Синтаксические связи

1. Понятие связи

Греческое слово syntaxis означает «составление», «построение», «со­четание», «порядок». Синтаксис как раздел грамматики имеет дело с «со­ставными» единицами — словосочетаниями и предложениями, которые состоят из слов, определенным образом связанных друг с другом. Поэтому понятия связи и способа ее выражения являются в синтаксисе основными.

В отличие от морфологических синтаксические категории универ­сальны. «Общим для всех языков субстратом... выступают элементы не морфологии и лексики, а именно синтаксиса... Подлежащее, сказуемое и дополнение являются общеязыковыми категориями... Предикатив­ные, объектные и атрибутивные отношения прослеживаются во всех языках... Общим для всех языков остается выражение синтаксических отношений с их разнообразным содержанием. Различие выступает в грамматической форме их передачи....Синтаксическое членение оста­ется единым для всех языков, но оформление слова в составе предло­жения (морфологическое членение) выявляет многочисленные разно­видности [Мещанинов], 7, 9, 33].

Как уже отмечалось, очень часто смешивают понятие синтаксической связи слов с понятием морфологической формы. Следует помнить, что «нельзя усмотреть ничего синтаксического в „видах синтаксической связи слов", т. е. в согласовании, управлении и примыкании. Хорошо известно, что согласование — это морфологическое уподобление грамматически зависимого слова слову грамматически господствующему. Управление обусловлено синтагматическими свойствами частей речи, а не членов предложения. Примыкание также определено синтагматикой части речи и их категорий» [Головин₂, 80]. Не существует согласования и управления, например, в древнекитайском, в котором «слова не имеют форм словоиз­менения» [Яхонтов, 38]. Ср. также: «В японском языке подлежащее и ска­зуемое грамматически не согласованы» [Пашковский, 31]. При этом никто никогда не отрицал наличия синтаксических связей в японском или Древнекитайском языках.

Разнообразные синтаксические связи рассматриваются в исследованиях по синтаксису, а в некоторых приводятся и способы их графического изображения [Пешковский_ь 44, 45, 60]. Однако определение по­нятия связи обнаружить значительно труднее. Наиболее общее опреде­ление находим в «Словаре лингвистических терминов»: «Различные виды взаимоотношения элементов речи, обусловливаемые правилами построения, лексическим значением сочетающихся слов и т. п.» [Ахма-нова]. А. М. Мухин отмечает: «Теория предложения обязана считаться с тем фактом, что в структуре изучаемого лингвистического объекта — предложения его компоненты („вещи") и существующие между ними отношения образуют неразрывное единство. Эти отношения в структуре предложений будем в соответствии с распространенной терминологией называть синтаксическими связями» [Мухин, 66-67]. Л. Ельмслев говорит не о связях, а о зависимостях, рассматривая последние как функции [Ельмслев, 382]. Однако отмечается, что связь и зависимость — не совсем одно и то же: «Элемент структуры может зависеть от наличия или отсутствия других элементов в той же структуре. Но связи устанавливаются только между наличными элементами» [Вардульь 11]. В конце концов, появляется утверждение о том, что «связь (отношение) предстает как фундаментальная категория, некая неопределяемая величина (непосредственно данное, исходный пункт) [Атаян_ь 125]. Ср. также: «Понятие непосредственной связи бесспорно отражает одно из объек­тивных свойств языка. Однако я не знаю вербального (осуществляемого с помощью других слов) определения этого понятия и не уверен, что такое определение вообще возможно. Тем не менее, все лингвисты явным или скрытым образом пользуются этим вербально неопределимым:

понятием» [Холодович, 245].

