Дух капитализма и экономическая мотивация

Вся книга Вебера о капитализме и протестантской этике посвящена про­странному и очень аргументированному описанию того, что следует понимать под «капиталистическим духом» в зависимости от рассматриваемых типов страны, религии, исторической эпохи. Не вдаваясь в детали веберовского анализа, укажем лишь на то, что квинтэссенция его сформулирована, как в этом признается и сам Вебер, в поучении Бенджамина Франклина, которое очень точно отражает суть не только американского, но и европейского ка­питалистического менталитета. Если сформулировать кратко, то содержание этого исторического документа сводится к следующим положениям.

1. Время — деньги.

2. Кредит — деньги.

3. Деньги способны порождать новые деньги.

4. Тот, кто платит точно и в срок, всегда может занять деньги у своих дру­зей.

5. Положение в обществе помогают завоевать пунктуальность и справед­ливость.

6. Аккуратность и пунктуальность в выплате прошлых долгов создают имидж честного человека, благодаря которому можно рассчитывать на будущие кредиты.

7. Веди точный счет своим расходам и доходам, остерегайся считать своей собственностью все, что ты имеешь, и жить сообразно с этим.

Вебер пишет, что мысли Франклина пропитаны «духом капитализма», его характерными чертами⁷. Но это не означает, что в них содержится все то, из чего складывается этот «дух». Таков лишь низший, нерелигиозный слой «капиталистического духа», его практическая философия. По существу, это максимы житейского поведения предпринимателя, т.е. этически окрашен­ные нормы, регулирующие весь уклад жизни. Их Вебер называет специфи-

Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 73.

ческим смыслом «духа капитализма», так как он присущ только современ­ному (европейскому и американскому) капитализму, но не присущ его ис­торическим предшественникам. Капитализму, существовавшему в Вавило­не, Индии, Китае и т. п., не хватало именно того своеобразного этоса, ко­торый обнаруживается у Франклина, отмечает Вебер⁸.

Можно предположить, что наряду со специфическим значением суще­ствует какое-то неспецифическое, более универсальное истолкование по­нятия. Такой ход мысли был бы вполне логичен и уместен: кроме низшего слоя есть высший, под поверхностным слоем, состоящим из житейских правил (пусть даже этически окрашенных), размещается более глубокий слой, включающий, возможно, религиозные идеалы и нормы как некие этические императивы.

Вебер нигде не подтверждает, но и не опровергает подобных представ­лений. Учитывая то, какую фундаментальную роль Вебер всегда отводил религии, можно заключить, что наша двухслойная модель «капиталисти­ческого духа» вполне аутентична его учению: первый слой — утилитарные правила поведения, второй слой — религиозные нормы действия. Универ­сальность религии не вызывает сомнений: она существовала и по-своему оправдывала этос хозяйственной жизни в Древнем Вавилоне, Китае, сред­невековой Европе. Напротив, утилитаризм — явление новое, хотя его со­держание очень древнее: честность — полезна, ибо она приносит кредит, по той же причине являются добродетелями пунктуальность, прилежание, умеренность.

Оба слоя «капиталистического духа» представляют очень сложное и тон­кое образование. Они легко переходят в свою видимость при неблагопри­ятном стечении обстоятельств. Утилитаризм означает, что быть честным выгодно. Но крайний утилитаризм уточняет: если выгоду или тот же эффект можно достичь при помощи видимости честности, то никто не запрещает лицемерить и притворяться. Лицемерами себе представляют всегда услуж­ливых и улыбающихся американцев немцы. Вебер считает, что в действи­тельности дело обстоит совсем не так, как кажется на первый взгляд⁹.

Крайний утилитаризм беспринципен, он движим эгоцентрическими мотивами жажды наживы, делания денег любой ценой. Деньги из средства превращаются в самоцель и в конечном итоге разрушают нравственные ус­тои личности. Безудержное приобретательство, алчность и жажда наживы, не скованные никакими нормами, существовали на протяжении всего ис­торического развития, отмечает Вебер¹⁰. Моральные ограничения существо­вали только по отношению к «своим» — членам рода, племени, военного или торгового объединения, ремесленного цеха, профсоюза, ассоциации пред­принимателей — и всякий раз нарушались по отношению к «чужим». Это авантюристический склад мышления, пренебрегающий этическими норма­ми, т.е. общечеловеческими ценностями, установленными христианством.

