К ним императивных норм 4 страница

Наконец, в некоторых подобных случаях, когда ни один из вышеприведенных критериев не позволяет найти режим, который должен поглотить регулирование спорного вопроса и вытеснить тем самым конфликтующий режим, нельзя исключить и то, что иногда может оказаться целесообразным принять "соломоново решение" и заблокировать возможность применения обоих конкурирующих положений, сославшись на существо смешанного договора. Применяя данный принцип взаимного устранения, суд получает возможность определить права и обязанности сторон в соответствии с общими положениями обязательственного права как наиболее сбалансированными и нейтральными либо, констатировав пробел в законе, вынести решение по аналогии права или посредством апелляции к принципам разумности, справедливости и добросовестности (ст. 6 ГК РФ).

Как мы видим, при возникновении неразрешимого противоречия режимов суд вынужден отступать от механического применения принципа комбинирования и использовать принцип поглощения, выбирая "режим-поглотитель" на основании тех или иных критериев, или вовсе исключать применение обоих конфликтующих правил (принцип взаимного устранения).

Во-вторых, в некоторых случаях комбинированное применение норм, относящихся к регулированию разных договорных моделей, может и не приводить к неразрешимому противоречию, но влечь явно несправедливый результат либо вступать в явное противоречие с целями договора. Отчасти такая вероятность связана с тем, что предусмотренный в отношении конкретного поименованного договора правовой режим тесно связан с той структурой прав и обязанностей, которая из него вытекает. При переносе этого регулирования в договор, в котором имеются только один из элементов этой структуры либо же иные "инородные" для такой модели элементы, может возникнуть ситуация политико-правовой неприемлемости применения принципа комбинирования. Соответственно, суды при анализе применимости специальных норм должны оценивать цели законодательного регулирования и комплекс политико-правовых факторов. В случаях, когда такой анализ указывает суду на несправедливость применения соответствующей нормы, суд опять же, сославшись на существо смешанного договора, может применить "принцип поглощения" (отдав предпочтение при регулировании вопроса, относящегося к одному элементу договора, нормам, закрепленным в законе применительно к поименованному договору и "делегировавшим" в смешанный договор другой элемент), а в некоторых случаях просто точечно заблокировать применение неадекватной нормы (используя тем самым принцип исключения).

Использование принципа поглощения здесь чаще всего будет уместно при очевидной непропорциональности смешиваемых элементов, при которой в данной ситуации разумно подчинить договор в целом или регулирование спорного вопроса режиму, свойственному доминирующему элементу. На это уже обращалось внимание в российской литературе <1>.

--------------------------------

<1> Быков А.Г. Система хозяйственных договоров // Вестник МГУ. Сер. XII: Право. М., 1974. N 1. С. 7 (цит. по: Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах. М., 2007. С. 63).

Примером может служить договор о поставке сложного технического оборудования с условием об обучении сотрудников покупателя принципам работы с этим оборудованием. После заключения данного смешанного договора, содержащего элементы договоров купли-продажи и оказания услуг, поставщик может попробовать воспользоваться правом на беспричинный отказ от оказания услуг на основании ст. 782 ГК РФ, предложив вместо этого компенсировать покупателю возникающие в связи с этим убытки. Применение принципа комбинирования приведет к признанию за поставщиком такого права, так как он пытается реализовать его именно применительно к той части договора, которая касается оказания услуг. Однако данный элемент является настолько миноритарным по отношению к основному обязательству по поставке оборудования, что применение в данной части нормы ст. 782 ГК РФ из законодательного режима договора оказания услуг могло бы вступить в явное противоречие с волей сторон и целью договора и могло бы поставить покупателя в крайне сложное положение, вплоть до того, что заблокировало бы возможность нормального использования купленного за значительную сумму оборудования. Думается, что в подобном случае, хотя и отсутствует некий неразрешимый конфликт законодательных режимов, могло бы как минимум обсуждаться применение принципа поглощения. Его применение означало бы, что законодательный режим договора поставки, не допускающий беспричинный отказ от договора, именно в данном аспекте распространился бы и на ту часть смешанного договора, которая касается оказания услуг <1>.

--------------------------------

<1> В одном деле заключенный договор был квалифицирован судом как смешанный, содержащий в себе условия как договора возмездного оказания услуг, так и непоименованного договора. При этом применение к отношениям сторон правил ст. 782 ГК РФ об одностороннем отказе от исполнения договора возмездного оказания услуг было признано противоречащим существу заключенного сторонами смешанного договора (см.: Постановление ФАС Уральского округа от 26 апреля 2010 г. N Ф09-2729/10-С5).

