Сентябрь 1903 - июль 1904

Ф.В. Ленгнику, февраль 1903 г.

И.В. Бабушкину 16 января 1903 г.

ИЗ ПИСЕМ

...к черту всех примирителей, людей с «неуловимыми взглядами» и мям­лей!!

Письмо стоит ответа, по-моему, ввиду того, что оно особенно рельефно ос­вещает одну характерную черту в настроении многих нынешних революционеров. Ждать указки, требовать всего сверху, со стороны, извне, беспомощно разводить руками при виде неудач, испытываемых на месте благодаря неактивности, жало­бы и жалобы, выдумывание рецептов, которые бы излечили это дешево и просто.

...Поверьте, что никакие такие рецепты не подействуют никогда, если вы сами не будете энергичны и поворотливы, никто вам ничем не поможет.

... вы не умеете взять и распространить даже сотой доли той массовой литературы, которую мы сейчас издаем.

... Это старо вопите вы. Да. Все партии, имеющие хорошую популяр­ную литературу, распространяют старье: Геда и Лафарга, Бебеля, Бракке, Либкнехта и пр. по десятилетиям. Слышите ли: по десятилетиям! И популярная литература только та и хороша, только та и годится, которая служит десятилетия. Ибо популярная литература есть ряд учебников для наро­да, а учебники излагают азы, не меняющиеся по полустолетиям. Та «популярная» литература, которая вас «пленяет» и которую «Свобода» и с.р. издают пудами ежемесячно, есть макулатура и шарлатанство.

Из статьи «Иародничествующая буржуазия»

...надо апеллировать не к «общественному интересу», а к угнетенному сословию.

Из книги «Шаг вперед, два шага назад»

Еще одно слово по адресу противников социал-демократии. Они злорад­ствуют и кривляются, наблюдая наши споры; они постараются, конечно, вы­дергивать для своих целей отдельные места моей брошюры, посвященной недостаткам и недочетам нашей партии. Русские социал-демократы уже доста­точно обстреляны в сражениях, чтобы не смущаться этими щипками, чтобы продолжать, вопреки им, свою работу самокритики и беспощадного разоблачения собственных минусов, которые непременно и неизбежно будут превзойде­ны ростом рабочего движения.

...прочный успех (вопреки шумным крикам «конкурентов»... на минуту) невозможен без устойчивого теоретического базиса программы.

...чем крепче будут наши партийные организации, включающие в себя действительных социал-демократов, чем меньше шаткости будет внутри пар­тии, тем шире, разностороннее, богаче и плодотворнее будет влияние партии на окружающие ее, руководимые ею элементы рабочих масс. Ведь нельзя же смешивать, в самом деле, партию, как передовой отряд рабочего класса, со всем классом.

Никто не решится отрицать, что интеллигенция, как особый слой совре­менных капиталистических обществ, характеризуется, в общем и целом, именно индивидуализмом и неспособностью к дисциплине и организации (ср. хотя бы известные статьи Каутского об интеллигенции); в этом, между прочим, состоит невыгодное отличие этого общественного слоя от пролетариата; в этом заклю­чается одно из объяснений интеллигентской дряблости и неустойчивости, так часто дающей себя чувствовать пролетариату; и это свойство интеллигенции стоит в неразрывной связи с обычными условиями ее жизни, условиями ее заработка, приближающимися в очень и очень многом к условиям мелкобуржуазно­го существования (работа в одиночку или в очень мелких коллективах и т.д.). Не случайность, наконец, и то, что именно защитники формулы т. Мартова должны были выдвинуть примеры профессоров и гимназистов! Не поборники широкой пролетарской борьбы выступили, в спорах о §1, против поборников радикально-заговорщической организации, как думали гг. Мартынов и Аксельрод, а сторонники буржуазно-интеллигентского индивидуализма столкнулись с сторонника­ми пролетарской организации и дисциплины.

Политическая партия не заслуживала бы уважения, если бы она не смела называть свою болезнь настоящим именем, ставить беспощадный диагноз и отыскивать средства лечения.

