К ним императивных норм 3 страница

Это связано с тем, что одно и то же исполнение иногда может иметь центральное значение для целого ряда поименованных договоров. Например, обязательство по передаче вещи в собственность может быть основным и "решающим" обязательством для большого числа различных договоров (купли-продажи, дарения, мены и т.п.). Мы не можем признать договор смешанным, не определив, элементы каких конкретно договоров смешиваются. Именно поэтому для квалификации смешанного договора, помимо выявления договора, в отношении которого соответствующее обязательство, согласованное сторонами, имеет решающий характер, необходим учет и целого ряда иных факторов (таких как близость целей определенных обязательств и природы договора в целом). При наличии нескольких поименованных или непоименованных договоров, в которых решающее значение имеет исполнение того же самого обязательства, которое предусмотрено и сторонами спорного договора, соответствующий элемент смешения следует относить к той "материнской" договорной модели, в которой данное обязательство реализует ту же или близкую экономическую цель и которая является ближайшей с точки зрения правовой природы договора в целом.

Кроме того, вряд ли стоит надеяться на то, что анализ всех этих факторов позволит сделать уверенный выбор абсолютно во всех случаях. Поэтому следует признать, что в наиболее сложных случаях суд вправе относить соответствующий элемент к той из нескольких теоретически применимых поименованных моделей, регулятивный режим которой может предложить наиболее адекватный сути заключенного смешанного договора набор правовых норм.

Алгоритм выявления элементов смешения и некоторые примеры

С учетом сделанных выше замечаний для квалификации договора в качестве смешанного можно было бы предложить применять к заключенному договору следующий алгоритм анализа.

Во-первых, суду следует убедиться в том, что договор с учетом его содержания не вписывается полностью в ту или иную поименованную договорную модель. В противном случае договор следует признать поименованным, и проблема разрешается сама собой. Например, договор, в рамках которого арендодатель наряду с предоставлением в аренду транспортного средства оказывает услуги по управлению и технической эксплуатации, целиком "охватывается" рамками поименованного договора аренды транспортного средства с экипажем (§ 3 (1) гл. 34 ГК РФ) и не является смешанным договором в этой связи (что, впрочем, не исключает применение некоторых правил об оказании услуг по аналогии закона).

Во-вторых, если договор не может быть квалифицирован как поименованный, необходимо определить основные обязательства сторон, экономические цели исполнения таких обязательств и выявить правовую природу договора в целом.

В-третьих, необходимо выяснить, не существует ли среди поименованных или устоявшихся в практике непоименованных договоров такая договорная модель, в рамках которой исполнение хотя бы одного из основных выделенных в договоре обязательств было закреплено в качестве квалифицирующего признака и имело бы решающее значение для данной договорной модели в целом.

В-четвертых, если в результате таких претендентов на "усыновление" элемента смешения оказывается несколько, следует сопоставить единство или близость той экономической цели, ради которой данное обязательство согласовано в спорном договоре, и той цели, которая обычно предполагается типичной для включения этого же обязательства в определенный поименованный или непоименованный договор.

В-пятых, если в результате этих этапов анализа все равно остается несколько претендентов, предпочтение отдается той поименованной договорной конструкции, которая имеет наиболее близкую правовую природу. При сопоставлении правовой природы конкретного договора и некой поименованной или непоименованной договорной модели необходимо сопоставлять всю вытекающую из договора и правового регулирования той или иной договорной модели структуру прав и обязанностей сторон.

В-шестых, в сложных случаях выбора между "претендентами" целесообразно оценить конкурирующие правовые режимы на предмет выявления самого прагматически оптимального из них применительно к данному конкретному элементу. Если регулятивный режим, вытекающий из одной квалификации элемента, оказывается более приемлемым с политико-правовой точки зрения, чем другой, то суду, исчерпавшему все иные методы выбора, не остается ничего иного, кроме как осуществлять его на основе сугубо прагматических соображений.

