Виртуальные реальности

Понятие В. р. имеет узкий и широкий смысл. В узком смыслеВ. р. - это те игровые или необходимые с технической точкизрения "искусственные реальности", которые возникают благодарявоздействию компьютера на сознание, когда, например, начеловека надевают "электронные очки" и "электронные перчатки".В этом случае сознание погружается в некий выдуманный,сконструированный компъютером возможный мир (см. семантикавозможных миров), в котором он может двигаться, видеть,слышать и осязать - виртуально. В широком смысле В. р. - это любые измененные состояниясознания: психотический или шизофренический паранойяльный бред(см. психоз, шизофрения, сновидение), наркотическое илиалкогольное опьянение, гипнотическое состояние, изменениевосприятия мира под действием наркоза. В. р. возникают также упилотов на сверхзвуковой скорости, у заключенных, подводников,у людей, испытывающих стресс (например, во время авиа- илиавтокатастрофы), у клаустрофобов (ср. трансперсональнаяпсихология), практически у всех, кто каким-то образомнасильно ограничен в пространстве на достаточнодлительное время. Как широкое, так и узкое понимание В. р. таит в себепарадокс. Уже сама этимология этого слова (от лат. virtus -"истина") противоречит его значению, которое для носителяобыденного сознания синонимично чему-то вроде "воображаемое,вымышленное, иллюзорное" Суть парадокса состоит в том, что с начала ХХ в подвоздействием философии абсолютного идеализма классическая философская дилемма: "что первично - материя илисознание" - претерпела существенные изменения. В ХIХ в. философы достаточно четко членились на трикатегории: тех, кто признавал первичность материи(материалисты, позитивисты, реалисты - ср. реализм);тех, кто признавал первичность сознания, или духа (идеалисты),и тех, кто на вопрос, что первично, а что вторично, отвечали:"не знаю" (агностики). Абсолютный идеализм, последнее направление в классическойфилософии, предельно заострил эту проблему, заявив, чтоматериальное лишь кажется реальностью, на самом же делеподлинной реальностью является реальность Абсолюта. Но дело еще и в том, что классическое деление философов наматериалистов, идеалистов и агностиков перестало игратьрешающую роль в философии ХХ века. Это деление было искажено.Так, например, логический позитивизм, если применить кнему классификацию ХIХ в., был агностическим течением, так какна вопрос, что первично. а что вторично, он отвечал: "не знаю". В начале ХХ в. в Кембридже, как свидетельствует БертранРассел, бытовал характерный каламбур: "What is mind? - NoMatter. What is matter? - Never mind". (Что такое сознание? -Неважно. Что такое материя? - Несущественно.) Вдействительности вопрос о материи и сознании был просто снят изаменен другим противопоставлением: язык - реальность.Фундаментальное отличие второй позиции от первой состоит в том,что она носит не метафизический, а семиотический характер. Тоесть реальность противопоставляется теперь не сознанию, илидуху, а языку, который тоже часть реальности, поскольку у негокроме плана содержания (значения и смысла) есть план выражения(форма, которая материальна). И вопрос стоит не так, чтопервично в онтологическом смысле, язык или реальность, то естьне "что было раньше" - так вопрос ставить бессмысленно, на негоодин ответ: "Мы этого не знаем". Вопрос стоит подругому: чтоболее фундаментально в прагматическом смысле (см. прагматика), на что можно тверже опереться - нареальность или на язык? Специфика философии ХХ в. состояла в том, что на этотвопрос она отвечала, что более фундаментальным является язык,что легче опереться на язык, потому что он проще устроен, чемреальность. Кроме того, реальность немыслима вне языка, само слово"реальность" - это часть языка. Отсюда гипотезалингвистической относительности, в соответствии с которойне язык определяется реальностью, а реальность - языком. Чтобыориентироваться в реальности, надо знать язык. Потому чтокаждый язык членит реальность по-своему. Вот почему искусственная иллюзорная реальность быланазвана виртуальной: потому что она ближе к языку, чем к"реальности", и, стало быть, более реальна, чем самареальность. Подойдем к этому вопросу с другой точки зрения -психологической. Уже Людвиг Витгенштейн в "Логико-философскомтрактате" высказался по этому поводу чрезвычайно просто иафористично. Он сказал, что мир счастливого и мир несчастного -это совершенно разные миры. Когда человек заболевает или у негоумирает кто-нибудь из близких, реальность резко изменяется (ср.картину психоза). И наоборот, в эйфорическом, гипоманиакальномсостоянии реальность кажется яркой и праздничной. Про такогочеловека говорят, что он видит мир "через розовые очки". Это иесть В. р.: розовые очки гипоманьяка, серые очки подавленногочеловека, черные очки слепого, который вообще воспринимаетреальность как-то совершенно по-другому. У синтонного сангвиника одна реальность, у агрессивногоэпилептоида - другая, у дефензивного психастеника - третья, ушизоида-аутиста - четвертая (см. характерология,аутистическое мышление). Реальность философа-аналитика отличается от реальностифеноменолога или прагматиста (ср. аналитическая философия,феноменология, прагматизм). Европейский экзистенциалиствидел мир по-другому, нежели восточный дзэнский проповедник(ср. экзистенциализм, дзэнское мышление). Таким образом, любая реальность является виртуальной. Лит.: Возможные миры и виртуальные реальности. - М., 1998 (впечати). Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. - М., 1958. Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку// Новое в ливгвистике. - М., 1960. - Вып. 1. Руднев В. П. Морфология реальности: Исследования по"философии текста". - М., 1996.