Но в некоторых случаях будет уместно применение не принципа поглощения, а исключение применения отдельной специальной нормы, привлекаемой в силу принципа комбинирования к регулированию соответствующего элемента смешанного договора. Когда такая норма, применяясь в контексте смешанной структуры прав и обязанностей, вступает в очевидный конфликт с целью договора и соображениями политики права, суд может ее исключить, точечно ограничив принцип комбинирования.

В качестве примера можно привести договор подряда, который предусматривает предоставление заказчиком оборудования, необходимого для выполнения работ, в аренду подрядчику на период и для целей выполнения работ. В данном случае очевидно, что элемент аренды является подчиненным, миноритарным по отношению к элементу подряда. В этой связи механическое применение всех норм об аренде к такому элементу без учета сопоставления важности элементов смешения могло бы в некоторых случаях вступить в очевидное противоречие с целью всего договора. Предположим, что срок аренды в договоре противоречит правилам ст. 190 ГК РФ (например, рассчитан до окончания выполнения работ по договору, т.е. привязан к обстоятельству, которое неизбежно не наступит). На данную ситуацию (заключение договора бессрочной аренды) рассчитана императивная норма п. 2 ст. 610 ГК РФ, в соответствии с которой каждая сторона бессрочного договора аренды вправе отказаться от договора, заранее предупредив другую сторону. Однако использование этого основания для расторжения договора аренды в контексте смешанного договора до завершения работ может существенно подорвать основную цель данного договора, выраженную в подрядном элементе, и серьезно дисбалансировать договорные правоотношения. Думается, что в таких случаях как минимум заслуживает обсуждения возможность отказа в применении п. 2 ст. 610 ГК РФ со ссылкой на существо смешанного договора <1>.

--------------------------------

<1> Надо отметить, что подобные споры встречаются в российских судах. В этой связи показательно дело, в котором суд признал незаконным расторжение Комитетом по управлению государственным имуществом договора со ссылкой на п. 2 ст. 610 ГК РФ, поскольку это нарушило законные права инвестора, гарантированные ему действующим законодательством. По данному договору инвестор был обязан реализовать инвестиционный проект по проектированию и реконструкции здания под административные цели на предоставленном ему в аренду земельном участке. Суд квалифицировал спорный договор как смешанный, содержащий элементы договора аренды и инвестиционного договора. Было установлено, что инвестор выполнил все условия инвестиционного договора, поэтому прекращение аренды на основании п. 2 ст. 610 ГК нарушает законные права инвестора, гарантированные ему действующим законодательством. Как указал суд, "ссылка КУГИ на пункт 3 статьи 421 ГК РФ не принимается судом кассационной инстанции, поскольку из существа договора не следует возможность применения к его части, содержащей элементы договора аренды, правил об указанном договоре в отрыве от норм Закона N 39-ФЗ и Закона об инвестициях" (Постановление ФАС Северо-Западного округа от 29 января 2010 г. по делу N А56-41851/2008).

Кроме того, суды, видимо, должны быть готовы более интенсивно, чем обычно, применять принцип исключения в отношении смешанных договоров с крайне тесно сплетенной и интегрированной структурой взаимодействия элементов, при которой использование одного элемента без другого для достижения общей цели сторон в принципе невозможно, крайне затруднительно или не практикуется, а высокая степень их интеграции повышает вероятность того, что сепаратное применение к каждому элементу отдельного блока специальных норм о разных поименованных договорах будет неадекватным. Например, думается, что в случае заключения договора гражданина и кинотеатра о демонстрации фильма в 3D в предоставленных кинотеатром на время просмотра специальных очках применение многих правил об аренде к элементу предоставления в пользование 3D-очков просто неразумно, что может потребовать их исключения в отступление от презумптивного принципа комбинирования.

Таким образом, применение к разным элементам смешанного договора специальных правил о различных договорах может быть заблокировано не только неразрешимым конфликтом двух законодательных режимов, но и в силу того, что применение принципа комбинирования будет явно противоречить цели смешанного договора, выраженной в выбранной сторонами уникальной совокупности прав и обязанностей, и не соответствовать политике права (например, соображениям справедливости).

