Общественное сознание и общественное бытие: зависимость и автономия

ТРАЕКТОРИИ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ

Общественное сознание выступает не столько общефилософской кате­горией, сколько конкретно-философским понятием, относящимся к об­ласти социальной философии. Оно является парной категорией или пар­ным понятием общественному бытию, охватывающему, как правило, все продукты материальной деятельности, включая экономическую, как и сам процесс общественного бытия, В этой более приземленной и конк­ретной сфере философского анализа можно говорить о закономернос­тях формирования и функционирования общественного сознания, на­пример, о формах его зависимости от состояния и развития обществен­ного бытия.

Как только мы переходим от сознания к общественному сознанию, так немедленно возникает необходимость в его дифференциации на виды и подвиды. Действительно, общественное сознание как собирательное назва­ние для всех надстроечных процессов включает в себя мировоззрение, иде­ологию, религию, духовную культуру, научное познание (или науку в целом). Социальная философия исследует, опять же только на теоретико-методо­логическом уровне, не проводя эмпирических или полевых исследований, исторические особенности формирования каждого вида общественного сознания, к примеру идеологии, его конкретно-исторические формы, внут­реннюю структуру и зависимость от социально-экономических (равно как

и политических) условий, существующих в данном обществе и в данное историческое время.

В отечественной социологической литературе были предприняты попыт­ки определить основные компоненты общественного сознания: интересы (А.Г. Здравомыслов, В.Н. Лавриненко, Н. Стефанов, А.Т. Ханипов), ценно­сти и ценностные ориентации (Н.И. Лапин, A.M. Макаревич, А.М. Яков­лев), социальное настроение (Ю.А. Левада, Б.Д. Парыгин, Ж.Т. Тощенко, СВ. Харченко). Особо социологи выделяют такой принципиальной важный элемент, как общественное мнение. И не случайно: именно оно выступает предметом массовых социологических опросов.

Сознание и познание соотносятся приблизительно так же, как образо­вание и наука. Познание — передовой фронт, или фронтиер (идущий впе­реди) сознания, оно открывает новое знание, а сознание — что-то делает с добытым знанием — осмысляет, оценивает, усваивает и перерабатывает в культурный корпус человека или человечества.

Однако наибольший теоретический вклад в разработку категорий «обще­ственное сознание» и «общественное бытие» внесли все-таки философы¹. Общественное сознание для них представляется совокупностью идей, теорий, взглядов, представлений, чувств, верований, эмоций людей, настроений, в которых отражается природа, материальная жизнь общества и вся система общественных отношений. Общественное сознание формируется и развива­ется вместе с возникновением общественного бытия, так как сознание воз­можно только как продукт социальных отношений. В этом смысле познание выступает производным от сознания (рис. 54). Образно выражаясь, созна­ние — это основная часть наступающих войск, а познание — их разведка или дозор, высланные узнать дорогу. Общество есть материально-идеальная ре­альность. Совокупность обобщенных представлений, идей, теорий, чувств, нравов, традиций, т.е. всего того, что составляет содержание общественного сознания, образует духовную реальность, выступает составной частью обще­ственного бытия. Между общественным бытием и общественным сознани­ем существует, как известно, сложная диалектическая взаимосвязь, предпо-

Рис. 54. Соотношение сознания и познания

¹ См.: Алексеев В.П. Становление человечества. М., 1984; Арефьева Г.С. Общество, познание, прак­тика. М., 1988; Барулин B.C. Социально-философская антропология. М., 1994; Демичев В.А. Об­щественное бытие и общественное сознание. Кишинев, 1970; Ильенков Э.В. Диалектическая ло­гика. Очерки истории и теории. М., 1984; Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Общественное сознание и общественные науки. М., 1973; Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980; Кутырев В.А. Современное социальное познание. М., 1988; Михайлов Ф.Г. Общественное сознание и самосоз­нание индивида. М., 1990; Общество и сознание. М., 1980; Ойзерман Т.Н. Философия как история философии. СПб., 1999; Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. М., 1972; Степин B.C., УледовА.К. Структура общественного сознания. М., 1968; Философская антропология и история науки. М., 1992; Фролов И.Т. О человеке и гуманизме. М., 1989; Чинакова Л.И. Социальный детерминизм. М., 1985; Шевченко В.Н. Социально-философский анализ развития общества. М., 1984 и др.