Абсолютная и вполне сознательная бесцеремонность в погоне за нажи­вой процветала как повсеместное явление в так называемую «докапитали­стическую» эпоху. «Мы говорим о "докапиталистической" эпохе потому, что

⁸ Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 74.

⁹ Там же. С. 75.

¹⁰ Там же. С. 79.

хозяйственная деятельность не была еще ориентирована в первую очередь ни на рациональное использование капитала посредством внедрения его в производство, ни на рациональную капиталистическую организацию тру­да»". Крайний утилитаризм, жажда наживы, не ограниченная этическими рамками, только по видимости напоминает «капиталистический дух», а на самом деле ему противоречит и тормозит его распространение. «Для раци­онального капитализма не существу­ет другого злейшего врага, как его двойник — иррациональный, алчный капитализм. Жажда наживы в такой степени мыслится как самоцель, что становится чем-то трансцендентным и даже просто иррациональным»¹².

Заповеди Франклина противоре­чат принципам иррационального ка­питализма, так как они созвучны оп­ределенным религиозным представ­лениям, а именно протестантизму, о смысле и предназначении человечес­кой жизни. Алчущий наживы знает только внешнюю, сиюминутную вы­году, для него полезность измеряется материальными достижениями. На­против, Франклин благодаря боже­ственному откровению прежде познал, что такое внутренняя полезность. Она заключается в служении Богу и достигается на пути истинной, а не ложной добродетельности. Приобретательство служит человеку, а не чело­век — приобретательству.

Для обыденного, или «естественного», представления о порядке вещей деньги выступают мерилом всего, даже человеческих отношений. Все суще­ствование человека направлено на приобретательство и удовлетворение гедонистических потребностей. Потребовались огромные усилия, чтобы произвести в умах людей революционный переворот и поставить все с го­ловы на ноги. Переворот совершался Лютером и Кальвином, а Франклин был выразителем уже «постреволюционных» ценностей.

Ранний протестантизм в лице кальвинизма выступил главной детерми­нирующей силой в формировании «капиталистического духа». Он инспи­рировал идеи и практику рациональной экономической деятельности. Обобщив значительное количество фактов, Вебер пришел к выводу, что данный тип социального действия в гораздо большей степени был распро­странен в среде ранних протестантов, нежели среди католиков. Этика ран­него протестантизма не только предшествовала «капиталистическому духу», но явилась решающим фактором его оформления. Рациональное экономи­ческое поведение базируется на идее «призвания», которое выступает од­ним из фундаментальных компонентов «капиталистического духа» и явля­ется прямым продолжением христианского аскетизма.

¹ Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 80.

² Там же. С. 75.

Большим преувеличением было бы считать, что протестантская этика и есть собственно «дух капитализма». Если последний, согласно определению Вебера, есть специфический строй мышления, стиль жизни (или образ жизни), тип восприятия и поведения больших групп людей, и все они нор­мативно обусловлены хозяйственным укладом жизни народа и бытующей в данной стране культурой, то «дух капитализма» надо считать конечным звеном длительной эволюции европейского общества. Начальным звеном такой цепи преобразований является протестантская этика, совершившая революционный переворот в традиционном укладе жизни европейцев. Но что же выступает конечным звеном?