Проиллюстрируем действие данного подхода на примере классического смешанного договора, в котором товар обменивается на услуги:

1) такой договор явно не охватывается ни одной поименованной договорной моделью;

2) в таком договоре можно выделить следующие "основные" обязательства: по передаче имущества в собственность и по оказанию услуг. Причем в экономическом плане данные обязательства направлены на совершение типичного рыночного обмена, взаимное предоставление разнородных экономических благ;

3) обязательство по оказанию услуг, очевидно, имеет решающее значение для поименованного в ГК РФ договора возмездного оказания услуг (является основным из нескольких квалифицирующих признаков такого договора);

4) в то же время обязательство по передаче имущества в собственность характерно для нескольких поименованных договорных типов (в первую очередь договора займа, договора дарения, договора мены и договора купли-продажи). Соответственно, формальная природа обязательства, имеющего решающее значение для соответствующего поименованного договора, здесь нам не может помочь осуществить окончательный выбор, и на помощь приходит критерий экономической цели. На основе этого критерия легко исключить возможность отнесения этого элемента смешения к модели дарения, цель которой состоит в одарении контрагента, а не во взаимовыгодном обмене благами <1>;

--------------------------------

<1> См.: абз. 2 п. 1 ст. 572 ГК РФ, в котором говорится: "При наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением".

5) при выборе между моделями займа, мены или купли-продажи, которые опосредуют передачу имущества в собственность в целях взаимовыгодного обмена, необходимо провести анализ близости правовой природы договоров и всей структуры прав и обязанностей сторон в целом. С учетом отсутствия в спорном договоре обязанности по возврату того же количества товара и наличия встречного исполнения в виде передачи иного экономического блага очевидно, что модели купли-продажи и мены ближе к спорному договору, чем модель займа;

6) выбор между куплей-продажей и меной можно осуществить разве что на основе сугубо прагматических соображений и в некотором смысле относительно произвольно. С учетом того, что в силу п. 2 ст. 567 ГК РФ к договору мены субсидиарно применяются правила о купле-продаже, а сами специальные нормы о мене не несут в большинстве своем ценного регулятивного потенциала в отношении заключенного сторонами договора, на основе этих прагматических соображений разумно признать, что обязательство по передаче вещи в собственность в рамках спорного договора является элементом купли-продажи, что предполагает применение соответствующих специальных правил о купле-продаже. Такое решение означает, в частности, что норма ст. 570 ГК РФ, согласно которой право собственности по общему правилу резервируется за стороной договора мены, которая передала вещь первой, до момента встречной передачи вещи другой стороной, к заключенному договору, по всей видимости, не применяется.

Использование такого рода методики для определения элементов смешения имеет ряд преимуществ. Во-первых, она хотя и кажется сложной, но в полной мере соответствует сложности самой проблемы, являясь намного более определенной, чем некоторые предлагаемые в доктрине и рассмотренные выше простые дефиниции элемента смешения ("условия, права и обязанности сторон" или "разные условия нескольких договоров, относящиеся к одним и тем же лицам").

Во-вторых, предлагаемая методика удобна для правоприменительной деятельности: обязательство, имеющее решающее значение для того или иного поименованного договора, в подавляющем большинстве случаев будет содержаться в его законодательной дефиниции. Практически любой поименованный договор обладает исполнением, которое среди различных его квалифицирующих признаков будет иметь решающее значение для выделения такого договора <1>.

--------------------------------

<1> Пожалуй, единственным исключением является договор мены, где исполнения с обеих сторон идентичны по своей значимости. Тем не менее для целей определения наличия в квалифицируемом договоре признаков смешанного договора данное исключение вряд ли является существенной помехой.

В-третьих, она обладает достаточной гибкостью, позволяя выходить из тупиковых ситуаций, когда соответствующий элемент со всей очевидностью должен относиться к определенному поименованному типу договора, но в то же время в этом элементе отсутствует один из конститутивных признаков такого договора (как это имело место в отношении фактора оплаты в рассмотренном выше договоре, по которому товар меняется на услуги).

В-четвертых, она позволяет разрешать сложные коллизии, когда имеется несколько договорных моделей, к которым теоретически можно отнести спорный элемент смешанного договора.

При этом надо признать, что этот алгоритм, как мы видим, предполагает значительную степень судебного усмотрения. Но, думается, решить интересующую нас здесь проблему посредством некой абсолютно механической дедукции просто невозможно.