лагающая, что в разных исторических ситуациях первичным фактором выс­тупает то одно, то другое. Говорить о первенстве или первичности бытия по отношению к сознанию в каком-то абсолютном или априорном смысле, ви­димо, неправильно, поскольку невозможно себе представить такую истори­ческую эпоху, даже если мы назовем ее началом истории человеческого об­щества, когда бы существовало бытие, но еще не существовало сознания. Если у животного, которого антропологи признали бы в качестве гоминидного су­щества, нет сознания, то его нельзя именовать человеком. Стало быть, созна­ние эволюционно появляется вместе с человеком и служит его необходимым, генетически и онтологически неустранимым критерием (фактором). По мере становления человеческого общества, прохождения им различных культур­ных и хозяйственных стадий, в том числе рабовладельческого, феодального, капиталистического общества, вопрос о первичности бытия или сознания во­обще нельзя решить, поскольку катализатором изменений в общественном бытии всегда выступают новые идеи, которые воплощаются в социальные и культурные практики, социальные нововведения, технологии и процедурные репертуары.

К историческим формам общественного сознания, на наш взгляд, отно­сятся:

• мифологическое сознание — знаменует растворение личного сознания в коллективном;

• героическое сознание — впервые знаменует выделение личного созна­ния из недр коллективного;

• массовое сознание — возникает в современный период в связи с раз­витием массового общества и социального усреднения личного созна­ния, его профанирования, низведения.

Таким образом, нельзя упрощенно говорить о первичности и вторично-сти бытия и сознания. Общественное сознание возникло не спустя какое-то время после возникновения общественного бытия, а одновременно и в единстве с ним. Без общественного сознания общество просто не могло бы возникнуть и развиваться, потому что оно существует как бы в двух прояв­лениях: отражательной и активно-творческой. Сущность сознания как раз в том и состоит, что оно может отражать общественное бытие только при условии одновременного активно-творческого преобразования его. В ре­зультате вопрос о первичности переносится в иную философскую плоскость: правильнее говорить не о первичности бытия (или наоборот), а скорее о первичности одной из функций сознания. На одной эволюционной стадии отражательная функция более развита, чем активно-творческая, и склады­вается впечатление о своеобразном запаздывании в развитии сознания, первичности бытия. Скажем, наскальная живопись, вероятно, воплощает больше отражательную, а не активно-творческую функцию сознания. Но уже современное абстрактное искусство, в котором, кажется, уже ничто не напоминает окружающую реальность и которое видится зрителю совершен­но выдуманным, призрачным, демонстрирует первичность активно-твор­ческой функции сознания.

Особенностью общественного сознания является то, что оно в своем влиянии на бытие может как бы оценивать его, вскрывать его потаенный смысл, прогнозировать, через практическую деятельность людей преобра­зовывать его. А поэтому общественное сознание данной исторической эпохи

может не только отражать бытие, но и активно способствовать его преоб­разованию. В этом заключается та исторически сложившаяся функция об­щественного сознания, которая делает его необходимым и реально суще­ствующим элементом любого общественного устройства. Никакие рефор­мы, если они не подкрепляются общественным осознанием, выраженном в общественном мнении, не дадут ожидаемых результатов.

Относительная самостоятельность общественного сознания проявляет­ся в том, что оно обладает преемственностью. Новые идеи возникают не на пустом месте, а как закономерный результат духовного производства, на

основе духовной культуры прошлых поколений. Здесь вовсе не требуется опосредующей роли общественного бытия как проводника или канала рас­ пространения духовных норм и цен­ностей. Обряды, традиции, заветы и ценности предков передаются потомкам изустно, путем непосредственно­го общения и демонстрации. В результате мы видим, что общественное со­знание может развиваться и эволюционировать на своей собственной ос­нове, пользуясь накопленным капиталом.

Но может ли бытие эволюционировать без вмешательства и опосредую­щей роли общественного сознания — притока новых идей и теорий? Ско­рее всего, ответ будет отрицательным. Таким образом, у общественного сознания есть известное онтологическое и генетическое преимущество над бытием. В этом и заключается сущность относительной самостоятельнос­ти общественного бытия.

Будучи относительно самостоятельным, общественное сознание может опережать общественное бытие или отставать от него. Например, идеи ис­пользования фотоэффекта возникли за 125 лет до того, как было изобрете­но Дагерром фотографирование. Идеи практического использования радио­волн реализовались почти через 35 лет после их открытия и т.д. Сознание не только может, но и должно опережать общественное бытие, иначе бы его активно-творческая функция безмолвствовала.

