Рента, антирента, квазирента в глобально-цивилизационном измерении 13 страница

Динамика изобретений и инноваций выражается в периодиче­ских их колебаниях, отражающих смену фаз научно-технических и экономических циклов. Эти процессы исследованы Г. Меншем [68], А. Клайкнехтом [67] и в монографии автора «Ускорение научно-тех­нического прогресса: теория и экономический механизм» [59. Гл. 4].

Можно сформулировать следующие закономерности циклич­ной динамики изобретений, нововведений и интеллектуальной квазиренты.

1. Первоисточником изобретений и инноваций (и глубинной основой интеллектуальной квазиренты) являются научные исследо­вания, завершающиеся новыми идеями и открытиями, которые могут быть оформлены как изобретения. Хотя научная мысль ра­ботает постоянно и заранее предсказать время появления того или иного открытия или изобретения невозможно, тем не менее на­блюдается активизация научной активности в предкризисной и кри­зисной фазах научно-технических и экономических циклов, когда падает прибыль от использования и обновления преобладающих

моделей и поколений техники и технологий. В эти периоды стра­тегически мыслящие предприниматели и государственные чинов­ники выделяют дополнительные средства на поиск принципиально новых технических решений, которые способны ускорить выход из кризиса.

2. Более четко выражен волнообразный характер динамики изобретений и инноваций, реализующих изобретения. Герхард Менш в книге «Технологический пат: инновации преодолевают депрес­сию» [68], развивая идеи Н.Д. Кондратьева и Й. Шумпетера, иссле­довал время появления 112 крупных изобретений и 126 базисных технических инноваций и установил их закономерную неравно­мерность в распределении по фазам Кондратьевских циклов, осо­бенно в части инноваций. Г. Менш выделил инновационные пики (1764, 1825, 1886 и 1935 гг.), которые приходятся на середину фаз депрессии Кондратьевских циклов и вслед за которыми следуют фазы оживления, а затем и подъёма; следующий пик инновацион­ной активности он относил к 1989 г., а десятилетие максимума но­вовведений — с 1984 г. при лидирующей роли микропроцессоров, генной инженерии, новых материалов и источников энергии. По­следующие десятилетия подтвердили правильность этого прогноза, равно как и прогноза о динамике и структуре второй научно-тех­нической революции, содержавшегося в моей монографии 1984 г. «Закономерности научно-технического прогресса и их планомерное использование» [54. Гл. 5].

П. Сорокин исследовал динамику естественнонаучных откры­тий и технических изобретений в западном мире за два с половиной тысячелетия и показал наличие в ней значительных периодических колебаний при общей тенденции нарастания интеллектуальной ак­тивности [39. С. 316-317].

Динамика интеллектуальной квазиренты аналогична волнам инновационной активности. Однако в доиндустриальные эпохи эта категория не имела простора для своего проявления. Лишь в эпоху развитых рыночных отношений и формирования мирового хозяйст­ва можно наблюдать появление и нарастание роли этой категории. Её размер колеблется по фазам долгосрочных Кондратьевских цик­лов. Н.Д. Кондратьев отмечал, что перед началом повышательной волны каждого большого цикла, а иногда и в самом её начале наблю­даются значительные изменения в условиях хозяйственной жизни общества, что выражается в значительных технических изобрете­ниях и открытиях, в глубоких изменениях техники производства и обмена. Но между совершением открытия и его практическим при­менением может пройти значительное время: «Если период значи­тельных изобретений начинается с середины 60-х годов XVIII в., то преимущественно после 70-х годов, в 80-х годах и позднее эти техни­ческие изобретения находят широкое практическое применение и

Таблица 5.7 Научный и изобретательский потенциал цивилизаций и ведущих стран

[9. С. 332-333; 10, С. 238-239; 71. Р. 320-322]

производят действительную промышленную революцию» [18. С. 48]. Н.Д. Кондратьев пришел к выводу, что «повышательная волна большого цикла начинается действительно в разгар промышленной революции, в разгар значительных и глубоких изменений в сфере производства и производственных отношений и что этим приме­нениям предшествуют и сопутствуют значительные технические изобретения и открытия» [18. С. 50].