Смешанные договоры и договоры с "зеркальными"

встречными предоставлениями

Иногда в практике делового оборота встречаются двусторонние возмездные договоры, в которых одна из сторон осуществляет неденежное предоставление, характерное для одного из поименованных договоров, а другая вместо обычно предусмотренной в рамках данной поименованной договорной модели оплаты обязуется осуществить встречное предоставление того же типа (товары в обмен на товары, услуги в обмен на услуги, работы в обмен на работы, взаимная передача интеллектуальных прав, взаимное предоставление различных объектов в аренду и т.п.). В качестве примера такого договора можно привести встречающийся на практике договор, по которому каждая из сторон обязуется размещать рекламу другой стороны на подконтрольных ей ресурсах (например, в печатных изданиях, на сайтах в сети Интернет и т.п.).

Конечно, стороны могли бы в таких ситуациях заключать два однотипных договора с классическим денежным обязательством, а впоследствии осуществлять зачет. Но это не всегда соответствует интересам сторон. Принцип свободы договора не оставляет другого выбора, кроме как признать допустимость такого рода договоров, некоторые из них сейчас поименованы в ГК РФ. Например, в Кодексе имеются специальные нормы о договоре мены, а ст. 614 ГК признает договором аренды и такой договор, арендная плата по которому представляет собой встречное предоставление имущества в аренду. Многие другие подобные договоры с "зеркальными" по своей природе объектами обмена остаются "неприкаянными". Соответственно, отталкиваясь от очевидной для нас идеи о допустимости таких договоров, мы задаемся техническим вопросом о том, стоит ли относить такие договоры к категории смешанных, непоименованных или выводить их в отдельную категорию договоров.

С одной стороны, отнесение такого рода договоров к категории смешанных не укладывается всецело в рамки законодательной дефиниции смешанного договора, так как в данном случае смешиваются элементы не разных договоров, а одной и той же договорной модели, в то время как закрепленное в действующем законодательстве определение смешанного договора предполагает комбинацию элементов именно разных договорных моделей.

С другой стороны, признание таких договоров непоименованными, как это делают некоторые авторы <1>, также не вполне логично, если учесть, что это препятствует применению специальных норм законодательства о том договоре, элементы которого смешиваются. В частности, такой подход отсекает возможность как минимум автоматического применения специальных норм о порядке исполнения того типа обязательств, который стороны предусматривают в договоре. Такой результат не представляется разумным с практической точки зрения. Поэтому, думается, было бы более рационально в условиях существующей дефиниции смешанного договора вслед за отдельными авторами <2> признать такие договоры особой категорией договоров (договорами обменного типа или договорами с "зеркальными" встречными предоставлениями) и применять к ним нормы о смешанном договоре с необходимыми адаптациями по аналогии. Это будет означать, что к таким договорам будут применяться напрямую специальные нормы законодательства о данной договорной модели с одним важным, вытекающим из его существа уточнением: к "зеркальным" встречным предоставлениям применяется соответствующая часть специальных норм, регулирующих исходную поименованную договорную модель. В принципе не исключена возможность применения к таким договорам и положения ст. 568 ГК РФ из главы о договоре мены, закрепляющего презумпцию равноценности встречных предоставлений. Поскольку выраженное в данной статье решение универсально и не зависит от характера обмениваемых благ, применение данного положения в порядке аналогии не будет противоречить существу рассматриваемого смешанного договора.

--------------------------------

<1> См.: Батлер Е.В. Непоименованные договоры. М., 2008. С. 97.

<2> Татарская Е.В. Правовая природа смешанных договоров // Российская юстиция. 2010. N 4.

§ 4. Подходы к правовому регулированию смешанных договоров

Общая характеристика законодательного решения

В соответствии с п. 3 ст. 421 ГК РФ к отношениям сторон по смешанному договору применяются в соответствующей части правила о договорах, элементы которых содержатся в нем, если иное не вытекает из соглашения сторон или существа договора.

Как видно, российский подход к смешанным договорам отражает хорошо известную теорию комбинированного регулирования в качестве базовой презумпции. В то же время указание в законе на то, что данная презумпция опровергается, когда это вытекает из существа договора, дает основания при необходимости реализовывать в контексте российского права иные подходы к регулированию смешанного договора.

Здесь в первую очередь следует выделить "принцип поглощения", который столь популярен в Англии и США, распространен в ряде европейских стран и, на наш взгляд, должен применяться к некоторым видам смешанных договоров.

Кроме того, формулировка п. 3 ст. 421 ГК РФ допускает исключение применения специальных норм о конкретных поименованных договорах и без того, чтобы регулирование смешанного договора было поглощено режимом лишь одного из поименованных договоров, элементы которых в договоре смешаны. Так, например, в некоторых случаях может применяться принцип "взаимного устранения", когда нормы разных правовых режимов, вступая в неразрешимый конфликт применительно к заключенному смешанному договору, взаимоустраняют друг друга.