"ВОЛШЕБНАЯ ГОРА"

- роман Томаса Манна (1924), классическое произведениеевропейского модернизма и неомифологизма (см.). Сюжет романа разыгрывается в горном туберкулезномсанатории (знаменитом Давосе), куда главный герой, молодойчеловек по имени Ганс Касторп, только что закончившийуниверситет и готовящийся стать инженером на судоверфи,приезжает на три недели отдохнуть и заодно навестить своегодостаточно серьезно больного двоюродного брата Иоахима Цимсена.Однако по мере своего короткого пребывания "здесь наверху", каквыражаются местные пациенты, Ганс Касторп понемногу заражаетсяособой атмосферой, царящей здесь, между жизнью и смертью,атмосферой физического безделья и интеллектуального насыщениякнигами и разговорами, вначале с итальянским гуманистомЛодовико Сетембрини и потом его другом и оппонентомевреем-иезуитом Лео Нафтой. К тому же у Ганса Касторпаобнаруживается легкая форма туберкулеза, и он остается всанатории еще на некоторое время, потом еще на некоторое время,в результате он переживает самовольный отъезд и возвращениесвоего кузена, его смерть, так же как и смерть многих своихсоседей по столу. Приехав на три недели, Ганс Касторп проживает"здесь наверху" в общей сложности семь лет. Название романа имеет однозначный мифологический подтекст.На волшебной горе Герзельбург находился семь лет в эротическомплену у богини Венеры средневековый миннезингер Тангейзер,герой одноименной оперы Рихарда Вагнера, музыканта и теоретика,оказавшего существенное влияние на всю культуру ХХ в. и наТомаса Манна в частности. Все эти годы Ганс Касторп живет, по выражению своегонаставника Сеттембрини, в атмосфере "герметической педагогики".Вначале он полностью попадает под обаяние образованного илиберального итальянца-гуманиста, который в своем уединении,также будучи больным, трудится над "Словарем человеческихстраданий". Но через некоторое время (через нескольколет - время здесь измеряется годами) появляется другойнаставник-соблазнитель, иезуит Лео Нафта, чьи провокативныеречи о тоталитарном большинстве масс и жесткая и постояннаяполемика с Сеттембрини, также влияют на мыслительныеспособности Ганса Касторпа, обычного молодого немецкого буржуа,попавшего в необычные условия и понемногу начинающегозаниматься и самообразованием, и философствованием. Вскоре, опять-таки через несколько лет (Томас Манн вообщеназывает "В. г." романом о времени - см. ниже), Ганс Касторпубеждается, что оба его наставника просто болтуны, хотя и умныеболтуны, и герой целиком отдается своей всепоглощающейболезненной любви к "русской Венере" мадам Шоша, жене русскогочиновника, живущего где-то далеко на Кавказе, которая уже оченьдолго пребывает на Волшебной горе, то уезжая, то возвращаясьвновь. Подогреваемый лекциями психоаналитка Кроковского, которыйраз в неделю рассказывает о психоанализе всем желающим,Касторп вначале весьма робко ухаживает за своей избранницей, нонаконец в карнавальную ночь на масленицу добивается у нее ночилюбви, после чего она на следующий же день уезжает, а оностается - уже не из-за болезни, но чтобы ждать ее возвращения. И она возвращается, но не одна. Ее спутник, третий"педагог" Ганса Касторпа, огромный старый голландец мингерПеперкорн, вовсе не вызывает у нашего героя ревности, наоборот,он чувствует, что величественный старик может дать еговоспитанию новый поворот. Несмотря на свое подчеркнутоекосноязычие, на первый взгляд невыгодно отличающее мингераПеперкорна от Сеттембрини и Нафты, он чувствует себя в любомобществе царем и божеством (отчасти из-за своего огромногобогатства), и почти все оставшиеся к этому времени в живыхсотрапезники Ганса Касторпа, а также новички поклоняются этомуэкзотическому божеству. Только Сеттембрини и Нафта воротят нос,но и их побеждает обояние чудаковатого, но величественногостарца. Даже