Рис. 5.2 Научный и технологический потенциал цивилизаций и ведущих стран

Что касается цикличных колебаний интеллектуальной квази­ренты, то следует отметить, что её активный рост происходит с не­которым запозданием после начала волны инноваций, поскольку базисные инновации требуют больших затрат и не сразу дают ощу­тимую сверхприбыль. Первое поколение нового технологического уклада обычно не приносит сколько-нибудь ощутимой сверхпри­были. Стремительный рост интеллектуальной квазиренты наблю­дается во время второго поколения. Третье поколение даёт значи­тельную массу интеллектуальной и технологической квазиренты,

но норма её снижается. В период кризиса и упадка технологическо­го уклада интеллектуальная и технологическая квазирента сводятся к минимуму, а затем исчезают.

Применительно к пятому технологическому укладу можно по­лагать, что максимальный уровень и объём этих двух взаимосвя­занных видов квазиренты был достигнут в 80-х-начале 90-х гг. XX в. Уже к концу 90-х годов простор для их реализации стал су­жаться, а в начале первого десятилетия XXI в. всё отчётливее прояв­ляются признаки технологического кризиса и резкого сокращения объёма технологической и интеллектуальной квазиренты (включая мировую), пока распространение поколений шестого технологиче­ского уклада не откроет дорогу для новой их волны в 2020-е годы.

3. Интеллектуальную ренту получают и присваивают страны и цивилизации, находящиеся в авангарде научно-технического про­гресса, располагающие наиболее крупным научным и изобрета­тельским потенциалом. О распределении этого потенциала между странами и цивилизациями в конце XX в. можно судить по данным таблицы 5.7 и рисунку 5.2.

Основным научным и изобретательским потенциалом распо­лагают страны с высоким уровнем дохода. У них наиболее значи­тельно количество учёных и инженеров на 1000 человек, 88 % заявок резидентов на патенты, доля в мировом экспорте высоких техноло­гий достигает 84 %. Учитывая, что базирующиеся в этих странах ТНК диктуют цены на свою продукцию на внутренних и мировых рын­ках, правомерно сделать вывод, что именно эти страны присваивают подавляющую часть интеллектуальной и технологической квазирен­ты. Среди этих стран выделяется Япония, в которой обеспеченность учёными и инженерами в сфере НИОКР в 1,5 раза выше среднего по развитым странам уровня и сконцентрировано 45 % заявок на патенты от резидентов (правда, понятие изобретений здесь несколь­ко расширенное). Однако заявок от нерезидентов здесь всего 1,3 %.

Значительным интеллектуальным потенциалом располагают США — насыщенность учёными и инженерами здесь на 23 % выше средней по странам с высоким доходом, а доля в экспорте высоких технологий составляет 20 %; однако доля в патентных заявках ре­зидентов здесь существенно ниже японской (19 % против 45 %), а в заявках нерезидентов всего 2,2 %. Видимо, американские монополии используют другие методы защиты внутреннего рынка.

В большинстве западноевропейских стран высок уровень ин­теллектуального потенциала, ощутима доля в патентных заявках резидентов и нерезидентов. Это обусловлено активным участием западноевропейской цивилизации в мировой внешней торговле.

Любопытная картина складывается по евразийской цивилиза­ции и особенно по России, где насыщенность учёными и инжене­рами в сфере НИОКР на том же уровне, что в странах с высоким

доходом, однако этот потенциал не реализуется ни в интеллекту­альной собственности (2,5 % заявок на патенты от резидентов), ни в экспорте высоких технологий (0,3 % от мирового).

Китайская, индийская, мусульманская и латиноамериканская цивилизации отличаются сравнительно низким уровнем патентного фонда, незначительной долей высокотехнологичного экспорта. Это означает, что они выступают в основном в качестве плательщиков интеллектуальной и технологической квазиренты при импорте па­тентов, технологий и высокотехнологичных товаров и услуг.

