Русская Православная Церковь и Российское государство 8 страница

И якобы наказав, остави его (Преподобный Сергий) и невидим стал. Проснувшись в трепете и великом ужасе, (Минин) думал, что все его чрево изгнетено (воспалено), и ходил, болезнуя чревом и молясь Преподобному Сергию о исцелении и каяся о своем непослушании (небрежении) и обещеваяся повеленное им исполнити».[273]

Патриарх Гермоген не дожил до дня, когда второе ополчение под предводительством князя Димитрия Пожарского и Косьмы Минина освободило Москву. 17 февраля 1612 года он скончался в заточении в подвале Чудова монастыря, как полагают от голода. Согласно одному из польских источников, патриарх Гермоген был задушен.[274] В 1652 году его мощи были торжественно перенесены в Успенский Патриарший собор. Причисление к лику святых патриарха Гермогена состоялось в 1913 году, когда праздновалось 300-летие Дома Романовых. Место его заточения предполагалось превратить в храм его имени. Этому намерению помешала революция 1917 года. В годы советской власти Чудов монастырь был снесен.

Несмотря на тяжелые условия своего первосвятительского служения, святитель Гермоген заботился об исправлении и издании книг. По его благословению в Москве был построен «превеликий» дом для типографии и устроен новый печатный станок. Все это погибло в пожаре 1611 года. При дворе патриарха Гермогена велось летописание.

Завершая страницы «Истории Русской Церкви», посвященные патриаршеству Гермогена, митрополит Макарий (Булгаков) писал: «Имя патриарха Гермогена должно остаться бессмертным в истории России и Русской Церкви, потому что он ревностнее, мужественнее, непоколебимее всех постоял за ту и другую, он преимущественно спас их в самую критическую минуту их жизни, когда им угрожала крайняя опасность попасть под власть Польши и иезуитов и потерять свою самобытность. Неудивительно, если первосвятителя этого так высоко ценили и уважали современные ему русские люди. Они видели в нем «мужа, зело премудростию украшена и в книжном учении изящна, и в чистоте жития известна», называли его «противу врагов крепким и непобедимым стоятелем». Также «твердым адамантом и непоколебимым столпом, крепким поборником по православной истинной христианской вере», как «второго великого Златоуста, исправляющего несумненно, безо всякого страха слова Христовы, истины обличителя на предателей и разорителей христианской веры».[275]

Основу второго ополчения составили ополченцы-нижегородцы. К ним примкнули коломенские и рязанские ратники, дворяне из разоренной поляками Смоленщины. Вождем второго ополчения был избран князь Димитрий Михайлович Пожарский. В начале апреля 1612 года ополчение вступило в Ярославль. В Ярославле окончательно сформировалось Всенародное ополчение и земское правительство – Совет всея земли. Соборную грамоту о создании Всенародного ополчения и Совета всея земли приняли в Ярославле 7 апреля 1612 года. Правительство имело свои символы власти, даже чеканило в Ярославле монеты - копейки с изображением царя Феодора Иоанновича. Предприняты были шаги к поиску кандидата на царский престол. В это время шведские дипломаты хлопотали в пользу избрания на московский престол шведского принца Карла-Филиппа. Минин и Пожарский настороженно относились к этой кандидатуре, так как помнили, к каким бедствиям привело избрание Владислава. В то же время князь Пожарский считал, что кандидатура иностранного принца, только ни шведского и ни польского, предпочтительнее кандидатуры из числа русской знати. В июле 1612 года он вел в Ярославле переговоры с австрийским дипломатом Юзефом Григоровичем, который возвращался из Персии в Прагу, где в то время находился двор императора Рудольфа II. Речь на переговорах шла об избрании на русский престол брата императора – Максимилиана. В Прагу вместе с Григоровичем Пожарский направил переводчика Германа Вестермана. Григорович и Вестерман вынуждены были из-за военных обстоятельств добираться до Праги через Холмогоры и северные моря. Максимилиан отказался выдвинуть свою кандидатуру на русский престол, но согласился его младший брат Леопольд. Занявший престол умершего Рудольфа II император Матфей согласился прислать Леопольда в Москву. Однако Григорович приехал с благоприятным ответом в Москву только в марте 1613 года, когда царем уже был избран Михаил Романов.

