Причуды лирики

Приведённые примеры наводят на мысль о причудливости лирики. Лирические стихотворения как будто бы обращены ко всему на свете, кроме реальных слушателей (читателей), – к ветру, к тигру, к душе, причём эти обращения гиперболичны. Поэзии в высшей степени свой­ственна гиперболизация (преувеличения): тигр здесь не просто оран­жевый, а «светло горящий»; ветер – сам «дух морей, носящийся над сушей», «творец и разрушитель». Даже иронические стихотворения построены на гиперболах, как, например, в цитированном выше сти­хотворении Фроста, где вся человеческая деятельность сводится к «вождению хоровода», а многие формы знания – к «предположению».

Мы касаемся здесь важнейшего теоретического вопроса, парадок­са, который, судя по всему, лежит в основе лирической поэзии. При­чудливость лирики, помимо прочего, заключается в её устремленности к тому, что теоретики со времен античности называют «возвышенным», – к тому, что непостижимо для человеческого разума, вызывает страх или усиливает напряжение чувств, даёт ощущение чего-то сверхчело­веческого. Но эта трансцендентальная устремленность связана с та­кими риторическими фигурами, как апострофа (обращение к не­одушевлённым предметам и абстрактным понятиям), олицетворение (приписывание человеческих качеств неодушевленному объекту) и просопопея (наделение неодушевлённых объектов даром речи). Как же связаны с этими риторическими приёмами возвышенные устрем­ления, выражаемые лирикой?

Когда поэзия отклоняется от норм коммуникации, играя на обра­щениях к мнимому слушателю – ветру, тигру или сердцу, мы склонны считать, что перед нами признак чувства столь сильного, что говоря­щий в своем монологе отбрасывает законы языка как нечто несуще­ственное. Но эта повышенная эмоциональность относится именно к обращению, призыву как таковому, в котором нередко воплощается стремление к осуществлению желаемого, заключаются просьбы о со­действии, обращённые к неодушевленным объектам. «Суровый дух, позволь мне стать тобой!» – взывает к Западному ветру лирический герой Шелли. Гиперболизированный призыв к Вселенной, дабы та ус­лышала человека и исполнила его желание, – это приём, с помощью которого говорящий утверждает себя в качестве возвышенного поэта, визионера – того, кто вправе обратиться к Природе и ожидать от неё ответа. Междометие «О!» – атрибут поэтического обращения, благо­даря которому лирический герой воспринимается не просто как «го­лос» стихотворения, а как воплощение поэтической традиции и духа поэзии. Обращение к ветру или призыв к нерождённым* – это атрибу­ты поэтического ритуала, ведь ни ветер, ни те, кто ещё не родился, не могут услышать обращенный к ним зов. Голос звучит, чтобы прозву­чать; это акт его драматизации, образ его могущества, утверждение в качестве поэтического и пророческого голоса. Невероятные, гипер­болизированные императивы, содержащиеся в апострофах, зовут к свершению особого рода поэтических событий, которые могут про­изойти – если вообще могут – только в контексте стихотворения.

Эпическая поэзия повествует о событиях, лирика же, если можно так выразиться, сама стремится стать событием. Но нет никакой га­рантии, что стихотворение достигнет цели; откровенно «поэтизиро­ванную», мистифицирующую читателя апострофу легче всего отбросить как явную бессмыслицу. «Суровый дух, позволь мне стать тобой!». Ну конечно! Судьба поэта – отстаивать подобные вещи, бить­ся за то, чтобы они не были сочтены абсурдом.

Как я уже говорил, центральная проблема теории лирики заключа­ется в соотношении текстуальной и событийной сторон стихотворе­ния. Апострофы одновременно провоцируют события и демонстрируют тот факт, что эти события оказываются возможными только благода­ря вербальным средствам, например, таким, как лишенное значения «О!» в обращении «О буйный ветер запада осенний!».

Подчёркивая значимость апострофы, олицетворения, просопопеи или гиперболы, мы оказываемся в ряду тех теоретиков, которые на протяжении столетий акцентировали то, что отличает лирику от иных речевых актов, делает её наиболее «литературной» формой художе­ственного творчества. Нортроп Фрай говорит, что лирика – это «жанр, наиболее явственно демонстрирующий гипотетическую сущность ли­тературы, повествования и смысла в их словесном аспекте, как-то: порядок слов и вербальная структура». Иначе говоря, лирика показывает, как смысл или повествование возникает из словесной струк­туры. Мы повторяем слова, соотносящиеся в рамках ритмической струк­туры, и видим, как она порождает повествование и смысл.

Дата добавления: 2014-10-23