Вот как демонстрирует связь Л. Теньер: «Каждое слово предложе-Вия вступает с соседними словами в определенные связи, совокупность которых составляет костяк или структуру предложения... Предложение типа Alfred parle состоит не из двух элементов: 1) Alfred и 2) parle, а из трех: 1) Alfred, 2) parle, 3) связи, которая их объединяет и без которой не было бы предложения... Понятие синтаксической связи является...] основой всего структурного синтаксиса» [Теньер, 22-23]. Что же каса­ется зависимости «между наличными элементами», то в этом случае «понятие зависимости можно приравнять к подчинению» [Лайонз, 250]. «В любом сложном обозначении предмета или лица всегда обнаружива­ется, что одно из слов имеет первостепенное значение, а другие присое­диняются к нему на положении подчиненных слов. Главное слово опре­деляется (уточняется, модифицируется) другим словом, которое в свою очередь может определяться (уточняться, модифицироваться) еще ка­ким-либо третьим словом и т. д.» [Есперсен, 107]. При этом «главный и зависимый члены синтаксической конструкции не характеризуются од­ной и той же категорией: вместо этого главный член определяет соответствующую категорию (например, падеж) зависимого члена» [Лайонз, 256]. Своеобразное «распределение полномочий» между главным сло­вом и зависимыми словами заключается в том, что «никакой подчинен­ный элемент не может зависеть более чем от одного управляющего. Управляющий же, напротив, может управлять несколькими подчинен­ными, например: Моп vieil ami chante cette jolie chanson „Мой старый друг поет эту красивую песню"» [Теньер, 25].

Может возникнуть вопрос: а откуда же берутся связи? «Понятие связи обычно определяют через понятие валентности: связь — это реа­лизованная валентность» [Долинина!, 298]. Само же понятие валентно­сти введено в лингвистику Л. Теньером, который считал, что структура предложения определяется характером глагола. «Глагол можно предста­вить себе в виде своеобразного атома с крючками, который может при­тягивать к себе большее или меньшее число актантов в зависимости от большего или меньшего количества крючков, которыми он обладает, чтобы удерживать эти актанты при себе. Число таких крючков, имею­щихся у глагола, и, следовательно, число актантов, которыми он спосо­бен управлять, и составляет сущность того, что мы будем называть ва­лентностью глагола» [Теньер, 250]. Теория валентности Л. Теньера бы­стро получила признание и нашла последователей за пределами Фран­ции [Филичеваг, 120]. Идея валентности относится к числу наиболее популярных в современной лингвистики [Степанова, 13]. При этом ва­лентность определяется как «способность единицы языка вступать в со­единение с другими единицами языка, причем имеется в виду как их структура, так и семантика» [Степанова, 14]. Степанова указывает так­же, что идеи Теньера активно восприняты немецкими грамматистами, которые распространяют понятие валентности и на другие главные части речи — существительные и прилагательные.

В отечественную лингвистику слово валентность впервые ввел С Д. Кацнельсон. Он также не ограничивал валентность областью только глагола: «Полновесное вещественное слово в каждом языке не есть слово вообще, а слово с конкретными синтаксическими потенция­ми, позволяющими употребить его лишь строго определенным обра­зом, предуказанным уровнем развития грамматических отношений в языке. Это свойство слова определенным образом реализоваться в предложении и вступать в определенные комбинации с другими словами можно было бы назвать его синтаксической валентностью» [Кац-нельсон2, 126].

Дальнейшее изучение валентности приводит к выявлению следующих трех аспектов: (а) семантического, (б) синтаксического и (в) прагматического. Так, в предложении (1) Мы выбрали Бориса председателем с точки зрения семантической валентности глагол выбрать требует в качестве одного из своих актантов элемент из множества, состоящего по крайней мере из двух объектов. Этот актант представляет собой компонент семантической структуры глагола. Синтаксический аспект валентности — это языковое выра­жение упомянутого множества в виде оборота с предлогом из. Что касается прагматической валентности, то она предполагает выбор (как в данном случае, так и в других подобных): вводить предложный оборот в высказывание или нет. В предложении (1) этого оборота нет. Однако высказывание может иметь и такую форму:

(2) Мы выбрали Бориса

Это нормальное предложение. В данном случае прагматическая интенция заключается в том, чтобы избежать коммуникативной избыточности. Опуще­ние именной группы в высказывании приведет к абсолютно неграмматическим предложениям:

(3) *Мы выбрали. *Мы выбрали председателем.

Если именную группу, означающую должность, на которую некто избира­ется, прагматически не предполагается опустить, то один из путей разрешения конфликта между синтаксической и прагматической валентностями будет постановка оставшегося компонента в позицию прямого дополнения:

(4) Мы выбрали председателя.

Это дополнение может уточняться определителями, прилагательными и относительными предложениями:

(5)Мы выбрали очень молодого председателя.

(6)Мы выбрали Бориса очень молодым председателем.

В предложении (5) именно определитель, точнее — его значение, оказывается релевантным для данного сообщения. Прагматически в высказывании идентифи­кация избранного человека не считается важной. Более эксплицитным вариантом предложения (5) может быть высказывание

(7) Мы выбрали очень молодого человека председателем.