Во время пребывания ополчения в Ярославле сторонником атамана Заруцкого было совершено неудачное покушение на князя Димитрия Михайловича Пожарского.[276]

Перед выходом второго ополчения из Ярославля был отслужен молебен перед ракой с мощами святого князя Феодора Ростиславича и чад его Давида и Константина. Митрополит Ростовский Кирилл благословил вождей и ратников чудотворным списком с Казанской иконы Божией Матери, бывшим ранее в рядах первого ополчения.

По пути из Ярославля в Москву в 1612 году князь Пожарский и Минин посетили Борисоглебский монастырь и приняли благословение преподобного Иринарха. Преподобный благословил их, дал в помощь свой крест[277] и предсказал им победу. Готовясь к освобождению Москвы, князь Пожарский побывал также в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре, где молился на могилах своих родителей.

14 августа 1612 года второе ополчение подошло к Троице-Сергиеву монастырю. Там Минин сблизился с архимандритом преподобным Дионисием. Троице-Сергиев монастырь оказывал собравшимся для освобождения Москвы ополченцам помощь деньгами и боеприпасами. Архимандрит Дионисий приказал также устроить в подмонастырских слободах больницы и странноприимные дома для раненых, больных и изувеченных. Монахи питались овсяным хлебом, чтобы сберечь пшеничный и ржаной для раненых. Келейник преподобного Дионисия Дорофей днем и ночью разносил от него больным и раненым одежду, полотенца, деньги. Перед выходом из Троице-Сергиева монастыря его настоятель преподобный Дионисий благословил каждого ополченца.

20 августа основные силы второго ополчения достигли Москвы. Князь Д.Т. Трубецкой выехал навстречу вождям ополчения. Договориться о совместных действиях тогда не удалось. Минин и Пожарский не без основания не доверяли казакам и их начальнику Трубецкому. Князь Пожарский устроил свой лагерь у Арбатских ворот, в отдалении от казачьего лагеря. Второе ополчение лишь ненамного успело опередить гетмана Ходкевича, шедшего с войском на выручку польского гарнизона Москвы. Вечером 21 августа Ходкевич достиг уже Поклонной горы возле Москвы. 22 августа началось трехдневное сражение между ополченцами и войском Ходкевича. Силы второго ополчения сражались в этот день в районе Новодевичьего монастыря. Казаки Трубецкого, стоявшие в Замоскворечье, некоторое время не вмешивались в ход сражения. Затем несколько атаманов со своими отрядами переправились через Москву-реку, и пришли на помощь ополченцам Пожарского. Поляки были всюду отбиты. 23 августа Ходкевич не атаковал, затратив день на переброску своих сил к Донскому монастырю. Зато поляки, осажденные в Кремле и Китай-городе, предприняли вылазку против казаков Трубецкого, но были при помощи Пожарского и его ополченцев прогнаны обратно.

Решающие бои разгорелись 24 августа. Ходкевич решил нанести удар по казакам в Замоскворечье. Пожарский, узнав о движении гетманского войска, переправился с большей частью своих ополченцев тоже в Замоскворечье. Начало сражения оказалось за поляками. Ополченцы Пожарского вынуждены были отступить за Москву-реку. Казаки, рассерженные их отступлением, также отступили и стали переправляться на другой берег. Ходкевич развернул свое знамя в захваченном его солдатами острожке возле церкви святого Климента на Пятницкой. Обоз гетманского войска встал у церкви великомученицы Екатерины на Ордынке. Князь Пожарский, видя, что поляки одолевают, послал келаря Авраамия Палицына уговаривать казаков вернуться и продолжить сражение. Авраамий отправился сначала к Клементьевскому острожку, возле которого еще находилась часть казаков, и убедил их продолжить сражение. Затем он отправился к переправе и убедил вернуться казаков, которые собирались переправляться. Наконец, келарь отправился в казачьи таборы между Китай-городом и Яузой. Там он застал многих казаков, предававшихся бражничанью и игре в зернь. Красноречие и мольбы келаря заставили казаков подняться и присоединиться к своим товарищам в Замоскворечье. Пожарский со своими ополченцами, увидев движение казаков, вновь переправился в Замоскворечье. Клементьевский острожек был отбит у поляков. Начало темнеть. В это время Косьма Минин испросил у Пожарского позволения ударить во фланг гетманского войска. Удар был нанесен в районе Крымского брода. Сам Минин сражался мужественно, подавая пример другим. Поляки дрогнули, смешались. В это время в решающую атаку пошли ополченцы Пожарского и казаки Трубецкого. Гетман Ходкевич вынужден был отступить на Воробьевы горы. Рано утром он выступил с остатками войска в направлении Можайска.