Таким образом, мы можем заключить, что общественное сознание пред­ставляет собой особый социальный и культурный феномен, отличающий­ся своими собственными, свойственными лишь ему характеристиками, специфическими закономерностями функционирования и развития. Тако­выми не обладает общественное бытие.

Такие проявления общественного сознания, как национализм или шо­винизм, вовсе не обязательно своими корнями уходят в общественное бы­тие или являются его дериватами. В СССР культивировались равенство и национальное уважение. На Северном Кавказе в национально смешанных поселках мирно уживались представители разных национальностей, кото­рые сегодня, спустя всего 10—15 лет, превратились чуть ли не во врагов. Конечно, за отмеченный период резко изменилось общественное бытие — десятки межнациональных конфликтов, перешедших в фазу межнациональ­ных войн, озлобили и отдалили народы. Однако и в период существования СССР находились регионы, в частности Прибалтика, где, несмотря на про­паганду и культивируемые ценности интернационализма, процветал скры­тый межнациональный антагонизм.

Дальнейшим шагом на пути конкретизации общественного сознания выступает расщепление его на формы. Так, эмпирическим референтом, одним из многих, социально-философского понятия «общественное

сознание» выступает, по всей видимости, понятие «массовое сознание». Оно харак­теризует совокупность ценностных ориен­тации, мнений, воззрений, присущих большим социальным группам или нерас­членимому в научном анализе (иногда это действительно трудно сделать) некоему большинству населения. При этом не уточняется, что или кто именно понимает­ся под этим большинством: пенсионеры, домохозяйки, женщины, мужчины, верую­щие или рабочий класс.

Профанирование и сакрализация — два противоположно направленных действия общественного сознания. Первое нечто снижает, второе — возвышает. Результатом профанирования становится массовое и обыденное сознание, а результатом сакра­лизации — художественное, мифологичес­кое и религиозное сознание.

Массовое сознание выступает носителем довольно упрощенных ментальных ориен­тиров и стереотипов, в которые включают­ся как элементы вымысла и фантазии, так и подтверждаемые наукой взгляды, убежде­ния, суждения и т.д.

Если философская категория «созна­ние» не предполагает какого-либо ценностного или оценочного компонен­та, то массовое сознание сплошь субъективно, оценочно, пристрастно. Каждый человек со свойственными ему предрассудками и все люди в целом с присущими им предубеждениями являют собой субъекта или носителя массового сознания.

Поскольку истинный субъект массового сознания анонимен, социаль­ное расчленение населения по профессиональным, религиозным, полити­ческим, демографическим и прочим признакам недопустимо. Неправиль­но говорить о массовом сознании пенсионеров или католиков. Каждая со­циальная группа обладает присущим ей групповым сознанием, а лучше сказать, мировоззрением, которое отнюдь не сводится к массовому созна­нию в обозначенном выше смысле. Мировоззрение баптиста резко отлича­ется от мировоззрения католика или православного, как мировоззрение либерала контрастирует с мировоззрением консерватора, мировоззрение национал-патриота — с мировоззрением интернационалиста.

Сегодняшнее состояние общественного сознания можно охарактеризо­вать как переходное. Общество глубоко разочаровано практически во всех существующих проектах и политических конструкциях, происходит актив­ный поиск некоторых новых доминант, которые, возможно, способны час-

тично восстановить утраченную идентичность. Однако процесс пересмот­ра системы ценностей, действовавших в течение 90-х гг., еще лишь в самом начале, и на его завершение потребуется длительное время. Эмпирические исследования демонстрируют размывание политического спектра, возник­новение «нового консенсуса» по некоторым ценностным системам, сохра­нение раскола по другим, возможно, не менее важным основаниям².

Эволюция массовых ценностей — политических и социальных — носит в последние годы сложный характер. На фоне некоторых «поступательных» процессов (таких, как индивидуализа­ция массового сознания, связанная с активным разложением посттрадици­онных и традиционных структур) наблюдаются не менее существенные «циклические» процессы, отражающие совмещение индивидуальных и групповых ценностных систем с представлениями о «целом» — обществе, нации, этносе, национальной истории.