5.4. Мировая военно-техническая квазирента

Особая разновидность технологической квазиренты - воен­но-техническая квазирента, которая является результатом функ­ционирования военной экономики. Масштабы этой экономики и квазиренты разбухают в периоды подготовки и ведения войн и со­кращаются, когда военная напряжённость спадает, осуществляется конверсия и сокращаются масштабы государственных заказов на оборонные нужды. В XX в. наблюдались три взлёта военной эконо­мики и военно-технической квазиренты: в периоды подготовки и ведения Первой и Второй мировых войн и во время гонки вооруже­ний «Холодной войны» и локальных конфликтов на грани Третьей мировой войны.

Отметим особенности военно-технической квазиренты. Во-первых, она носит комплексный характер, охватывая не только проектирование, производство и поставку вооружения, снаряжения и продовольствия, но транспорт и связь, обслуживающие военные нужды. Во-вторых, военная экономика занимает особое место в структуре воспроизводства: это производство средств уничтоже­ния, её продукцию, нельзя отнести ни к первому, ни ко второму подразделению марксовой схемы воспроизводства, нужно выделять самостоятельное подразделение. В-третьих, источником военно-тех­нической квазиренты является сверхприбыль, получаемая частными и государственными предприятиями, посредниками и банками за счёт государственных заказов, т.е. конечный источник — государст­венный бюджет, результат перераспределения созданных в эконо­мике первичных доходов. В-четвёртых, военно-техническая ква­зирента носит преимущественно национальный характер, но она приобретает характер мировой квазиренты в международной тор­говле оружием, при снабжении оружием и снаряжением армий других стран, входящих в военные блоки (например, при поставках по ленд-лизу в период Второй мировой войны, что было весьма прибыльным делом для американских монополий; в рамках про­грамм вооружений НАТО, бывшего Варшавского договора и т.п.).

Динамика военно-технической квазиренты носит цикличный характер. Можно выделить циклы военной активности, связанные с долгосрочными (Кондратьевскими) и сверхдолгосрочными (циви-лизационными) циклами.

В монографии «Мировое хозяйство и его конъюнктуры во время и после войны» Н.Д. Кондратьев впервые сформулировал основные положения теории больших циклов конъюнктуры с продолжительностью примерно полвека и показал, что Первая мировая война «началась, с одной стороны, когда повышательная волна большого цикла достигла чрезвычайного большого подъема, с другой, когда повышательная волна малого цикла, достигнув кульминационной точки, стала обнаруживать признаки надви­гающегося кризиса или по крайней мере депрессии» [19- С. 243]. Любопытно отметить, что примерно такой же оказалась схема воз­никновения Второй мировой и «Холодной войны».

Позднее в статье «Большие циклы конъюнктуры» (1925 г.) Н.Д. Кондратьев развил это положение как закономерность («пра­вильность») цикличной динамики: «Периоды повышательных волн больших циклов, как правило, значительно богаче крупными со­циальными потрясениями и переворотами в жизни общества (рево­люции, войны), чем периоды повышательных волн» [18. С. 55]. Эти перевороты вплетены в смену фаз экономических циклов: «Если думать, что войны и революции являются привходящими толчками, порождающими большие волны экономической динамики, то в силу каких непостижимых обстоятельств они сами располагаются последовательными пятнами по определённым периодам восходя­щих волн больших циклов <...>? Представляется гораздо более правдоподобным допустить, что самые войны возникают на почве повышения темпов роста производительных сил, обострения эко­номической борьбы за рынки и сырьё» [18. С. 63].

Н.Д. Кондратьев подтвердил свой вывод эмпирическими оценками: на повышательной волне первого большого цикла было 9 войн и военных столкновений, на понижательной волне — одна; для второго цикла соответствующие цифры составили 5 и 1; по­вышательная волна третьего цикла сопровождалась 10 военными столкновениями, включая Первую мировую войну [18. С. 55-56]. Если продолжить этот анализ, то можно отметить, что во время понижательной волны четвёртого Кондратьевского цикла отмечено три военных межгосударственных конфликта, а повышательная волна пятого цикла (1973-1995 гг.) сопровождалась девятью вой­нами локального характера. Начавшаяся с середины 90-х годов по­нижательная волна пятого Кондратьевского цикла сопровождалась уменьшением военной активности и, следовательно, сокращением объёма военно-технической квазиренты. Это находит выражение и в сокращении расходов в целом по миру с 3,2 % ВНП в 1992 г. до

Таблица 5.8 Оборонные расходы и торговля оружием по регионам мира и ведущим странам [71. Р. 304—306]

2,3 % в 1999 г., в том числе по странам с высоким доходом с 3,1 % до 2,3 %, со средним доходом с 4 % до 2,9 % (в том числе в России с 8 % до 5,7 %, Китае - с 2,8 % до 2,3 %). Однако с 2002 г., после траги­ческих сентябрьских событий 2001 г., наблюдаются признаки роста расходов на оборону.

