Рента, антирента, квазирента в глобально-цивилизационном измерении 16 страница

После неолитической революции, с возникновением земледе­лия и скотоводства, строительства и ремесла, постоянных укреплен­ных поселений («городская революция»), увеличением масштабов и

усложнением структуры общества одной власти вожака оказалось мало. Появились догосударственные объединения («чифдомы»). «Рубежом между первобытностью и цивилизацией выступает про­цесс формирования надобщинных структур власти и управления — племенных институтов, со временем приобретающих преимущест­венно вид вождеств. Если «неолитическая революция» закладывает прежде всего хозяйственные основания будущей цивилизацион-ной истории, то формирование племенных органов власти и управ­ления - основание будущих государственно-административных структур» [1. С. 116-117].

Процесс разделения труда охватил й сферу саморегулирова­ния общества. Возникло несколько институтов саморегулирования. Во-первых, общее собрание членов (глав семей) родовой общины или - на более высоком уровне - представителей общин в племени, которые решали наиболее важные вопросы, избирали вождей и устанавливали общие правила (предшествовавшие нормам права). Во-вторых, избранные вожди, которые осуществляли контроль за соблюдением этих норм, управляли производственными процесса­ми, организовывали оборону от других племен или нападали на них, творили суд и расправу. В-третьих, существовал еще один важный институт общества - духовная власть (шаманы, жрецы и т.д.), кото­рая охраняла идеологические основы общества, от имени высших существ регулировала взаимоотношения членов общества, а также осуществляла контроль за поведением и действиями избранных вождей (предшественников исполнительной власти). Следователь­но, можно сказать, что основы разделения властей и гражданского общества были заложены еще 7-8 тысяч лет назад в рамках мно­жества родовых общин и небольших племен.

Государство возникло не случайно и не на пустом месте. Это бы­ло настоящей революцией в общественном саморегулировании, объективно обусловленным и необходимым шагом, вызванным уве­личением масштабов общественной организации и дальнейшим ус­ложнением ее структуры на основе общественного разделения труда [55. С. 124-125; 60. С. 161-164; 77. Р. 185-186]. Прежняя система са­морегулирования уже не могла успешно выполнять свои функции, усиливалась неупорядоченность. Возникшие институты частной собственности, нараставшие процессы обмена требовали новых норм отношений в обществе и механизмов их поддержания. Оче­редной ступенью развития общественного разделения труда стало выделение групп людей (из состава родоплеменной верхушки), на которые было возложено выполнение общих функций по организа­ции экономических и социальных отношений (включая руководство строительством и функционированием сложных ирригационных си­стем, возведением общественных зданий И укреплений), выполне­ние военных и судебных функций. Возник аппарат государственной

власти - правители (фараоны, цари и т.п.), их советники, армия, суды, чиновники, фискальные службы, наместники и т.п. Однако институты гражданского общества не исчезли, не растворились; со­хранялось собрание или подобная ему организация, избиравшая верховных правителей, а порой и смещавшая их, устанавливавшая нормы права. Сохранилась и духовная власть, каста жрецов, которая нередко вступала в столкновение с государственной властью.

Между этими тремя центрами силы и управления в раннеклас­совой и античной цивилизациях постоянно велась борьба. Госу­дарственная власть стремилась узурпировать всю полноту функций управления, игнорируя гражданское общество и подчиняя себе власть духовную. Борьбой между этими центрами наполнена, на­пример, история Древнего Египта. В Древней Греции примерно с V в. до н.э. возникла демократия, были созданы четкие основы управ­ления, унаследованные Древним Римом и во многих элементах сохранившиеся и поныне.