Разномыслие между двумя частями ополчения и их вождями значительно ослабляло силы ополченцев. В конце сентября князь Дмитрий Трубецкой и князь Дмитрий Пожарский пришли к соглашению. «Совет всея земли» и «Совет всего войска» были объединены. Формальным главой нового правительства стал князь Д.Т.Трубецкой. Он же стал и первым воеводой рати, вторым остался князь Д.М. Пожарский. Приказы двух правительств были также объединены.

В это время в московском Кремле находился архиепископ Арсений, бывший Элассонский. Святитель Арсений являлся свидетелем и участником многих событий Смутного времени. В ночь с 21 на 22 октября он сподобился явления преподобного Сергия, возвестившего ему о грядущем полном освобождении Москвы от поляков. Авраамий Палицын повествует об этом видении так: «Тогда убо галасунскому архиепископу Арсению бывшу во осаде в Кремле со окаанными поляки и с немцы и всеми потребами обнищавшу, - весь бо дом его поляки и немцы разграбиша и вся имениа его и запасы поимашя, - архиепископу же гладом помирающу и уже живота отчаавшуся и отходную ему проговорившу; лежашу же ему в келии со единем старцом, келейником своим, является ему великий в чюдесех Сергие; пришед х келии, тихо молитву сотворь. Архиепископ же от зелныя немощи едва отвеща: «Аминь». И абие входит в келию его преподобный Сергий, и свет велий в келии возсиа, и глагола ему святый: «Арсение! Се убо Господь Бог, молитв ради Всенепорочная Владычица Богородица и великих ради святителей Петра и Алексея и Ионы и всех святых, - да и аз грешный с ними же ходатай бых, - заутра град Китай предаст в руки христианом и врагов ваших вскоре всех низложит и из града низвергнет». Архиепископ же Арсений, очи свои возвед, и ясно видит близ одра его стояща великого чюдотворца Сергиа и познав его. И едва въстав на ногу свою, поклонился ему. Он же невидим бысть от очию его. И свет он великий, явльшийся в келии его, разыдеся. Архиепископ же, в себе быв, ощути себе от болезни здрава и благодарив Бога до утриа».[278]

22 октября (4 ноября по новому стилю) казаки Трубецкого штурмом овладели Китай-городом. Три дня затем ополченцы провели в посте и молитве, готовясь к штурму Кремля, однако штурм не состоялся. 25 октября был подписан договор о капитуляции польского гарнизона. Прежде всего, поляки выпустили из Кремля русских пленных. Среди них было много представителей знатных фамилий, в том числе будущий царь Михаил Романов. После капитуляции польского гарнизона Кремля православное духовенство в присутствии уцелевших жителей Москвы отслужило молебен на Красной площади и торжественным крестным ходом вступило в Кремль. Возглавил молебен и крестный ход Троицкий архимандрит преподобный Дионисий. Навстречу вышел крестный ход во главе с архиепископом Арсением. День штурма Китай-города стал церковным праздником. С тех пор 22 октября (4 ноября) Церковь отмечает празднование Казанской иконе Божией Матери в память избавления Москвы и России от поляков в 1612 г. Первоначально этот праздник был местным, московским, а с 1649 года был сделан всероссийским. Император Павел сделал день праздника Казанской иконы Божьей Матери 22 октября года гражданским праздником.

