В современном российском праве реализуются все три функции критерия наиболее тесной связи. 10 страница

--------------------------------

<360> См.: Hartley Tr. International Commercial Litigation: Text, Cases and Materials on Private International Law. P. 613 - 617.

Данное дело является весьма показательным с учетом того, что исходя из условий договора местом исполнения обязательства по поставке товара был итальянский порт, а не территория Индии, в праве которой присутствовала сверхимперативная норма. В связи с этим получается, что если использовать предлагаемое толкование ст. 9(3) Регламента Рим I, то в аналогичной ситуации суд не смог бы применить индийскую сверхимперативную норму <361>.

--------------------------------

<361> См. рассуждения на этот счет: Fawcett J. A United Kingdom Perspective on the Rome I Regulation. P. 208.

Следует отметить, что попытки установления ограничений теории специальной связи по кругу стран, чьи сверхимперативные нормы следует принимать во внимание, предпринимались в доктрине и раньше. В частности, так называемая теория власти (Machttheorie) предлагает принимать во внимание сверхимперативные нормы только тех государств, которые имеют возможность добиться практического исполнения предписаний своих сверхимперативных норм за счет того, что само обязанное лицо или его имущество находятся на территории этого государства (под его суверенитетом). Подробнее о данной теории и ее критике см.: von Bar Chr., Mankowski P. A.a.O. S. 275.

С учетом отмеченных недостатков можно сформулировать вывод о том, что ограничительный подход к применению иностранных сверхимперативных норм, нашедший отражение в ст. 9(3) Регламента Рим I, не следует рекомендовать к применению российскому законодателю.

5.3.3. Теория применения сверхимперативных норм

договорного статута (theory of the proper law of contract,

Schuldstatuttheorie)

Данная теория в своем чистом виде исходит из того, что помимо сверхимперативных норм lex fori автоматическое применение должны получить только сверхимперативные нормы lex causae. По мнению сторонников данной теории, двусторонняя коллизионная норма (или соглашение сторон о выборе применимого права) требует применения иностранного правопорядка (договорного статута) в целом, включая и его сверхимперативные нормы, имеющие публично-правовой характер: "...это почти механический процесс: объективная привязка, определяющая применимое право, имеет настолько важное значение, что делает применимыми даже сверхимперативные нормы, относящиеся к соответствующей правовой системе" <362>.

--------------------------------

<362> Kunda I. Op. cit. P. 203.

Теория автоматического применения сверхимперативных норм договорного статута имеет достаточно много сторонников <363>. В обоснование данной теории выдвигаются следующие соображения. Во-первых, частноправовые последствия применения сверхимперативных норм, как правило, проявляются в виде вопросов о действительности сделки с точки зрения ее содержания, возможности исполнения возникших на основании сделки обязательств, а также наступления ответственности за неисполнение обязательств. Данные вопросы традиционно включаются в сферу действия договорного статута <364>. Во-вторых, утверждается, что данное решение соответствует современному механизму действия принципа автономии воли сторон, который предполагает подчинение сторон не только диспозитивным, но и императивным нормам выбранного правопорядка. Более того, И. Кунда полагает, что отказ от автоматического применения сверхимперативных норм lex causae будет означать неоправданное ограничение принципа автономии воли сторон в международном частном праве <365>. Наконец, подчеркивается практическая сложность отграничения сверхимперативных норм lex causae от обычных императивных норм, поскольку некоторые нормы могут носить пограничный характер.

--------------------------------

<363> См., например, по: des Privatrechts. Bd. 1. S. 373 (автор комментария к понятию "Eingriffsnormen" - Elger); Schweizerisches Privatrecht. Band XI. Internationales Privatrecht. Hrsg. D. Girsberger. Teilband 1. Allgemeine Lehren. Hrsg. A. Furrer, D. Girsberger, K. Siehr. 2008. S. 315; Siehr K. Das Internationale Privatrecht der Schweiz. S. 608; Lando O., Nielsen P. The Rome I Regulation // Common Market Law Review. 2008. Vol. 45. P. 1719.

Данная теория получила признание и в российской доктрине международного частного права (см., в частности: Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы). С. 86).

<364> Статья 1215 ГК РФ, ст. ст. 8(1) и 10(1) Римской конвенции, ст. ст. 10(1) и 12(1) Регламента Рим I.