Государственная власть обеспечивала свое функционирование с помощью все более развитой системы дани и налогов, благодаря которым присваивалась основная часть прибавочного продукта (включая и ренту), создаваемого в земледелии, скотоводстве, ремес­ле. С развитием международной торговли, приносившей немалую прибыль и сверхприбыль (элементом которой были и предвестники мировой ренты), государство активно включалось в процесс присво­ения этой прибыли и ренты с помощью таможенных пошлин, а иной раз брало на себя организацию этой торговли [15. С. 217-218]. Сле­довательно, еще в Древнем мире стал складываться механизм го­сударственного регулирования мировых рентных отношений. Дальнейшее развитие он получил с созданием мировых империй.

Государства консолидировали союзы племен, образовывали бо­лее крупные территориальные единицы, обычно в рамках одной локальной цивилизации. Однако с середины I тысячелетия до н.э. стали возникать и межцивилизационные объединения — мировые империи [55. С. 91]. Первыми из них можно считать Ассирийскую империю и государство Ахеменидов. Интересно, что недолговеч­ная империя Александра Македонского сложилась в основном в тех же географических рамках, что и персидская держава. Наиболее значительным и долговечным образцом государственного образо­вания подобного рода стала Римская империя. Здесь уже сущест­вовала сложная система государственных и правовых отношений, основанная на господстве имперского центра, но учитывавшая осо­бенности периферийных регионов, нередко относившихся к разным цивилизациям и доцивилизационным объединениям с элементами самоуправления и разделения властей на местах. В такого рода импе­риях структура гражданского общества, институтов государственной и духовной власти была многогранной, пестрой по составу.

Как отмечал известный российский историк И.М. Дьяконов, в основе образования мировых империй лежали причины экономи­ческие. Империи насильственно объединяли территории, неодно­родные по своей экономике и экономическим нуждам, по геогра­фическим условиям, по этническому составу; они были огромными машинами для ограбления множества народов [12. С. 51]. По сути это был механизм насильственного, внеэкономического перерас­пределения мировой природной ренты, выступавшей преимущест­венно в натуральной форме добавочного продукта (к которому не­редко присоединялась и часть необходимого продукта). Наряду с этим существовали и экономические формы присвоения и распре­деления мировой ренты посредством интенсивной международной торговли по великим транспортным путям с использованием монет, которые были изобретены в VI в. до н.э. в Ахеменидской империи и почти одновременно — в Китае. Значительная доля этой ренты до­ставалась крупным торгово-промышленным центрам (городам, по­лисам) и государствам, которые облагали данью как производителей товаров и купцов, так и торговые караваны и суда при пересечении границ. Империи расширяли границы такого обмена, однако частые войны и распад империй сдерживали этот процесс, периодически нарушали его.

В средневековом обществе мировые империи возродились в обновленном виде. Яркими примерами могут служить монгольская империя, охватившая в XIII—XIV вв. почти всю Евразию, и Араб­ский халифат, подчинивший территорию значительно большую, чем в свое время империя Ахеменидов. В период раннеиндустриальной цивилизации возник новый тип больших государственных образо­ваний — сперва Испанская и Португальская, а затем Британская колониальные империи. Последняя стала образцом сложных госу­дарственно-политических и экономических отношений, охва­тивших значительную, часть планеты. Ее примеру последовали Французская, Германская, Российская и Османская империи.

Колониальные империи продолжили традиции империй древ­ности в развитии механизма присвоения мировой ренты на основе сочетания экономических и внеэкономических методов. Ярким примером взрывного увеличения рентных потоков стал вывоз зо­лота и серебра из Америки, что привело к революции цен в XVI в. Ограбление сопровождалось развитием торговли, созданием торго­вых компаний (типа Ост-Индской) - предвестников современных ТНК. Метрополии соединяли внеэкономические (насильственные) и экономические методы присвоения мировой ренты, поощряли развитие колониальной торговли.