Чудотворный список с Казанской иконы Божией Матери установили сначала во Введенском храме на Сретенке. Затем икона была перенесена в построенный в честь этой иконы на средства царя Михаила Федоровича храм на Красной площади. В 1918 году икона была похищена из храма и бесследно исчезла.

Говоря об освобождении Москвы вторым ополчением нельзя не сказать и о защитниках Волоколамска. Еще в октябре на помощь польскому гарнизону московского кремля двинулся сам король Сигизмунд III с войском. Он опоздал, но один из отрядов его войска попытался ворваться внутрь Москвы. Королевское войско осадило Волоколамск. Героическая оборона Волоколамска заставила короля снять осаду. 27 ноября король издал приказ об отступлении.

В январе 1613 года в Москве открылся Земский Собор, созванный для избрания нового царя. По-видимому, Собор рассматривал разные кандидатуры. В качестве кандидатов на престол назывались: Сразу же были отсеяны кандидатуры польского королевича Владислава, шведского королевича Карла-Филиппа, сын Марины Мнишек («воренка»). Среди кандидатов на престол назывались князья Д.М. Черкасский, Д.Т. Трубецкой, Д.М. Пожарский, И.В. Голицын, П.И. Пронский, бояре И.Н. Романов и Ф.И.Шереметев. Довольно долго Собор не мог определиться с кандидатурой.

21 февраля 1613 года Земский Собор избрал новым царем шестнадцатилетнего Михаила Федоровича Романова. Народу об избрании царя объявили с лобного места на Красной площади представители Собора Рязанский архиепископ Феодорит, Троицкий келарь Авраамий Палицын, архимандрит Новоспасского монастыря Иосиф и боярин Василий Петрович Морозов. Народ выразил свое одобрение состоявшемуся избранию.

Во время своего избрания на царство Михаил Романов находился или в Костроме или в селе Домнино Костромского уезда. Домнино являлось вотчиной Шестовых и было дано в качестве приданного за Ксению Шестову, вышедшую замуж за Феодора Никитича Романова. В этих местах бродила шайка «польских и литовских людей». Видимо поляки узнали об избрании Михаила Романова на царство. Они вознамерились его захватить.[279] Михаила спас староста села Домнино Иван Сусанин.[280] Важнейшим документом, свидетельствующим о подвиге Ивана Сусанина, является грамота царя Михаила Феодоровича зятю Ивана Сусанина Богдану Собинину,[281] данная в 1619 году, когда царь совершал паломничество в Макариев Унженский монастырь и по пути посетил Кострому и Домнино. В грамоте говорилось: «Как мы, великий государь, были на Костроме и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, и тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина, литовские люди изымали и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, были, и он, Иван, ведая про нас, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти».[282] Грамоту скрепил дьяк Иван Болотников, бывший участником посольства Земского Собора к Михаилу Федоровичу Романову весной 1613 года. Грамота была подтверждена в 1633 и в 1641 годах. Подобные грамоты были даны потомкам Ивана Сусанина в 1691 и 1767 годах.

Кое-какие подробности подвига Ивана Сусанина содержатся в челобитных потомков Ивана Сусанина, в местных преданиях. Достоверность этих сведений определить трудно. Если считать эти сведения более-менее достоверными, то вырисовывается вот какая картина происшедшего: Михаил Феодорович находился в Железноборовском монастыре, когда к монастырю приблизился польский отряд, замеченный с колокольни. Факт разорения монастыря зимой 1612/1613 гг. «польскими и литовскими людьми» подтверждается челобитной настоятеля монастыря, который упоминает об этом событии. Михаил успел бежать и встретил по дороге Ивана Сусанина, который спрятал его, а сам проложил ложный след, ведущий в лес. Когда пришли поляки, они потребовали указать, куда скрылся Михаил. Иван Сусанин вызвался их проводить. Он повел их по следам, им самим проложенным, и завел их в Исуповское болото, откуда они лишь с большим трудом выбрались к селу Исупово. Там поляки пытали Сусанина и умертвили его, посадив на кол.