С конца XX в. отношение к войне как к средству достижения национальных политических целей изменилось.

Формально все страны, цивилизации, почти все партии и об­щественные движения, деятели науки, культуры, религий признают бесперспективность и пагубность войн. Однако они продолжаются, мощная военная экономика и мировой рынок вооружений сохра­няются, служат источником доходов сотен тысяч предприятий, десятков миллионов работников. И дело не в агрессивности челове­ческой натуры и не в инерционности экономических и государст­венных структур, а в том, что война и военный бизнес — один из самых прибыльных видов деятельности, что они приносят сверх­прибыли в такой своеобразной форме, как военно-техническая квазирента. Она весьма многообразна по своим формам и источ­никам. Ее присваивают:

• разработчики, производители и поставщики вооружения, снаря­жения, продовольствия и других предметов для армий и других силовых структур, а также строители военно-технических и обо­ронных сооружений, жилья для военнослужащих — за счет госу­дарственных заказов и бюджета, выделенного военному ведомству (своеобразный квазирынок);

Таблица 5.9 Тенденции мирового рынка вооружений[22. С. 25]

* экспортеры вооружения, военного снаряжения, военно-техниче­ских услуг в другие страны (в этом случае речь идет о мировом военно-техническом рынке);

* многочисленные банки, посредники, чиновники, участвующие в распределении госзаказов (здесь часто встречается теневая военно-техническая квазирента);

' военные структуры, генералитет, участвующий в формировании и реализации военных заказов и нередко делающий это не беско­рыстно.

О масштабах военной экономики, финансируемой за счет бюджетов, можно судить по следующим данным Всемирного бан­ка: в 1999 г. расходы на оборону составили 2,5 % от мирового ВНП — 695 млрд. долл.; из них 544 млрд. долл. - 78 % - приходится на долю стран с высоким уровнем доходов на душу населения, в которых проживает всего 15 % населения планеты. Данные о распределении военных расходов по регионам и важнейшим странам приведены в таблице 5.8.

Исходных данных для определения доли военно-технической квазиренты в экспорте вооружения нет; но если принять эту долю за 15 % этого экспорта, то общую сумму квазиренты можно оценить примерно в 10 млрд. долл., что является весьма лакомым куском, прежде всего для ТНК, занимающихся производством и экспортом вооружения.

Лишь небольшая часть производимого вооружения поставля­ется на экспорт и служит источником мировой военно-технической квазиренты. С конца 1980-х годов наблюдалась тенденция к сокра­щению мирового экспорта вооружений, вытеснения с этого рынка России, которая ранее занимала ключевые позиции (табл. 5.9).

С 1982 по 1994 гг. объем мирового рынка вооружения упал на 54 %, но затем начал расширяться. Доля России с 1986 по 1993 гг. снизилась с 38,5 % до 3,9 %, а доля США выросла с 25,1 % до 58,4%.

Таблица 5.10 Распределение экономического и военного потенциала по ведущим странам и цивилизациям к концу 1990-х гг., в % к мировому итогу [34. С. 10]

* По перечисленным странам.

Если принять, что доля квазиренты в экспортной цене оружия со­ставляет 15 % (выше, чем на внутреннем рынке), то монополии США присваивают около 4 млрд. долл. в год мировой военно-техниче­ской квазиренты. В цене вооружения, реализованного Россией, до­ля квазиренты, вероятно, ниже из-за более низких цен; однако и издержки производства вооружения в СССР/России ниже, чем в развитых странах.