Существовало ли гражданское общество в масштабах империй? Трудно ответить на этот вопрос утвердительно. Безусловно, что в имперском центре — метрополии — такое общество существовало,

оно утвердило себя в борьбе за буржуазную парламентскую демо­кратию в Великобритании, затем во Франции, постепенно расширяя представительство различных классов и слоев населения. Сохраня­лись элементы гражданского общества в составных элементах им­перии - более сильные в доминионах, которым были предоставлены широкие права самоуправления (Канада, Австралия), более огра­ниченные в колониях (например, в Индии). Однако сила исполни­тельной государственной власти была обратно пропорциональной влиянию гражданского общества: ограниченной в метрополиях, наибольшей в колониях. Как и в Римской империи, государственная власть и правовая система были «многоэтажными» и весьма пест­рыми, отражая цивилизационные и этнические различия. Одной из цементирующих основ колониальных империй была религия, ко­торую представляла духовная власть. Миссионеры были в первых рядах при завоевании колоний, а нередко предшествовали воору­женному захвату, прокладывали ему путь.

С конца XIX в., с переходом к империалистической стадии ка­питализма, становлением мирового рынка и всемирного хозяйства вновь модифицируются формы государственного регулирования и присвоения мировой ренты. Вывоз капитала, создание междуна­родных монополий, экономический раздел мира привели к более органичному включению в систему хозяйственных отношений ме­ханизма формирования, присвоения и распределения мировой природной ренты, а со временем - и элементов технологической и финансовой квазиренты. Центры формирования мировой природ­ной ренты возникали в колониальных и зависимых странах, обла­давших лучшими или уникальными (например, при производстве чая, кофе, какао, натурального каучука, пряностей) природными ресурсами. Реализовывались эти товары в метрополиях и других странах, принося рентные доходы как монополиям, так и государст­вам; здесь же создавались сверхприбыли в результате хищниче­ского использования природных ресурсов колоний (экологическая антирента). Центрами формирования мировой технологической, а со временем — и финансовой квазиренты стали промышленно раз­витые страны; лидерами были сперва Англия, а затем — США. По расчетам Пола Кеннеди, удельный вес Великобритании в мировом промышленном производстве вырос с 1,9 % в 1750 г. и 4,3 % в 1800 г. до 22,9 % в 1880 г.; затем первенство перешло к США, удельный вес которых вырос с 0,1 % в 1750 г. и 0,8 % в 1800 г. до 23,6 % в 1900 г. и 39,3 % в 1928 г. [66. Р. 149, 202]. Вслед за этим пошли мощные по­токи технологической квазиренты, частично присваемой государст­вами с помощью налогов и таможенных пошлин.

Сердцевиной государственно-политического строя индустри­альной эпохи были национальные государства. Их экономической базой стало формирование национальных рынков, политической

основой — те или иные формы государственной власти и правовой системы в рамках национального (иной раз многонационального, как Швейцария, Бельгия или Россия) государства, социокультурной почвой - духовно-религиозная и культурная общность.

С середины XX в. начался распад колониальных империй и подобное взрывной волне образование сотен независимых госу­дарств (демографический прогноз ООН на перспективу до 2050 г. был проведен по 228 государствам и территориям) — от карликовых до насчитывающих миллиард и более жителей (Китай, Индия). Все они обладают внешними признаками суверенитета, национального гражданского общества, государственной власти, но не все могут реально осуществлять функции этого механизма управления. Гло­бальное сообщество, представляющее интересы всего человечества и имеющее общие функции по решению экологических, геоэко­номических и геополитических проблем, стало все больше напо­минать одеяло, сшитое из разных по величине и окраске лоскутов. Созданная в середине XX в. при ином геополитическом устройстве ООН с сетью своих организаций, ограниченными функциями и ре­сурсами становилась все менее пригодной для эффективного вы­полнения функций глобального регулирования.

Глобализация изменила ситуацию. Возникло новое противоре­чие между стремительно нарастающей экономической глобализа­цией под контролем и в интересах ТНК и концентрирующих их североамериканской, западноевропейской и японской цивилизаций с одной стороны и отставшим в своем формировании глобальным гражданским обществом с присущими ему институтами государст-венно-правоврй и духовной власти с другой. Вновь торжествует право сильного. Будущее вида Homo sapiens поставлено под вопрос, о чем аргументированно предупреждал Н.Н. Моисеев [8].

