Сколько «Я» у человека.

Психологи уверены, что у каждого человека как минимум два «Я», кото­рые находятся то в гармонии, то в конфликте друг с другом. Философы ут­верждают, что их может быть больше. Каждое «Я» — целостная система принципов, суждений, нравственных норм, целей, мотивации. Может быть, у каждого «Я» имеется даже свой язык, на котором оно выражается. К чис­лу таких языков относятся языки движений, жестов, смыслов, внутренней

речи. Часто ли вы застигали себя на том, что, осуждая других за использо­вание нецензурных выражений, вы в то же время иногда сами используете их, хотя потом осуждаете уже себя. Что это? Это внутри вас спорят между собой два «Я» — две системы моральных принципов. А сколько их вообще может быть у человека?

1. «Субъективное (пристрастное) Я» — это уровень притязания, мотива­
ция достижений, стремление реализовать свой потенциал, а также преувели­
ченная оценка своих способностей. Подвидом этого я выступает «Любимое
Я». Что это такое? Многие, если не каждый считает себя непризнанным ге­
нием или по крайней мере человеком, заслуживающим лучшей участи. Мы
очень любим себя. Вот отсюда и берется «Любящее себя или любимое Я».

Каждый человек играет самого себя, но в разных обстоятельствах. «Субъективное Я», а особенно его маленькая часть «Любимое Я» (правда, у некоторых оно неимоверно большое), подобно угодливому слуге, всегда спешит шепнуть: «Ты лучше всех, а другие не стоят твоего внимания». Муж поссорился с женой. Причина ссоры всегда таится в неправильных действи­ях двоих. Однако наше маленькое «Любимое Я» всегда оправдает одного и выставит в плохом свете другого.

«Любимое Я» имеет одну врожденную черту — превратно истолковывать действия других, преувеличивать собственные качества и способности. Именно здесь засело чувство обиды на других, когда эти другие делают что-то не по-вашему. Чувствовать себя обиженным, обойденным, непризнан­ным — это функция «Любимого Я».

Оборотная сторона взращивания в себе «Любимого Я» — отсутствие кри­тического отношения к себе. Чем больше раздуто наше «Я», тем менее кри­тично мы смотрим на себя, а стало быть, тем больше ошибок и промахов совершаем. Только если мы способны посмотреть на себя со стороны, мы сможем найти твердую точку отсчета для объективного, т.е. критического отношения к себе.

Однако «Любимое Я» всеми силами старается — конечно, во имя соб­ственного блага — отгородить нас от внешнего мира, замкнуть в себе, не дать возможность беспристрастно разобраться в совершенных ошибках. Если кого-то очень трудно или почти невозможно убедить в том, что он не прав, если он не способен открыто признавать свои ошибки, то знайте, что у него раздутое самомнение, т.е. разросшееся «Любимое Я». Символом такого «Я» может служить человек в футляре, гусеница в коконе и т.п.

2. «Отраженное Я». Оно возникает в процессе социализации. Это сово­
купность представлений о том, что другие думают о нас. Что думают не во­
обще, а по нашему мнению. Благодаря наличию в нас первого — «Субъек­
тивного Я», каждый человек очень избирательно прислушивается к мнению
о себе окружающих. Обычно он пропускает мимо ушей то, что ему не нра­
вится, что он не хотел бы слышать, что ему может принести вред или что ему
совсем ничего не принесет. Избирательное, или селективное, отношение к
поступающей от окружающих информации основано на большой любви к
себе либо на желании все объективно взвесить и не допустить ошибок.

Таким образом, «Отраженное Я» может быть чрезмерно субъективным, пристрастным, а может быть достаточно объективным и взвешенным. Как правило, чем воспитаннее и культурнее человек, тем больше вероятность того, что в его «Отраженном Я» вторая компонента перевешивает первую.

Ориентируясь на других, индивид постоянно вносит те или иные коррек­тивы в свои действия. Другие служат ему социальным зеркалом. Оно выпол­няет функцию своеобразного контролера, который отлеживает реакции на нас окружающих³⁶.

