Экспериенцер стимул 4 страница

При нулевой форме (настоящем времени) глагола аналитический пассив обычно не допускает значение действия:?? Во вторник крепость окружена противником, ср. Крепость все еще окружена противником. Мож­но предположить, что в аналитическом пассиве может употребляться как связка (дающая значение состояния), так и вспомогательный глагол (привносящий значение действия), причем у вспомогательного глагола попросту отсутствует форма настоящего времени, однако эта гипотеза ну­ждается в более детальной проверке. Интересно, что так же ведет себя

быть в акциональном значении 'появляться, приходить, приезжать': у не­го отсутствует форма настоящего времени: Он сегодня здесь в три часа был; Его сегодня не будет [Apresjan 1992: 368]

Все семантические разновидности предложений со связкой и с бытийным глаголом могут быть обнаружены также и в предложениях с полнозначными глаголами-ска­зуемыми. О бытийных предложениях типа По бокам дороги возвышались телеграфные столбы см. [Арутюнова, Ширяев 1983: 36—41]; полнозначный глагол в предложении иденти­фикации выступает в примере: Покажи мне, кто здесь Ива­нов. -* Иванов выступал третьим в значении 'Иванов — это тот человек, который выступал третьим', или Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету (Достоев­ский, «Преступление и наказание»), ср.: Это я убийца ста­рухи-чиновницы и сестры ее Лизаветы. Полнозначные глаго­лы могут выражать также номинацию: Ее сестра звалась Татьяна (Пушкин) или характеризацию, ср. Он хромает и Он хромой.

5. Номинативные и неполные предложения

При определенных условиях ИГ могут выступать в ро­ли полных высказываний. Такие ИГ обычно рассматривают­ся как предложения особого рода, которые называют номина­тивными. Они могут обозначать, например, явления природы или состояние окружающей среды (Тишина; Гром; То свет, то тьма); обобщающие суждения (Всюду жизнь) и т. п. Пос­ледовательность таких предложений в тексте образует то, что Л. Теньер назвал «субстантивным стилем» [Теньер 1988 (1959): 192], чему есть известные примеры в поэзии: Шепот. Робкое дыханье. Трели соловья. (Фет); Ночь. Улица. Фонарь. Ап­тека. (Блок); Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. (Ахматова); Сомкнутые веки. / Выси. Обла­ка. / Воды. Броды. Реки. / Годы и века. (Пастернак).

По-видимому, номинативные предложения в русском языке можно рассматривать как бытийные с опущенной ло­кативной частью: (Кругом) Тишина, хотя такая точка зрения не является общепринятой [Арутюнова, Ширяев 1983: 49— 51]. Номинативные предложения обладают парадигмой, ха­рактерной для бытийных: (34) а. Тишина; б. Была тишина; в. Была бы тишина; г. Пусть будет тишина!; ср. отрицатель-

ные и вопросительные формы д. Нет тишины; е. Есть (бы­ла) ли тишина? при неграмматичности ж. * Тишина ли?и т. п.

В номинативных предложениях невозможна ненулевая связка есть без отрицания (з.? Есть тишина), что характер­но для бытийных предложений «с событийным, качествен­ным или оценочным значением» [Арутюнова, Ширяев 1983: 86]: Там (*есть) сущий ужас; У нас сейчас (*есть) дождь; У тебя в голове (*естъ) каша; У брата (*есть) грипп; В школе (*есть) выпускной бал.

ИГ не может быть носителем грамматических призна­ков наклонения и времени, так как не обладает соответству­ющими синтаксическими категориями. Носителем предика­тивных признаков является предложение в целом и глагол-связка быть, который в конструкции, выражающей настоя­щее время индикатива (34а), присутствует только в виде ну­левой единицы. Можно, впрочем, заметить, что номинатив­ные предложения встречаются и в таких языках, где глагол-связка в настоящем времени выражается обязательно, на­пример, в английском или французском. В этих языках есть и бытийные предложения, но они по своей структуре совер­шенно не похожи на номинативные.