Одной из ступеней в динамике глобализации стало формирова­ние цивилизационных 'объединений с присущими им институтами надгосударствеиного управления. Наиболее отчетливо эта тенден­ция проявилась в западноевропейской цивилизации, где сложились свои органы законодательной, исполнительной и судебной власти, общие правовая система, таможенная граница, денежная единица. Несколько отстало североамериканское (с включением части лати­ноамериканской цивилизации — Мексики) цивилизационное объе­динение — НАФТА. Предпринимаются первые шаги консолидации африканской цивилизации, что нашло выражение, в частности, в создании Африканского союза. Евразийская цивилизация пошла в обратном направлении - некогда единый СССР распался на ряд независимых государств, что резко ослабило эту цивилизацию. По­пытки возродить ее на базе СНГ и Евразийского экономического сообщества пока не дали существенных результатов.

Если оценить геополитические тенденции XXI в., то они фор­мируют многоуровневую систему. Нижний уровень, фундамент представляют национальные или многонациональные (порой фе­деративные) государства. Часть своих функций для решения об-щецивилизационных проблем они передают цивилизационным межгосударственным объединениям типа ЕС. Одновременно на верхнем уровне формируется система глобального регулирования, представляющая интересы всего мирового сообщества и включаю­щая три основных звена:

* глобальное гражданское общество в виде совокупности государств,межгосударственных объединений и международных неправи­тельственных организаций различных видов;

" глобальные властные органы, построенные на принципах разде­ления властей — законодательной (типа Генеральной Ассамблеи ООН), которая формирует систему глобального права и определяет стратегию глобального устойчивого развития; исполнительной (типа Совета Безопасности ООН, Генерального секретаря ООН), ряда международных организаций, которые осуществляют выра­ботанную стратегию; международные судебные органы, контроли­рующие выполнение норм международного права и разрешающие конфликты между сторонами;

* научные, образовательные, культурные, религиозные и иные ор­ганизации, которые вырабатывают научные и социокультурныепарадигмы, обеспечивают социальное и культурное развитие.

Становление глобальной системы регулирования — дело не од­ного десятилетия; оно связано с преодолением сопротивления ТНК и государств, не заинтересованных в изменении сложившегося порядка, в отказе от «права сильного». Но в этом направлении при­дется двигаться шаг за шагом.

7.2. Основы тобально-цивилизационного регулирования рентных отношений

С момента возникновения государства участвовали в регули­ровании рентных отношений: они осуществляли правовое регули­рование присвоения земельной ренты, ее распределения между собственниками, которыми нередко выступали само государство и духовная власть (храмы, монастыри).

В мировых империях древности и в колониальных империях Нового времени речь шла о распределении и перераспределении мировой ренты уже в пределах империй. Например, колониальная рента стала источником обогащения Испании, Португалии и дру­гих европейских государств при освоении богатств Южной и Се­верной Америки; «жемчужина Британской короны» - Индия — стала

источником богатых рентных потоков для бедной собственными ресурсами Великобритании.

Правовые основы государственного регулирования рентных отношений складывались в национальных экономиках. Классиче­ская система регулирования сложилась в Англии; она послужила основой теорий ренты Д. Риккардо, К. Маркса и других западных экономистов. На Востоке преобладала система феодальных или полуфеодальных рентных отношений со все более активным учас­тием метрополий в присвоении и распределении ренты.

В присвоении и распределении ренты буржуазные государства и крупные компании (включая международные монополии) высту­пали не как антагонисты, а как союзники. Это метко отметил крупнейший французский историк Фернан Бродель: «Государство и капитал — или, во всяком случае, определенный капитал, капитал крупных фирм и монополий - ныне, как и в прошлом, составляют хорошую пару, и второй из них на наших глаза успешно выпутывает­ся из затруднительных положений. Как и в былые времена, он остав­ляет государству малодоходные или слишком дорогостоящие дела: дорожную инфраструктуру, коммуникации, армию, огромные за­траты на образование и на научные исследования <...> А главное — он беспардонно живет за счет милостей, льгот, помощи и щедрот государства — машины для сбора огромных денежных потоков, ко­торые к ней стекаются и которые она перераспределяет» [4. С. 644].