3. «Идеальное Я» — это то, каким бы человек хотел быть. В качестве ори­
ентира берутся не все окружающие, а лишь избранная часть их. Они называ­
ются референтной группой. Такая группа включает в себя тех людей, на кого
мы хотели бы походить. Для одних идеалом служит Эйнштейн, а для других —
Майкл Джексон. Поскольку идеал никогда полностью не осуществляется, у
индивида отмечается постоянное напряжение, которое возникает из-за того,
что «Реальное Я» расходится с «Идеальным Я». Общая тенденция такова: чем

больше этот разрыв, тем больше психо­логическое напряжение и неудовлет­воренность собой.

С возрастом оно ослабевает. Но не потому, что с годами мы все больше приближаемся к своему идеалу, а по­тому, что мы все больше перестаем ориентироваться на него. Мы трезво взвешиваем свои возможности и го­ворим себе: «Нет, сделать это мне не по силам». Напротив, в юности отме­чается наибольшая ориентация на идеалы и наиболее высокое эмоциональ­ное разочарование, когда кто-то или что-то не соответствует им. Молодежь готова тут же переустроить общество под выбранный идеал. Отсюда масса революционеров, большинство которых по своему возрасту относятся к молодежи.

4. «Ожидаемое другими Я» — это то, что хотели бы видеть в вас другие,
то, что они ожидают от меня, по моему мнению. Важно подчеркнуть двуот-
раженность: не то, что на самом деле другие хотят видеть во мне, а то, что,
по моему мнению, они хотят видеть во мне. Потому-то этот феномен и от­
носится к составной части нашего внутреннего «Я».

Чаще всего сферу ожидаемого «Я» определяют родители. Иногда они прямо говорят об этом своим детям: «Я мечтаю, чтобы ты вырос настоящим музыкантом (ученым, поэтом и т.п.)». Обычно подобные установки задает сыну отец, который выполняет функцию социального дисциплинатора и наставника. Разумеется, дети буквально не копируют пожелания родителей, а стремятся идти по жизни собственным путем. Тем не менее в их сознании либо подсознании до старости сохраняются ожидания родителей. Их неис­полнение для многих оборачивается драмой: подводя итоги на склоне лет, они с ужасом осознают, что не выполнили и десятой доли того, о чем меч­тали их родители.

Как правило, «Ожидаемое другими Я» строится с ориентацией на само­го авторитетного для нас человека. Им может выступать отец, мать, кто-то из родственников, друзей, а иногда учитель. Причем чем сильнее автори­тет, тем сильнее ориентация на его ожидания. Чем больше эмоциональная привязанность к авторитету, тем сильнее собственные ожидания подчиня­ются его ожиданиям. Ребенка воспитывала одна мать, он безумно привязал-

³⁶ Подробнее см.: Комарова Э.И. Личность как субъект и объект социального развития // Социаль­но-политические науки. 1992. № 4—5. С. 24—33.

ся к ней, и когда вырос, то единственным его желанием стала не реализа­ция своей мечты, а осуществление ожиданий матери. Так он хотел отпла­тить за то хорошее, что она сделала для него.

5. «Выставочное Я», или «Демонстративное Я» — напоминает парадную одежду, которую одевают по случаю больших торжеств ради того, чтобы показать другим свой статус, благополучие, как-то выглядеть особенно. «Демонстративное Я» — это совокупность поведенческих актов, намерен­но показываемых другим, дабы у них сложилось о нас лучшее впечатление, чем мы есть на самом деле. Сюда надо также включить взгляды, идеи, ма­неры поведения и т.п., которые мы выказываем или высказываем незави­симо от своего статуса или социальной роли. Содержанием «Демонстратив­ного Я» может стать главный статус либо статус, с которым мы в первую очередь идентифицируем себя. Многие генералы или важные столоначаль­ники несут свои статусные характеристики в ту среду, где они совсем некста­ти. Так, классики русской литературы во множестве описали социальные типы, символизирующие «Демонстративное Я»: это и надутые полицмей­стеры, и петербургские сановники, и уездные градоначальники, которые в любой ситуации ведут себя подчеркнуто высокомерно (в соответствии со своим главным статусом).