Повторим, что вопрос о статусе номинативных предло­жений остается спорным: не все исследователи согласны с тем, что предложения (34а) и (346—е) образуют одну пара­дигму. Так, С.Н. Кузнецов отрицает наличие предикативно­сти в номинативных предложениях, указывая на то, что они не могут образовать придаточного, ср. Он почувствовал, что морозит, Он почувствовал, что нет мороза, но Он почувст­вовал, что мороз, однако все же признает конструкции типа (34а) предложениями, допуская, что при отсутствии грамма­тической предикативности признаком предложения высту­пает коммуникативная функция, т. е. обращенность к собе­седнику [1984: 50].

Номинативные предложения следует отличать от не­полных предложений: (35) а. Отвертку; б. Он принес отверт­ку; в. Дай отвертку!; г. Принести молоток? — Отвертку! (35а) является сокращенным, или неполным, вариантом ка­кого-то другого предложения. Причины такого сокращения, называемого эллипсисом, могут быть разными. Например,

⁶ С другими союзами номинативные предложения могут, хотя и редко, обра­зовывать придаточные: Когда мороз, снег скрипит; Чуть ночь, мой демон тут как тут (Пастернак, «Магдалина»).

опускается та часть сообщения, которая ясна говорящему и слушающему благодаря имеющимся у них знаниям о ситуа­ции - именно это происходит с предложениями (35бв), если результатом их сокращения оказывается (35а). Для реплик в диалоге свойственно избегать повторов — если вопрос содер­жит некоторую цепочку, как принести в (35г), то повторять ее в ответе нет необходимости. Номинативные предложения вовсе не таковы — они являются полными сообщениями, а не результатами эллипсиса.

Предложения, представляющие собой группы прилага­тельного, группы наречия или предложные группы, — не­полные (= эллиптические)⁷: в них всегда можно усмотреть отсутствующие части, которые могут быть легко восстанов­лены по контексту или следуют из знаний говорящего и слу­шающего об обозначаемой ситуации: (Он лежит) на полке; Мишина (книга); Быстрей (езжай); Очень остроумно (сказал); (Как можно было) Упустить такую возможность!; (Подайте мне) Шесть штук самых жирных карасей, — приказал кот (А.Н. Толстой, «Золотой ключик»); франц. A d’autres! 'Рас­сказывайте!' (восклицание недоверия; букв. 'Другим!') и т. п.

Таким образом, в роли высказывания могут выступать фразовые категории двух видов: ИГ и предложение. Однако не только полные, но и сокращенные предложения могут использоваться в качестве высказываний. При определен­ных условиях высказываниями могут быть и такие отрезки, которые не являются ни предложениями, ни даже частями предложений. Таковы, например, обращения, разговорные формулы, восклицания и заголовки (Сережа!; Господин ми­нистр!; Внимание!; Слава труду!; До свидания в Москве!; Марш!; Вот тебе на!; Так его!; Еще бы!; «Война и мир»), «фра-зеологизированные предложения» (Неделя как неделя; Всем пирогам пирог) и дейктические конструкции вроде Вот твой дом; Взять хотя бы твоего Васю; Ну и доклад! тл т. п.

⁷ Неполные предложения часто отличают от эллиптических по тому призна­ку, что первые не могут быть полностью понятны вне контекста, «в отрыве от конкретной ситуации» (Другую!), а вторые - будто бы могут (Кот - в ок­но). Однако это различие не сопровождается никакими систематическими различиями в грамматике. Семантически оно также бессодержательно: ни­какое предложение не может быть понято «вне контекста».

6. Клаузы: сочинение и подчинение

Рассмотрим следующий выразительный пример, пред­ложенный Г.А. Золотовой [1995: 100; Золотова и др. 1998: 217-221]:

(36) Мчатся тучи (Пушкин, «Бесы»).

(37) И ускоряя ровный бег, / Как бы в предчувствии по­гони, / Сквозь мягко падающий снег / Под синей сет­кой мчатся кони (Ахматова, «Призрак»).