Динамика военно-технической квазиренты имеет неравномер­ный, во многом цикличный характер. Этот вид квазиренты возрас­тает абсолютно и относительно в повышательных фазах Конд­ратьевских и среднесрочных циклов в связи с увеличением доходов государства и его более экспансивной политики. На понижательной волне Кондратьевских циклов и во время экономических кризисов масса и доля этого вида квазиренты падает в связи с сокращением возможностей государства выдавать военные заказы и ростом из­держек. Однако в период выхода из кризиса, если он осуществляет­ся на милитаристской основе, объемы данной квазиренты растут, определяя и приток частного капитала в военно-промышленный

комплекс. Этому благоприятствовала «Холодная война», а также стремление создать базу для «звездных войн», развертывания ПРО. Новый виток борьбы с международным терроризмом также спо-собствует росту государственных военных заказов и военно-тех­нической квазиренты и становится одним из факторов выхода из мирового экономического кризиса 2001-2002 гг.

Военный и экономический потенциалы весьма неравномерно распределены по странам и локальным цивилизациям (табл. 5.10); неравномерно распределяется и военно-техническая рента.

Основной экономический и военный потенциал сконцентри­рован в трех развитых цивилизациях — североамериканской, за­падноевропейской и японской: в них проживает восьмая часть на­селения мира, но производится почти половина мирового ВВП, на них приходится 52 % экспорта и 57 % военных расходов (хотя чис­ленность армии всего 16 %, но она многократно лучше вооружена и оснащена). Этим странам достается и подавляющая часть военно-технической квазиренты.

Представленные в таблице развивающиеся страны, имея доход на душу населения вдвое ниже среднемирового, занимают в экс­порте всего 4,5 % и в военных расходах 7,6 %; их многочисленные вооруженные силы слабо оснащены (военные расходы на одного военнослужащего втрое ниже среднемировых и в 10,5 раз ниже, чем в развитых странах). Приобретая на мировых рынках оружие ц снаряжение, эти страны становятся плательщиками мировой воен­но-технической квазиренты.

Иное положение у стран с переходной экономикой, особенно у России. Здесь расходы на одного военнослужащего также ниже среднемировых, но Россия остается одним из крупных экспортеров современной военной техники, хотя потеряла значительную долю мирового рынка (отдав ее США) и нередко вступает в конкуренцию с бывшими республиками СССР (особенно Украиной). Правда, к концу 1990-х гг. доля России на мировом рынке вооружений не­сколько возросла, хотя еще весьма далека от уровня конца 80-х го­дов. И все же в силу низкого уровня издержек (особенно зарплаты) на российских оборонных предприятиях страна реализует мировую военно-техническую квазиренту (значительная ее часть приобрета­ет теневой характер); однако внутри страны условий для получение этой квазиренты почти нет в связи с незначительностью оборонного заказа и частой неоплатой его.

Какова дальнейшая судьба, военно-технической квазиренты? Если возьмет верх тенденция свертывания войн как средства до­стижения политических и иных целей, то доля военных расходов в ВВП будет продолжать падать и соответственно сокращаться мас­штабы квазиренты. Но это процесс длительный, он займет не одно десятилетие. Возможны и рецидивы, возрастание военных расходов

(и квазиренты) в двух основных случаях: 1) если усилится угроза военного столкновения государств и цивилизаций и 2) если будут осуществлены крупномасштабные меры по технологическому об­новлению вооружений, освоению их новых поколений в результате очередной военно-технической революции, перехода к шестому технологическому укладу. Именно в таком сценарии заинтересова­ны могущественные ТНК, оперирующие на рынке вооружения — тем более, что широко разрекламированные программы конверсии не дали пока эффективных результатов. В результате антитеррорис­тической кампании и создания национальной ПРО в США вновь обнаружилась тенденция роста военных заказов, что может дать толчок новому витку гонки вооружений и увеличению военно-тех­нической квазиренты.