«Любимая Я» 319

6. «Домашнее Я». Оно проявляется, когда человек снимает парадную
одежду и выставочные манеры поведения и расслабляется. Надменный ге­
нерал превращается в послушную марионетку жены, которая постоянно им
командует и даже покрикивает на него. Напротив, тихий интеллигентный
с виду инженер превращается в домашнего деспота, мучающего и жену, и
детей. О том, каков человек на самом деле, правильнее, пожалуй, судить на
основании того, каков он дома, т.е. каково его «Домашнее Я».

У некоторых людей «Демонстративное Я» и «Домашнее Я» различаются очень сильно, а у других они практически совпадают. Чем меньше зазор между ними, тем более целостной является личность человека, тем сильнее в ней развиты нравственные начала. Как правило, величина такого расхож­дения не зависит либо зависит в очень слабой степени от занимаемой дол­жности, профессии, места жительства, но достаточно сильно коррелирует с возрастом и социальной зрелостью личности.

7. «Интимное Я» — еще более потайная часть «Домашнего Я», которая
скрывается даже от самых близких и родных людей. Это последняя линия
обороны личности. У каждого из нас найдется, что скрывать даже от самых
близких людей, что составляет неприкасаемую тайну. Оно формируется из
дурных привычек, которые мы позволяем открыть только находясь наеди­
не с собой, совершенных когда-то и считающихся непростительными оши­
бок, подсознательных и осуждаемых другими желаний (особенно сексуаль­
ных желаний по отношению к родственникам, друзьям, учителям и т.п.).
Иначе говоря, это кладовая для таких поступков или черт, которые мы осуж­
даем у других, но проявляем сами. Мы считаем подлость или измену непро­
стительным недостатком у другого человека. Таковы нравственные нормы
цивилизованного общества. И наверняка в нашей жизни найдутся поступ­
ки, которые другие могли бы истолковать как подлость, трусость, измену.
Хотя сами мы знаем, что это далеко не так, но не признаемся, чтобы не
получить осуждения других, особенно значимых других.

«Интимное Я» формируется, таким образом, из осадочных пород нашей жизни, из того, что не могло войти во все другие «Я», кроме, быть может, «Ожидаемого другими Я» и «Отраженного Я», которые находятся в другой плоскости.

Три последних типа «Я» определенным образом связаны между собой. Иными словами, они связаны между собой сильнее, чем связаны с другими типами «Я». Введем следующие обозначения:

• «Де-Я» — «Демонстративное Я».

• «До-Я» — «Домашнее Я».

• «Ин-Я» — «Интимное Я».

В таком порядке они расположены по степени убывания у них уровня доверительности к другим и уровню скрываемой правды. Так, наибольшее количество людей знает наше «Де-Я» и меньше всего — наше «Ин-Я». Од­нако самое правдивое «Я» как раз «Ин-Я», а самое ложное — «Де-Я». По­средине находится «До-Я». Оно достаточно правдиво и его знает довольно узкий круг людей.

Итак, мы можем сделать вывод: чем меньше людей знакомо с нашим «Я». тем правдивее информация о нем. Количество людей, знающих наше «Я», и количество правды о нашем «Я» находятся в обратно пропорциональной

зависимости. Таким образом, введенные обозначения содержат разного рода информацию:

«Де-Я» — для дальних других;

«До-Я» — для ближних других;

«Ин-Я» — только для себя.

Теперь мы можем сформулировать содержание информации согласно введенным обозначениям:

«Де-Я» — это максимум лжи и минимум правды о себе. Иными слова­ми, минимальное раскрытие недостатков и максимальная демонстрация до­стоинств, иногда выдуманных;

«До-Я» — промежуточная область, 50% показываемых недостатков и 50% демонстрируемых достоинств;

«Ин-Я» — максимальное знание правды и минимальное лжи. Иными словами, минимальное раскрытие достоинств и максимальное обнаруже­ние недостатков.

В основе подобной шкалы лежат вполне прагматические соображения. Действительно, каждый из нас знает, что от себя человеку скрывать нечего, от близких скрывать недостатки бесполезно, дальним демонстрировать недостатки опасно. Чаще всего самого себя наблюдаем мы сами, поэтому знаем о себе всю правду. Достаточно часто в самых разных ситуациях наблю­дают нас близкие, которые имели возможность ознакомиться и с плюсами, и с минусами нашего «Я». Скрывать от них многое бесполезно, так как лю­бое притворство отдаляет их от нас. Стремление выглядеть при близких так же, как мы выглядим при дальних, воспринимается ими как стремление отдалиться, обмануть их. Напротив, чем больше слабостей и недостатков мы поверяем близким, тем больше вызываем человеческого сочувствия, тем более искренними считаются наши взаимоотношения, наконец, тем с боль­шей охотой они готовы нам помочь.