Все это наталкивает на мысль о том, что выбранный российским законодателем подход к регулированию смешанного договора в общем и целом является верным. В п. 3 ст. 421 ГК РФ принцип комбинирования устанавливается как общее правило, но суду дается право от него отойти и использовать иные подходы к регулированию отношений сторон, когда того требует существо договора (иными словами, очевидные политико-правовые соображения). В случае неразрешимого конфликта режимов принцип комбинирования, как было проиллюстрировано выше, неприменим, а в ситуации политико-правовой неприемлемости применения специальных норм к новой, смешанной структуре прав и обязанностей этот принцип может быть ограничен судом во имя справедливости и здравого смысла. Соответственно, было бы большой ошибкой закреплять принцип комбинирования императивно, не давая судам "свободы маневра", и российский законодатель этой ошибки не совершает.

Соотношение договорных условий и применимого

к смешанному договору законодательного регулирования

Положения п. 3 ст. 421 ГК РФ формально допускают возможность отхода от принципа комбинирования не только в случаях, когда это соответствует существу договора, но и тогда, когда это предусмотрено соглашением сторон ("если иное не вытекает из соглашения сторон"). Из этой фразы prima facie может быть сделан вывод о том, что российское законодательство позволяет сторонам смешанного договора "опрокинуть" специальное правовое регулирование, применимое к соответствующим частям договора, установив в договоре иное.

Можно ли признать такое толкование этой нормы уместным с учетом того, что она "отсекает" применение к соответствующим частям смешанного договора специального регулирования, не делая различия между диспозитивными и императивными нормами?

При буквальном и системном прочтении данной нормы нам не остается ничего иного, кроме как признать, что закон дает контрагентам ничем не ограниченное право исключить как диспозитивные, так и императивные нормы о договорах, элементы которых смешиваются. Право сторон исключить применение к соответствующим частям договора специальных законодательных режимов с точки зрения формальной логики странно ограничивать лишь диспозитивными нормами, поскольку последние в силу их природы могут быть изменены соглашением сторон смешанного договора и в отсутствие на то специального разрешения. В противном случае утрачивается всякий смысл включения данной оговорки в п. 3 ст. 421 ГК РФ, и ее роль сводится лишь к повторению положений, закрепленных в следующем пункте данной статьи о праве сторон отойти от норм, установленных диспозитивными правилами.

Но элементарный политико-правовой анализ подсказывает, что предоставление сторонам столь полной свободы уклонения от применения императивных норм только на основании того, что стороны заключили смешанный договор, абсолютно неприемлемо. На это указывается и, как мы видели, в зарубежном праве (например, DCFR) и в российской науке <1>. Неограниченная возможность сторон смешанного договора отступать от любых специальных императивных норм, применимых в силу принципов комбинирования или поглощения, давала бы простор для множества злоупотреблений и обхода императивных норм посредством искусственного использования смешанных договоров.

--------------------------------

<1> См.: Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах. М., 2007. С. 59 - 60; Огородов Д.В, Челышев М.Ю. Смешанный договор и вопросы теории правового регулирования // Законодательство и экономика. 2007. N 3.

Тем более вряд ли можно допустить столь свободное отступление сторон не от отдельных признанных применимыми специальных императивных норм, а от всего специального режима той или иной договорной модели, применимого на основании изложенных выше принципов комбинирования или поглощения к соответствующему элементу смешения. В части, касающейся набора диспозитивных норм, содержащегося в исключенном сторонами законодательном режиме, который должен применяться в силу принципов комбинирования или поглощения, такое проявление автономии воли может быть терпимо. Сама природа диспозитивных норм делает доступной возможность их "оптового" отклонения. Но столь же легкий уход от всего комплекта императивных норм, входящих в специальный законодательный режим соответствующего поименованного договора, вряд ли можно признать допустимым. Так, стороны смешанного договора не могут применительно к императивным нормам своей волей отменить принцип комбинирования, установив, например, что к их договору, в котором смешиваются элементы купли-продажи и оказания услуг, правила ГК РФ о возмездном оказании услуг не применяются, или указав, что их договор в целом подчиняется исключительно режиму купли-продажи. Признание такой радикальной автономии воли стимулировало бы стороны искусственно комбинировать элементы разных договоров и тем самым обходить применимые к соответствующим частям договора комплексы специальных императивных норм одним лишь выбором применимого режима.