5.5. Мировая финансовая квазирента

Каждая фаза исторического цикла - как устойчивая (пропор­циональная, организованная), так и переходная, диспропорциональ­ная, дезорганизованная, кризисно-хаотичная — имеет свой главный отличительный признак, свой символ. Таким признаком переходной эпохи конца ХХ-начала XXI в., ядром процессов глобализации в современной преобладающей её модели стало формирование гло­бальной финансовой экономики, своего рода всеохватывающего и доминирующего виртуального отражения реальной экономики, ко­торая пока ещё в основном расписана по национальным клеточкам. Пока не ясно, каково историческое место этого феномена: это пре­дельная степень заката, загнивания, паразитизма индустриально-ка­питалистической вестернизированной цивилизации или фундамент (или часть его) зарождающейся и утверждающейся постиндустри-ально-посткапиталистической цивилизации? Рассмотрим суть, структуру, динамику, последствия этого вполне реального, а не виртуального мира, в котором мы живём, точнее, того Зазеркалья, в котором все мы внезапно оказались, подобно Алисе, и поражены непривычностью происходящих в нем процессов, действующих за­кономерностей и связей, не укладывающихся в унаследованное от прошлого знание.

Эти вопросы со всей остротой и смелостью были поставлены на проходившей в апреле 2000 г. в МГУ Международной научной конференции «Финансовая экономика: концепции, структуры, менеджмент», организованной Центром общественных наук и Эко­номическим факультетом МГУ. Итоги этой конференции нашли отражение в книге «Финансовая экономика» - четвёртом томе многотомника «Экономическая теория на пороге XXI века» [49]. В чём суть выдвинутой на конференции концепции (при всём разно­образии высказанных участниками дискуссии взглядов)?

1. Ю.М. Осипов выдвинул положение, поддержанное боль­шинством участников конференции, что современная экономика —это финансовая экономика (финансомика), в которой доминируютфинансы и обеспечена власть центральных финансовых субъектовнад всем мировым хозяйством; «переход к такому положению мож­но назвать финансовой революцией, совершённой - объективно исубъективно - в течение второй половины XX в., а с особой интен­сивностью - в последней четверти XX в.» [49. С. 3, 7]. «Случиласьнеобычная для истории экономической цивилизации финансизацияхозяйственной, экономической жизни, настолько сильная, что впо­ру было заговорить о настоящей финансовой революции и вхожде­нии экономики в высшую фазу своего экономического бытия — в финансовую» [49. С. 287].

2. Суть финансономики: «глобальная, вездесущая, изощрённаясистема информационно-виртуального ультраимпериализма» [49.С. 10]. Главные элементы финансомики:

' мировой финансизм, управляющий «не одной экономикой, а всей мировой жизнью, получая при этом колоссальные доходы и гро­мадное удовлетворение» [49. С. 11];

* глобальный стоимостный менеджмент — информационный, вир­туальный, всё видящий, всё оценивающий, всё направляющий, распределяющий;

* геофинансовая глобальная собственность и соответственно геофи­нансовая рента (а не прибыль).

3. Механизм функционирования глобального финансизма
включает следующие просматривающиеся элементы:

*глобальный контроль над деньгами и их потоками. Возникают не­кие виртуальные глобальные деньги, которые реализуются через национальные валюты, но становятся межнациональными;

*глобальный кредит, имеющий характер обязательного наделения, с контрольно-ограничительным началом;

*глобальный контроль над фиктивным капиталом (рынком ценных бумаг), фиктивизация реального капитала и экономики в целом;

*глобальная рента — геоэкономическая, геофинансовая, взимаемая со всего хозяйственного пространства через ценные бумаги, кре­дит, процент, банки, фонды, налоги, бюджет, государственный долг, свободные и офшорные зоны, валютный курс, импорт, ино­странные инвестиции, вывоз капитала, инфляцию и т.д.; глобаль­ное перераспределение ренты [49. С. 12-13].

Развивая это положение, В.Г. Белолипецкий выделяет абсолют­ную и дифференциальную финансовую ренту. Абсолютная зиждет­ся на манипулировании масштабом цен, валютными ресурсами. Дифференциальная финансовая рента выступает как «превращен­ная форма интеллектуальной ренты, которая образуется вследст­вие временной монополии на использование научно-технических

новшеств в финансовых инновациях», является главной формой премии за риск [49. С. 304].