С точки зрения теоретической грамматики разделение и различение трех ука­занных аспектов валентности, как и их сложное взаимодействие, представляет собой определенный интерес [RuiiCka, 20-23].

Возвращаясь к понятию связи, отметим, что Л. Ельмслсв различает три основных вида связи или зависимости: «взаимные зависимости, при которых один член предполагает существование другого и наоборот, условно назовем взаимозависимостями (интердепенденциями). Одно­сторонние зависимости, при которых один член предполагает существо­вание другого, но не наоборот, мы назовем детерминациями. А более свободные зависимости, в которых оба члена являются совместимыми, но ни один не предполагает существование другого, мы назовем констелля­циями» [Ельмслсв, 284].

В традиционной грамматике выделяются также три вида связи — сочинительная, подчинительная и предикативная. Наиболее свобод­ным видом связи представляется сочинительная, сочинение. На сочине­ние накладывается меньше всего ограничений. На общую структуру синтаксической конструкции сочинение почти не влияет. «Сочинение означает скорее количественное, а не качественное усложнение грамма­тических форм. Исходные грамматические формы здесь удваиваются, утраиваются и т. д.... Качественное усложнение в системе грамматиче­ских форм связано прежде всего с подчинением. Оно состоит в том, что какая-либо одна грамматическая форма (или ряд грамматических форм) находится в грамматической зависимости от другой грамматической формы (или других грамматических форм). Такая фамматическая зависи­мость может быть связана с семантической зависимостью, но это отнюдь не обязательно» [Адмони₉, 103]. «Особый вид синтаксического отноше­ния — это отношение фамматической взаимообусловленности. В этих случаях оба компонента, сочетающиеся в конструкции, находятся в за­висимости друг от друга... Главным из отношений, построенных по принципу фамматической взаимообусловленности, является предика­тивное отношение» [Адмони₉, ПО, 111].

Что касается способов выражения синтаксических связей, т. е. вопро­са о форме связи, то в разных языках он решается по-разному. В этом пла­не наиболее общей, универсальной оказывается форма сочинительной связи, представленная в большинстве языков системой сочинительных союзов. Формы подчинительной связи более специфичны. В русском язы­ке различают три разновидности формальной (морфологической) связи — согласование, управление и примыкание. В первом случае форма зави­симого слова повторяет форму главного слова:

большой стол, большие столы, большому столу, большим столам.

При управлении зависимое слово сохраняет одну и ту же зависимую форму независимо от того, какую форму имеет главное:

читать книгу, читаю книгу, читал книгу, читающий книгу, чи­тая книгу.

Обычно различают сильное управление и слабое управление.

«Сильное управление возникает при выражении информационно-воспол­няющих и объектных отношений. Употребление распространителей здесь обязательно („стать учителем"). Управление, при котором объектные от­ношения контаминируются с определительными, принято относить к сла­бому управлению („окно на юг", „писать карандашом")» [Лопатина, 537]. Если использовать терминологию Л. Теньера, то понятие сильного управ­ления связано с валентностью глагола, с наличием обязательных ак­тантов, тогда как при слабом управлении речь идет о сирконстантах [Теньер, 117-118].

В случае примыкания слова просто располагаются рядом друг с дру­гом без каких-либо изменений формы:

идти быстро, читать вслух, очень интересный, очень интересно.

В современном английском языке при почти полном отсутствии сло­воизменения случаи согласования и управления очень редки. Так, согласование представлено лишь в формах указательных местоимений this и that:

this (that) book — these (those) books; а управление — в формах личных местоимений:

/ gave him a book — Не gave me a book, Who gave you the book? — I Whom did you give the book? (who — тоже «личное» местоимение).

Наиболее распространенным видом связи в современном английском языке является примыкание. Правда, в английском языке существуют предлоги, которые также участвуют в образовании зависимых форм слов. В связи с этим можно говорить о двух формах грамматической связи в современном английском языке — предложной и беспредложной.