Правда, в демонстрировании своих недостатков близким должна суще­ствовать определенная граница, которую не следует переходить. Если вы выказываете чересчур много откровенных недостатков, то это рассматри­вается близкими как пренебрежение их присутствием, если не как попра­ние их культурных прав. Быть откровенно грубым или развязным не реко­мендуется даже с самыми близкими. Все, что делается сверх меры, не при-

ближает, а отталкивает. Стоит найти золотую середину, когда близкие нач­нут воспринимать вас в категориях равного себе. Ведь мы-то знаем, что без­грешных людей не бывает, — сами грешны. Если вы стали равны другим в грешности, то стали им близкими. Когда человек скрывает свои недостат­ки, то его подозревают в неискренности, а значит, в недружественности.

От дальних лучше скрывать недостатки и показывать достоинства. Когда индивид выказывает незнакомым людям свои недостатки, его воспринима­ют как невоспитанного человека и навсегда могут порвать отношения. Ведь они не знают этого человека с другой, лучшей, стороны. Напротив, близкие могут простить промах, зная все его стороны. Стремление вести себя среди незнакомых лучше, чем ты есть на самом деле, — одна из культурных услов­ностей, без которых не может существовать человеческое общество. У него много подобных условностей, парадные манеры — одна из них.

«Де-Я» — не плод больного воображения или жгучего желания покрасо­ваться на людях. За этим стоит глубокая общественная целесообразность: стремление показывать свои лучшие качества прививает вкус, умение сле­дить за собой, контролировать свои поступки, наконец, совершенствовать свое поведение. Культура поведения рождается не в домашних условиях, а

на придворных балах, в великосветс­ких салонах, на дипломатических приемах, праздничных вечерах, нако­ нец, просто в дружеских компаниях и гостях. Культурным и воспитанным считается тот, кто умеет скрывать свои досаду, боль, разочарование и тому подобное, что в домашних условиях норовят показать, а иногда и преувеличить. На работе не рассказывают о семейных дрязгах, посторонним не жалуются на жену или тещу.

Стоит только «поплакаться в жилетку» — рассказать о семейных непри­ятностях, трудностях быта, непослушании сына и т.п., как дальние тут же ощущают, как сокращается социокультурная дистанция и они из незнако­мых превращаются в тех, кого условно можно считать знакомыми. Фено­мен условного знакомства особенно ярко проступает в ситуации знакомства в поезде. Случай на короткое время свел вместе совершенно незнакомых людей. Но слово за слово, и вот уже разговор перешел на семейные и лич­ные темы. Соседи по купе почувствовали сокращение дистанции, своего рода приглашение к ответной откровенности. Через некоторое время они испытывают друг к другу взаимные симпатии и чувство давнего знакомства. Дальние стали псевдоблизкими. На нашем языке это означает переход от «Де-Я» к «До-Я».

Если беседа продолжается в том же духе, то псевдознакомство превра­щается в фамильярность — манерное панибратство, стремление быть на рав­ной ноге с тем, с кем ты объективно не находишься на равных, стремление выказать себя чем-то большим, чем просто случайный попутчик. По суще­ству, в подобной ситуации сделан еще один шаг, и индивид вторгся в область «Ин-Я», что считается недопустимым сокращением дистанции.

Итак, «Де-Я» — это то, что ты позволил думать о себе дальним. «До-Я» — то, что ты позволил думать о себе близким.

В сфере «Де-Я» человек дважды лжет: он скрывает всю правду о себе и скрывает всю правду о других. Иными словами, он говорит только хорошее

о себе и только хорошее о своем собеседнике. Он скрывает и свои, и чужие недостатки. Он не передает собеседнику нелестные отзывы о нем других людей, резко не критикует его высказывания, стремится не оценивать его поступки, особенно с плохой стороны. Выражаясь иначе, он сообщает ему только то, что тому может понравиться, ожидая получить в ответ то же са­мое о себе.