Достоверно известно, что Иван Сусанин был погребен на кладбище села Спас-Хрипели. Михаилу Феодоровичу удалось скрыться. Видимо, во время своего пребывания в Домнино царь распорядился перезахоронить останки Ивана Сусанина в подклети Успенской церкви этого села. В XIX веке точное место захоронения было уже неизвестно.[283]

Могли ли польские отряды находиться зимой 1612/1613 гг. в Костромских пределах? На этот вопрос можно ответить утвердительно. Дело в том, что пленных поляков отсылали в северные города, а поляков, плененных в Китай-городе и Кремле, в города нынешней Костромской области. Между тем, на севере России действовало небольшое войско, посланное королем Сигизмундом III для освобождения пленных. Войско состояло в основном из запорожцев. 22 сентября 1612 года они внезапно захватили Вологду. Затем последовал захват Тотьмы, Сольвычегодска, Унжи, Солигалича. В Солигаличе запорожцы также освободили польских пленных, присланных туда из Москвы. А к Солигаличскому уезду как раз относились село Домнино и Железноборовский монастырь

13 марта 1613 года в Кострому прибыло направленное Земским Собором посольство во главе с Рязанским архиепископом Феодоритом и боярином Ф.И. Шереметевым. В состав этого посольства входил и Авраамий Палицын. Михаил Феодорович, вместе с матерью инокиней Марфой, находился в это время в Костромском Ипатьевском монастыре. Послы объявили об избрании Михаила Федоровича на царский престол и просили его мать благословить сына на царское служение. Инокиня Марфа сначала отказывалась. Она указывала на молодость Михаила и на то, что, узнав об избрании Михаила царем, поляки могут отомстить его отцу, томящемуся в польском плену. Потом она все же благословила сына, осенив его Феодоровским образом Пресвятой Богородицы.

Перед своим вступлением в Москву новоизбранный царь провел неделю в Троице-Сергиевом монастыре, укрепляясь молитвою на подвиг царского служения. 2 мая Михаил Феодорович прибыл в Москву. 11 июля 1613 года он торжественно венчался на царство в Успенском соборе Московского Кремля.

……….

Первые годы правления Михаила Феодоровича Романова стали очень трудными. Продолжилась война с поляками. Русские воеводы быстро освободили Вязьму, Дорогобуж, Белую и осадили Смоленск. Осада Смоленска, растянувшаяся с лета 1613 до июня 1617 года, оказалась безуспешной. Столь же безуспешными оказались и русско-польские мирные переговоры, проходившие в ноябре 1616-феврале 1617 года. Польские представители не были заинтересованы в успехе переговоров, поскольку надеялись на успех нового вооруженного вторжения в Россию. Еще в июле 1616 года королевич Владислав, по решению польского сейма, начал собирать войска для похода на Москву. «Я иду с тем намерением, - говорил он при выступлении из Варшавы, - чтоб прежде всего иметь в виду славу Господа Бога моего и святую католическую веру, в которой воспитан и утвержден!»[284]

Тем временем, 17 февраля 1617 года в деревне Столбово близ Тихвина был заключен русско-шведский мирный договор. Согласно договору Швеция вернула России Новгород и Старую Руссу, но удержала Ивангород, Копорье, Корелу, Орешек, Ям. Россия, таким образом, лишалась выхода к Балтийскому морю.

Московский поход королевича Владислава начался летом 1617 года. Вступив на территорию Московского государства, Владислав лицемерно выказывал симпатии к православию. В Дорогобуже он прикладывался к иконам и крестам, которые вынесло ему духовенство. Продвигался королевич медленно. Заняв Дорогобуж и Вязьму, он остался в Вязьме на зимних квартирах. Из-за проблем с финансированием возобновить поход королевич смог лишь в июне 1618 года. Вскоре Владислав осадил Можайск. «Лисовчаки» под командованием Чаплинского предприняли новый рейд по русским тылам: разорили окрестности Переславля-Залесского, напали на подмонастырские слободы Троице-Сергиева монастыря.