<365> См.: Kunda I. Op. cit. P. 202 - 203.

Практическим следствием теории автоматического применения сверхимперативных норм договорного статута является то, что применение таких сверхимперативных норм невозможно ограничить дополнительными условиями (как это делается для сверхимперативных норм третьих стран в рамках теории специальной связи). По признанию сторонников анализируемой теории, отказ от применения сверхимперативных норм договорного статута может произойти только при наличии противоречащих по содержанию сверхимперативных норм lex fori, либо с привлечением судом оговорки о публичном порядке <366>.

--------------------------------

<366> "Сверхимперативные нормы lex causae включаются в действие на основании (коллизионной) привязки, и их применение может быть скорректировано только с помощью негативного применения публичного порядка" (Schweizerisches Privatrecht. Band XI. Teilband 1. S. 316).

По мнению комментаторов, теория автоматического применения сверхимперативных норм договорного статута нашла законодательное выражение в ст. 13 швейцарского Закона 1987 г. о международном частном праве <367>. Многие исследователи также полагают, что рассматриваемая теория подразумеваемым образом заложена в ст. 7 Римской конвенции. В обоснование своей позиции они ссылаются на то, что ст. 7 специально регулирует только две группы сверхимперативных норм, из которых одна группа - это сверхимперативные нормы lex fori (ст. 7(2)), а вторая группа - сверхимперативные нормы третьих стран (ст. 7(1)) <368>.

--------------------------------

<367> Данная статья устанавливает следующее правило: "Под иностранным правом, применимым в силу настоящего Закона, понимаются все нормы, которые согласно праву соответствующего государства подлежат применению в определенном случае. В применении иностранного права не может быть отказано на том лишь основании, что соответствующая норма является нормой публичного права". Факт отражения рассматриваемой теории в швейцарском законе признается и теми швейцарскими коллизионистами, которые являются ее противниками (см.: Vischer Fr. General Course on Private International Law. P. 179 - 181).

<368> "При применении права страны, определенного на основании настоящей Конвенции, могут быть приняты во внимание сверхимперативные нормы другой страны...". Аналогичным образом построена ст. 1192 ГК РФ, в которой правила, посвященные двум группам сверхимперативных норм, переставлены местами (п. 1 посвящен сверхимперативным нормам lex fori, а п. 2 - сверхимперативным нормам третьих стран).

Вместе с тем в зарубежной литературе были высказаны веские возражения против теории автоматического применения сверхимперативных норм договорного статута. Обращается внимание на то, что традиционные двусторонние коллизионные нормы не способны адекватным образом определить применимость специфических по своей природе сверхимперативных норм: "Использование традиционного коллизионного механизма для определения сферы действия сверхимперативных норм является запутывающим ситуацию усложнением. Вопрос о применимости иностранных сверхимперативных норм имеет свои собственные специальные решения, вне зависимости от того, идет ли речь о сверхимперативных нормах второй (имеются в виду сверхимперативные нормы lex causae. - А.А.) или третьей страны. Представляется, что традиционный коллизионный метод не имеет возможности ответить на этот вопрос" <369>.

--------------------------------

<369> Struycken A. Op. cit. P. 424.

Многие иностранные специалисты подчеркивают абсурдность теории автоматического применения сверхимперативных норм договорного статута в ситуации, когда стороны сами осуществили выбор применимого права. Получается, что стороны договора могут по собственному усмотрению определять пределы и условия применения сверхимперативных норм с помощью принципа автономии воли. Такой результат выглядит особенно странным с учетом того, что современное европейское международное частное право признает свободу сторон выбрать любой договорный статут, пусть и не имеющий вообще никакой объективной связи с договором. Недопустимость подобного подхода применительно к положениям Римской конвенции подчеркивается датским ученым А. Филипом (A. Philip): "Применение валютных или торговых ограничений, таким образом, зависело бы от выбора права сторонами. Поскольку такой выбор практически неограничен в подавляющем большинстве случаев, это означало бы, что выбор права сторонами в таких делах означает автоматическое применение публичного права стран, с которыми, за исключением соглашения сторон о выборе такого права, дело абсолютно не связано, при условии, конечно, что такое право претендует на свое применение в данном деле. И такое применение происходило бы тогда в изъятие из публично-правовых предписаний объективно применимого права... Такие результаты никогда не обсуждались при подготовке Конвенции и находятся за пределами ожиданий сторон, осуществляющих выбор применимого права. Если иностранные публично-правовые нормы подлежат применению, то это должно следовать из правил, отличных от обычных коллизионных норм. Помимо возможного применения по аналогии ст. 7(1) (правила о сверхимперативных нормах третьих стран. - А.А.) подобные правила в Конвенции отсутствуют" <370>.

