Р У Д О Й А. И. 4 страница

Второй. В причинные отношения вовлечено всё, что есть. В силу причастности всего ко всему элементы этого всего обязаны контактировать между собой. Каким же должен быть такой контакт? Если контактная область окажется так тонка, что сущности не только соприкоснутся, но и сольются, то этим совмещением они нарушат закон индивидуального раз­вития.^{85, 97} Нарушение состоит в расползании тела обоих уча­стников, т.к. в собственные пределы проникают эле­мен­ты чу­жого тела, не обеспеченные личным сознанием. Получается раскомплектование особи, при которой теряется соответствие между формой и содержанием, что недопустимо. Кон­тактиро­вать до полного соприкосновения или вторжения в со­седнюю область запрещено установочными законами мира.

Тогда остаётся только вариант расположения на некото­ром удалении. Однако на каком именно? При значительном расхо­ж­дении связь между всеми частями теряется настолько, что это препятствует их объединению в целое-общее. Отсюда сле­дует: если взаимное проникновение запрещено, то нужно удалиться на такое расстояние, чтобы сохранялась возможно­сть существования в виде общности. А кому под силу опреде­лить оптимальную удалённость? Современная наука ответа на данный вопрос не знает, потому она его и не задаёт. Считает­ся, что для объяснения функционирования всего организма до­статочно понимания работы органов. Ну а коль между ни­ми имеются некоторые прослойки, так они же такие тонкие, подумаешь, какие-то микроны: их ни скальпелем, ни иглой, ни нагревом, ни массажем, ни... На уровне подозрений за эти­ми прослойками предполагается некоторое участие в дви­жении веществ в организме. Им даже отвели место пребыва­ния: межклеточные промежутки. И сразу же обвинили их в на­коплении особой таинственной слизи – лимфы. Все болез­ни, с которыми врачи не хотят возиться, отнесли к типу неизле­чимых и немедленно приписали их появление козням очеред­ного виновника людских бед – лимфе. Вот, если бы не она...

Однако вскоре спохватились: если такая среда возникла без людского участия, значит, в ней есть прок. Стали его ис­кать! Ещё не было случая, чтобы не нашли того, что крайне нужно для прокорма. Получилось, как в известном анекдоте. Офицер про­сит товарищей помочь с ремонтом утюга. Танки­ст заверил, дескать, для этого и одного танка должно хватить. Десантник пообещал прислать взвод сапёров, начмед – убор­щицу и двух медсестёр. Мировоззрение каждого из специали­стов настолько заужено своей профессией, что мыслить вне служебных клише они уже не способны. Так и в случае с лим­фой. Для объяснения её смысла химик, пыхтя и напрягаясь, станет искать, и непременно найдёт, конфликт условий и реак­­ций, физик – нарастание дивергенций, ослабление проницае­мости и градиентов, генетик заподозрит врождённые особен­ности, паразитолог..., диетолог..., невролог... всякий муж для оп­равдания важности своего дела изыщет, привлечёт и навяжет собственную трактовку неизученного события даже во вред всему обществу. Для изучения лимфы организовали институт⁸⁰, отчего такие диагнозы, как лимфедема, лим­фо­ма, лим­фостаз... стали повседневными наполнителями сетований о здоровье. Только и всего! А между тем заболевания с неяс­ным происхождением заполонили медицинский горизонт. Они завладели казалось бы уже хорошо изученными заболевания­ми органов: гепатит, панкреатит, дуоденит, фарингит и другие бес­численные... иты,... порозы,... омы,... озы! С какой бы стати, вдруг, почки, лёгкие и прочие структуры тела перестали повиноваться ранее отработанным лечебным воздействиям?

