Хамарьяш и цветы. 1960

Эмилия Бабад вошла в историю казахского изобразительного искусства как мастер, воплотивший свой живописный дар в натюрморте. На протяжении всей долгой творческой карьеры Бабад стремилась раздвинуть рамки избранного ею жанра. Замечательным примером подведения итогов этих поисков является представленная работа, избранная нами из множества ярких и интересных натюрмортов автора.

Явленный на картине мир вещей выходит за пределы привычного определения «мертвой натуры». Внутреннее ощущение, вызванное натюрмортом, гораздо больше совпадает с другим, голландским термином, охватывающим этот жанр, – stilliven, «тихая жизнь». Именно тихое и неторопливое течение жизни, протекающей на залитой солнцем террасе в жаркий день, становится объектом пристального внимания художницы. Впрочем, мысль о месте и времени действия настигает зрителя позже. Вначале его внимание поглощается лицезрением девочки, застывшей в раздумье с цветком в руках. Огромные чаши с флоксами и дельфиниями на полосатом коврике вытесняют ее хрупкую фигурку из центрального поля наверх. В нижней части, у самой рамы, на краю ковра выстроились, словно на параде, керамические горшки.

В картине нет четко зафиксированного центра и внутреннего взаимодействия между изображенными предметами. Художник избрала такую точку зрения, благодаря которой кажется, что коврик с цветами и вазами свободно «дрейфует» по вертикали полотна и в конце своего пути ненадежно опирается на нижнюю раму острым углом. Сознательно вызванное ощущение неустойчивости, переменчивости и незавершенности, запечатленное на холсте, многократно усиливается автором для создания атмосферы не застывшей, а подвижной, «гибкой» реальности. Даже банка с водой оказывается пустой, настойчиво взывая заполнить ее цветами. По этой же причине умелая демонстрация глиняных сосудов, зачастую главного упражнения в натюрморте, приходится на периферийное пространство.

Устойчивость массивных ваз с цветами «подтачивается» резкими динамичными диагоналями полос на ковре. Нежное дитя настолько слито с миром цветов и лишено статуса героини действа, что портретные задачи (несомненно, успешно решенные Бабад) не играют особой роли в образной структуре полотна. Все поглощается витальным порывом.

Несмотря на все постановочные правила воссоздания «мертвой натуры», она не оказывается «пришпиленной», подобно бабочке, к холсту. Картина хранит легкое трепетанье жизни. Формальный строй отражает многообразную жизнь изображенных предметов. Красочная масса находится в состоянии постоянного роста и становления. Мельчайшие мазки и пятна образуют живую «плоть» растений, непрерывно меняющуюся, словно под давлением ветра. Цветы пламенеют сине-фиолетовым пламенем, искры которого загораются на платье Хамарьяш. Солнечные блики проникают во все уголки. Охры ваз и пола продолжаются в коричневых тонах фигуры. Все предметы оказываются вовлеченными в хлопотливое и неугомонное бытие. При этом объекты – вазы и цветы – обретают собственную жизнь и характер, а девочка, наоборот, смотрится эбеновой статуэткой, удачно расположенной среди разнообразных аксессуаров.

Многообразие вещественных характеристик скрепляет единая тональная гамма, которая благодаря своей законченности и продуманности вызывает в памяти лучшие образцы мирового натюрмортного жанра.

Салихитдин Айтбаев (1938-1994)

Дата добавления: 2014-11-06