--------------------------------

<370> Philip A. Mandatory Rules, Public Law (Political Rules) and Choice of Law in the E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations // Contract Conflicts. The E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations: a Comparative Study // Ed. by P. North. Amsterdam; New York; Oxford, 1982. P. 88.

Было бы весьма странным ставить применение сверхимперативных норм (например, норм валютного регулирования, правил о квотировании и лицензировании экспорта и импорта) в зависимость от того, какое право будет избрано самими сторонами в качестве применимого. Отбор подлежащих учету сверхимперативных норм должен осуществляться с помощью специального механизма однонаправленного подхода, основанного на определении пространственно-персональной сферы действия сверхимперативных норм путем анализа того правопорядка, к которому они относятся.

В основе разнонаправленного подхода, используемого при формулировании традиционных двусторонних коллизионных норм, и однонаправленного подхода, проявлением которого является институт сверхимперативных норм, находятся различные нормообразующие факторы: если разнонаправленному подходу сопутствует учет частноправовых по своей природе индивидуальных интересов отдельных субъектов и интересов оборота, то однонаправленный подход направлен на реализацию публичных интересов государств в экономической, политической и социальной сферах <371>. В связи с этим следует прийти к выводу, что автоматическое применение сверхимперативных норм необоснованно не только в случаях, когда договорный статут определен соглашением сторон, но и в ситуациях, когда в отсутствие такого соглашения lex causae определяется на основании заданных законодателем коллизионных норм: "В первую очередь должна быть отвергнута теория lex causae (теория автоматического применения сверхимперативных норм договорного статута. - А.А.), в соответствии с этой теорией отечественное и иностранное экономическое регулирование <372> должны применяться как часть lex causae, что означает, что сфера действия коллизионной нормы включает в себя не традиционное частное право, а все право определенной страны. Поскольку существуют серьезные различия между причинами, которые обосновывают применение частного права, и экономического права, сомнительно, что одна коллизионная норма должна регулировать столь разные вопросы" <373>.

--------------------------------

<371> Данную идею подробно развивают в своем учебнике авторы современной трактовки разнонаправленного подхода, основанного на учете различных групп нормообразующих факторов, Г. Кегель и Кл. Шуриг: Kegel G., Schurig Kl. A.a.O. S. 155.

<372> В своей статье известный современный немецкий ученый Ю. Базедов рассматривает такую разновидность сверхимперативных норм, в которой устанавливаются обязательные предписания по соображениям экономического характера (например, запрет или ограничение на экспорт или импорт определенных товаров).

<373> Basedow J. Conflicts of Economic Regulation. P. 438.

В качестве еще одного недостатка теории автоматического применения сверхимперативных норм lex causae можно указать на следующее обстоятельство. Современное коллизионное право предусматривает формулирование для некоторых аспектов договорного обязательства особых коллизионных норм, отличных от общих правил определения договорного статута (отдельные коллизионные нормы устанавливаются для определения правосубъектности сторон договора, формы сделки, вещного статута, статута добровольного представительства, уступки права требования). Возникает вопрос о том, почему мы можем использовать сверхимперативные нормы договорного статута, но не статута формы сделки, представительства и т.п. Если же признать такую возможность автоматического применения сверхимперативных норм нескольких иностранных правопорядков, то возникает сложноразрешимая проблема квалификации сверхимперативных норм как тяготеющих к тому или иному аспекту отношения. Равным образом, с практической точки зрения трудно разрешимой становится ситуация, когда стороны различные аспекты своего договора подчинили разному применимому праву (п. 4 ст. 1210 ГК РФ, ст. 3(1) Римской конвенции и Регламента Рим I). Сверхимперативные нормы какого из нескольких выбранных сторонами правопорядков должны получить автоматическое применение и как установить их иерархию для случаев противоречия между ними?