Как замечает Г.А. Золотова, «оба примера представля­ют по общепринятой классификации простые предложения одного типа». Согласно грамматической традиции второе предложение, в отличие от первого, содержит три «обособ­ленных» оборота: деепричастный (ускоряя ровный бег}, пояс­няющий (как бы в предчувствии погони} и причастный (мяг­ко падающий). Всего в (37) Г.А. Золотова насчитывает «6 пре­дикативных единиц, соотносящих признак со своим субъек­том», которые можно выразить шестью отдельными предло­жениями [там же: 101]: (38) а. кони мчатся; б. кони - под си­ней сеткой (в сетчатой попоне); в. кони ускоряют ровный бег; г. кони предчувствуют погоню; д. некто гонится (за конями); е. снег мягко падает. Если еще углубить семантический ана­лиз (37), обнаружатся и другие, более «мелкие» предикатив­ные отношения: ж. кони бегут; з. бег — ровный; и. сетка — синяя, и. падение снега — мягкое, к. поведение коней похоже на поведение в предчувствии погони и т. д. Можно пойти и даль­ше, например, вычленяя семантические предметные преди­каты 'быть конем', 'быть сеткой' и т. д.

Итак, с семантической точки зрения (37), как и боль­шинство предложений в языке, представляет собой настоя­щий клубок пропозиций (т. е. семантических предложений), но по синтаксической классификации оно причисляется к простым, так же, как и (36). Некоторые из пропозиций вы­ражаются единицами, вовсе не похожими на предложения, например, (38з) - ИГ ровный бег, (38й) - наречной группой, представленной одним наречием мягко, а (38к) - наречной группой как бы. Группы, выражающие другие пропозиции, гораздо больше похожи на предложения. Таков, например, причастный оборот, который соответствует (38е), или дее­причастный, соответствующий (38в).

Предложения и группы, наиболее близкие к ним по грамматическим свойствам, объединяются под общим на-

именованием клаузы. Клаузой называется любая группа, в том числе и не предикативная, вершиной которой является глагол, а при отсутствии полнозначного глагола — связка или грамматический элемент, играющий роль связки. Тер­мин «клауза» точно соответствует англ, clause; то же понятие в лингвистической литературе на русском языке часто назы­вают элементарным предложением или предикацией. Предло­жение (англ, sentence) представляет собой финитную клаузу. Нефинитные клаузы — инфинитивные, причастные, деепри­частные, герундийные обороты — лишены предикативности, но в остальном очень похожи на предложения. У них та же ролевая структура, что и у соответствующих предложений с финитным глаголом, хотя модели управления могут отли­чаться, - например, в русских деепричастных конструкциях валентность на подлежащее не может быть реализована не­нулевой составляющей.

Если синтаксическая единица не является клаузой, но при этом соответствует некоторой пропозиции, говорят, что она обладает скрытой предикативностью. В.Г. Гак различает два вида скрытой предикативности: «свернутую», выражен­ную «процессным существительным, которое заменяет пред­ложение», например, Мне не понравилась грубость его речи или ускоряя ровный бег в (37), и «собственно скрытую преди­кативность», когда «предикация выражена непроцессным словом», например, Маленькие дети играют в саду (^ 'де­ти — маленькие', 'дети находятся в саду') или под синей сет­кой мчатся кони (-> 'кони находятся под сеткой') в (37) [Гак 1986: 54].

Клауза, как и, например, ИГ, является рекурсивной фразовой категорией, т. е. может включать в себя теоретиче­ски произвольное число других клауз. Клауза, включающая в себя хотя бы одну другую клаузу, называется сложной кла­узой, или полипредикативной конструкцией.

Клаузы включаются одна в другую двумя способами — сочинением или подчинением. Если две клаузы X и Y не вложены одна в другую и при этом обе являются непосред­ственными составляющими третьей клаузы Z, то отношение между X и Y называется сочинением, a Z называется сложно­сочиненной клаузой. Если X, Y и Z - предложения, то Z на­зывается сложносочиненным предложением.

В соответствии с этим определением, например, пред­ложение (39) [Его пример другим наука,] / Но, [Боже мой, ка-

кая скука I С больным сидеть и день и ночь, / Не отходя ни шагу прочь] (Пушкин) — сложносочиненное предложение. Но, например, второе из сочиненных в (39) предложений (40) [Боже мой, какая скука / [С больным сидеть и день и ночь, I Не отходя ни шагу прочь]] сложносочиненным не яв­ляется. Хотя оно включает в себя две клаузы — (40) и (41) [С больным сидеть и день и ночь, / Не отходя ни шагу прочь], од­на из этих клауз — инфинитивный оборот (41) — вложена во вторую (40), ср. [Скука смертная [с ним разговаривать]].