Анализ работ Вебера показывает, что конечным результатом надо считать американский капитализм, культурный этос которого, что касается прак­тики деловых отношений, прекрасно выражен в поучениях Б. Франклина. Вебер очень высоко оценивал достижения американского общества. В 1904 г. он был приглашен в США для чтения курса лекций. Из своей по­ездки он вынес массу впечатлений. Одним из самых сильных из них оказа­лось знакомство с системой Тейлора и движением «научный менеджмент», которое практически, на деле револю­ционизировало американское произ­водство. Система научной организа­ ции труда воплощала тот идеал раци­ональности, о котором так много размышлял Вебер. Несомненно, размышления о социально-экономичес­кой, а также о социально-политической системе Америки (которая демон­стрировала достаточно зрелые плоды демократизма и легального типа гос­подства) повлияли на социологический строй мышления Вебера. Документ, составленный Б. Франклином, относится к числу важнейших первоисточ­ников, которым Вебер придавал особую ценность. В нем соединились выс­шие ценности политической демократии и высшие ценности экономичес­кой рациональности не только американского, но и европейского капита­лизма. Посему именно его надо считать, если речь идет о документальных источниках, зрелым выражением «капиталистического духа»!

Исходная и самая ранняя точка эволюции «капиталистического духа» также зафиксирована — это «Напутствие христианам» англичанина Ричарда Бакстера, по характеристике самого Вебера, одного из самых выдающихся среди всех известных духовников, служивших парламенту, Кромвелю и Реставрации¹³. Просвитерианин и апологет Вестминстерского синода, Р. Бакстер обладал достаточно широким для своего времени кругозором, эн­циклопедическими знаниями и пытливым умом, позволившим ему дать «наиболее полный компендиум моральной теологии пуритан, полностью основанный на личном практическом опыте спасения души»¹⁴.

Бакстер дал наиболее последовательное изложение и обоснование идее профессионального призвания в английском пуританизме, подобно тому как Франклин дал наиболее последовательное и систематическое обосно­вание идеи денежного успеха (или деловой ответственности человека перед

¹³ Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 185.

¹⁴ Там же.

другим человеком) американского прагматизма. Попробуем в тезисной форме, как это было сделано в случае с Франклином, изложить суть учения Бакстера, дополняемого у Вебера фрагментами из сочинений других пури­тан (Т. Адамса, Ф. Шпенглера, М. Хенри и др.).

1. Время безгранично дорого, ибо каждый потерянный час труда отнят у Бога, не отдан преумножению славы Его (аналог первого тезиса Франкли­на «время — деньги»).

2. Жизнь человека чрезвычайно коротка и драгоценна, и она должна быть использована для «подтверждения» своего призвания.

3. Трата времени на развлечения морально недопустима. «Кто расточает время — пренебрегает спасением души».

4. Созерцание менее угодно Богу, чем активное выполнение Его воли в рамках своей профессии.

5. Труд (физический и умственный) является поставленной Богом целью человеческой извне. «Труд — нравственная и естественная цель власти. Имен­но делами нашими мы в наибольшей степени угождаем Богу и прославляем Его. Общественное благо следует предпочесть собственному благу».

6. Богатство, которое не нажито упорным трудом, таит в себе страшную опасность, искушения его безграничны. Богатство должно порицаться лишь постольку, поскольку в нем таится опасность предаться лени.

7. Провидение Господне дало каждому профессию (призвание), которую он должен принять и на стезе которой должен трудиться.

8. Вне определенной профессии всякая дополнительная деятельность не что иное, как случайная работа; выполняя ее, человек больше времени лен­тяйничает, чем трудится.

9. Определенная профессия является наивысшим благом для каждого
человека. «Стремитесь иметь призвание, которое заполнит все ваше время,
помимо того, которое вы отдаете служению Богу».

10.Не труд как таковой, а лишь рациональная деятельность в рамках своей профессии угодна Богу.

11.Если Бог предоставляет шанс извлечения прибыли, не нарушая нрав­ственных норм (без ущерба для своей души и не вредя другим), то надо ис­пользовать эту возможность.

12.Нищенствование, которому предается человек, способный работать, является не только грехом бездеятельности, но и нарушением завета любить ближнего своего («желание быть бедным равносильно желанию быть боль­ным»).

13.Человек — лишь «машина для получения дохода», лишь распоряди­тель (управляющий) доверенного ему Богом имущества, поэтому он обязан отчитываться в каждом доверенном ему пфенниге.