Владислав так и не смог овладеть Можайском. Оставив его в тылу, он направился с войском к Москве. Туда же подошел с казаками действовавший на стороне Владислава украинский гетман Сагайдачный. В ночь на 1 октября, то есть под праздник Покрова Пресвятой Богородицы, поляки попытались штурмом овладеть Москвой. Штурм шел по тщательно разработанному плану. Защитники столицы сражались слаженно и мужественно. Возглавлял оборону князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Как писал польский историк Кобержицкий: «Затем неприятель (то есть русские) не дал действовать петардами, с быстротою молнии бросился к воротам и завязал ужасную резню: сражались бердышами, мечами, особенно производили опустошение пули. … С рассветом осаждавшие должны были отступить».[285] В благодарность за эту победу в подмосковном дворцовом селе Рубцово была построена каменная Покровская церковь.

Неудачный штурм столицы поколебал намерения Владислава. Начались мирные переговоры, которые проходили, однако, с большим трудом. Польское войско оставалось под Москвой и страдало от недостатка продовольствия. Гетман Сагайдачный отправился грабить рязанские и калужские земли. «Лисовчаки» отправились грабить уезды Владимирский и Суздальский. В принадлежащем Троице-Сергиеву монастырю селении Вохня на реке Клязьма монастырскими служителями был убит предводитель «лисовчаков» пан Чаплинский. 26 октября сам королевич Владислав с войском покинул лагерь в окрестностях Москвы и двинулся по направлению к Переславлю-Залесскому. Через несколько дней поляки достигли окрестностей Троице-Сергиева монастыря. Гарнизоном монастыря в то время начальствовали Я. Дашков и С. Жеребцов. По их приказанию были сожжены все подмонастырские селения. Владислав нашел жилье для ночлега лишь в деревне Тураково в шести километрах от монастыря. Попытка гетмана Ходкевича атаковать Троице-Сергиев монастырь оказалась безуспешной. Владислав двинулся дальше и расположил свою ставку в селе Рогачево в 16 километрах от монастыря. Ходкевич расположился в селе Сватково. Владислав уже соглашался отказаться от претензий на русский престол, но хотел «чтобы русские в лице своих послов явились к нему с повинною, просили прощения в мятеже, дали денег и тогда он разрешит русских от присяги, ему данной».[286] 23 ноября в деревне Деулино начались переговоры между русскими и польскими представителями. Деулино было выбрано местом проведения переговоров из-за своего удачного местоположения - недалеко как от польских лагерей, так и от Троице-Сергиева монастыря. Главным русским представителем на переговорах был боярин Ф.И. Шереметев. Послов сопровождал радонежский священник Симеон с Честным и Животворящим Крестом.[287] Первые два съезда русских и польских представителей в Деулино не привели к успешному окончанию переговоров. Более того, после второго съезда послы разъехались «с великою бранею».[288]

В этих обстоятельствах участники посольства, иноки Троице-Сергиевой обители и находящиеся в ней миряне обратились за помощью к преподобному Сергию: «и притекше в церковь живоначальныя Троица к цельбоносному гробу преподобного отца нашего Сергиа, милости от Бога и от чудотворца помощи и заступления просяше, да подаст мир и устроит полезнаа рабом своим. Послы же сотвориша праздньство особное Сергию чудотворцу и со многими слезами просяще от него помощи».[289] Через два дня поляки предложили съехаться в Деулино 1 декабря на третий съезд. Предложение было принято. 1 декабря, отслушав богослужение, и напутствованные осенением креста и окроплением святой водой, послы в третий раз отправились в Деулино. На этот раз переговоры завершились подписанием перемирия сроком на 14 лет и 6 месяцев. Согласно его условиям России возвращались занятые поляками города Вязьма, Козельск, Мещовск, Мосальск и Борисов. В то же время Россия уступила Речи Посполитой прочие, занятые поляками, города и крепости. К Речи Посполитой отходили, таким образом: Смоленск, Белая, Дорогобуж, Рославль, Монастыревск, Муромск, Попова Гора, Новгород-Северский, Почеп, Трубчевск, Серпейск, Невель, Себеж и Красный. Договорились и об обмене пленными. Польская сторона согласилась вернуть Можайский чудотворный образ святителя Николая, отпустить митрополита Филарета Романова, князя Василия Голицына,[290] дьяка Томилу Луговского, архиепископа Смоленского Сергия (если захочет)[291], боярина Михаила Шеина с женой и детьми, и иных пленников. Русская сторона согласилась отпустить полковника Николая Струся и иных пленников. Также поляки согласились отпустить из плена (если они захотят) князя Ивана Шуйского и князя Юрия Трубецкого с женой. Русским дипломатам не удалось добиться от польской стороны признания царем Михаила Феодоровича, но королевич Владислав обязался во время действия перемирия «Московского государства не доступати и не воевати». По заключении перемирия королевич Владислав, гетман Ходкевич со своими людьми, гетман Сагайдачный с запорожцами и полк покойных Лисовского и Чаплинского должны были «выйти в свою землю не мешкая, а идучи из Московского государства мест и уездов не зацепляти, и городов не приступати и не брати, сел и деревень не палити и не воевати, и людей всяких не побивати и не грабити и в полон не брати никакими мерами».[292] В свою очередь, русская сторона обязалась купцов и ратных людей, возвращающихся в Польшу, «не побивати, в полон не брати, животов у них не грабити, и шкоды им никоторые не чинити никакими мерами».[293]