По отношения к другим, к тем, от кого мы так или иначе зависим, кто может нам навредить и потому мы боимся его, мы комплементарны. Напро­тив, по отношению к близким — родным и друзьям — мы полны колкостей, нетерпимости, раздражительности. Таковы жесткие правила социальной игры. Если их путают, то сразу же наступает хаос. Предположим, что другу вы ни с того ни с сего начали говорить только хорошее и притом в большом количестве. Как он прореагирует? Можете поставить эксперимент на сво­их друзьях и лишний раз убедиться, что друзья станут смотреть на вас как-то странно. Они могут заподозрить вас в неискренности, в том, что вы оби­жены на них и потому перешли на формально-вежливый тон общения. Возможны и другие объяснения. Но вы на самом деле к близким примени­ли нормы общения, которые установлены в обществе для дальних. Несураз­ности начнутся и в том случае, если вы с дальними, например с «шапочны­ми» знакомыми, перейдете на доверительные отношения и поделитесь са­мым сокровенным.

Внутренний мир человека

Проведите простой эксперимент: в разговоре приблизьтесь лицом к ма­лознакомому человеку или попробуйте взять его за руку, погладить и т.п., т.е. сделать то, что можно делать только с близкими. И вы почувствуете раз­ницу.

У гармонично развитой личности должны присутствовать все «Я» в ком­плексе. Отсутствие или непредставленность в полной личности одной из компонент обязательно приведет со временем к тяжелым осложнениям. Причем каждое «Я» должно функционировать по своим правилам, не сме-

шиваться с другими и сознательно оберегаться вами. Если из стройного целого исчезла одна составляющая, то освободившееся место заполняется ее превращенным двойником. Это то, что похоже по форме, но отлично по содержанию. Распознать двойника крайне сложно. Функционируя в струк­туре нашего «Я» достаточно долгое время, двойник поражает и другие со­ставляющие.

Примеры тому дает наша реальность. Известно, что «До-Я» — это преж­де всего семья. В тюрьме нет семьи. Ее отсутствие тяготит человека. Выбыв­шую составляющую люди стремятся заполнить превращенной формой, паллиативом. Вскоре сокамерники становятся членами семьи. Между ними развиваются настолько доверительные отношения, что часто они распрос­траняются и на сферу половых отношений.

Человек двойственен по своей природе. Одна половина диктует ему то, что он должен, а другая — то, что он хочет. Доброе и злое, хорошее и пло­хое, общественное и личное, эгоистическое и альтруистическое начала в нас слиты воедино.

Другая ситуация. Известно, что «Ин-Я» реализуется только в уединении. Человеку просто необходимо какое-то время в течение дня побыть одному. Даже отправление естественных надобностей должно происходить в уеди­нении. Это сфера «Ин-Я». Но представим себе человека, который всегда на людях. Что с ним произойдет?

Отношения с женой или любовницей частично относятся к сфере «Ин-Я». Но если мужчина стесняется откровенно говорить с ними на сексуаль­ные темы, не бывает с ними достаточно раскрепощен, как и сами женщи­ны, то в их взаимоотношениях вполне может наступить глубокий кризис, вызванный неудовлетворенностью. Причем пострадавшие могут и не узнать об истинных причинах, ведь они недостаточно откровенны друг с другом. Это типичный случай ситуации, когда отношения, свойственные близким, подменяются отношениями, присущими только дальним.

Известны разводы на почве неправильного поведения замужней женщины. До свадьбы она постоянно наряжалась, следила за собой, а после свадьбы ее как будто подменили: ходит по дому неопрятной, не следит за чистотой, иногда срывается на грубости. Отставим в сторону социально-экономичес­кие причины, поговорим о структуре наших «Я». До замужества женщина относилась к своему будущему мужу как относятся к дальним. Естествен­но, что она соблюдала все социальные нормы, характерные для подобных случаев, т.е. выставляла свои лучшие стороны. Таковы императивы «Де-Я». Все здесь на своих местах. Выйдя замуж, поменяв один статус на другой, женщина одновременно сократила межличностную дистанцию и сменила один тип отношений на другой. Теперь уже на первом плане стало «До-Я»-И здесь все на своих местах. Так и должно было произойти, шокировала же мужа внезапность перехода. Он не подозревал о его неизбежности. Пред­ставим себе, что так же внезапно жена стала наряжаться и ходить дома в парадной одежде. Какие мысли должны прийти в голову бедному мужу. Конечно же, об измене жены. Почему? Да потому, что поведение, свойствен­ное «До-Я», заменили на поведение, характерное для «Де-Я». Нормально­му человеку не придет в голову, что принаряжаться можно для собственно­го мужа. Явно здесь что-то не так, подумает он. Итак, муж будет удивлен и в первом случае, и во втором, т.е. в любом случае жена окажется неправа.