Для уточнения отношений внутри сложной синтаксической группы А. А. Холодович вводит «правило хозяина» и «правило слуги»: «„Правило хозяина" определяет положение такого элемента предложения а относи­тельно такого элемента предложения Ь, которые связаны структурно от­ношением непосредственной зависимости; например, пью пиво, тяжело дышу, густой туман»... „Правило слуги" определяет положение такого элемента Ъ относительно такого элемента с, которые связаны друг с дру­гом не отношением непосредственной зависимости, а отношением зави­симости от третьего элемента а. Например, в сочетании возвратил соседу долг члены бинома соседу долг связаны отношением зависимости от слова возвратил» [Холодович, 257].

Итак, выделяются три типа синтаксической связи: сочинительная, подчинительная и предикативная. Основное различие между ними за­ключается в том, что первые две связывают между собой компоненты словосочетаний, тогда как третья типична только для предложения. Син­таксическая теория должна рассматривать вопросы, связанные с «уст­ройством» синтаксических структур, с тем, какие единицы входят в их состав, что следует понимать под минимальной и максимальной синтак­сическими единицами, как распределяются связи между элементами синтаксических структур. Эти вопросы по-разному решаются в разных типах грамматик.

2. Способы представления связей

Как известно, наиболее общей, можно сказать — универсальной, синтаксической единицей считается предложение, однако, «структура предложения существенно зависит от способа понимания предложения» [РевзиН], 165]. А структура предложения по-разному представляется в разных типах грамматик. Дело в том, что всем известная традиционная грамматика — не единственный способ описания синтаксических конст­рукций. В настоящее время различают по меньшей мере четыре типа грамматик: традиционную, непосредственно-составляющих (грамматику НС), зависимостей и теньеровскую.

Если исходить из того, что «всем предложениям присуща простая линейная структура, то есть что всякое предложение языка может быть удовлетворительно охарактеризовано в грамматическом аспекте как це­почка (или последовательность) составляющих» [Лайонз, 222], то самой простой является грамматика НС. Сам термин непосредственная со­ставляющая введен Л. Блумфилдом и интерпретируется следующим образом. «Любой человек, говорящий по-английски,... без сомнения, сказал бы нам, что непосредственными составляющими Poor John ran away являются две формы poor John „бедный Джон" и ran away „убежал прочь"; что каждая из них в свою очередь представляет собой комплекс­ную форму; что непосредственно составляющими ran away будут ran... и away...; и что составляющими poor John являются... poor и John» [Блумфилд, 169].

Таким образом, становятся очевидными два момента. Во-первых, грамматика НС тесно «привязана» к линейной, или поверхностной, •структуре предложения. Это обусловлено тем, что в английском языке существует строгий порядок слов в предложении, который, в общем, соответствует порядку синтаксических позиций. В связи с этим, эта грамматика испытывает определенные затруднения при анализе так на­зываемых «прерывных» составляющих — отделяемых приставок, по­слелогов и т. п. Во-вторых, основу предложения составляют первые НС, которые обозначаются как именная группа (noun phrase, или NP) и гла­гольная группа (verb phrase, или VP), что в целом соответствует выде­ляемым в традиционной грамматике группе подлежащего и группе ска­зуемого. В обоих типах грамматики анализ идет в направлении от пред­ложения к слову (члену предложения). Специфика же традиционной грамматики заключается в выявлении глубинных (структурных) связей между членами предложения.

Грамматика зависимостей и теньеровская грамматика выявляют систему глубинных связей компонентов предложения, его иерархиче­скую структуру. Направление анализа — от слова (глагола, образующего вершину иерархии, к предложению. Следует отметить, что грамматика зависимостей в представленном здесь виде является разновидностью теньеровской грамматики.

Проведя сравнительный анализ четырех указанных грамматических концепций, И. Б. Долинина отметила следующие их черты. «Традицион­ная и теньеровская грамматики в качестве минимальной синтаксической единицы рассматривают член предложения, грамматика зависимостей — словоформу (последовательность букв от пробела до пробела), грамма­тика НС — обычно морфему» [Долинина₂, 8]. Иначе говоря, указанные грамматики в качестве минимальных синтаксических единиц выбирают элементы разных уровней языка. «Л. Теньер дифференцирует эти уровни следующим образом: он выделяет два „порядка" — категориаль­ный (статический, таксономический), элементами которого являются части речи, и структурный (функциональный, динамический), элемента­ми которого являются аналоги членов предложения... Грамматика зави­симостей и грамматика НС при описании синтаксической структуры предложения не выделяют особых единиц функционального уровня, а приписывают функциональное (синтаксическое) значение единицам так­сономического уровня. В этом и состоит принципиальное отличие пер­вых двух грамматик от последних. В результате в грамматиках первого рода под синтаксическим анализом понимается описание связей между элементами функционального уровня языка, а в грамматике зависимо­стей и в грамматике НС — между элементами таксономического уров­ня» [Долинина₂, 9, 11].