Этот вывод можно проиллюстрировать следующим примером из судебной практики. В одном судебном решении ссылка в смешанном договоре с элементами поставки и подряда на то, что он заключен в соответствии с гл. 37 ГК РФ ("Подряд"), была квалифицирована судом как намерение сторон по-иному определить правовое регулирование такого договора. Как следствие, к спорным отношениям сторон были применены именно нормы о договоре подряда, а не купли-продажи, и суд отказал в начислении процентов по ст. 395 ГК РФ на сумму аванса, предусмотренных п. 4 ст. 487 ГК РФ за неисполнение обязанности по передаче предварительно оплаченного товара. Было отмечено, что данные положения не подлежат применению, так как они не имеют отношения к договору подряда, нормами о котором регулируется данный смешанный договор. Претензий к такому решению вопроса у нас не имеется в силу того, что закрепленное в п. 4 ст. 487 ГК РФ правило является диспозитивным. Но суд вряд ли мог последовать столь же далеко за осуществленным сторонами выбором применимого ко всему договору режима, если бы спорный вопрос касался исключения не диспозитивной, а императивной нормы из законодательного режима договора купли-продажи, применимого к соответствующему элементу смешанного договора в силу принципа комбинирования.

Таким образом, с точки зрения политики права условия договора, отступающие от признанных применимыми в силу принципов комбинирования или поглощения императивных норм, а также прямые указания в смешанном договоре на выбор или исключение того или иного специального режима не могут быть признаны допустимыми в той мере, в которой этот выбор приводит к уходу от применения соответствующих императивных норм.

Как же примирить буквальное прочтение обсуждаемой нормы и вышеприведенные политико-правовые опасения, связанные с выходом автономии воли за разумные пределы? Представляется, что такой компромисс возможен. Не вызывает сомнений тот факт, что сторонам смешанного договора должна быть предоставлена достаточно широкая свобода при определении своих прав и обязанностей по смешанному договору. Этот тезис справедлив хотя бы потому, что, как мы показали выше, нормы о различных договорах, формирующих элементы смешанного договора, могут противоречить друг другу, а комбинированное применение не противоречащих друг другу режимов может создавать несбалансированное регулирование смешанного договора или расходиться с основной его целью. И эта свобода не всегда должна заканчиваться там, где стороны сталкиваются с применением к смешанному договору не диспозитивных, а императивных норм. Их императивность могла быть вполне оправдана в контексте соответствующего материнского поименованного договора, но может утратить свое политико-правовое оправдание в условиях иной структуры прав и обязанностей, выраженной сторонами в смешанном договоре.

В этой связи, разделяя в целом опасения Д.В. Огородова и М.Ю. Челышева в отношении необходимости ограничения свободы сторон смешанного договора уклоняться от применимых к соответствующим элементам специальных норм, позволим себе не согласиться с категорическим утверждением этих авторов о том, что стороны в принципе не вправе исключить специальные императивные нормы <1>. Как мы покажем далее, в некоторых случаях политика права не препятствует тому, чтобы стороны такого договора могли исключить применение и специальных императивных норм.

--------------------------------

<1> Огородов Д.В., Челышев М.Ю. Смешанный договор и вопросы теории правового регулирования // Законодательство и экономика. 2007. N 3.

Каков же предлагаемый нами компромисс? На наш взгляд, общим подходом необходимо решительно признать невозможность для сторон своим соглашением отойти от того решения, которое предписывается признанной применимой в силу принципов комбинирования или поглощения специальной императивной нормой. В то же время в ряде случаев из этого правила должны быть сделаны исключения. О каких случаях идет речь?

Во-первых, о тех случаях, когда имеют место коллизии между применимыми императивными нормами о различных элементах смешанного договора. Если такие нормы относятся к практически равноправным элементам смешения, принцип поглощения проблему не решает. И тогда, как ранее отмечалось, суд вынужден осуществлять политико-правовой выбор той нормы, которая является наиболее адекватной и справедливой в конкретном договорном контексте. Но было бы нелогично возлагать такое бремя на суды в ситуации, когда стороны сами, предвосхищая такую коллизию, оговорили в контракте соответствующие условия. Как минимум в некоторых случаях суд может отдать приоритет именно воле сторон.

Во-вторых, о ситуациях, в которых суду становится очевидно, что в контексте новой, предусмотренной сторонами в смешанном договоре структуры прав и обязанностей отпадает политико-правовая необходимость ограничения свободы договора (в том числе в целях защиты слабой стороны, публичных интересов, интересов третьих лиц). Raison d'etre императивности соответствующей нормы, возможно, был очевиден в контексте структуры прав и обязанностей "материнской" договорной модели, но может быть утрачен при переносе этой нормы в абсолютно новую структуру прав и обязанностей смешанного договора. В подобных случаях было бы разумно предоставить суду возможность отдать приоритет воле сторон и признать "конвертацию" нормы из императивной в диспозитивную <1>.