14.Чем больше имущество, тем сильнее чувство ответственности за то, чтобы оно было сохранено в неприкосновенности и увеличено неустанным трудом во славу Божью.

15.Аскеза требует от богатых людей не умерщвления плоти, а такого употребления богатства, которое служило бы необходимым и практически полезным целям.

16.Вершиной порочности является стремление к богатству как к само­цели, но Божьим благословением служит богатство как результат профес­сиональной деятельности. «Удовлетворенность покоем и накопленным бо­гатством — почти всегда предвестник катастрофы».

17.Знающий истину понимает, что деньги делают человека богаче, но не добродетельнее. Он не стремится к большему, чем к тому, что можно чест­но заработать (поэтому всякий формально честный заработок считается законным).

18.Бог всем велел трудиться — и богатым, и бедным. Поскольку жизнь, обеспечиваемая на проценты с капитала, ведет к лености, трудиться обязан даже тот, кто может существовать на такие проценты¹⁵.

Франклин и Бакстер остаются главными действующими лицами у Вебе-ра на протяжении всего повествования, касающегося анализа «капиталис­тического духа». Их появление не слу­чайно — они выражают квинтэссен­цию этого «духа» на разных фазах его исторической эволюции, о чем Вебер прямо указывает: «Достаточно вспом­нить приведенный в начале нашего исследования трактат Франклина, чтобы обнаружить, насколько суще­ ственные элементы того образа мыс­лей, который мы определили как «дух капитализма», соответствует тому, что (мы показали это выше) составляет содержание пуританской профессиональной аскезы, только без ее религи­озного обоснования — ко времени Франклина оно уже отмерло»¹⁶.

Оговорка о религиозном обосновании крайне важна. Если представить философию «капиталистического духа» как многослойное образование, то его внутренние слои, составляющие сердцевину, образуют религиозно-эти­ческие ценности, а внешние круги (кольца) включают прагматические нор­мы поведения. Первые — более древние и фундаментальные, вторые — более новые по времени и менее фундаментальные. Выразителем сердце­вины явился Бакстер, выразителем внешних колец — Франклин.

Трактат Б. Франклина (1706—1790) приходится на конец XVIII в. К это­му моменту, говорит Вебер, религиозное обоснование «капиталистическо­го духа» исчезло. Творческая деятельность самого Вебера (1864—1920) при­ходится на конец XIX — начало XX в. С ним связывают рождение социоло­гической теории «трудового общества». Это означает, что через сто лет после исчезновения религиозной сердцевины «философии "капиталистического духа"» на свет появляется ее теоретическое и социологическое обоснование. В дальнейшем события разворачиваются еще быстрее, и в конце XX в. (точ­нее говоря, в 70-е гг.) западные социологи, в том числе Д. Белл, стали гово­рить о полном крушении самой теории: от «трудового общества», основан­ного на принципах протестантской этики, западная цивилизация перешла к «обществу досуга», «обществу потребления». Новое поколение молодежи, по мнению зарубежных социологов, перестало считать добросовестный труд центральным жизненным интересом. Характерно, что крушение прежних идеалов и ценностей совпало с переходом от индустриального к постинду­стриальному обществу, распространением новых технологий и компьютер­ной техники, внедрением в производство новых форм организации труда.

¹⁵ Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 184-206, 250-256.

¹⁶ Там же. С. 205.

Все это позволило говорить о закате «капиталистического духа» и форми­ровании нового, посткапиталистического менталитета.

Одним из конституирующих элементов современного «капиталистичес­кого духа», по мысли Вебера, и не только его, но и всей современной куль­туры является «рациональное жизненное поведение на основе идеи "про­фессионального призвания", которая возникла из духа христианской аске­зы»¹⁷. В основе аскетизма лежит религиозная оценка неутомимого, постоянного, самодисциплинированного, систематического мирского про­фессионального труда в качестве самого верного способа утверждения воз­рожденного человека и истинности его веры, которые должны были служить могущественным фактором в распространении того мироощущения, кото­рое называется «духом капитализма»¹⁸. Аскетизм утверждал ограничение досуга сферой внутренней религиозной работы по нравственному самоуг­лублению, ограничение потребления пределами удовлетворения разумных (минимальных, рациональных) потребностей. Аскетическая бережливость своим практическим результатом имела накопление капитала, который не расходовался на приобретение предметов роскоши, но производительно ис­пользовался в качестве инвестируемого капитала.