«Синдром домохозяйки» — это чувство еще вполне перспективной и при­влекательной женщины, «затюканной» домашними хлопотами и, как прави­ло, долго не работающей, заключающееся в том что она перестала нравиться другим мужчинам или невозможности убедиться в этом, выйдя «в свет». Жен­щина, запертая в четырех стенах, способна проявлять лишь свое «До-Я». Но этого оказывается крайне недостаточно. Если тебя постоянно окружают близ­кие люди, при которых можно ходить в чем придется, и нет возможности одеть парадно-выходную форму, т.е. продемонстрировать другим свое «Де-Я», не­избежно развиваются комплексы неполноценности.

Психологи говорят, что если мальчишка все время демонстрирует свою силу, то родителям стоит показать его специалисту. Дескать, не страдает ли дитя комплексом неполноценности, заставляющим его держать в страхе своих приятелей. Судя по результатам опроса фонда «Общественное мне­ние», почти половина наших сограждан страдают комплексом неполноцен­ности.

Желание выглядеть могучими и непобедимыми — это самый настоящий под­ростковый комплекс неполноценности, мучительнейшая на свете вещь. Стра­дающий от этого комплекса исходит из того, что никто его не любит. Это мо­жет быть, а может и не быть правдой. В любом случае обладатель комплекса будет доказывать всем свою силу — дракой, карьерой, победами над женщина­ми, ездой по встречной полосе. Не любят — так пусть хоть боятся. Кстати, кри­минологам это хорошо известно: люди с комплексом бывают очень агрессив­ными. Взрослые и благополучные — они гораздо спокойнее. Трудно себе пред­ставить — хотя, конечно, все возможно, — чтобы жители, скажем, Княжества Лихтенштейн, у которого и вовсе нет армии, поставили бы свою непобедимость на первое место, а демократию или образованность — в конец списка. Комп­лекс этот — не вина, а беда человека. Обычно он возникает, когда ребенок или взрослый унижен и несвободен.

www.inauka.ru

Нельзя, чтобы вас все время окружали люди, знающие всю вашу подно­готную. Всегда нужен сторонний наблюдатель (или наблюдатели), перед ко­торым вы все еще загадочны и непознаны. Беда замкнутых племен, трудо­вых коллективов, работающих на зимующих станциях или в иных подоб­ных условиях, как раз и состоит в отсутствии дальних, в невозможности проявить важнейшую часть своего «Я», а именно «Де-Я».

Индустриальное общество подарило человечеству страшную социальную болезнь. Ее называют отчуждением. В крупных городах люди атомизиро-ваны и разрозненны, их отношения безличны и отчужденны. Они лишены доверительности, свойственной средним по размерам общностям, напри­мер деревне, существовавших в традиционном обществе. «До-Я» опасно сузилось до размеров нуклеарной семьи. А если семья неполная, если нет бабушек и дедушек и разветвленной родни? Тогда в структуре нашего «Я» одна компонента чрезмерно расширяется, а другая чрезмерно сужается. Сужается «До-Я», а расширяется «Де-Я». Социальный мир превращается в холодный вакуум формализованных отношений. В таком мире максималь­но много дальних и минимально мало близких. Такова одна из крайностей.

Одностороннее развитие дискомфортно для нас. Мы стараемся как-то выправить ситуацию. Но как? Чрезмерно развивается «Ин-Я». Человек

погружается в себя, становится более эгоистичным, подозрительным, не­доброжелательным, нелюдимым. В отношениях с другими он предпочита­ет пользоваться посредниками — в межчеловеческие отношения вмешива­ются деньги, переписка, телефонные звонки, документы. Деловые отноше­ния на предприятии — яркий образец таких отношений.