Сложная клауза X называется сложноподчиненной, если в нее вложена другая клауза Y, X в таком случае называется главной клаузой, a Y — подчиненной, или зависимой (напри­мер (40) — главная клауза, а (41) — подчиненная). Если X и Y - предложения, X называется сложноподчиненным предло­жением.

Из приведенных определений ясно, что неверно было бы считать (как это иногда делается) сложноподчиненное предложение «состоящим из двух частей» в том же смысле, в каком «из двух частей состоит» сложносочиненное. В сложносочиненном предложении две или более непере­секающиеся части образуют сложную клаузу. В сложно­подчиненном предложении одна клауза полностью вложена в другую, и ее внешние границы не могут выходить за границы главной клаузы.

Сложноподчиненные полипредикативные конструкции делятся на два класса: конструкции с сентенциальным ак­тантом и конструкции с сентенциальным сирконстантом. Сентенциальный актант заполняет актантую валентность предикатного слова из главной клаузы. Сентенциальный сирконстант заполняет либо сирконстантную валентность глагола-сказуемого главной клаузы (в результате возникает обстоятельственная клауза, например, Когда я вышел, он за­пер дверь}, либо сирконстантную валентность существитель­ного (в результате возникает относительная клауза, напри­мер, Он запер закрытую мною дверь или Он запер дверь, ко­торую я закрыл).

Различия между обрисованными здесь типами поли­предикативных конструкций очень важны и в большинстве случаев могут быть легко обнаружены.

Проблема разграничения сочинения и подчинения клауз в русской грамматической традиции нередко подменяется другой, хотя и близкой, проблемой — разграничения подчинительных и сочинительных союзов.

Поиск строгих формальных критериев такого разграничения был начат A.M. Пешковским. Он усматривал отличие сочинительных союзов от под­чинительных в том, что они как «показатели отношения стоят или при ка­ждом из соотносящихся... или между соотносящимися, не сливаясь внут-ренно ни с одним из них. Последнее доказывается... возможностью пере­становки при сохранении на прежнем месте союза» (критерий обратимо­сти), например: Им можно, а вам нельзя = Вам нельзя, а им можно; Язык мой немеет, и взор мой угас (А.К. Толстой) = Взор мой угас, и язык мой не­меет,

Подчинительные союзы по Пешковскому более прочно присоеди­няются к своему (придаточному) предложению, как мы бы сказали - об­разуют с ним одну составляющую. «При подчинении... перестановка с сохранением союза на прежнем месте (т. е. в сущности отрыв предло­жения от его союза) с сохранением того же отношения между мыслями никогда и ни при каких условиях не возможна. Это и является решающим моментом», ср. Он добился успеха, потому что уверен в себе Ф Он уверен в себе, потому что добился успеха [Пешковский 1959 (1926): 140-141].

Критерий Пешковского не пригоден для разграничения сочинения и подчинения клауз, так как, например, союз и во временном значении не обратим: (42) а. Мы выпили и налили еще Ф б. Мы налили еще и выпили. Пешковский, однако, считал, что и не имеет такого значения, а времен­ная последовательность в парах типа (42аб) обозначена порядком предло­жений [Пешковский 1956 (1928): 466], но, поскольку нас сейчас интере­сует тип отношения между клаузами (которое может выражаться и их по­рядком), а не тип союза как таковой, это соображение не имеет силы. К тому же некоторые виды подчинительных союзов обратимы: Солнце уже садилось, когда я выбрался из леса = Я выбрался из леса, когда солнце уже садилось [Шведова (ред.) 1980: 462]. В немецком языке оба союза со зна­чением причины well и denn 'потому что' являются подчинительными по критерию Пешковского: (43) a. fch sagte es nicht, weil du zu erregt war; 6. Ich sagte es nicht, denn du war zu erregt 'Я не сказал этого, потому что ты был слишком взволнован'; в. *Du zu erregt war, weil ich sagte es nicht; r. Du war zu erregt, denn ich sagte es nicht Ты был слишком взволнован, потому что я этого не сказал'. Однако такой результат неудовлетворителен: очевидно, что союз denn является сочинительным, потому что, в отличие от weil, не требует конструкции с конечным расположением финитного глагола, ко­торая характеризует немецкие придаточные предложения, ср. (43аб) и д. *Ich sagte es nicht, weil du war zu erregt; e. *... denn du zu erregt war.