Концентрируя в своих руках значительную часть националь­ной и мировой природной ренты, экологической антиренты, тех­нологической и финансовой квазиренты, государство использует ее не только для содержания раздувшегося бюрократического аппарата и армии, но и перераспределяет ее в интересах тех же монополий и ТНК, получающих весомые государственные заказы и ощутимые льготы. В рамках ВТО и других международных экономических ор­ганизаций, в межгосударственных отношениях государства чутко отзываются на запросы «родных» монополий и ТНК, горой встают на защиту их интересов (как это показала, например, позиция США в вопросах ратификации Киотского протокола, введения протекционистских пошлин на металл и в «споре о куриных окороч-ках» с Россией).

Вопрос о присвоении ренты в течение столетий был объектом теоретической и политической борьбы. В буржуазном обществе рента рассматривалась как нетрудовой паразитический доход класса земельных собственников; была разработана теория национали­зации земли, обращения земли и природных ресурсов в нацио­нальную собственность с упразднением абсолютной ренты и обра­щением дифференциальной ренты в источник доходов государства. На этом были основаны теории национализации земли К. Маркса и В.И. Ленина, программа социализации земли, выдвигавшаяся

эсерами и поддержанная российскими крестьянами. Так, Н.Д. Кон­дратьев, выражавший позицию эсеров, писал в 1917: г. «Вся земля — государственная, частновладельческая и прочая — должна быть при­знана общенародным достоянием и должна поступить в трудовое пользование народа». Социализации также должны были подверг­нуться леса и недра: «Эти богатства представляют огромное общена­родное достояние. И они не должны, конечно, также стать предме­том личного и бесконтрольного пользования <...> Рента получает­ся или благодаря счастливым природным условиям, или благодаря усилиям всего общества. Поэтому справедливо, чтобы она была об­ращена на общественные, народные нужды. Она должна тратиться на развитие и улучшение народного хозяйства, на дороги, на обра­зование и при этом идти прежде всего <...> на помощь тем, кто почему-либо окажется в неблагоприятных условиях» [21. С. 27—30].

Эти принципы не были реализованы в России. Фактически национализированные земля, недра, леса и другие природные ре­сурсы были превращены в государствен но-бюрократическую собст­венность, и получаемая сверхприбыль (земельная, горная, лесная и другие виды национальной и мировой ренты) находилась в распо­ряжении государственно-партийной верхушки. В 1990-е годы прак­тически была осуществлена приватизация природных ресурсов, различные виды ренты присваиваются олигархами и лидерами те­невой экономики.

К регулированию мировых рентных отношений могут быть применены принципы, сформулированные Н.Д. Кондратьевым.

Во-первых, основные природные ресурсы, окружающая при­родная среда хотя и объявляются монопольной собственностью отдельных лиц и государств, фактически являются общим естест­венным условием существования и развития всего человечества. Хищническое использование этих ресурсов, загрязнение окружаю­щей среды наносят ущерб будущим поколениям, к какой бы стране или цивилизации они не принадлежали; поэтому мировое граждан­ское общество и его институты имеют естественное право на участие в присвоении возникающей при этой сверхприбыли (природной ренты и экологической антиренты), направляя эти ресурсы на под­держание устойчивого развития и экологическую безопасность всего человечества, и прежде всего стр»ан и цивилизаций, находя­щихся в неблагоприятных природных и экологических условиях.

Следует также учитывать, что мировая рента и антирента фор­мируются на глобальном рынке, являнотся результатом развития мирового хозяйства, и глобальное гражданское общество и его инсти­туты должны иметь ресурсы для устрашения возникающих на этом рынке диспропорций и возмещения рас ходов по регулированию.