Это совершенно ненормальная ситуация: по существу, здесь раздулись две крайние компоненты — «Де-Я» и «Ин-Я», но сузилось до минимума среднее звено — «До-Я». В таком обществе почти нет близких, но есть даль­ние, и есть сам «Я». Подобное состояние можно назвать отчаянием в отчуж­денном мире, медленным выходом из которого часто становится бытие-к-

смерти — установка на суицид. Поло­жение тем опасно, что отсутствует звено, способное разблокировать наши страхи, разгрузить подсознание, которые буквально поглотили «Ин-Я». Нормальному человеку время от времени нужны социальные терапевты. Ими могут быть только близкие. М ы доверяем им свои сомнения, опасения и страхи, мы проговариваем с ними всевозможные перспективы своей жизни (жизненные планы), мы решаем с ними судьбу своих детей и делаем многое другое, без чего невозможна че­ловеческая жизнь.

Если таких терапевтов нет, то невысказанное, непроговоренное, недо-решенное проскальзывает в наше подсознание и становится тягостным недугом. В подсознании — запомним это — проблемы не решаются, там они только формируются. В современном отчужденном обществе, особенно с гипертрофированными товарно-денежными отношениями, часто отсут­ствуют социальные терапевты. И тогда на помощь приходят формальные посредники, в частности психологические службы и телефоны доверия. Представить себе такое в традиционном обществе просто невозможно. Чем только не делятся люди с телефонным поверенным — от непреходящего чув­ства вины до маниакальной страсти кого-нибудь убить. Богатый материал, накопленный в таких службах, — прекрасный источник для социолога, же­лающего выяснить анатомию общественного подсознания.

Выражаясь языком 3. Фрейда, «До-Я» выполняет функцию психотера­певта, разгружающего наше «Оно». А дальние, чужие и отчужденные от нас люди выполняют функцию «Сверх-Я», или культурной надстройки, вынуж­дающей нас подчиняться формальным правилам, регламентам, законам. Через него к нам в «До-Я» вторгается отчужденное общество.

Искажения в структуре нашего «Я» наступают в силу многих причин. Одна из них кроется в типе применяемого социального контроля. Выделим два основных его подвида — контроль общий и контроль детальный. Из на­уки управления нам известно, что первый ассоциируется обычно с демок­ратическим стилем руководства, а второй — с авторитарным.

Понятно, что общий контроль оставляет человеку несравнимо большую свободу действий, нежели детальный. Подчиненному устанавливают зада­ние, определяют сроки и проверяют конечный результат. Такова суть пер­вого. Второй вид контроля, кроме того, подразумевает тестирование про­цесса и стадий выполнения задания, а иногда и всех промежуточных опе­раций. Ясно, что диапазон свободы для индивида крайне узок.

При демократическом управлении индивиду отдают полное право оши­баться и исправлять ошибки, еще раз пробовать и еще раз ошибаться. Из этого логически следует, что ответственность за качество выполнения зада­ния также ложится на него. Допущенные ошибки человек считает своими собственными, так как ему предоставлено право самовыражаться, творить. Иными словами, право проявлять свою личность. Оставьте ему ответствен­ность и отберите свободу действий. Человек сразу почувствует нарушение гармонии: он не признает результат своим, т.е. частью своего «Я», потому что ответственность может существовать только тогда, когда рядом находит­ся свобода. Вы забрали у него свободу, он не признает свою ответственность за совершенные им ошибки.

Если менеджер пытается принудительно навязать ему ответственность за ошибки, то под страхом наказания подчиненный попросту их скроет, спишет на других, сошлется на объективные обстоятельства, открестится от них либо изберет иной нелегитимный или нерациональный способ избега­ния ответственности.

Мелочный, или детальный контроль опасен тем, что взрослого челове­ка объективно ставят в положение ребенка. Обычно мы опекаем, надзира­ем именно за детьми. Почему? Потому что боимся, как бы ребенок не на­делал опасных или дорогостоящих ошибок. Иначе говоря, мы не доверяем ему. Дети не понимают истинных причин нашего поведения, хотя и возра­жают против ограничения свободы действий. Но взрослый прекрасно по­нимает. Ответная реакция — снижение уровня доверительности в отноше­ниях между руководителем и подчиненными.