любовь к вернувшейся вместе с мингером КлавдииШоша отступает перед дружбой с таким значительным человеком,который, впрочем, вскоре кончает жизнь самоубийством, невыдержав собственной философии преклонения перед "простымирадостями жизни": обильной едой, еще более обильнымивозлияниями, женской любовью и активным приятием всегоестественного и сильного в жизни. С кончиной мингера иокончательным отъездом мадам Шоша действие на Волшебной горекак будто замедляется, и последние три-четыре года пролетаютсовсем незаметно и почти бессобытийно. В. г. является своеобразной энциклопедией начала ХХ в.(Время действия романа - семь лет. Начиная с 1907 г. и кончая1914-м, началом первой мировой войны, которая поднимает наконецгероя из его "герметической реторты" и заставляет вернуться наравнину прошедшим полный курс воспитания, который одновременнобыл обрядом инициации - В. г., с одной стороны, относится ктрадиции "романа воспитания", но, будучи неомифологическимпроизведением, обряду инициации тоже придает определеннуюроль.) Психоанализ, исследующий сексуальность и"расчленяющий душу", рассуждения о природе времени вдухе модной тогда философии Анри Бергсона, столоверчение ивызывание духов, которым увлекались в конце ХIХ и начале ХХ в.,граммофон с записями классической музыки и, наконец, одно изглавных чудес начала ХХ в. - кинематограф (см. кино). Как уже говорилось, на творчество Томаса Манна большоевлияние оказали теоретические взгляды и художественная практикаРихарда Вагнера создавшего в своих зрелых операх так называемуютехнику лейтмотивов (ср. мотивный анализ), когдаопределенная мелодия или аккорд устойчиво ассоциируется сопределенным персонажем. Так, например, свое эротическое увлечение Клавдией ШошаГанс Касторп соотносит с неожиданно выплывшим яркимвоспоминанием детства, когда он учился в школе и был влюблен вмальчика из соседнего класса, тоже славянина по происхождению,- Пшибыслава Хиппе. Как вспоминает Ганс Касторп, у этогомальчика были такие же "раскосые азиатские глаза", как уКлавдии. В свое время, чтобы познакомиться с Пшибыславом, Ганспопросил у него карандаш, сославшись на то, что свой он забылдома. Через много лет на карнавале в санатории он повторил этупросьбу (карандаш, конечно, фаллический символ - см. психоанализ). Наиболее важной мифологической фигурой романа являетсябезусловно мингер Пеперкорн. - Вот что пишет об этомисследователь мифологизма в литературе ХХ в. Е. М. Мелетинский: "Любовная связь Ганса Касторпа с Клавдией Шоша во времякарнавала (его прямо называют карнавальным рыцарем) намасленицу, ее исчезновение на следующий день и возвращениечерез определенный срок с новым любовником - богачомПеперкорном - хорошо укладывается в схему "священной свадьбы"богини, приуроченной к календарным аграрным празднествам. Кэтому надо прибавить, что Пеперкорн тут же устраивает для всехвеселую попойку, имеющую характер ванхического пиршества иназванную им самим праздником жизни. Да он и сам, прославляющийиррациональные силы жизни, парадоксальным образом ассоциируетсяс Вакхом-Дионисом, разумеется не без ницшевской оглядки наантитезу Диониса и Аполлона. Самоубийство Пеперкорна из-за наступившего бессилья("поражения чувства перед лицом жизни", как он выражается[...]) ведет к другой, но весьма близкойритуально-мифологической параллели - к описанной Фрейзером вего знаменитой "Золотой ветви" ритуальной смене царя-жрецапутем умерщвления одряхлевшего царя, у которого иссякла половаяи магическая сила. "Царственность" Пеперкорна всяческиподчеркивается. Ритуальное умерщвление царя-жреца, согласнореконструкции Фрейзера, совершается после поединка с болеемолодым соперником. В романе Томаса Манна ситуация как быперевернута: здесь сначала старый Пеперкорн занимает местомолодого Касторпа, и последний с