--------------------------------

<1> Так, например, в одном из дел суд признал недопустимым односторонний отказ от смешанного договора, сочетающего в себе элементы договоров подряда, агентирования и возмездного оказания услуг, в порядке ст. 782 ГК РФ, поскольку условия договора предусматривают расторжение договора до полного исполнения сторонами своих обязательств исключительно по решению суда или по письменному соглашению сторон. В данном случае в конфликте ст. 782 ГК РФ, которая согласно доминирующей судебной практике считается императивно закрепляющей безусловное право на немотивированный отказ от договора оказания услуг, с одной стороны, и договорной оговорки, исключающей такой отказ в контексте смешанного договора, с другой стороны, суд отдал приоритет автономии воли. Данный пример иллюстрирует тезис о том, что не всякая норма, являющаяся императивной в контексте режима "материнского" договора, должна неминуемо сохранять свой императивный статус в отношении смешанного договора. См.: Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 28 мая 2010 г. N 17АП-4608/2010-ГК по делу N А60-62895/2009, оставленное в силе Постановлением ФАС Уральского округа от 31 августа 2010 г. N Ф09-6791/10-С5.

При этом не следует забывать, что презюмироваться должно сохранение императивного статуса нормы при ее переносе в контекст смешанного договора. Обратное может быть доказано, но требует приведения каких-либо весомых аргументов. При отсутствии веских политико-правовых оснований сомневаться в адекватности новой структуре прав и обязанностей заключенного смешанного договора тех целей ограничения свободы договора, которые изначально стояли за соответствующей императивной нормой в исходном режиме, суду стоит придерживаться отмеченной презумпции, что вытекает из здравого смысла и соображений стабильности и предсказуемости права. С учетом этого необходимо признать, что норму п. 3 ст. 421 ГК РФ, согласно которой применение к смешанному договору соответствующих специальных норм исключается, если это предусмотрено договором, следует понимать безусловно отсылающей лишь к нормам диспозитивным. При этом перекрытие договорными условиями признанных применимыми специальных императивных норм также возможно, но в исключительных случаях и при наличии весомых политико-правовых аргументов.

В завершение нужно отметить, что лишение нормы императивного статуса при ее переносе в контекст смешанного договора следует отличать от ее исключения, которое может следовать из применения принципа поглощения или иных инструментов исключения принципа комбинирования, о которых речь шла выше. В первом случае норма остается применимой, но превращается в диспозитивную, т.е. позволяет сторонам оговорить иное. Во втором же случае норма целиком исключается. Думается, что выбор суда между двумя этими вариантами может быть предопределен разным уровнем политико-правовой неприемлемости применения соответствующей специальной нормы. Например, некоторый уровень неадекватности применения соответствующей специальной императивной нормы к смешанному договору может быть терпим, но не настолько, чтобы сохранить императивный статус, имеющийся у данной нормы в "материнском" режиме. В то же время иногда неприемлемость нормы может быть настолько очевидна, что ее следует исключить вовсе, применив в данной части принципы поглощения или исключения.

§ 5. Вопросы разграничения смешанных

и непоименованных договоров

Рассмотрев основные вопросы, связанные с правовым регулированием смешанных договоров, необходимо остановиться на вопросе о критериях разграничения смешанных и непоименованных договоров. Как уже отмечалось, на ранних стадиях развития договорного права данный вопрос, судя по доступным нам источникам, не стоял на повестке дня. Он приобрел актуальность лишь в условиях существования развитой системы поименованных договоров, закрепленной на законодательном уровне. Такая система стала бурно развиваться и оформляться в позитивном праве лишь в период экономического либерализма, который характеризовался не только торжеством принципа pacta sunt servanda, но и интенсификацией специального законодательного регулирования отдельных поименованных договоров. При таких обстоятельствах непоименованным договорам оставалось все меньше места, и на смену тематике юридической силы непоименованных договоров, столь актуальной в период Средневековья, приходят вопросы о квалификации и правовом регулировании смешанных договоров.