На нашем языке это означает, что от «До-Я» произошел переход к «Де-Я». Рабочие демонстрируют формальную исполнительность, формальную лояльность, формальную дисциплину. Это как раз то, чего как огня должен бояться менеджер. Ему просто дали знать, что между ними существуют от­чужденно-деловые отношения, что социальная дистанция между агентами производства увеличилась, что, наконец, менеджеры для рабочих не близ­кие, а дальние (если не сказать больше).

Как только менеджер перешел к детальному контролю, он тут же признал, что всю ответственность за грехи подчиненных несет он лично, подобно тому

как родители несут ответственность за проделки несовершеннолетних детей. Теория Криса Арджириса доказывает нам, что в условиях авторитарного ре­жима рождаются социально незрелые личности. Точнее сказать, личности там как раз и не рождаются. Стоит только менеджеру начать относиться к подчиненным как к незрелым лич­ностям, в ответ подчиненные начинают вести себя социально незрелым способом: прогуливают, выпивают на рабочем месте, распродают казенное имущество, гонят брак, валяют дурака и развлекаются. Серьезное отноше­ние к труду подменяется празднично-игровым. Авторитарная личность, вопреки Т. Адорно, способна не только, мрачно насупив брови, безмолвно подчиняться принуждению, но также не воспринимать всерьез то, что нуж­но принимать крайне серьезно. Она с иронией относится к местному на­чальству, правительству, вообще всей системе власти в стране, к своим се-

мейным обязанностям, данному слову. Иронически в определенных усло­виях означает наплевательски.

Иронически-наплевательское отношение к окружающему социальному миру означает глубокую раздвоенность личности — трагически фаустовский разрыв между тем, что себя человек считает вполне зрелой личностью, а дальние не признают этого за ним. Остается одно — сформировать такое близкое окружение, которое разделяло бы его представления о мире (и о власть имущих) и не разделяло бы официальных представлений. Близкие — это семья и друзья. Их такой индивид настраивает, как настроен и он сам, против властей и современного общества. Так формируются идеология за­говора, культура подполья и диссидентства. В нынешнем обществе субкуль­тура разорванного человека, субкультура авторитарной личности приняла особенно уродливые формы.

Возможности для развития трех ведущих компонент нашего «Я» неоди­наковы у различных социальных слоев. Низшие слои общества во все вре­мена жили главным образом в переполненных жилищах, лишенных так называемого приватного пространства: своего уголка, комнатки, где мож­но побыть наедине с собой. Напротив, аристократия имела удобные для этого условия в избытке. В результате личность более развита у представи­телей высших слоев и почти неразвита у низших.

Однако наряду с пространственным аспектом необходимо учитывать временной. Дело в том, что у нищих, выключенных из материального и вообще любого общественного производства, и рабочих, чрезмерно вклю­ченных в него по причине высокой интенсивности труда и особенностей массового, конвейерного производства (а именно там в основном концен­трируется рабочий класс), качественной разницы между трудом и досугом нет. Что это значит? В традиционном обществе досуг у подавляющей части населения не был реально или символически демаркирован от труда. Они составляли единое целое, плавно перетекая во времени и пространстве одно в другое (место работы располагалось часто там же, где и место жительства). А в современном обществе они хотя и разделены (существует 8-часовой рабочий день, выделены дни и часы отдыха), качественного различия меж­ду ними, что касается низших слоев, нет. Исследования установили, что однообразный, содержательно бедный труд рабочего класса продолжается в столь же однообразном, содержательно бедном досуге (выпить, сыграть в карты и т.п.)

МИР ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОТРЕБНОСТЕЙ¹

Потребности играют исключительную роль в нашей жизни, а потому зас­луживают самостоятельного и очень серьезного обсуждения. Не будь потребностей, не было бы ничего, что нас сейчас окружает, —домов, мос­тов, картин, храмов, самолетов и компьютеров.

В этой главе мы рассмотрим основные теории потребностей. Начнем их обзор с классической теории А. Маслоу, а затем, сравнивая с ней, про­анализируем концепции отечественных ученых, которые хронологичес­ки возникли раньше первой.

Дата добавления: 2015-06-04