На повестку дня встает вопрос о национальном самоопределении.

Специфические признаки, которыми отмечен литературный процесс в Новом Свете, не выводят его за пределы единого в своей основе общеевропейского процесса. При всех различиях, коренящихся в несхожести социально-исторического опыта, литературы Европы и Америки выросли в XVIII в. на единой основе — идеологии Просвещения. Так, просветительское учение о всеобщем равенстве стало одним из главнейших постулатов, утверждавших правомерность свержения колониями власти метрополии. Провозглашенное просветителями «естественное право» явилось в Новом Свете отправной точкой теорий создания более справедливого и гуманного общества, которое станет возможным после свержения колониального гнета. Живо был воспринят здесь и просветительский идеал нового человека, свободного от иерархической регламентации феодального общества. Наконец, с европейским Просвещением объединяла писателей и философов Нового Света вера в возможность посредством разума и просвещения изменить условия человеческого существования, победить социальное зло и несправедливость.

Следует заметить, что на данном этапе общественная мысль Нового Света — это в первую очередь относится к представителям американского Просвещения — больше не довольствуется 425

односторонней функцией воспреемника заокеанских идей. Она подвергает их проверке собственным опытом и, внося известные коррективы, в преображенном виде возвращает Старому Свету. Использованная в американской революции теория «естественного права» приобрела политическую окраску и в этом обновленном качестве была вновь подхвачена идеологами Французской революции. Подобную трансформацию претерпевает и образ «благородного дикаря», который стал для европейских мыслителей олицетворением «естественного человека». Разделяя идеальные представления своих европейских современников, американские писатели и философы обогащали этот чисто умозрительный образ бесценными чертами реальности, влияя в свою очередь на развитие европейской мысли.

Литература Американского континента XVIII в. обнаруживает сходство не только в идейном, но и в эстетическом плане. Заметную роль, как и в Европе, особенно в первой половине столетия, играют традиции барокко. Во второй половине, когда позиции барокко ослабляются, ведущее место занимает классицизм. И тот и другой выступают здесь в несколько трансформированном виде, что говорит не столько о копировании существующих канонов, сколько о попытках овладения ими для выражения новой реальности. Успехи литературы Нового Света в этой области были в целом довольно скромны, однако существенно, что как в сфере идеологии, так отчасти и в сфере художественного сознания идеи, воспринятые из Старого Света, не просто нашли отклик за океаном. Преломившись в иных условиях, они были использованы для решения важных исторических задач, стоявших перед молодыми нациями. В результате в развитии литератур этого региона начинается качественно новый этап. Он ознаменован переходом от сознательной ориентации на подражание к творчеству, выражающему исторический и духовный опыт нации. Не для всех стран Американского континента он совершается одновременно: к концу XVIII столетия на этот рубеж выходят лишь Соединенные Штаты, но для многих это становится делом ближайшего будущего.

Литература Североамериканских колоний и США [XVIII в.]

425

ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ
ЛИТЕРАТУРНОГО РАЗВИТИЯ

XVIII век стал для литературы Североамериканского континента важным историческим рубежом: из литературы английских колоний она превратилась в американскую литературу в собственном смысле слова. Этот переход связан с глубоким общественным переворотом, имевшим огромное значение для данного региона в целом, — Войной за независимость (1775—1783), завершившейся свержением колониального владычества и провозглашением Соединенных Штатов Америки. О непреходящем ее значении напомнил в известном обращении к Линкольну в годы второго национального кризиса — Гражданской войны — К. Маркс, назвавший Америку местом, «где возникла впервые, около ста лет назад, идея единой великой демократической республики, где была провозглашена первая декларация прав человека и был дан первый толчок европейской революции XVIII века...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 16, с. 17).

Завоеванная американским народом (в XVIII в. термин «американец» стал впервые употребляться в отношении белых поселенцев — до того так именовались только индейцы) государственность, в основу которой были положены принципы демократии и республиканизма, явилась результатом не только победоносной революции, но и предшествующего периода, когда обнажились непримиримые социальные, экономические, политические, идеологические противоречия между метрополией и населением колоний. Интенсивно протекал в это время процесс формирования самосознания нации, достигнув наивысшей остроты в годы Войны за независимость. Он стал одним из решающих условий успешного завершения революции.

Диктовавшиеся временем насущные политические задачи предопределили основное направление и характер развития американской литературы XVIII в. Если в XVII столетии ведущее положение занимали в ней сочинения философско-теологического характера, то теперь на передний план выдвигается публицистика. Споры по вопросам теологической схоластики сменились острыми политическими дебатами, что не замедлило сказаться на жанровой системе американской литературы, вызвав ее перестройку. Политические и антирелигиозные

426

трактаты, речи, декларации, воззвания, памфлеты, очерки, записки, философские эссе — таково богатое наследие литературы в XVIII в. Прибегая то к высокой риторике, то к насмешке, то к гневным сатирическим обличениям, она отстаивала идеи свободы и независимости. Публицистика была той сферой, в которой прежде всего выражало себя рождавшееся самосознание нации, избравшей самостоятельный путь развития. Закономерность этого подтверждается многочисленными параллелями развития литературного процесса в аналогичной историко-культурной ситуации, особенно у молодых наций.