Академик Миллер, посетивший Деулино в 1778 году, писал: «Здешний священник знал, что на сем месте происходили мирные договоры. Он нам показывал батареи от той или другой стороны сделанные; он называл патрона своего селенья святым Сергием миротворцем и приписывал его ходатайству, что Россия чрез сей мир освободилась от великого утеснения».[294]

1 июля 1619 года на пограничной речке Поляновке вблизи Вязьмы произошел размен пленными. Был освобожден и митрополит Филарет Романов. Его обменяли на бывшего начальника польского гарнизона Московского Кремля полковника Николая Струся. В честь возвращения Филарета в Москву был заложен храм пророка Елисея, сохранившийся в качестве придела в храме Воскресения Словущего. Еще находясь в плену, митрополит Филарет считался первоиерархом Русской Православной Церкви. В 1615 году царь Михаил Феодорович пожаловал духовенству святого Николая Велекорецкого на Вятке несудимую грамоту. В этой грамоте, в частности, говорилось: «А кому будет что искати на никольских попех и дьяконе, ино их судит отец наш и богомолец Филарет, митрополит всея Русии, по священным правилом и по соборному уложенью». Митрополит Макарий (Булгаков) указывает также, что «на антиминсах того времени в области Московской писалось: «Освятися олтарь во имя … при благоверном царе Михаиле Феодоровиче и при митрополите Филарете Московском и всея России».[295]

24 июня 1619 года Филарет был возведен на патриарший престол. Участие в этом торжестве принимал Иерусалимский патриарх Феофан. В грамоте об избрании Филарета патриархом, говорится о том, что избрали его как «мужа во учениих божественных апостол и отец зело изящна, и в чистоте жития и в благих нравах известна». «Наипаче же, - говорилось в грамоте, - и сего ради (избирается он патриархом), яко по плоти той царев отец, и сего ради будет царствию помогатель и строитель, и сирым заступник и обидимым предстатель».[296] Филарет получил громадную государственную власть при своем сыне-царе. Он титуловался «Великим государем», как царь. Указы издавались от имени двух государей – царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета Никитича. Однажды князь Петр Репнин, посланный патриархом Филаретом потчевать персидского посла, бил челом, что князь Сицкий, посланный ранее потчевать персидского посла от имени царя, хвалился, что он тем стал выше Репнина. На это царь Михаил Феодорович велел сказать Репнину, «что каков он, государь, таков же и отец его, государев, их государское величество нераздельно, тут мест нет, вперед бы он об этом деле не бил челом, и их, великих государей, на гнев не воздвигнул».[297] По мнению Сергея Федоровича Платонова, виднейшего исследователя истории Смутного времени: «В новом великом государе Москва сделала большое приобретение, она получила то, в чем более всего нуждалась: умного администратора с определенными целями».[298] Тот же академик Платонов пишет: «Когда в 1633 году Филарет сошел в могилу, государство Московское было уже совсем иным в отношении благоустройства – не все, конечно, но очень много для него сделал Филарет. И современники отдают справедливость его уму и делам. Филарет, говорит одна летопись: «Не только слово Божие исправлял, но и земскими делами всеми правил; многих освободил от насилия, при нем никого не было сильных людей, кроме самих государей; кто служил государю и в безгосударное время и был не пожалован, тех всех Филарет взыскал, пожаловал, держал у себя в милости и никому не выдавал»[299].