Тем не менее, как мы показали в предыдущей главе, абсолютно сбрасывать со счетов непоименованные договоры не стоит. Во многих случаях заключения сторонами нестандартных договоров обязательства, составляющие их содержание, действительно можно безболезненно "уложить" в рамки нескольких существующих поименованных договорных конструкций. Однако означает ли это, что все нетипичные договоры, заключаемые в гражданском обороте, являются смешанными и абсолютно непоименованных договоров практически нет в природе? Представляется, что подобный вывод был бы абсолютно неверен. Набор поименованных договорных моделей в законодательстве любой страны всегда отстает от потребностей оборота <1>. Поэтому отрицание существования непоименованных договоров равнозначно утверждению, что современное искусство обречено на комбинирование стилей и приемов, выработанных в рамках прежних школ.

--------------------------------

<1> Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах. М., 2007. С. 43.

Для подтверждения этого тезиса достаточно вспомнить о таких обсуждавшихся в главе о непоименованных договорах примерах, как соглашение о конфиденциальности, опционный договор, а также ряд других непоименованных договоров, которые вряд ли могут быть квалифицированы как смешанные.

Тем не менее вопрос о соотношении смешанных и непоименованных договоров действительно стоит достаточно остро.

Эта актуальность обусловлена не столько тем, что ГК РФ разграничивает данные конструкции, сколько тем, что такое разграничение подразумевает абсолютно разные подходы к правовому регулированию заключенного договора.

Как мы видели, в случае заключения непоименованных договоров к отношениям сторон применяются положения общей части обязательственного и договорного права, в то время как нормы об отдельных видах поименованных договоров могут применяться только в порядке аналогии закона или как реакция на попытку злоупотребления правом в виде обхода закона. Это означает, что как диспозитивные, так и императивные нормы, регулирующие отдельные виды договоров, не применяются к непоименованным договорам автоматически. Они могут применяться к отношениям сторон лишь в качестве исключения.

В то же время смешанные договоры, наоборот, по общему правилу предполагают прямое применение к ним специальных императивных и диспозитивных норм о договорах, составляющих элементы смешанного договора. В некоторых случаях суд в исключение из этого правила такие нормы может и не применять, но общее правило носит вполне ясный характер.

Таким образом, можно прийти к выводу, что свобода усмотрения сторон в определении договорных условий смешанного договора значительно более ограниченна, нежели при заключении договора непоименованного. Это связано с тем, что если к непоименованному договору оказываются по общему правилу применимыми лишь общие императивные нормы договорного права, то к смешанному договору применяются как общие, так и специальные императивные нормы. В условиях, когда действующая до сих пор жесткая императивность всех норм договорного права, не оговаривающих прямо право сторон оговорить иное, приводит к значительному увеличению числа специальных императивных норм, это различие имеет принципиальную важность для степени свободы автономии воли сторон. Чем чаще правовая система готова видеть в любой нестандартной договорной конструкции смешанный договор, тем больше применимых к этому договору императивных норм и тем меньше степень автономии воли сторон, и наоборот.

В этой связи крайне важно не допускать как неоправданного "затягивания" истинно непоименованного договора в рамки конструкции смешанного договора, так и ничем не обоснованного придания статуса непоименованного договору, лишь творчески комбинирующему элементы разных поименованных договорных моделей.

На основании какого же критерия мы можем разграничить данные формы девиации от стандартных договорных конструкций?

Из всего вышесказанного применительно к понятию элемента смешения вытекает вывод о том, что для разграничения непоименованных и смешанных договоров решающую роль играет вопрос о том, относятся ли основные обязательства сторон к тем, которые имеют решающее значение для разных договоров, хотя бы один из которых является поименованным. Если да, то договор носит, скорее всего, смешанный характер, если нет, то с большой долей вероятности непоименованный.

Попробуем проиллюстрировать применение данного критерия на следующих примерах.

Несмотря на то что обязательства, составляющие основной предмет соглашения о конфиденциальности, упоминаются в законодательном режиме договоров подряда (ст. 727 ГК РФ), НИОКР (ст. 771 ГК РФ) и некоторых других поименованных договоров, они не могут быть отнесены к категории обязательств, имеющих решающее значение для таких договоров. Данное обязательство в целом ни в коей мере не подчеркивает индивидуальность данных договоров и тем более не относится к числу их квалифицирующих признаков. Кроме того, многие из этих специальных норм, упоминающие обязательство по обеспечению конфиденциальности, являются диспозитивными и могут быть исключены договором, что лишь подчеркивает, что соответствующие правила не являются обязательным элементом правовых режимов данных поименованных договоров. Соответственно, соглашение о конфиденциальности имеет смысл интерпретировать не как смешанный, а как непоименованный договор.

Дата добавления: 2015-06-04