Отсутствие рядом с публицистикой развитой художественной литературы, которая, решая средствами искусства стоявшие перед страной задачи, обогащала бы самосознание нации путем расширения ее эстетического опыта, объясняется особенностями сложившегося к этому времени американского общества.

Одна из них состояла в довольно сильном влиянии пуританизма. Его роль как ведущей идеологической доктрины в XVIII в. была заметно подорвана, тем не менее в широких массах, особенно в Новой Англии, он еще очень долго сохранял свое влияние. В свете пуританских воззрений искусство предстает порождением греха, и правоверные пуритане предавали его анафеме как занятие, недостойное истинного христианина. Это в значительной мере тормозило развитие искусства, хотя и было уже бессильно ему воспрепятствовать.

С течением времени все ощутимее сказывалось на развитии американской литературы воздействие буржуазного утилитаризма. Показательно в этом отношении высказывание одного из идеологов американской революции, Джона Адамса, дающее представление о взглядах той эпохи.

«Искусство, — писал Адамс в 1780 г., — это отнюдь не то, в чем нуждается наша страна, полезные ремесла — вот то, чем мы можем располагать в молодой стране, которая все еще отличается простотой и недалеко ушла по пути роскоши, хотя, возможно, и чересчур далеко для своего возраста и характера. Будь у меня на то время, я мог бы написать множество томов, заполнив их описаниями храмов и дворцов, картин, статуй, гобеленов, фарфора и т. д., и т. д., и т. д., но я мог бы это сделать, лишь пренебрегая своим долгом. А долг мой состоит в том, чтобы изучить искусство управления больше, нежели любые иные науки; искусство законодательства, административной деятельности и ведения переговоров должно занять место всех иных искусств, если в известном смысле не вытеснить их вовсе. Я должен изучать политику и военное искусство для того, чтобы мои сыновья смогли свободно заниматься математикой и философией. Мои сыновья обязаны изучать математику и философию, географию, естественную историю и кораблестроение, навигацию, коммерцию и сельское хозяйство, чтобы дать своим детям право заняться живописью, поэзией, музыкой, архитектурой, скульптурой, гобеленами и фарфором».

Суждения Адамса отражали господствовавшее в Америке представление об искусстве как о своего рода забаве, от которой нация может преспокойно отказаться без ущерба для себя. Хотя по видимости Адамс руководствуется высокими соображениями общественной пользы, в действительности выдвинутые им доводы диктовались не столько реальной ограниченностью возможностей молодого государства, сколько принципиальной несовместимостью утверждавшегося в стране утилитаризма с задачами духовного развития нации. В полной мере это выявилось уже в начале XIX в. Засилье грубого меркантилизма, возведенного в главный принцип жизнедеятельности общества, обрекало художника, и прежде всего писателя, на положение изгоя. Подтверждением тому служат трагические судьбы многих крупнейших американских писателей от Э. По и Г. Мелвилла до Ю. О’Нила. Однако корни этой трагедии уходят в XVIII в.

Каким бы своеобразием ни отличался литературный процесс в американских колониях Англии, а затем в Соединенных Штатах, типологически он соответствует тому направлению, в котором двигались и литературы Старого Света. Отчасти это объясняется сохранением тесных связей с Англией: вплоть до кризиса, вызванного введением закона о гербовом сборе, жители колоний рассматривали себя не иначе как подданных британской короны. Но главное — идеи, питавшие в XVIII в. литературу Европы, встретили за океаном живой отклик, сообщив мощный стимул развитию американской литературы. Идеология Просвещения стала не только ведущим и наиболее плодотворным течением американской общественной мысли, позволившим ей освободиться из-под диктата теологии, но, как впоследствии во Франции, идейной основой революции.

426

НА ПОРОГЕ ПРОСВЕЩЕНИЯ.
ЭДВАРДС

Среди тех, кто сыграл важную роль в развитии американской мысли XVIII в., следует назвать Джонатана Эдвардса (1703—1758). Человек, далекий от социальных и политических бурь эпохи (он умер слишком рано, чтобы принять

427

участие в спорах о национальном самоопределении), замкнувший свою деятельность кругом проблем пуританства, он отдельными положениями своей философии все же отдаленно предвосхищает просветительское движение. Современник века Разума, Эдвардс разделял страстное желание мыслителей своей эпохи определить меру возможностей человека, вырывавшегося из рамок сословных ограничений, хотя о последних он думал менее всего. Тогда как просветители, выступая в защиту человеческой свободы, в большинстве своем начинали с критики несправедливости сословных отношений, Эдвардс рассматривал человеческую личность и историю вне категорий социального бытия. Обращаясь лишь к сфере сознания, он словно даже и не подозревал о существовании экономических, социальных и правовых основ свободы человеческого разума и воли. Более того, все свои силы он отдал доказательству доктрин, в его время терявших популярность даже в рамках пуританской ортодоксии. Это ограничивало не только возможность постижения им общих закономерностей исторического процесса, но и степень его воздействия на современников. Тем не менее в предложенном Эдвардсом истолковании традиционных проблем пуританства ощутимо сказались новые веяния.

Дата добавления: 2015-06-04