Весьма показательным является то, что даже сторонники анализируемой теории признают невозможность определения применимости сверхимперативных норм lex causae только на основании указания обычной коллизионной нормы или соглашения сторон о выборе применимого права. Последнее противоречило бы природе сверхимперативных норм, которые могут использоваться исключительно в отношении вопросов, которые попадают в определенную соответствующим иностранным законодателем пространственно-персональную сферу действия сверхимперативной нормы. Поэтому и сторонники рассматриваемой теории вынуждены признать, что одного отнесения сверхимперативной нормы к lex causae недостаточно - необходимо также проверить, входит ли спорная ситуация в сферу действия соответствующей сверхимперативной нормы: "...в соответствии с одним из устоявшихся принципов международного частного права подчинение правоотношения иностранному правопорядку как в результате коллизионной отсылки, так и вследствие выбора права сторонами предполагает подчинение этого правоотношения соответствующему правопорядку со всеми входящими в него диспозитивными и императивными нормами (как в смысле внутреннего гражданского права, так и нормами непосредственного применения). Это, однако, лишь общий принцип, нуждающийся в квалификации. Во-первых, один лишь факт наличия в применимой правовой системе императивной нормы не означает безусловного применения такой нормы. Суд обязан применить лишь те императивные нормы применимого права, которые направлены на подчинение себе соответствующего аспекта правоотношения" <374>.

--------------------------------

<374> Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы). С. 86. И. Кунда называет данное дополнительное условие применимости сверхимперативных норм lex causae "учетом материально-правовой функции сверхимперативной нормы" (Kunda I. Op. cit. P. 295).

С практической точки зрения весьма сложно объяснить, почему применение сверхимперативных норм lex causae не должно ставиться в зависимость от наличия тех же самых трех условий, которые необходимы для использования сверхимперативных норм третьих стран. Почему отечественный суд может отказаться от учета сверхимперативных норм третьей страны, придя к выводу о несоответствии преследуемых иностранным законодателем целей стандартам lex fori, но не может использовать аналогичное ограничение в отношении сверхимперативных норм lex causae? Объяснить такое различие в правовом режиме иностранных сверхимперативных норм исходя из системы традиционных коллизионных норм невозможно, поскольку при формулировании таких коллизионных норм законодатель в большинстве случаев не учитывает нормообразующие факторы, связанные с реализацией публичного интереса.

С учетом этого в западноевропейской доктрине большое распространение получил подход, в соответствии с которым сверхимперативные нормы lex causae не подлежат автоматическому применению. Вместо этого к ним применяется тот же правовой режим, что и для сверхимперативных норм третьих стран. Данная точка зрения была впервые высказана А. Филипом сразу после подписания Римской конвенции: "...к публично-правовым нормам lex causae путем аналогии применимы те же условия, что и для норм третьих стран. Я скорее склонен отстаивать данное предложение и рассматривать в качестве ошибки (lapsus) тот факт, что ст. 7(1) прямо не предусматривает такое последствие. Норма должна читаться "...право любой страны...", а не "...право другой страны..." <375>.

--------------------------------

<375> Philip A. Mandatory Rules, Public Law (Political Rules) and Choice of Law in the E.E.C. Convention. P. 87.

Предложение А. Филипа получило поддержку в работах других иностранных специалистов <376>. В частности, Фр. Вишер следующим образом объясняет предпочтительность единого правового режима для сверхимперативных норм lex causae и третьих стран: "Выглядит логичным, что предусматривающие государственное вмешательство нормы lex causae и третьих стран должны быть поставлены на одну плоскость. Рассмотренный ранее конфликтный подход (имеются в виду условия применения сверхимперативных норм третьих стран. - А.А.), а именно: однонаправленный подход в сочетании с требованием о наличии тесной связи с рассматриваемой ситуацией, а также свободой усмотрения судьи, следует применять к любым иностранным публично-правовым предписаниям, вне зависимости от того, происходят они из lex causae или права третьей страны. Во всех случаях основное соображение должно быть связано с тем, какие последствия эти предписания будут иметь для положения сторон. Все соображения, которые говорят против расширенной помощи иностранным государствам в экстерриториальном исполнении их политических целей, применимы в равной степени и к нормам lex causae" <377>.

--------------------------------

<376> См., например: Basedow J. Conflicts of Economic Regulation. P. 442.