Массовое сознание, даже опирающееся на элементы рационального выбора, по мнению Л. Вызова, в основе своей достаточно мифологизиро­вано. Число мифов, влияющих на политический выбор, ограничено³. За каждым мифом и стоящим за ним архетипом сознания просматривается целостная картина мира, объясняющая индивиду его место в этом мире. Эмпирический анализ показывает, что важнейшими факторами, выполня­ющими роль доминант типологии, являются: А) ось, которую можно услов­но назвать «реформисты — традиционалисты» (отношение к модернизаци-онному проекту в целом); реформисты отличаются от традиционалистов особенностями системы ценностных ориентации, из которых наиболее су­щественными являются ориентации на ценности индивидуализма (инди­видуальной свободы) в альтернативе с ценностями порядка (коллективной ответственности); Б) отношение к Западу и западному пути развития (ори­ентация на догоняющий или органичный тип развития).

Пересечение этих двух осей позволяет выделить как раз три основные реальные или «идеальные» (потенциальные) группы с разными идейно-политическими ориентациями:

• сторонники догоняющей модернизации;

• сторонники органической модернизации;

• противники любой модернизации, или традиционалисты.

Действительно, можно утверждать, что общественное мнение в постре­форменной России оказалось расколото именно по отношению к реформам по типу догоняющей модернизации. «Традиционалисты» готовы пожертво­вать реформами во имя сохранения традиционной идентичности, «либера­лы» готовы пожертвовать традиционной идентичностью во имя скорейше­го проведения реформ, а «националисты» или «национал-протестанты»

² Бызов Л. Становление новой политической идентичности в постсоветской России: эволюция со­
циально-политических ориентации и общественного запроса (http://pubs.carnegie.ru).

³ Там же.

протестуют именно против разрушения идентичности при поддержке об­щего вектора модернизационных процессов. Так, кризис субъектности рос­сийского общества особенно резко обострился именно в последние 10 лет. Наиболее «продвинутые» слои населения — научно-техническая интелли­генция, значительная часть ранее правившей элиты, в целом население крупнейших мегаполисов, в большей степени подготовленное к процессам модернизации социально-экономической и социально-политической си­стемы, — в силу ряда историко-культурных обстоятельств не оказались носителями традиционной идентичности, идентифицируя себя и свои ин­тересы в первую очередь с полностью заимствованной на Западе системой ценностей, западным путем развития. Разумеется, сознание большинства из них было мифологизировано. Основой идеологии тогдашних «либералов» являлась даже не столько рыночная экономика (точнее — и она, но тоже в мифологизированном виде), а именно идея абсолютной ценности западного цивилизационного типа развития и, соответственно, отрицание самоцен­ности «российской почвы». Функции «защиты идентичности» оказались отданными на откуп «антимодернизационным» группам общества, высту­пающим с позиций традиционной ментальное™. Таким образом, внутри

общества возникли по крайней мере две ярко выраженные субкультуры, характеризующиеся как «традициона­листская» и «западническая». В каж­дой из этих субкультур наблюдались свои механизмы ретрансляции ценно­стей, социальных норм и политичес­ких установок, свои «опережающие» группы, выступающие в качестве ге­нераторов установок. В то же время не менее половины общества существо­вало в рамках пограничных культур­но-политических ценностей⁴.

Перечисленные типы сознания до­статочно непостоянны — в процессе политического развития у их носите­лей меняются конкретные политичес­кие симпатии, оценки текущей по­литической конъюнктуры, корректи­руется отношение к тем или иным ценностям. Меняется и количествен­ ное соотношение этих типов. Так, если в первые годы «демократической революции» сторонники либеральных реформ и скорейшего сближения с Западом имели значительное численное превосходство и опирались на наи­более активную часть общества, то за последнее время «ядра» как «либераль­ного», так и «коммунистического» электоратов (в особенности первого из

Бызов Л. Становление новой политической идентичности в постсоветской России: эволюция со­циально-политических ориентации и общественного запроса (http://pubs.carnegie.ru).

них) стали стремительно размываться, а наиболее представительной оказа­лась достаточно пока аморфная группа, соответствующая «новому запросу» той части общества, которая отрицательно относится к проводимым в Рос­сии реформам (таких большинство) и, с другой стороны, не принадлежит к «традиционалистским» группам. Ее можно охарактеризовать как «государ­ственников», «русских националистов», «национал-реформистов», «наци­онал-центристов», «национал-протестантов» и т.д. Но ее внутреннее содер­жание далеко не полностью соответствует привычному пониманию этих терминов. Она достаточно противоречива по кругу идей, распространенных внутри нее, но одновременно в ней наблюдается процесс постепенной кон­солидации⁵.

Дата добавления: 2015-06-04