Рассмотрим, как изображается структура простого предложения в че тырех грамматиках. Предложение

A little boy is reading an interesting book

в грамматике НС можно представить либо с помощью скобок:

ЫИМефоуЩ [(is{reading)) (an(interesting{book)))], либо в виде дерева:

S

A little boy is reading an interesting book

В грамматике зависимостей дерево будет иметь вид

little

an

reading

interesting

Теньеровское дерево выглядит так:

В традиционной грамматике структура предложения имеет такой вид:

(a boy)	(is reading)
	I
little	(a book)
		interesting

Как уже отмечалось, грамматика НС стремится, сохранить линейную последовательность компонентов. Грамматика зависимостей наиболее пригодна для целей машинной обработки текста. Теньеровская грамматика весьма удобна для представления семантической структуры предложения. Традиционная грамматика воспроизводит прежде всего формально-синтаксическую (логическую) основу предложения.

В качестве максимальной синтаксической единицы во всех указанных типах грамматик рассматривается предложение. Однако сразу же возникает вопрос: а что такое «предложение»? Дело в том, что термин предложение может выступать и как видовой, и как родовой. Есть простое предложение, есть сложное предложение, есть главное предложе­ние, есть придаточное предложение, а что же такое «просто предложе­ние»? Грамматики отвечают на этот вопрос по-разному. В грамматике зависимостей и грамматике НС предложение может быть как простым так и сложным. В последнем случае придаточное предложение «привя­зывается» к главному глаголу или же к существительному, если предло­жение является его определением.

В традиционной и теньеровской грамматиках при анализе сложного предложения в качестве максимальных синтаксических единиц помимо предложения в целом рассматриваются и такие его компоненты, как глав­ное предложение, придаточное предложение, обособленные глагольные обороты и т. д. [Долининаг, 12]. Следует отметить, что в традиционной грамматике компоненты сложного предложения трактуются как разверну­тые члены простого предложения — об этом свидетельствуют названия этих предложений: подлежащное, сказуемостное, дополнительное, опре­делительное, обстоятельственное.

Очевидно, что во всех рассмотренных грамматиках компоненты сложного предложения, с одной стороны, «синтаксически разложимы, другой — целиком выступают как один член предложения, а это значит, что синтаксические связи внутри них не являются функциональными с точки зрения всего предложения» [Долинина₂, 12].

Поскольку речь зашла о различных типах грамматик (грамматических описа­ний), то следует упомянуть еще две разновидности: трансформационную грамма­тику и категориальную грамматику.

Трансформационная грамматика представляет собой дальнейшее развитие грамматики НС, поскольку последняя не обладает достаточной силой для решения проблемы инвариантности. Так, предложения Он купил пальто на меху и Он купил пальто на улице имеют одну и ту же модель. Точно так же одну модель имеют следующие слово­сочетания:

пение птиц, изучение языка, приглашение писателя, хотя в первом случае речь идет о субъекте действия, во втором — об объекте, а третье словосочетание допускает двоякую интерпретацию.

Кроме того, метод НС не дает никаких формальных критериев для разграни­чения повествовательных и вопросительных предложений, а также для установле­ния тождественности предложений Мальчик читает книгу и Книга читается мальчиком.

Все это и послужило причиной разработки трансформационного метода. Трансформационные правила впервые появились в работах 3. Хэрриса Анализ речи (1952 г.) и Совместная встречаемость и трансформация в языковой структуре (1957 г.), однако обоснование необходимости использования этих правил в грамматике и построение собственно трансформационной граммати­ки принадлежит его ученику Н. Хомскому.

Трансформацию Хэррис определяет как формальное отношение между двумя структурами, имеющими одинаковую дистрибуцию, или, иными словами, трансформация — это отношение эквивалентности между двумя структурами с одинаковым окружением. Такие структуры должны иметь одинаковое значение, поскольку области окружений соответствуют значению.