Перед выборами нашему съезду предстояло решить вопрос: предоставить ли одну треть голосов в ЦО и в ЦК партийному большинству или партийному меньшинству? Шестерка и список тов. Мартова означали предоставление одной трети нам, двух третей его сторонникам. Тройка в ЦО и список наш означали предоставление двух третей нам, одной трети - сторонникам тов. Мартова. Тов. Мартов отказался войти в сделку с нами или уступить и письменно вызвал нас на бой перед съездом; потерпев же поражение перед съездом, он расплакал­ся и стал жаловаться на «осадное положение»! Ну, разве же это не дрязга? Разве это не новое проявление интеллигентской хлюпкости?

Нельзя не припомнить по этому поводу блестящей социально-психологической характеристики этого последнего качества, которую дал не­давно К. Каутский. Социал-демократическим партиям разных стран нередко приходится теперь переживать одинаковые болезни, и нам очень, очень полез­но поучиться правильному диагнозу и правильному лечению у более опытных товарищей. Характеристика некоторых интеллигентов К. Каутским будет по­этому только кажущимся отступлением от нашей темы.

... «В настоящее время нас опять живо интересует вопрос об антагонизме между интеллигенцией и пролетариатом. Мои коллеги (Каутский сам интелли­гент, литератор и редактор) будут сплошь да рядом возмущаться тем, что я признаю этот антагонизм. Но ведь он фактически существует, и было бы самой неце­лесообразной тактикой (и здесь, как и в других случаях) пытаться отделаться от него отрицанием факта. Антагонизм этот есть социальный антагонизм, прояв­ляющийся на классах, а не на отдельных личностях. Как отдельный капиталист, так и отдельный интеллигент может всецело войти в классовую борьбу пролета­риата. В тех случаях, когда это имеет место, интеллигент изменяет и свой харак­тер. И в дальнейшем изложении речь будет идти, главным образом, не об этого типа интеллигентах, которые и поныне являются еще исключением среди своего класса. В дальнейшем изложении, если нет особых оговорок, под интеллигентом разумею я лишь обыкновенного интеллигента, стоящего на почве буржуазного общества и являющегося характерным представителем класса интеллигенции. Этот класс находится в известном антагонизме к пролетариату.

Антагонизм этот иного рода, чем антагонизм между трудом и капита­лом. Интеллигент - не капиталист. Правда, его уровень жизни буржуазный, и он вынужден поддерживать этот уровень, пока не превращается в босяка, но в то же время он вынужден продавать продукт своего труда, а часто и свою рабочую си­лу, он терпит нередко эксплуатацию со стороны капиталиста и известное соци­альное принижение.Таким образом, интеллигент не находится ни в каком эконо­мическом антагонизме к пролетариату. Но его жизненное положение, его условия труда не пролетарские, а отсюда вытекает известный антагонизм в настроении и в мышлении.

Пролетарий ничто, пока он остается изолированным индивидуумом. Всю свою силу, всю свою способность к прогрессу, все свои надежды и чаяния черпает он из организации, из планомерной совместной деятельности с товарищами. Он чувствует себя великим и сильным, когда он составляет часть великого и сильного организма. Этот организм для него все, отдельный же индивидуум значит, по сравнению с ним, очень мало. Пролетарий ведет свою борьбу с вели­чайшим самопожертвованием как частичка анонимной массы, без видов на лич­ную выгоду, на личную славу, исполняя свой долг на всяком посту, куда его по­ставят, добровольно подчиняясь дисциплине, проникающей все его чувство, все его мышление.

Совсем иначе обстоит дело с интеллигентом. Он борется не тем или иным применением силы, а при помощи аргументов. Его оружие это его личное зна­ние, его личные способности, его личное убеждение. Он может получить извест­ное значение только благодаря своим личным качествам. Полная свобода прояв­ления своей личности представляется ему поэтому первым условием успешной работы. Лишь с трудом подчиняется он известному целому в качестве служебной части этого целого, подчиняется по необходимости, а не по собственному побуж­дению. Необходимость дисциплины признает он лишь для массы, а не для из­бранных душ. Себя же самого он, разумеется, причисляет к избранным душам...

... Философия Ницше, с ее культом сверхчеловека, для которого все дело в том, чтобы обеспечить полное развитие своей собственной личности, которому всякое подчинение его персоны какой-либо великой общественной цели кажется пошлым и презренным, эта философия есть настоящее миросозерцание интелли­гента, она делает его совершенно негодным к участию в классовой борьбе проле­тариата.