Помимо этого, как мы покажем далее, в некоторых случаях даже в отсутствие неразрешимого "конфликта режимов" применение соответствующей специальной нормы хотя и не "вытесняется" специальными нормами о другом элементе договора, но может приводить к результатам, явно противоречащим цели и сути заключенного договора или соображениям справедливости и иным очевидным политико-правовым критериям. В такого рода ситуациях суд должен быть наделен правом исключить применение специальной нормы и применить общие положения о договорах и обязательствах, используя тем самым "принцип исключения".

Далее мы попытаемся в общих чертах рассмотреть действие указанных принципов регулирования смешанного договора и привести соответствующие примеры.

Принцип комбинирования

Итак, базовый, действующий по общему правилу метод регулирования смешанных договоров согласно российскому ГК РФ состоит в комбинированном применении к такому договору норм, регулирующих те договорные типы, элементы которых стороны смешали в своем договоре. К соответствующим правам и обязанностям, относящимся к каждому из смешанных элементов, применяются специальные нормы, релевантные соответствующим "материнским" договорным моделям.

Некоторые дореволюционные авторы ставили такой способ регулирования смешанных договоров под сомнение <1>. Как мы видели, не во всех странах он является доминирующим подходом к выбору применимого законодательного режима. Тем не менее он закреплен в п. 3 ст. 421 ГК РФ, поддерживается, пожалуй, большинством современных российских авторов <2> и признается приоритетным в последних по времени актах международной унификации договорного права (ст. II.-1:107 DCFR). Помимо этого сугубо догматического аспекта, следует отметить, что с политико-правовой точки зрения хотя такой подход и не всегда приводит к оптимальным результатам, он, будучи взят в качестве базовой опровержимой презумпции, оказывается более адекватным, чем любая иная альтернатива <3>.

--------------------------------

<1> Таль Л.С. Положительное право и неурегулированные договоры // Юридические записки Демидовского юридического лицея. Вып. III (XII). Ярославль, 1912. С. 434.

<2> См., например: Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах. М., 2007. С. 75.

<3> Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law. Draft Common Frame of Reference (DCFR). Full Edition / Ed. by C. von Bar and E. Clive. Vol. I. 2009. P. 155.

Поясним этот тезис.

Во-первых, разработка специального набора норм применительно к каждой возможной комбинации элементов поименованных договоров просто невозможна.

Во-вторых, применение к смешанным договорам общих положений об обязательствах и договорах с применением специальных норм лишь по аналогии закона стирает грань между смешанными и непоименованными договорами. Но гораздо важнее то, что такой подход неоправданно затрудняет доступ суда к чаще всего вполне адекватно применимому блоку специальных императивных и диспозитивных норм. Например, было бы неразумно отказаться применять детально разработанные правила о купле-продаже в отношении исполнения обязательства по передаче товара в рамках договора, в котором в обмен на этот товар другая сторона окажет услуги. Применение специальных норм по аналогии закона могло бы заполнить этот регулятивный вакуум лишь в отдельных случаях в силу самого исключительного характера этого инструмента. Общие же нормы об обязательствах и договорах могут просто не соответствовать специфике конкретной договорной конструкции.

В-третьих, поглощение всего договора специальными нормами о поименованном договоре, относящемся лишь к одному из смешанных элементов, намного чаще, чем принцип комбинирования, будет приводить к абсолютно невразумительным политико-правовым результатам. Достаточно представить себе применение, например, специальных норм о купле-продаже к элементу смешанного договора, состоящему в оказании услуг, и те экзотичные результаты, которые при этом будут получены.

Таким образом, установление принципа комбинирования в качестве базовой презумпции просто не имеет альтернатив.

Это не значит, что принцип комбинирования идеален. Как мы дальше покажем, он также дает сбои. Тем не менее выбор в пользу принципа комбинирования в качестве базовой презумпции предопределен тем, что, судя по всему, он приводит к неудачным с политико-правовой точки зрения результатам реже, чем иные альтернативы. Тот факт, что этот принцип был благоразумно установлен российским законодателем в качестве опровержимой презумпции, дает надежду на то, что хотя и не во всех, но как минимум во многих случаях, когда его применение будет приводить к неадекватным результатам, суды догадаются эту презумпцию легитимно опровергнуть и найти иной путь к регулированию спорного вопроса.