Во-вторых, хотя мировая интеллектуальная, технологическая, финансовая квазирента не связаны с природными ресурсами, их

источниками являются интеллект, труд, управление и прочие спо­собности людей; они выражают общие условия развития науки, технологий и мирового финансового рынка, которые подлежат глобальному регулированию и возмещению связанных с этим за­трат за счет отчислений от квазиренты.

В-третьих, поступающие в распоряжение глобального сооб­щества отчисления от мировой ренты, антиренты и квазиренты должны направляться на нужды планетарного характера — на реа­лизацию глобальных экологических, технологических, экономиче­ских и социокультурных программ и проектов, направленных на решение глобальных проблем; на развитие науки, образования, культуры, сохранение всемирного культурного и природного насле­дия; на эффективную поддержку стран и цивилизаций, находящих­ся на нижних ступенях мировой экономической стратификации и не имеющих достаточных собственных ресурсов для преодоления отсталости.

Ускоренные процессы глобализации по неолиберальной модели (в интересах ТНК и богатых цивилизаций), плачевные итоги реа­лизации намеченных на встрече в Рио де Жанейро мер по обеспе­чению устойчивого развития в интересах настоящего и будущих поколений выдвигают на первый план задачу создания эффектив­ного механизма глобального устойчивого развития, ядром которого может стать формирование надежных источников такого развития за счет отчислений от мировой природной ренты, экологической ан­тиренты, технологической и финансовой квазиренты. Основы кон­цепции создания такого механизм, изложенные в докладе «Рентные источники глобального устойчивого развития» на заседании Круг­лого стола Глобального гражданского форума Всемирной встречи в Йоханнесбурге, получили поддержку участников. Главные положе­ния этой концепции состоят в следующем.

1. Речь идет об .устойчивом развитии глобальной цивилизации как единой системы, где уровень разбалансировки, поляризации отдельных звеньев (стран, локальных цивилизаций) достиг критиче­ской величины, ставящей под вопрос дальнейшее существование всей системы. Мы можем либо вместе выжить, либо вместе погиб­нуть, третьего не дано. Представление о том, что «постэкономиче­ские» страны «золотого миллиарда» вышли на самодостаточный уровень развития и могут обеспечить собственное устойчивое разви­тие независимо от остального мира [13] — не более чем иллюзия. Эти страны обеспечивают свое богатство за счет огромного притока энергоресурсов, капиталов (через базирующиеся в этих странах ТНК), умов и талантов, нуждаются в рынках сбыта своих товаров и услуг, сферах прибыльного вложения капиталов. В то же время беднейшие государства не могут выйти из нищеты на новый уро­вень развития производительных сил и качества жизни без опоры

на технологический опыт и капиталы авангардных стран. Гло­бальный мир обречен быть единой системой, и чем сбалансиро­ваннее и устойчивей она будет, тем больше шансов для человечества с достоинством встретить XXII век.

По существу на наших глазах формируется глобальная цивили­зация, объединяющая взаимодействие локальных цивилизаций и национальных государств в единый целостный организм, развиваю­щийся по своим собственным законам. Еще предстоит завершение формирования основных элементов этой целостности: глобального гражданского общества, системы властных институтов и обеспечи­вающего их функционирование экономического механизма.

2. Предлагаемая концепция ориентирована на диалог и парт­нерство цивилизаций в многополярном мире. Проблема взаимодейст­вия цивилизаций выходит сейчас на передний план, становится осевой проблемой XXI века. Попытки решить глобальные пробле­мы и обеспечить устойчивость мирового развития на основе одно-полярного мира, опирающегося на диктат единственной сверхдер­жавы, обречены на провал. Опасна связанная с этим тенденция современной модели глобализации к стиранию цивилизационных различий, навязыванию всем цивилизациям западной системы цен­ностей при росте пропасти между богатыми и бедными странами. Стремление сохранить глобальное доминирование Запада в XXI в. вызывает закономерное сопротивление других цивилизаций и усиливает угрозу их самоубийственного столкновения. Для устой­чивого развития глобальной системы необходимо мироустройство, основанное на признании общности глобальной цивилизации и ее жизнеспособности на основе разнообразия локальных цивилиза­ций. Более того, на рубеже XXI в. это разнообразие усиливается, формируется четвертое поколение локальных цивилизаций. Взаи­моотношения между ними должны строиться не по вертикали, при главенстве наиболее мощной в экономическом и военном отноше­нии западной (и прежде всего североамериканской) цивилизации, а по горизонтали, на основе равноправного сотрудничества всех ци­вилизаций. Сущность и особенности каждой из которых — в само­бытности и целостности ее социокультурного ядра.