<377> Vischer Fr. General Course on Private International Law. P. 181.

Вопрос об условиях применения сверхимперативных норм lex causae приобрел в странах Европейского союза еще остроту после введения в действие Регламента Рим I. Как и Римская конвенция, текст Регламента специально не упоминает сверхимперативные нормы lex causae. При этом, как подчеркивалось выше, сфера возможного применения сверхимперативных норм третьих стран в ст. 9(3) Регламента Рим I значительно сужена. Включение сверхимперативных норм lex causae в предмет регулирования данной нормы означает, что сверхимперативные нормы lex causae могут подлежать учету в рамках механизма Регламента только в том случае, когда lex causae одновременно является правом страны, в которой обязательства из договора были исполнены или подлежат исполнению. Данное обстоятельство породило новую волну дискуссий по рассматриваемому вопросу.

В европейской литературе можно выделить две прямо противоположные позиции. Представители английской доктрины и доктрины романских стран склонны придерживаться теории автоматического применения сверхимперативных норм lex causae <378>. В то же время в немецкой и голландской доктрине международного частного права преобладает подход о включении сверхимперативных норм lex causae в сферу действия ст. 9(3) Регламента Рим I, что означает невозможность учета в рамках механизма Регламента Рим I подобного рода сверхимперативных норм, если lex causae не является одновременно правом страны, где были исполнены или подлежат исполнению обязательства из договора <379>. В поддержку данной точки зрения обращается внимание на то, что в отличие от ст. 7(1) Римской конвенции 1980 г. новая норма ст. 9(3) Регламента Рим I не делает текстуальных различий между разными видами иностранных сверхимперативных норм.

--------------------------------

<378> См., например: Harris J. Mandatory Rules and Public Policy unde the Rome I Regulation // Rome I Regulation. The Law Applicable to Contractual Obligations in Europe / Eds. Fr. Ferrari, St. Leible. , 2009. P. 293 - 294; Bonomi A. Overriding Mandatory Provisions in the Rome I Regulation on the Law Applicable to Contracts // Yearbook of Private International Law. 2008. Vol. X. P. 295.

<379> Kommentar zum Gesetzbuch. Band 10 Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung. Rom-II Verordnung. zum Gesetzbuche (Art. 1 - 24) // Red. H. Sonnenberger. 5. Aufl. , 2010. S. 812; Internationales Vertragsrecht. Das internationale Privatrecht der . Hrsg. Christoph Reithmann, Dieter Martiny. 7. Aufl. , 2010. S. 410 - 411; Struycken A. Op. cit. P. 428.

Развернувшаяся в европейской литературе полемика имеет важное практическое значение для российского международного частного права, поскольку подходы ГК РФ в данном вопросе являются практически идентичными тексту Римской конвенции. Как и статья 7(1) Римской конвенции, норма п. 2 ст. 1192 ГК РФ говорит о праве "другой страны", что с точки зрения буквального толкования дает возможность вести речь только о сверхимперативных нормах третьих стран. Вместе с тем, как и в Римской конвенции, в Разделе VI "Международное частное право" ГК РФ отсутствует правило о том, что в состав применимого lex causae подлежат включению и публично-правовые нормы <380>.

--------------------------------

<380> Отсутствие подобной нормы в ГК РФ является особенно показательным с учетом того, что эта норма нашла отражение в п. 4 ст. 1194 Модельного гражданского кодекса для стран СНГ.

По нашему мнению, это открывает возможность для расширительного толкования п. 2 ст. 1192 ГК РФ в направлении, предложенном в европейской литературе. Наиболее оптимальным было бы законодательное усовершенствование формулировки п. 2 ст. 1192 ГК РФ путем изложения ее в следующей редакции: "При применении права какой-либо страны согласно правилам настоящего раздела суд может принять во внимание иностранные императивные нормы права страны, имеющей тесную связь с отношением, если согласно праву этой страны такие нормы являются нормами непосредственного применения. При этом суд должен учитывать назначение и характер таких норм, а также последствия их применения или неприменения".