Пуританин был не только первым профессионалом, который заставил производительно трудиться руки и мозг человека. Он был первым капита­листом, заставившим производитель­но работать пребывавшее прежде в бездеятельности богатство. Только работающее богатство можно назы­вать капиталом. Революцию, совер­шенную пуританами, нам будет легче понять, если мы вспомним историчес­кую обстановку в Англии XVII в. Стре­ мясь повысить социальный статус, за­житочные и богатые англичане стре­мились воспринять аристократический образ жизни, тратя нажитые состояния на приобретение земли. Тем самым собственность выводилась из сферы капиталистического предпринимательства.

Исторические выводы Вебера несколько позже со всей убедительностью подтвердил выдающийся французский историк Люсьен Февр. В статье «Об­щий взгляд на социальную историю капитализма» (1922) он, опираясь на разработки бельгийского историка Анри Пиренна, проследил генеалогию капиталистических династий, проанализировал законы смены поколений европейской буржуазии и установил, что не с XVII, а начиная с XI в. каждое новое поколение богачей, создавших капитал на торговле, спекуляциях, предпринимательской деятельности, достигнув зенита своей деятельности, мудро выходит из схватки: они покупают земельные владения и укрепляют социальное положение браками с дворянством¹⁹. Подобная практика была распространена по всей Европе.

⁷ Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 205.

Там же. С. 198. ⁹ Февр Л. Бои за историю. М, 1991. С. 198.

Пожалуй, первыми ее нарушили голландцы, которые, по мнению Вебе-ра, ссылающегося на английских писателей-меркантилистов XVII в., нажи­тое состояние не вкладывали в землю, не приобретали на нажитые капита­лы дворянские владения и титулы, а инвестировали их в промышленность. Голландцы практически поняли то, к чему теоретически призывали англий­ские пуритане, — они поняли «дух» капитализма. «Дух», или сознание со­временного капитализма, по мысли Л. Февра, «сводится к тому, чтобы де­лать деньги — не для того, чтобы их тратить и жить широко и беззаботно (это было бы полным отрицанием капиталистического духа); но добывать деньги для того, чтобы сберечь их, чтобы, ограничив, если нужно, свои потребно­сти, вложить побольше денег в дело и снова заставить их работать, воспро­изводиться и умножаться»²⁰.

Таким образом, сущность «духа капитализма» состоит в том, что эконо­мические законы и соответствующая им новая религиозная доктрина (про­тестантская этика) мотивировали, стимулировали, заставили, наконец, производительно работать не один, а два фактора: труд и капитал, рабочих и предпринимателей. Причем их функционирование теперь происходило или в принципе должно было происходить в едином ритме, по одним зако­нам. Прежде предприниматели нещадно эксплуатировали, спекулировали, стремились к наживе, попирая всякие нормы и ограничения. Со своей сто­роны, социальные низы, вынужденные заниматься непрестижным рутин­ным трудом, также обходили нормы и законы, но по-своему: сознательно ограничивали производительность труда, саботировали, не подчинялись приказам, проявляли недовольство и пренебрежение работой. Векторы их экономической активности были направлены в разные стороны, хотя по своему содержанию та и другая являлись иррациональными. И верхи, и низы стремились получить незаработанное. Мера труда — этическая, экономи­ческая, социальная — отсутствовала в качестве фундамента общественной организации труда.