C.O. Карцевский попытался связать различие сочинения и подчи­нения со структурой диалога: «Говорящий... в пределах одной коммуни­кации-фразы заменяет в своем сознании то одного, то другого собеседни­ка» [2000 (1961): 71—72]. Структуру сложносочиненного предложения он уподоблял «оппозитивному» обмену репликами: Пойду прогуляюсь. — И я с тобой, а структуру сложноподчиненного — «информативному» диалогу:

Куда он уехал? ~ Я не знаю. Такая трактовка неприемлема по крайней ме­ре с синхронной точки зрения, так как не позволяет объяснить многочис­ленные грамматические различия между сочинением и подчинением, о которых речь ниже.

В.А. Белошапкова предположила, что подчинительные союзы, в от­личие от сочинительных, не могут употребляться в простом предложении для соединения однородных членов: «части сложносочиненных предложе­ний соединяются теми же союзами, которые связывают однородные чле­ны предложения; части сложноподчиненных предложений соединяются союзами, неспособными выражать отношения в ряду однородных членов» [Белошапкова 1967: 101]. Применение этого критерия затрудняется тем, что некоторые подчинительные союзы все же употребляются в простом предложении: Как средиземный краб или звезда морская, / Был выброшен по­следний материк (Мандельштам, «Европа»); У него очень обаятельная, хо- тя и некрасивая внешность, см. [Прияткина 1990].

Е.Н. Ширяев [1986: 18—21] предложил дистрибутивный критерий разграничения двух типов союзов: придаточное, возглавленное подчини­тельным союзом, может сочиняться с другим придаточным, возглавлен­ным тем же союзом, образуя «усложненное сложное предложение» [Бело­шапкова 1967:58—59], например Он сказал, [что идет дождь] и [что поэ­тому мы останемся дома]. Клауза с союзом но к такому сочинению неспо­собна, например *Светит солнце, \но все-таки холодно] и [но не хочется идти гулять}, причем но может сочинять два придаточных: Он сказал, [что светит солнце], но [что все-таки холодно]. Таким образом можно устано­вить, что но — союз сочинительный.

Рассмотрим теперь некоторые критерии сочинения и

подчинения.

Гнездование. Подчиненная клауза может быть ли­нейно вложена внутрь главной, т. е. расположена так, чтобы часть главной клаузы⁸ располагалась слева, а часть — справа от подчиненной клаузы. Такое расположение двух со­ставляющих называется гнездованием. Главная клауза не мо­жет быть линейно вложена внутрь сентенциального сиркон-станта, и ни одна из сочиненных клауз не может быть ли­нейно вложена внутрь другой.

«Союз потому что образует с тем предложением, которое он собой начинает, одну цельную смысловую массу, которая может пе­рекатываться с места на место без каких-либо изменений смысла (кроме чисто стилистических). В союзе и ничего подобного нет. Он, как мы ви­дели... не может переноситься вместе с ним ни в середину другого пред-

⁸ Под «главной клаузой» здесь имеется в виду материал, относящийся только к главной, но не к зависимой клаузе (конечно, в строгом смысле «главной» клаузой является вся полипредикативная конструкция).

ложения, ни к началу его (нельзя сказать он не пошел, и у него болит голо­ва, в школу)» [Пешковский 1956 (1928): 464].

Имея в виду это отличие, можно легко установить ие­рархию клауз, ср. (44) а. Иван очень обрадовался, когда я по­ступил в институт; б. Иван, когда я поступил в институт, очень обрадовался; в. *Когда я, Иван очень обрадовался, посту­пил в институт; (45) а. Я поступил в институт, и Иван очень обрадовался, но б. *Я поступил, и Иван очень обрадовался, в институт; в. *И Иван, я поступил в институт, очень обрадо­вался. Сентенциальный актант иногда может линейно вклю­чать в себя элементы, относящиеся к главной клаузе: Так быстро я не могу записывать; Я, — сказал он, — ухожу.