Невозможно согласиться с утверждениями А.А. Зиновьева, что время цивилизаций прошло, что сохранившиеся цивилизации об­речены на исчезновение, они растворятся в глобальном сверхобще­стве [37. С. 21-22]. Напротив — наблюдается тенденция усиления цивилизационной дифференциации, формирования межгосударст­венных сообществ; более того, они становятся одним из субъектов международных отношений, включая мировые рентные отноше­ния. Пример в этом отношении показывает западноевропейская цивилизация, объединившаяся в Европейский Союз, в перспективе включающий и восточноевропейскую цивилизацию.

3. Если прежняя концепция устойчивого развития делала ос­новной упор на экологические проблемы, то предлагаемая нами концепция исходит из приоритета науки, технологии и образования в решении всего, комплекса проблем глобального устойчивого раз­вития (включая экологические) с переходом к обществу знания, гуманистически-ноосферной парадигме постиндустриальной со­циальной динамики. Именно поэтому мы предлагаем дополнить четыре сценария долгосрочного социально-экологического разви­тия пятым — «Приоритет—технологии». Источником осуществления этого сценария должно стать формирование глобальных эколо­гического, технологического и социокультурного фондов за счет отчислений от мировой ренты, антиренты и квазиренты.

На рубеже III тысячелетия человечество вступает в величайшую научную революцию, формирующую новую картину мира и откры­вающую дополнительные источники рационального развития обще­ства, его оптимальной коэволюции с природой, в период становле­ния постиндустриального технологического способа производства, открывающего простор для ресурсосберегающих, экологически чис­тых технологий, в общество знания, требующее от каждого его чле­на понимания закономерностей саморазвития, непрерывного по­полнения и обновления знаний и навыков для адаптации к стреми­тельно меняющемуся миру. «Познай и преобразуй самого себя» — вот исходный принцип для каждого члена общества, коллектива, соци­ального слоя. Это не означает унификацию и стандартизацию лю­дей, коллективов, этносов, наций, цивилизаций - их богатство и разнообразие остается первой предпосылкой и условием выживания и развития человечества. Глобальное устойчивое развитие может быть достигнуто лишь тогда, когда этой целью зададутся миллиарды людей и представляющие их интересы институты, когда эти милли­арды будут вооружены знаниями, технологиями, навыками, прави­лами взаимодействия, обеспечивающими достижение желанной це­ли. В докладе Генерального секретаря ООН обоснованно отмечено, что научные знания являются основной движущей силой роста, тех­нического прогресса и экономической производительности, что они составляют сердцевину процесса развития.

Создание глобального технологического фонда за счет отчис­лений от мировой технологической ренты будет способствовать быстрейшему освоению и распространению шестого технологиче­ского уклада, который будет определять конкурентоспособность товаров и услуг на мировом рынке в 2020-40-е годы, решению энер­гетических и экологических проблем на базе резкого повышения до­ли возобновляемых источников энергии, принципиально новых энергосберегающих технологий, экологически чистого транспорта, второй «зеленой революции», которая может решить проблему го­лода на планете. Важно, чтобы достижения научно-технологической

революции возможно скорее стали достоянием всех стран и цивили­заций, а не были монополизированы горсткой ТНК и богатых стран.

Дата добавления: 2015-07-02