Возникло упорное сопротивление организма внешнему и внутреннему насилию, пытающемуся вынудить персону отк­лониться от личного пути оразумления. Настойчивость сегод­няшней медицины в переводе на язык организма обозначает принуждение к смерти. Если изощрённейшая терапия приво­дит к заведомой неизлечимости, то это уже не лечение, а ди­версия против человечества. Давно пора этому человечеству определиться: стóит ли добровольно идти на убой по прихоти кого бы то ни было или очнуться от сна невежества и самому нести ответственность за себя. Если даже при этом и настиг­нет смерть, так по своему выбору. Ошибка пополнит опыт, и в следующих воплощениях существо станет мудрее. Надо пом­нить: всякий живущий проживает не только теперешнюю жи­знь, но и готовит условия течения будущего существова­ния.¹¹

Если собрать лучших врачей, лучшие лекарства и лучшие методики, то можно ли ожидать надёжного выздоровления? Нет! Прежде всего потому, что нет критерия для отбора. И ещё потому, что по-прежнему остаётся сторонний вершитель судьбы – врач, по-прежнему уповается на лекарство с неиз­вестными свойствами, и снова речь идёт о выздоровлении, ко­торое недостижимо впринципе. Если бы во всём белом свете, во все эпохи и у всех народов обнаружилось хотя бы одно-единственное надёжное снадобье, сразу отпала бы надобность в медицине, врачах и в несуразных танцах вокруг немощного тела. Но вдруг кому-то удалось бы всё же собрать воедино всё самое-самое, предложенное современной наукой для пользы людской. Можно ли тогда расслабиться и доверить себя сто­ронним радетелям? Нельзя! Все третейные помощники воспи­таны на приложении лекарских усилий к объекту с названи­ем мёртвое тело. Значит, на любого ещё живого пациента, попа­вшего в их разгуляй поле, они направят только то единствен­ное, что у них имеется: методичное превращение его в труп, прячась при этом за ложные достижения современной науки.

Итак, кому же под силу определить оптимальное удале­ние частей между собой при объединении их в общую струк­туру? Так же, как человек не вправе доверить свою жизнь по­сторонним, так любая из частей, независимо от её малости или великости, не может переложить свою работу по определению условий составности ни на кого бы то ни было. Получается, что взаимное удаление обязаны определить сами удаляющие­ся. Аналогичная задача возникает в естествознании постоян-но. Это взаимодействие светил, планет, спутников, молекул, атомов, частиц, клеток, тканей, органов... Давно уже устоялись ответы на дежурную тему. Прежде всего всякие тела препари-руются, затем из их богатого наполнения отщипывается самый второстепенный, самый пассивный, самый сопутствующий, но зато самый очами видный, самый напирающий на воображе­ние, самый примитивный при­знак расчленённого объекта и на основе такой тени от предмета формируется мощь науки. Имя ширмы, закрывающей суть, – материя. Как только появляется где-то надобность в объяснении движения, сразу на перед­ний план, вроде боевого слона, выдвигается эта самая материя. Из самой себя она выдвигает универсального козла отпущения в виде силы. Дескать, это они, силы, сами знают о всех запро­сах материи и действуют правильно по малейшему её капри­зу. На раскрытие происхождения сил потрачены миллионы жизней, несусветные вложения и неисчислимые века. Усердие исследователей уже давно показало опасность заблуждения, при котором следствие явления подменяет собой его причину. Практически это обозначает тупиковость не только науки, но и развития вообще. Примеры губительного давления нау­ки приводить не следует, ибо весь людской уклад, начиная от боле­зней, войн, осквернения природы и заканчивая разруше­нием планеты и заземелья, вынудили окружающую среду не жить, а выживать. Долго натиск невежества на хрупкое рав­новесие продолжаться не может. Настала необходимость ме­нять мировоззрение. Суть изменений вкратце изложена в пяти пунктах предыдущего раздела. Это признание всех объектов развивающимися, комплектными, составными, индивидуаль­ными и пребывающими в собственном времени. Это приметы умных объектов, т.е. наделённых сознанием и формой. Нет не умных объектов. Как только что-либо лишается ума, или ина­че – не соблюдает соответствие своего содержания и личной формы, оно разрушается до состояния праха. Значит, тот факт, что нечто имеется, свидетельствует о его умности, и при вза­имодействии с ним обязательно необходимо учитывать преж-де всего его сознание, а затем уже его форму, которая может состоять в том числе и из материи в её людском понимании.⁹⁵

Тогда при контакте двух или более объектов кри­терием примирения не может выступать второстепенная составляю­щая, не имеющая „права голоса”, т.е. вещество или сопутству­ющая ему фиктивная сила. Выступать обязан тот, кто впра­ве решать, кто знает о потребностях и способе их удовлетворения. В компоновке объекта таким светочем является сознание дан­ного объекта. А там, где за дело берётся ум-сознание, там кри­терием примирения всегда выступает взаимная выгода.