Стержнем ТГ является идея о ядре языка, состоящем из простейших струк­тур, из которых могут быть выведены все остальные структуры большей или меньшей степени сложности. Таким образом, трансформации — это формальные операции, которые могут производиться над простейшими, или ядерными, пред­ложениями, для получения более сложных предложений, или трансформ.

Дальнейшее развитие ТГ связано с именем Ноама Хомского, который после выхода работы Синтаксические структуры (1957 г.) становится лидером, знаменосцем» американской лингвистики. В 1965 г. появляется его работа Аспекты теории синтаксиса, в 1968 г. — Язык и мышление.

Хомский проводит различие между понятиями компетенции {competence) Употребления {performance), которые соответствуют соссюровским langue и parole, и между понятиями поверхностной и глубинной структур. (Следует отметить, что различие между поверхностной и глубинной структурами было известно уже авторам Грамматики Пор-Рояля, которые считали, что в предло­жении, или поверхностной структуре,

Невидимый Бог создал видимый мир скрыты три суждения, или глубинных структур):

Бог — невидим. Мир — видим и Бог создал мир [Арно, Лансло, 5/]. Трансформационная грамматика включает правила трех видов:

1) правила модели НС;

2) правила трансформационной модели;

3) морфофонемные правила.

По правилам модели НС происходит порождение ядерных предложений; правила трансформационной модели описывают типы преобразований, применяемых к ядерным предложениям; морфофонемные правила задают типы чередований при словообразовании и словоизменении.

Трансформационные правила представляют собой естественное продолжение правил порождения по НС. При помощи этих правил ядерные предложения, порожденные по модели НС, преобразуются в новые предложения. Следовательно, ТГ не отменяет грамматики НС, но вводит ее в рамки более широкой грамматической системы — системы ТГ.

Если грамматика НС объясняет, каким образом составлено предложение, из каких частей оно состоит, то ТГ показывает, из какого предложения или предложений и с помощью каких преобразований выведено данное конкретное предложение. Очевидно, что ТГ Хомского имеет интерпретирующий характер.

В целом же относительно трансформационной грамматики можно сказать следующее: «Любая грамматика, которая ставит своей задачей приписать каждому порождаемому ею предложению как анализ глубинной, так и анализ поверхностной структуры, а также установить между этими двумя анализами систематиче­ские отношения, является трансформационной грамматикой (независимо от того, использует ли она это название)» [Лайонз, 263].

Категориальная грамматика представляет собой своеобразное логическое ис­числение частей речи, их сочетаемости и способов вхождения в состав предложения. Она оперирует двумя исходными категориями: предложением (£) и существитель­ным (п). Все остальные части речи являются производными. Производные катего­рии получаются в результате операций исчисления и изображаются в виде дробей, знаменатели которых обозначают, с какими другими категориями данные категории могут сочетаться, а числители обозначают результирующую категорию. Так, глагол run изображается как 1/п, поскольку, сочетаясь с существительным, глагол дает в результате предложение. Аналогичным образом исчисляются и все остальные части речи и способы их вхождения в предложение [Лайонз, 241 и след.].

Итак, понятие связи неизбежно соотносится с понятием синтаксиче­ской конструкции, прежде всего — предложения, а также словосочетания-В связи с этим в дальнейшем изложении неизбежны некоторые повторы: при анализе связей необходимо будет останавливаться на характере связываемых компонентов, а при анализе синтаксических единиц — на характере связей, соединяющих компоненты этих единиц. Связи целесообразно рассматривать по отдельности, точнее, сначала остановиться на специфике сочинительной и подчинительной связей, а затем перейти к предикативной связи.

3. Сочинение и подчинение

3.1. Семантика связи

3.1.1. Логический аспект сочинения и подчинения

В синтаксической системе языка сочинение соотносится с подчине­нием. Логическое подчинение, с которым обычно связывают грамматиче­ское подчинение, подобного коррелята не имеет. Определения сочинения в логике не приводится. Это дало повод французскому исследователю Ж. Антуану, автору двухтомного труда Сочинение во французском языке, утверждать, что с точки зрения логики несомненным представляется лишь подчинение предложений, т. е. зависимость одного предложения от друго­го. Отношения же сочинения не существует [Antoine, Vol. I, 303].

В связи с этим интересно выяснить, имеет ли место прямое соответ­ствие между грамматическим и логическим подчинением и сочинением, а если нет, то в чем заключается логическая сущность подчинения и сочи­нения. Необходимость этого определяется следующим: «когда какое-либо положение лингвистики, одноименное с логическим или параллельное ему, все же отличается от него, целесообразно уточнить его и максимально приблизить к логическому» [Степановз, 73].