этим примиряется, а послетого, как Пеперкорн своим самоубийством расчищает ему место, онне пытается этим воспользоваться. Вместо ритуального поединка -борьба великодуший". Волшебная гора является одновременно царством любви исмерти. Как показал Фрейд, "бессознательно" опиравшийся наШопенгауэра и Вагнера, любовь - инстинкт жизни - переплетаетсяв бессознательных установках человека с влечением к смерти:эрос всегда соседствует с танатосом. Такова и любовь больногоГанса Касторпа к больной Клавдии Шоша, любовь, протекающая нафоне то и дело умирающих пациентов санатория. Поначалу Ганс Касторп увлекается идеей, в соответствии скоторой болезненная любовь-смерть есть нечто позитивное изахватывающее - нечто в духе Тристана и Изольды. Но послесамоубийства Лео Нафты, который энергично отстаивал именно этуточку зрения, Ганс Касторп пересматривает свои взгляды ипринимает гуманистическую точку зрения Сеттембрини, согласнокоторой "смерть как самостоятельная духовная сила - это ввысшей степени распутная сила, чья порочная притягательность,без сомнения, очень велика" и "смерть достойна почитания, какколыбель жизни, как материнское лоно обновления" (см. миф,трансперсональная психология). Так, перед лицомсмерти Ганс Касторп познает ценность жизни, хотя происходит этокак раз перед тем, как ему, возможно, суждено умереть на полепервой мировой войны, где его оставляет Томас Манн в эпилоге. Как уже говорилось, большую роль в В. г. играютрассуждения Ганса Касторпа о природе времени, что несомненнотакже является частью интеллектуальной энциклопедии жизникультуры начала ХХ в. В начале ХХ в. интерес к философскойпроблеме природы времени был огромным и разнообразным (см. время). И хотя в романе не называются ни АльбертЭйнштейн, ни Анри Бергсон, ни Эдмунд Гуссерль, ни ФрэнсисБрэдли, ни Джон МакТаггарт - все эти мыслители, так или иначе,анонимно присутствуют в рассуждениях Ганса Касторпа о времени,которое то отождествляется с пространством в духе общей теорииотносительности, то, наоборот, интерпретируется как сугубовнутренний феномен сознания (в духе Гуссерля и Бергсона),недоступный количественному анализу. Можно сказать, что в В. г.мифологическое циклическое время обряда инициации переплетаетсясо становящимся линейным временем романа воспитания. Так илииначе, Ганс Касторп прошел семилетнюю инициацию и вернулся наравнину зрелым мужчиной, правда, не для совершения брака, какэто предполагается после инициации, а для возможной гибели навойне, но такова уж новая мифологическая логика столетия,только начинающего показывать свои "страшные зубы". Пожалуй, в том, что касается особенностей художественнойткани романа, наиболее интересна его артикулированнаятрадиционность стиля. Здесь мы не найдем почти никакихпринципов прозы ХХ в., которые характерны для Джойса и Кафки,современников Томаса Манна, или Фолкнера Борхеса, Кортасара иМаркеса. В В. г. нет потока сознания, хотя из описания косноязычнойречи мингера Пеперкорна ясно видно, что Томас Манн потенциальновладеет этой техникой. Не найдем мы в В. г. текста в тексте иэлементов интертекста, которые потом появятся в большомколичестве в романе "Доктор Фаустус" (см.). Но, пожалуй, именно поэтому В. г. представляет собойсовершенно удивительное произведение, модернизм которого весьскрыт на глубине художественной структуры, а весьма сдержанный,даже временами "реалистически" сочный стиль делает этот текстуникальным в его одновременной интеллектуальной насыщенности ичисто беллетристической увлекательности. Лит.: Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1996. Фрейзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии ирелигии. - М., 1985. Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия // Фрейд З.Психология бессознательного. - М., 1990.

Дата добавления: 2014-10-31