В чём же она прослеживается при распределении клеток? Формула их поведения звучит так: удалить, но не изгнать. Или отодвинуть от себя настолько, чтобы получить от соседа нуж­ную пользу точно такую же, как и та польза, которая достанет­ся соседу. Равенство выгод для всех участников объединения есть фундаментальное условие, положенное в основу сущест­вования мира. Иначе это условие называется принципом обес­печения устойчивости сущего. А сама устойчивость опреде­ляет быть или не быть данной структуре. Если нечто в своём развитии не может так организовать собственную конструк­цию-форму, чтобы она соответствовала непреложным за­конам мироздания,⁹⁵ то она выпадает из причинных отношений и ей не находится места среди тех, кто повинуется установленным правилам оразумления. Такая неспособность наказывается па­дением в прах, что равносильно полной потере накопленного опыта. Это окончательное исчезновение сущности, сопровож­даемое муками предельной тяжести. На человеческом уровне известен отсвет этих мук с названием страх смерти. Но у лю­дей смерть – это всего лишь смена области воплощения с сох­ранением прошлого опыта и то, как мощно этот страх владеет поведением персоны. Всё существующее на пределе своих сил борется за право остаться среди существующих.

Так же поступают и клетки. При любых перестроениях они обязаны остаться сами собой. Более того, к каждой из них приложимы ранее упомянутые признаки существующего объекта: развитие, комплектность, составность, индивидуаль­ность и наличие собственного времени. Одна клетка и вторая, и третья, и четвёртая, и... весь массив клеток озабочены од­ной и той же заботой. Вдруг среди них оказался бы задира с человеческим подходом к разрешению споров. Он создал бы оружие, затеял войну и поскольку в сражении участвовали бы равные противники, то все они были бы убиты друг другом. Без клеток нет мира! Но во имя чего? Что было создано всеоб­щей бойней? Создано утолщение слоя праха, только и всего!

Безусловно, на ранних этапах становления мира такая не­лепость могла произойти. Однако круги бессмысленного тво­ре­ния научили творцов и сотворённых оптимальному оразум­лению, основным критерием которого при создании объекта является получение равной выгоды любым объединяющимся. Сравнивая поведение клеток и людей очевидным становится следующий вывод: клетки значительно благоразумнее людей. Если бы на клеточном уровне установились людские взаимо­отношения, не было бы ни клеток, ни людей, ни мира. Хотя это и прискорбное положение, но его можно и нужно исполь­зовать при освоении человеком самого себя с целью отстране­ния себя от калечащей медицины. Суть такого использования выражается девизом: научись сам слушать и понимать себя для при­ведения организма в соответствие со своим разумением.

Клетки этому девизу подчинены полностью. Ни одна из них не согласится получить одностороннюю пользу. Даже если такое произойдёт случайно, то кажущееся преимущество не удастся закрепить, т.к. соседи воспротивятся посягательству на их свободу. Вечность – это такой большой срок, за кото­рый всё, противоречащее устойчивости мироздания, лишается бытия, а возможное становится осуществлённым. Люди, огра­ничившие себя тенью от явлений, не в состоянии понять пока свой слишком малый чин в табели о разуме. Потому пример клеток для них не воспринимаем и они строят своё поведение с очевидным стремлением к самоуничтожению. Люди – угроза для устойчивости мира. Особенности, неизбежность и тяготы человечьего этапа оразумле­ния изложены в книгах.^{95 – 99}