Векторы экономической активности верхов и низов, труда и капитала выровнялись в одном направлении только после переворота, совершенно­го протестантской этикой. Непрестижная деятельность рабочих, не распо­лагающих богатством, превратилась в столь же престижный труд профес­сионалов, каким стала деятельность капиталистов, инвестировавших подъем индустрии и процветание общества. Не стало двух разных типов трудовой этики и норм поведения. Восторжествовала одна-единственная, освященная высокими религиозными ценностями. Предпринимательство перестало быть авантюризмом, грабежом и спекуляцией, исполнительский труд перестал быть подневольной работой, от которой люди отлынивали при малейшей возможности. Ушла в прошлое социальная практика, при кото­рой одни неправедно (незаслуженно) богатели, другие несправедливо (но добровольно) нищенствовали. Обе крайности — богатство и нищета — в равной мере осуждались. Умеренность, дисциплина и честность вышли в число центральных и приоритетных ценностей.

Именно в XVII в., и Вебер здесь прав, происходит духовная революция. Все перевернулось с ног на голову: черное стало белым. Спекуляция на бирже и изматывающая работа на шахте в одинаковой мере именовались

²⁰ ФеврЛ. Бои за историю. М., 1991. С. 200.

отныне профессиональным долгом человека. Люди перестали вкалывать, они начали служить Богу, выполнять свое призвание. Само слово «профес­сия» (Beruf), впервые появившееся в лютеровском переводе Библии, напол­нилось новым смыслом: «Зов Бога». Своим трудом человек заявлял не о своих успехах, а о славе Божьей.

Техническое содержание труда ничуть не изменилось: в XVII в. ника­ких авангардных технологий не внедряли, труд не механизировали. Напро­тив, ввиду углубляющейся специализации он стал еще сложнее, монотон­нее, интенсивнее. А работать стали иначе. Изменился смысл труда. Он слился с изменившейся целью существования, которая заключалась в под­чинении воле Божьей, служении общему благу и одновременно славе Бо­жьей. Бог избирает тех, кто честно трудится. Трудиться означало теперь быть избранным. Через труд достигается спасение. «Только тот, кто рабо­тает, зарабатывает. Кто работает, тот богатеет или может разбогатеть. Как теперь относиться к богатству? Проклинать его? Да, если богатство вле­чет за собой праздность. Да, если богатый бросает трудиться ради наслаж­дений. Не богатство — зло, а безделье и наслаждения. Работать ради обо­гащения — зло? Нет, если человек трудится в поте лица своего не ради презренных радостей плоти и греха, а чтобы исполнить всемогущую волю Господа на своем месте и в своей профессии, ведомый его рукою. Отсюда до заключения, что человек, преуспевающий в делах, благословен Богом, остается один шаг. Известно, что пуритане сделали его очень скоро», — пишет Л. Февр в статье «Капитализм и реформация»²¹.

Мотив власти и мотив достижения конфликтуют друг с

другом в такой степени, что не уживаются в одном человеке.

Как правило, они характеризуют поведение разных людей.

Менеджер воплощает мотив власти, а предприниматель —

мотив достижения

Анализируя последствия распространения протестантской этики, мы забываем о кардинальной трансформации социально-психологического климата в обществе. В чем она выражается? Бедные перестали завидовать богатым, легко добываемое богатство осуждалось, а богатству, добываемо­му в поте лица и с риском для жизни, не позавидует и последний бедняк. Нравственно все категории населения, как избранные Богом, уравнялись. А экономически? Неравенство сохранялось. Но богатство как таковое не осуждалось, значит, оно сохранило привлекательность для тех, кто его пока не имел, но очень надеялся, был способен и хотел трудиться. Богатство со­хранилось в качестве стимула для вертикальной мобильности, если она со-

²¹ Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 214.

вершается легальным путем. А легальный путь — самый демократичный и общедоступный. Стало быть, формирование массового среднего класса уже не за горами.

Нравственный климат оздоровлялся (а его необходимо было оздоровить, поскольку Европу со времен заката античности захлестывали волны развра­та, грабежей, спекуляций, непомерной жажды наживы и алчности) еще и тем, что труд, получивший самую высокую из всех возможных форм освя­щения, превратился в мерило ценности человека и его деятельности. Неза­работанные деньги, равно как и неработающие капиталы, осуждались. Надо согласиться с Люсьеном Февром в том, что речь идет не просто о любви к труду, а о культе, религии труда²².

Дата добавления: 2015-06-04