В основе принципа комбинирования лежит идея о том, что правовое регулирование не должно различаться в ситуациях, когда стороны оформили свои обязательства в виде нескольких самостоятельных договоров и когда они объединили такие обязательства в один договор-документ. Ведь зачастую смешанный договор представляет собой не что иное, как прием юридической техники, посредством которого стороны, исходя из соображений удобства оформления своих отношений, заключают один договор, в котором объединены единой экономической целью разнородные обязательства. Просто нелогично, чтобы воля законодателя на установление неких императивных и диспозитивных правил могла бы быть столь легко проигнорирована одним лишь фактом смешения неких урегулированных моделей под "шапкой" одного договора как документа. Имеет смысл проиллюстрировать применение принципа комбинирования на конкретных примерах.

Так, если имело место некачественное исполнение смешанного договора, включающего в себя элементы поставки и подряда, необходимо определить, с каким именно элементом связано данное нарушение. Если договор предусматривал поставку и монтаж торгового павильона, а причиной недостатков являлись конструктивные особенности поставленного товара (например, отсутствие достаточного теплоизоляционного слоя), но не действия по его монтажу, то должны применяться положения ст. 475 ГК РФ, которые в отличие от положений ст. 723 Кодекса позволяют требовать возмещения понесенных расходов на устранение недостатков третьими лицами независимо от того, предусмотрено ли такое право в договоре <1>. Соответственно, если бы причиной недостатков выступало ненадлежащее выполнение работ по монтажу (например, были оставлены щели, обусловившие пониженную температуру в данном павильоне), должны были бы применяться не вполне разумные, на наш взгляд, но прямо закрепленные в ст. 723 ГК РФ положения, согласно которым покупатель (в данной части договора выступающий как заказчик) не вправе устранять дефект посредством привлечения третьих лиц и требовать компенсации понесенных расходов без указания на то в договоре.

--------------------------------

<1> См.: Постановление ВАС РФ от 26 января 1999 г. N 6150/98, а также п. 16 Обзора практики разрешения споров по договору строительного подряда (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 24 января 2000 г. N 51).

Другой пример. Срок исковой давности по соответствующему требованию, вытекающему из договора, который комбинирует элемент транспортной экспедиции с оказанием других услуг, должен по общему правилу определяться в соответствии с правилами, применимыми к тому элементу, в связи с которым данное требование возникло. Если, например, оно возникло в связи с неисполнением обязательств именно по транспортной экспедиции, то подлежит применению специальный сокращенный срок исковой давности, предусмотренный для договора данного типа <1>.

--------------------------------

<1> См.: Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 16 января 2003 г. N Ф04/132-1966/А45-2002. В другом деле суд указал, что, "поскольку убытки были связаны с обязательствами в рамках элемента договора возмездного оказания услуг, суд правомерно не применил сокращенный срок исковой давности, предусмотренный ФЗ "О транспортно-экспедиционной деятельности" (см.: Постановление ФАС Московского округа от 4 мая 2009 г. N КГ-А40/3576-09 по делу N А40-57214/08-22-490).

Ограничения принципа комбинирования

Как мы видим, принцип комбинирования, закрепленный в ГК РФ в качестве базовой модели нахождения в систематике отдельных видов договоров нужного специального регулирования, может действительно применяться с успехом и предоставлять адекватный источник регулирования сложным отношениям сторон смешанного договора. В то же время вполне очевидно, что возможности этого метода далеко не безграничны.

Во-первых, в некоторых случаях единовременное применение к одному договору норм о разных поименованных договорах невозможно в силу очевидного конфликта регулятивных режимов <1>. В такого рода случаях суды вынуждены отходить от принципа комбинирования, применяя принцип поглощения (т.е. применяя лишь один из двух конфликтующих режимов).

--------------------------------

<1> На эту проблему уже обращалось внимание в современной литературе (см.: Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. М., 2001. С. 75, 76; Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах. М., 2007. С. 68, 69).