Ограничение на антецедент анафориче­ского местоимения. Простое анафорическое место­имение в роли подлежащего главной клаузы не может быть кореферентно никакому актанту, выраженному полной ИГ зависимой клаузы, если зависимая клауза следует за главной (кореферентные актанты помечаются одним и тем же под­строчным индексом, в данном случае i), ср. (46) а. Маша, очень расстроилась, когда мы решили не брать ее± с собой на прогулку; б. Когда мы решили не брать ее± с собой на прогулку, Маша, очень расстроилась; в. Когда мы решили не брать Ма­шу, с собой на прогулку, она, очень расстроилась; г. *Она\ очень расстроилась, когда мы решили не брать Машу, с собой на про-гулку⁹; ср. при сочинении: (47) а. Мы решили не брать Машу^ с собой на прогулку, и она_г очень расстроилась; б. Мы решили не брать ее^ с собой на прогулку, и Маша, очень расстроилась; в. Маша, очень расстроилась, и мы решили не брать ее± с собой на прогулку; г. Она, очень расстроилась, и мы решили не брать Машу, с собой на прогулку.

Эта закономерность была впервые обнаружена Р. Лан-гакером [Langacker 1969]. Ее можно сформулировать также следующим образом: связь между анафорическим местоиме­нием и его антецедентом может иметь место, если при этом не нарушены одновременно два «условия анафоры»: а) не­желательно, чтобы антецедент в виде полной ИГ следовал за местоимением, т. е. чтобы имела место катафора, и б) неже­лательно, чтобы местоимение находилось в отношении ко­мандования к своему антецеденту. В предложении (46а) не

«Разумеется, здесь имеется в виду неграмматичность предложения (46г) от­носительно данной расстановки индексов.

нарушается ни одно из двух условий, в (466) нарушается только условие а), в (46в) - только условие б), в (46г) на­рушены одновременно а) и б), чем и объясняется его не­грамматичность. Лангакер назвал такое одновременное на­рушение precede-and-command, т. е. предшествование с ко­мандованием — пара отношений, в которых анафорическое местоимение не может одновременно находиться со своим антецедентом. Впоследствии Т. Рейнхарт [Reinhart 1983] по­казала, что признак предшествования можно устранить из этого ограничения, сохранив лишь признак командования (см. главу XII п. 7).

Эффективность этого критерия невелика, так как катафора мало допустима и при сочинении: не все носители русского языка охотно при­знают (47бг) как приемлемые предложения, ср. еще (48) а. Староспшщ давно предполагал, что обе семьи языков родственны, и в конце концов он± доказал это и б.?? Он^ давно предполагал, что обе семьи языков родствен­ны, и в конце концов Старостин^ доказал это. Обычно все же при этом подчинение дает более очевидную неприемлемость, ср. (486) и в. *0н\ предполагал, что обе семьи языков родственны, задолго до того, как Старо­стин^ доказал это. Кроме того, принцип precede-and-command нестрого соблюдается в русском языке при последовательном вложении несколь­ких клауз, ср.: (49) а. Она, сидела у портнихи, торопя ее окончить новое пла­тье, очень шедшее Симочке, (Солженицын, «В круге первом»). Видно, что при устранении одной (496), а еще лучше двух (49в) вложенных клауз принцип вновь вступает в силу: 6.? Она\ просила портниху поскорее окон­чить новое платье, очень шедшее Симочке,; в. * Она, просила портниху поско­рее окончить новое платье для Симочки\.

Воздействие матричного глагола. Если не­обходимо установить, какая из двух клауз является подчи­ненной, а какая — главной, бывает достаточно поместить рассматриваемую полипредикативную конструкцию в более крупную клаузу (например, в конструкцию с глаголом, тре­бующим сентенциального актанта). Если при этом отноше­ние между главной и зависимой клаузой выражается с помо­щью некоторого формального средства (например, измене­ния формы подлежащего или сказуемого), то это средство будет применено к главной, но не к зависимой клаузе вло­женного комплекса. Таким образом, внутри такого компле­кса будет возможно различить главную и зависимую клаузу (об этом критерии см. [Зализняк, Падучева 1975: 58]). Фор­мальным средством, предусмотренным в модели управления матричного глагола, является, например, употребление целе-

вого конъюнктива в сентенциальном актанте глагола хотеть в русском языке, ср. (50) а. Они зайдут, когда ты спрячешъ- ся; б. Я хочу, чтобы они зашли, когда ты спрячешься (//* спря­тался); в. *Я хочу, чтобы они зайдут, когда ты спрячешься.