В формальной логике подчинение определяется достаточно четко: это «такое отношение между понятиями, когда объем одного понятия, назы­ваемого подчиненным понятием, входит в объем другого понятия, назы­ваемого подчиняющим понятием» [Кондаков]. Иными словами, отноше­ние подчинения — это родовидовое отношение (объем подчиненного по­нятия представляет собой часть объема подчиняющего понятия). В каче­стве примера можно предложить следующий ряд понятий: «четырех­угольник» (А) — «прямоугольник» (В) — «квадрат» (С). Схематически это можно представить двумя способами (см. рис. 1). Таким образом, ло­гическое подчинение может быть интерпретировано как последовательное вхождение (включение), т. е. прямое непосредственное отношение между А, В и С, причем направление этого отношения вполне однозначно.

В

Рис.1

Что касается сочинения, обычно противопоставляемого подчине­нию, то сочинение никоим образом не является чем-то противополож­ным. Если бы это было так, не возникало бы затруднений в разграничении указанных понятий. С точки зрения логики сочинение может быть I представлено как соподчинение [Sandman], т. е. опосредованное отно­шение между двумя понятиями. Эта посредованность обусловлена тем, что два понятия, порознь подчиненные некоторому третьему понятию, могут оказаться ничем не связанными друг с другом, по крайней мерс — непосредственно:

Рис.2

В этом плане сочинение представляет собой параллельное вхожде­ние (включение) объемов двух понятий в объем третьего. Так, понятия

«сахар» и «снег» логически ничем между собой не связаны. Эта связь мо­жет выявиться лишь в том случае, когда они будут рассматриваться как подчиненные понятию «белые предметы» [Sandman, 30-31].

Сумма объемов входящих (включаемых) понятий может либо быть меньше объема подчиняющего (включающего) понятия, либо совпадать с ним, если в нем выделяются всего два соподчиненных понятия, полно­стью исчерпывающих его объем (дихотомия). Иначе говоря, для двух по­нятий, представляемых как сочиненные, всегда можно найти третье поня­тие, которому они будут соподчинены: «Сущность сочинения в равном отношении двух мыслей, как независимых частей, к одному обнимаемому ими целому» [Басистов, 46].

Если соотнести в приведенном ранее примере «белые предметы» с А, то понятия «сахар» и «снег» будут соответствовать В и С. На рис. 2 это вполне очевидно. Очевидно и отношение подчинения между понятиями «белые предметы» и «сахар», с одной стороны, и «белые предметы» и «снег» — с другой. Каждая из этих пар будет соответствовать схеме на рис. 1. Гораздо менее очевидным предстает отношение между понятиями «сахар» и «снег» вне схемы на рис. 2: отсутствие формального указания на какую-либо связь между ними может привести к тому, что эта связь останется за пределами нашего внимания и понимания. Именно поэтому существует мнение о том, что сочинительная связь не имеет никакой ло­гической интерпретации.

Итак, при подчинении имеется в виду отношение между включае­мым и включающим понятиями, при сочинении — отношение между включающим и двумя (или более) включаемыми. Таким образом, оба вида отношений в этом плане представляют собой парадигматические отношения.

При сочинении между двумя понятиями устанавливаются отношения некоторой эквивалентности, сходства: «соподчиненные члены должны объединяться мыслью как... сходные в чем-то между собой» [Пешковский_ь 442]. Эта эквивалентность обусловлена тем, что понятия В и С оди­наково входят (включены) в одно и то же общее понятие А, одинаково ему подчинены. О некоторой же эквивалентности можно говорить потому, что В Ф С, между ними имеются определенные различия, благодаря которым они и представляют собой два разных понятия, а не одно.

Если при подчинении (см. рис. 1) отношения между А и В, с одной бороны, и между В и С — с другой, в общем однородны, то при сочинении однородными оказываются отношения между А и В, с одной стороны, ¹¹ между А и С — с другой (см. рис. 2). Это различие можно интерпрети­ровать в терминах оппозиций: при подчинении А и В (так же, как В и С) Находятся в отношении привативной оппозиции, при сочинении В и С Находятся в отношении эквиполентной оппозиции.

Дата добавления: 2015-07-02