5.3.4. Теория учета сверхимперативных норм

в качестве фактических обстоятельств дела

(materiellrechtliche )

Данная теория исходит из того, что сверхимперативные нормы подлежат применению не в качестве самостоятельных правовых норм, непосредственно подчиняющих себе определенные аспекты спорного отношения, а в качестве фактических обстоятельств дела, подлежащих оценке на основании lex causae, определенного с помощью традиционных коллизионных предписаний. Идея о том, что отечественный суд может не применять иностранные сверхимперативные нормы, а принимать их во внимание, используя нормы lex causae о недействительности сделок или невозможности исполнения обязательств, была озвучена уже в упоминавшейся выше статье К. Цвайгерта 1942 г. <381>.

--------------------------------

<38> См.: Kunda I. Op. cit. P. 59.

Проиллюстрировать применение данной теории можно на примере судебной практики Верховного суда Германии. В 1972 г. на рассмотрение суда попал спор из договора страхования культурных ценностей, которые подлежали транспортировке из Нигерии в немецкий порт Гамбург <382>. Условия страхования содержали оговорку о применении права Германии. Груз был потерян в процессе транспортировки, и страхователь предъявил страховщику требование об уплате страхового возмещения. Страховщик отказывался произвести страховую выплату со ссылкой на то, что вывоз застрахованного имущества с территории Нигерии противоречил законодательству Нигерии об охране культурных ценностей, которое действовало уже на момент заключения договора страхования. Верховный суд Германии использовал избранное сторонами немецкое право, однако в рамках применения немецкого материального права посчитал необходимым квалифицировать нарушение установленного нигерийским законодательством запрета на экспорт культурных ценностей в качестве факта, дающего основание для применения параграфа 138 ГГУ о сделках, противоречащих добрым нравам <383>. В рассуждениях суда важное место занимает признание того, что преследуемая нигерийским законодателем цель соответствует тенденциям, проявляющимся на международном уровне, и разделяется немецким законодателем (в частности, суд сослался на то, что в момент принятия соответствующих законодательных норм уже разрабатывался проект Конвенции ЮНЕСКО 1970 г. о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного ввоза, вывоза и передачи права собственности на культурные ценности) <384>. Соответственно договор страхования был признан ничтожной сделкой по немецкому праву и в иске о взыскании страхового возмещения было отказано.

--------------------------------

<382> 22.06.1972. II ZR 199/60.

<383> Верховный суд Германии применил параграф 138 ГГУ о сделках, противоречащих добрым нравам (sittenwidriges ), а не параграф 134 ГГУ о сделках, нарушающих требования закона (gesetzliches Verbot), поскольку в соответствии со сложившейся практикой последняя норма охватывает исключительно положения немецкого законодательства. Данный подход был подвергнут критике некоторыми немецкими авторами. См., например: von Hoffmann B. Assessment of the E.E.C. Convention from a German Point of View // Contract Conflicts. The E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations: a Comparative Study / Ed. by P. North. Amsterdam; New York; Oxford, 1982. P. 229 - 230.

<384> Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных с иностранными государствами. Вып. XXIII. М., 1967. С. 595. Конвенция ратифицирована СССР в 1988 г.

В другом деле, рассмотренном в 1984 г. <385>, Верховный суд Германии столкнулся с ситуацией, когда иностранная сверхимперативная норма была принята иностранным государством уже после заключения договора. В 1977 г. между немецкой пивоварней и иранским покупателем был заключен долгосрочный договор на поставку партий пива. После прихода к власти в Иране режима Аятолла Хомейни в Иране был введен запрет на импорт алкогольных напитков, включая пиво. В связи с этим иранский покупатель отказался от принятия дальнейших партий пива. В данном случае суд в рамках применимого немецкого права учел наличие введенного в Иране после заключения договора запрета на импорт пива и освободил должника от обязанности по принятию и оплате следующих партий товара, основываясь на положениях параграфа 275 ГГУ о невозможности исполнения обязательства.

--------------------------------

<385> 08.02.1984. IPRax. 1986. Band 6. P. 154 - 157.

Аналогичный подход применялся судами Бельгии <386>, Австрии и Люксембурга <387>. Преобладающее мнение английской доктрины международного частного права заключается в том, что принятие во внимание сверхимперативных норм права по месту исполнения обязательства также производится в рамках применимого английского материального права <388>. Соответственно, в случае если lex causae будет являться не английское, а иностранное право, то данное правило может не действовать постольку, поскольку для его применения не будет необходимых оснований в рамках lex causae.

Дата добавления: 2014-11-25