Наряду с Ницше, выдающимся представителем миросозерцания интелли­генции, соответствующего ее настроению, является Ибсен. Его доктор Штокман (в драме «Враг народа») не социалист, как думали многие, а тип интеллигента, который неизбежно должен прийти в столкновение с пролетарским движением, вообще со всяким народным движением, раз он попытается действовать в нем. Это потому, что основой пролетарского, как и всякого демократического, движения является уважение к большинству товарищей. Типичный интеллигент Штокман видит в «компактном большинстве» чудище, которое должно быть нис­провергнуто.

... Идеальным образчиком интеллигента, который всецело проникся про­летарским настроением, который будучи блестящим писателем, утратил специ­фически интеллигентские черты психики, который без воркотни шел в ряду и ше­ренге, работал на всяком посту, на который его назначали, подчинял себя всецело нашему великому делу и презирал то дряблое хныкание (weichliches Gewinsel) по поводу подавления своей личности, какое мы слышим часто от интеллигентов воспитавшихся на Ибсене и Ницше, когда им случается остаться в меньшинстве, идеальным образчиком такого интеллигента, какие нужны социалистическому движению, был Либкнехт. Можно назвать здесь также и Маркса, который никогда не протискивался на первое место и образцовым образом подчинялся партийной дисциплине в Интернационале, где он не раз оставался в меньшинстве».

Вот именно таким дряблым хныканьем интеллигента, оставшегося в меньшинстве, и ничем больше, был отказ Мартова с коллегами от должности после одного только неутверждения старого кружка, были жалобы на осадное положение и исключительные законы «против отдельных групп», которые не были дороги Мартову при роспуске «Южного рабочего» и «Рабочего Дела», а стали дороги при роспуске его коллегии.

Вот именно таким дряблым хныканьем интеллигентов, оставшихся в меньшинстве, были все эти бесконечные жалобы. Упреки, намеки, попреки, сплетни и инсинуации насчет «компактного большинства», которые рекой полились на нашем партийном съезде (и еще более после него) с легкой руки Мартова.

Интеллигентскому индивидуализму, (который выказал себя уже в спорах о §1, обнаружив свою склонность к оппортунистическому рассуждению и к анархической фразе), всякая пролетарская организация и дисциплина кажутся крепостным правом.

...тов. Аксельрод констатирует антагонизм между пролетарскими и ради­кально-интеллигентскими тенденциями в нашей партии.

В этом тов. Аксельрод безусловно прав. Наличность этого антагонизма (и не в одной только русской социал-демократической партии) не подлежит сомнению. Мало того. Всем и каждому известно, что именно этот антагонизм в значительной степени и объясняет то деление современной социал-демократии на революционную (ортодоксальную тоже) и оппортунистическую (ревизионистскую, министериалистскую, реформистскую), которое вполне обнаружилось и в России за последние десять лет нашего движения. Всем из­вестно также, что именно пролетарские тенденции движения выражает ортодоксальная, а демократически-интеллигентские - оппортунистическая соци­ал-демократия.

Пролетариат не боится организации и дисциплины, господа пекущиеся о меньшем брате! Пролетариат не станет пектись о том, чтобы гг. профессора и гимназисты, не желающие войти в организацию, признавались членами партии за работу под контролем организации. Пролетариат воспитывается к организа­ции всей своей жизнью гораздо радикальнее, чем многие интеллигентики. Про­летариат, сколько-нибудь сознавший нашу программу и нашу тактику, не ста­нет оправдывать отсталость в организации ссылками на то, что форма менее важна, чем содержание. Не пролетариату, а некоторым интеллигентам в на­шей партии недостает самовоспитания в духе организации и дисциплины, в духе вражды и презрения к анархической фразе.

Именно фабрика, которая кажется иному одним только пугалом, и пред­ставляет из себя ту высшую форму капиталистической кооперации, которая объединила, дисциплинировала пролетариат, научила его организации, поста­вила его во главе всех остальных слоев трудящегося и эксплуатируемого насе­ления. Именно марксизм, как идеология обученного капитализмом пролетариа­та, учил и учит неустойчивых интеллигентов различию между эксплуататор­ской стороной фабрики (дисциплина, основанная на страхе голодной смерти) и ее организующей стороной (дисциплина, основанная на совместном труде, объединенном условиями высокоразвитого технически производства).