Косьма Минин, пожалованный царем Михаилом Федоровичем чином думного дворянина, скончался в мае 1616 года, возвращаясь из Казани, где выполнял важное государственное дело. Погребли Минина в ограде своей приходской церкви в Нижнем Новгороде. В 1672 году его прах перенесли в нижний храм Спасо-Преображенского кафедрального собора Нижнего Новгорода.

Князь Димитрий Михайлович Пожарский скончался 20 апреля 1642 года. Погребли его в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре.

Князь Димитрий Тимофеевич Трубецкой, предпринимавший в 1612-1613 годах усилия, чтобы добиться своего избрания на царский престол, не пользовался в дальнейшем расположением со стороны царя Михаила Феодоровича и патриарха Филарета. В 1621 году Трубецкой был назначен наместником Сибири и в том же году умер в Тобольске. Погребли его в Троице-Сергиевой Лавре, в подклети Троицкого собора.

Авраамий Палицын в первые годы царствования Михаила Феодоровича пользовался влиянием на государственные дела. После возвращения из плена митрополита Филарета Романова Авраамий попал в немилость. Возможно, это объясняется гневом Филарета за присягу Авраамия королю Сигизмунду под Смоленском. В 1620 году Авраамий Палицын удалился на покой в Соловецкий монастырь. Неизвестно, было ли это удаление добровольным, или носило характер ссылки. В Соловецком монастыре он и скончался в 1627 году. Царь Михаил Феодорович прислал 50 рублей на погребение Авраамия. В 1672 году в Соловецком монастыре была найдена надгробная плита с надписью: «Лета 7135 се преставися раб Божий кел. Палиц. Аврамие».[300]

Преподобный Иринарх Ростовский преставился в 1616 году. При жизни он прославился как чудотворец, исцелитель больных и бесноватых. После смерти преподобного Иринарха чудеса продолжали совершаться на его гробе. Многие больные и бесноватые получали исцеление при возложении на них вериг святого.

В чем истоки силы духа наших великих вождей: Патриарха Гермогена, митрополита Филарета Романова, преподобномученика архимандрита Иоасафа, преподобных Иринарха и Дионисия, Авраамия Палицына, Минина, Пожарского? Все они воодушевлялись религиозным чувством. Всех заботила мысль: не дать на поругание святынь, не допустить разорения Русской земли — последнего оплота Православия. «Православные христиане! — взывал в одной из своих грамот преподобный Дионисий. — Вспомните истинную православную христианскую веру, что все мы родились от христианских родителей, знаменались печатию (Миропомазания), Святым Крещением, обещались веровать во Святую Троицу; возложите упование на силу Креста Господня и покажите подвиг свой, молите служилых людей, чтоб быть всем православным христианам в соединении и стать сообща против предателей христианских... Сами видите конечную от них погибель всем христианам, видите, какое разорение учинили они в Московском государстве. Где святые Божии церкви и Божии образы? Где иноки, сединами цветущие, и инокини, добродетелями украшенные? Не все ли до конца разорено и поругано злым поруганием; не пощажены ни старики, ни младенцы грудные... Пусть служилые люди без всякаго мешкания спешат к Москве, в сход к боярам, воеводам и ко всем православным христианам... Отложите все на время, чтобы всем вам сообща потрудиться для избавления православной христианской веры».[301] Такие призывы, конечно, не могли не воодушевить русских людей. Можно сказать, что именно православная вера спасла Россию во время Смутного времени. Русские патриоты начала XVII века считали своим долгом выступить на спасение государства, ибо их воодушевляла идея даже более великая, чем национальная — идея спасения Православия, идея спасения России как оплота Православия. И свои силы они черпали в уповании на Бога и твердом убеждении в истинности своей веры.

Дата добавления: 2017-01-14