Если в конструкцию с матричным глаголом вложена сложносочиненная клауза, то формальное средство приме­няется ко всем сочиненным клаузам: (51) а. Они зайдут, а ты спрячешься; б. Я хочу, чтобы они зашли (//*зайдут), а ты спрятался (//* спрячешься).

Эллипсис. Правила эллиптического сокращения совпадающих частей клауз обычно различаются для сочине­ния и подчинения, причем, как правило, при подчинении допускается меньшее разнообразие типов эллипсиса, чем при сочинении. Например, в сочинительных конструкциях достаточно свободно применяется сокращение с образовани­ем внутреннего пробела (англ, gapping) на месте совпадающей части, в то время как в подчиненных клаузах это обычно не­возможно: (52) Иван играл на пианино, а (//?? когда) Максим — на саксофоне, ср. то же в английском: (53) John played piano, and (//*whenever) Max __ sax [Van Oirsouw 1987]. В не­которых языках и другие, более распространенные виды эл­липсиса возможны лишь при сочинении, но не при подчи­нении клауз: ср. англ. (54) a. John lived in London and __ studied medicine 'Джон жил в Лондоне и __ изучал медици­ну', б. John lived in London when he studied medicine 'Джон жил

в Лондоне, когда (он) изучал медицину' и в.?John lived in London when __ studied medicine.

Позиция союза. Сочинительный союз должен ли­нейно располагаться между сочиняемыми элементами¹⁰; подчинительный союз не обязательно находится между глав­ной и подчиненной клаузой: (55) а. Он всегда говорил очень убедительно, и (а, но) у меня возникали некоторые сомнения, но: б. *И (а, но) у меня возникали некоторые сомнения, он все­гда говорил очень убедительно; ср.; (56) а. Поскольку (хотя, ко­гда...) у меня возникали некоторые сомнения, он всегда говорил очень убедительно и б. Он всегда говорил очень убедительно,

ю

Мы оставляем в стороне те случаи, когда сочинительный союз является клитикой, примыкающей к первому ударному слову или к первой со­ставляющей сочиняемой клаузы (русск. же, древнегреч. 8ё и др.). Такие клитики обычно занимают ту из фонетически доступных для них пози­ций, которая является максимально близкой к «стыку» между сочиняемы­ми клаузами.

поскольку (хотя, когда...) у меня возникали некоторые сомне­ния [Van Oirsouw 1987].

В русском языке союзы чаще всего предшествуют од­ному из соединяемых ими предложений, причем подчини­тельный союз обычно предшествует придаточному, верши­ной которого он является (предложения типа Не понимает, глупый потому что характерны скорее для разговорной ре­чи). Если союз, связывающий две клаузы, может стоять в начале первой из них, то он подчинительный, но если он не может занимать этой позиции, это ни о чем не говорит, — достаточно сравнить поведение причинных подчинительных союзов потому что и так как.

Применение перечисленных критериев приводит к ре­зультатам, которые не всегда соответствуют традиционной классификации союзов. Например, двойные союзы если — то, если — так, так как — то, раз — то и некоторые дру­гие считаются подчинительными. Однако в отличие от оди­ночных союзов (если, так как и раз), соединенные двойны­ми союзами предложения обнаруживают сочинительные свойства, ср. (57) а. Такой человек, если его обидят, не стер­пит и б,? Такой человек, если его обидят, то не стерпит; (58) а. Они, если вы захотите, вам все покажут; б. *... то вам все покажут (критерий гнездования); (59) а. Если ты возьмешь сумку, то я — чемодан; б.? Если ты возьмешь сум­ку, я — чемодан (эллиптический критерий). Критерий воз­действия матричного глагола не дает однозначного резуль­тата: с если — то недопустимо ни изменение формы одного лишь второго (606), ни одновременно второго и первого (60в) предложения: (60) а. Хочу, чтобы, если вы захотите, вам все показали; б. *Хочу, чтобы, если вы захотите, то вам все показали; в. *Хочу, чтобы, если вы захотели, то вам все

Дата добавления: 2015-07-02