Дисциплина и организация, которые с таким трудом даются буржуазно­му интеллигенту, особенно легко усваиваются пролетариатом именно благо­даря этой «фабричной школе». Смертельная боязнь перед этой школой, полное непонимание ее организующего значения характерны именно для приемов мысли, отражающих мелкобуржуазные условия существования, порождаю­щих тот вид анархизма, который немецкие социал-демократы называют Edelanarchismus, т.е. анархизм «благородного» господина, барский анархизм, как я бы сказал. Русскому нигилисту этот барский анархизм особенно свойст­венен. Партийная организация кажется ему чудовищной «фабрикой», подчи­нение части целому и меньшинства большинству представляется ему «закре­пощением» (см. фельетоны Аксельрода), разделение труда под руководством центра вызывает с его стороны трагикомические вопли против превращения людей в «колесики и винтики».

Людям, привыкшим к свободному халату и туфлям семейно-кружковой обломовщины, формальный устав кажется и узким, и тесным, и обремени­тельным, и низменным, и бюрократическим, и крепостническим, и стесни­тельным для свободного «процесса» идейной борьбы. Барский анархизм не понимает, что формальный устав необходим именно для замены узких круж­ковых связей широкой партийной связью. Связь внутри кружка или между кружками не нужно и невозможно было оформливать, ибо эта связь держалась на приятельстве или на безотчетном, немотивированном «доверии». Связь партийная не может и не должна держаться ни на том, ни на другом, ее необ­ходимо базировать именно на формальном, «бюрократически» (с точки зрения распущенного интеллигента) редижированном уставе, строгое соблюдение ко­торого одно лишь гарантирует нас от кружкового самодурства, от кружковых капризов, от кружковых приемов свалки, называемой свободным «процессом» идейной борьбы.

Сознательный рабочий давно уже вышел из тех пеленок, когда он чурал­ся интеллигента, как такового. Сознательный рабочий умеет ценить тот более богатый запас знаний, тот более широкий политический кругозор, который он находит у социал-демократов интеллигентов. Но по мере того, как складыва­ется у нас настоящая партия, сознательный рабочий должен научиться отли­чать психологию воина пролетарской армии от психологии буржуазного интеллигента, щеголяющего анархической фразой, должен научиться требовать исполнения обязанностей члена партии не только от рядовых, но и от «людей верха».

...конфликт автономизма и централизма, демократизма и «бюрокра­тизма», тенденций к ослаблению строгости и к усилению строгости органи­зации и дисциплины, психологии неустойчивого интеллигента и выдержан­ного пролетария, интеллигентского индивидуализма и пролетарской спло­ченности.

Когда говорится о борьбе с оппортунизмом, не следует никогда забывать характерной черты всего современного оппортунизма во всех и всяческих об­ластях: его неопределенности, расплывчатости, неуловимости. Оппортунист, по самой своей природе, уклоняется всегда от определенной и бесповоротной по­становки вопроса, отыскивает равнодействующую, вьется ужом между исклю­чающими одна другую точками зрения, стараясь «быть согласным» и с той и с другой, сводя свои разногласия к поправочкам, к сомнениям, к благим и невин­ным пожеланиям и проч. и проч.

Точь-в-точь та же градация наблюдается и на оппортунизме в программе и в тактике: высмеивание «ортодоксии», правоверия, узости и неподвижности - ревизионистская «критика» и министериализм - буржуазная демократия.

В тесной психологической связи с ненавистью к дисциплине стоит та не­умолчная, тягучая нота обиды, которая звучит во всех писаниях всех современ­ных оппортунистов вообще и нашего меньшинства в частности. Их преследуют, их теснят, их вышибают, их осаждают, их заезжают.

Шаг вперед, два шага назад... Это бывает и в жизни индивидуумов, и в истории наций, и в развитии партий. Было бы преступнейшим малодушием усомниться хоть на минуту в неизбежном, полном торжестве принципов революционной социал-демократии, пролетарской организации и партийной дисци­плины. Мы завоевали уже очень многое, мы должны бороться и дальше, не па­дая духом при неудачах, бороться выдержанно, презирая обывательские прие­мы кружковой связки, до последней возможности охраняя созданную с такими усилиями единую партийную связь всех социал-демократов России.

Дата добавления: 2015-06-29