При этом принцип поглощения может приводить к поглощению законодательным режимом лишь одного поименованного договора, причем как всего договора в целом (тотальное поглощение), так и отдельных частей договорных отношений (точечное поглощение). Так, например, общее правило, применяемое к договору, в котором смешиваются элементы договоров, относительно которых закон устанавливает разные требования к порядку заключения или форме сделки, заключается в том, что смешанный договор должен быть заключен в той форме, которая является наиболее строгой из всех, установленных в отношении соответствующих элементов <1>. Применение к этому вопросу принципа комбинирования просто невозможно. Думается, что в данном случае использование принципа поглощения к вопросу о форме или порядке заключения договора вместо принципа комбинирования является достаточно рациональным, так как применение здесь принципа комбинирования просто логически невозможно. При этом в данном случае принцип поглощения применяется лишь к данным процедурным или формальным аспектам заключения договора, в то время как права и обязанности сторон смешанного договора могут продолжать регулироваться посредством принципа комбинирования.

--------------------------------

<1> Так, например, если правила о договоре, составляющем один из элементов смешанного договора, предусматривают необходимость нотариальной формы или государственной регистрации такого договора, то соответствующие требования должны быть соблюдены в отношении формы и порядка заключения всего смешанного договора. Впервые такой подход достаточно четко был отражен в п. 13 информационного письма ВАС РФ от 16 февраля 2001 г. N 59 (Обзор практики разрешения споров, связанных с применением Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним"). Здесь ВАС РФ указал, что "поскольку заключенный сторонами смешанный договор, содержащий элементы купли-продажи предприятия как имущественного комплекса, подлежащего государственной регистрации, и договора поставки оборудования, устанавливает единую совокупность обязательств, то такой смешанный договор подлежит государственной регистрации, при отсутствии которой он должен признаваться незаключенным". Впоследствии ВАС РФ еще раз подтвердил данную позицию, указав, что если норма договора устанавливает обязательную государственную регистрацию договора аренды недвижимости, это требование распространяется и на смешанный договор, содержащий элементы договора аренды недвижимости (см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 1 марта 2005 г. N 12102/04).

Но как суд должен определять, какой режим должен выступать в качестве "поглотителя"? В примере с формой и порядком заключения договора ответ был найден судебной практикой достаточно просто: более строгая форма или процедура заключения договора поглощают менее строгие. Но в иных случаях, касающихся регулирования содержания договорных отношений, нахождение ответа на этот вопрос не происходит столь легко.

Искомый критерий обнаруживается в случаях, когда имеет место очевидное неравенство смешанных элементов с точки зрения их важности для реализации общей воли сторон. Как мы видели из опыта зарубежных стран, в таком случае режим, относящийся к доминирующему элементу, может точечно или полностью вытеснить конфликтующий режим "миноритарного" элемента.

Тем не менее вполне понятно, что далеко не всегда заключенный сторонами смешанный договор включает элементы, имеющие явно неравноценную важность. Например, предположим, что стороны заключили смешанный договор, в котором первая сторона обязуется оказать услуги, а вторая сторона - выполнить работы. Возникает резонный вопрос: какими нормами следует руководствоваться подрядчику (он же заказчик услуг), если он желает отказаться от договора: нормами ГК РФ о договоре подряде, которые в развитие общего принципа о недопустимости немотивированного отказа от исполнения договора (ст. 309 ГК) не предусматривают право подрядчика на беспричинный отказ от договора, либо нормой Кодекса, дающей заказчику в договоре возмездного оказания услуг право на такой отказ (ст. 782 ГК)? В силу того, что два взаимоисключающих регулятивных режима не могут применяться к вопросу об отказе от договора в целом одновременно, суд вынужден делать выбор.

Если бы элемент услуг в этом договоре был очевидно миноритарным по сравнению с элементом подряда, суд мог бы отдать предпочтение режиму подряда. Но в рассматриваемом примере очевидна равноправная комбинация элементов. Не давая окончательный ответ на этот вопрос, отметим, что разрешение подобной коллизии возможно путем поглощения режима расторжения тем из конкурирующих режимов, который является в данном случае наиболее адекватным с политико-правовой точки зрения. Допускаем, что с учетом того, что заказчик работ (он же исполнитель) по такому договору в силу закона имеет право на немотивированный отказ от договора в силу ст. 717 ГК РФ, было бы разумно считать, что данное право должно иметься и у подрядчика (заказчика услуг). Следовательно, возможно, наилучшим решением является применение к вопросу о праве последнего на немотивированный отказ режима возмездного оказания услуг.

Дата добавления: 2015-06-04