Оценивая историческое место финансомики, Ю.М. Осипов приходит к выводу, что это - «конкретная форма бытия последней исторической формы экономического способа хозяйства — гло­бального капитализма». Финансомика - «это по сути и ультраим­периализм, поскольку её характерной чертой является крайняя агрессивность. Ультраимпериализм — это способ проведения импер­ской политики стран «золотого миллиарда» по отношению к стра­нам остального мира через финансовые атрибуты: деньги, кредиты, управляемые финансовые рынки» [49. С. 288-289].

Кто же управляет мировыми финансовыми рынками? Отвечая на этот вопрос, В.М. Коллонтай отводит ведущую роль мировым финансовым центрам (МФЦ): «Мировые финансовые центры — это подчинённые жёстким унифицированным правилам образова­ния, в которые, наряду с банками и обычными финансовыми инсти­тутами, страховыми и пенсионными фондами, входят валютные, фондовые и иные биржи, а также крупнейшие научно-исследова­тельские и консалтинговые фирмы <...> Важным компонентом МФЦ являются также офшорные и другие льготные зоны, позво­ляющие уходить от государственного регулирования. В итоге миро­вые финансовые центры концентрируют огромный финансовый, информационный и аналитический потенциал, небывалую хозяйст­венную мощь» [49. С. 24].

Рассмотрим основные положения концепции финансомики с интересующей нас позиции образования, присвоения и распределе­ния мировой финансовой квазиренты.

1. Финансовая квазирента существует тысячелетия — с тех пор, как образовались государства и цивилизации, возникли денежно-кредитные механизмы и финансовые институты, которые стреми­лись получить сверхприбыль от своей деятельности и действительно её получали - правда, не все и не постоянно. Создание бумажных денег, акционерного капитала, а затем сращиванизгтгромъгаженното™ и банковского капиталов в финансовый капитал, формирование всемирного рынка и массированный вывоз капитала многократно расширили поле возникновения финансовой квазиренты (сверх­прибыли финансовых институтов) и в ещё большей степени — её размеры. Однако все эти процессы происходили под контролем национальных государств, которые стремились присвоить и ис­пользовать основную часть финансовой сверхприбыли с помощью денежного, налогового и бюджетного механизмов. Фернан Бродель отмечал, что одна из важнейших задач государства — «контролиро­вать вблизи или на расстоянии экономическую жизнь, организо­вать явно или неявно обращение богатств, в особенности же завла­деть значительной частью национального дохода, чтобы обеспечить

свои собственные расходы, свою администрацию или войну» [4. С. 521]. В этом и смысл, и цель существования и деятельности ог­ромной армии фискальных чиновников при любом государственном строе.

Что же изменилось в этом отлаженном механизме с последней четверти XX в.? Традиционный механизм не исчез, но он допол­нился принципиально новым надгосударственным механизмом, которому теперь принадлежит решающее слово в движении фи­нансовых потоков, невзирая на национальные границы и государст­венные ограничения (точнее — мало считаясь с ними). Условия для этого созданы глобализацией экономики и информационной сферы, возможностью за считанные секунды перебрасывать мил­лиарды долларов от одного мирового финансового центра к друго­му. Принципиально меняется понятие мировой экономики: теперь" это не сфера взаимодействия национальных экономик, являющихся главными акторами, а целостная, живущая по собственным законам и правилам наднациональная финансовая экономика, в которой есть свои собственные акторы, диктующие свою волю националь­ным государствам; это главный канал мощных потоков распреде­ления и перераспределения созданного в мире богатства, и прежде всего финансовой квазиренты.

Конечно, нарисованная.£ыше,картина пек* ещё больше-тетт-денция, чем свершившаяся реальность. Внешнеторговый оборот в 2000 г. составил в целом по миру 40 % от ВВП против 32 % в 1990 г.; подавляющая часть произведенных в странах товаров и услуг обра­щается на внутреннем рынке и обслуживается национальными финансовыми институтами. Тем не менее ключевые «точки роста» глобальной экономики находятся под наднациональным контролем и приносят сверхприбыль (финансовую квазиренту) финансовым институтам, которые практически вышли за рамки национальных государств (хотя и действуют зачастую в их интересах).

Дата добавления: 2015-07-02