Итак, клетки озадачены одной и той же задачей. Казалось бы, удаляясь одна от другой на возможно дальнее расстояние, они перестанут мешать соседям и воцарится дружба. Но тогда каждая из них останется сама собой, что обозначает прекра­щение развития в связи с несоответствием возросшего созна­ния прежней устаревшей форме. И если соответствие устано­вить не удастся – финал известен. Налицо антагонистичес­кое противоречие: без объединения в составную структуру насту­пит смерть и при конфликтном объединении так же наступит смерть. Остаётся выбор одного варианта из одной возможнос­ти – миролюбивое согласие с равной выгодой. Для этого клет­ки взаимно отодвигаются, образуя одинаковые промежутки, или вернее – промежутки, пропорциональные развитости час­тей. При этом все клетки сохраняют статус индивидуальнос­тей и в то же время через промежутки связаны с остальными частями, порождая таким образом целое-общее. Так разреша­ет­ся казалось неразрешимая вначале задача устранения проти­воречия между формой и содержанием, между целым и ча­стью и между персональным и общим. Однако...

Не бывает такого случая, чтобы примирение текущего ан­та­гонизма не спровоцировало новые противоречия. Так и на сей раз. Каждая из клеток до объединения в общую структуру находилась в индивидуальной окружающей среде. Она, среда, соответствовала личной судьбе существа-клетки, что не при­во­дило к конфликтам развития.⁹⁸ После вхождения в состав­ную конструкцию среда стала общей и на неё теперь претен­дуют сон­мы соседей. Как же в этом случае избежать войны?

Поскольку соседи имеют статус частей, то казалось бы, общее обязано напрямую связаться с любым из них и через при­­чинные отношения навязать ему свою волю. Другими сло­вами: общее, будучи сильнее развитым по сравнению с частями, должно своим сознанием воздействовать на сознание слабее развитых частей и таким образом убедить их в необходимости поступать так, а не иначе. Но частей невообразимо много и на отслеживание поведения всех-всех израсходуется творческая потенция общего. Значит, его собственный рост затормозит­ся, что недопустимо. Более того, такой диктат нарушает не­прикосно­венность индивидуальной судьбы частей, обрекая их тем са­мым на гибель. Как же ими управлять, если нельзя вме­шива­ться в их замыслы? В этом суть очередного конфликта.

Для его разрешения в мироздании не нашлось иного при­ёма, как только в ранге закона запретить одному сознанию непосредственно воздействовать на другое сознание. Несмот­ря на всесилие такой категории мира, как сознание, ему не позволено одной его порции влиять любым способом на про­чие его же порции. И в этом сосредоточена великая мудрость. Пусть такого запрета не последовало бы. Тогда более умный по прихоти своей смог бы подчинить менее умного. Таким на­силием вся причинная цепочка превратилась бы в устройство, в изделие, в погремушку, лишённую развития. Мир перестал бы существовать. Для предотвращения вселенского краха ус­тановлено взаимодействие сознаний опосредовано, т.е. через форму. И поскольку форма индивидуальна и расположена в пространстве, то в конечном счёте взаимное влияние сознаний происходит через пространство.

Рассмотрим, например, общение двух человек. Каждый из них обладает личным сознанием. Пусть у одного возникло же­ла­ние воздействовать на другого. Но желание – это волевой посыл сознания. И коль он возник, то при возможности прямо­го влияния, принимающей стороне некуда деться: она помимо своего интереса примет его. А раз примет, то чужая инициа­тива вольётся в личную, вынуждая особь к поступкам, кото­рые не вытекают из предначертанной судьбы. Но откло­не­ние от своего пути наказывается смертью. Последовательное пов­торение насилия над сознанием соседей приведёт к тому, что соседи исчезнут и мир прекратит своё существование.

Отголоски порабощения сознания сохранились в людской среде в виде сглаза, порчи, колдовства, ворожейства и прочих насильницких действий, в результате которых один человек подчиняет своей воле другого человека. Такое происходит в случае, если жертва не осознаёт себя в качестве носителя свое­го же сознания. При этом она, подавленная эмоциями и не ос­мысливающая происходящего с собой, стихийно сосредоточи­ва­ет личное сознание на малом участке тела, ос­тавляя оголён­ными остальные его части. И поскольку любое сознание, в том числе и враждебное, обладает способностью воздейство­вать на материю, такое воздействие и посылается на откры­тую, а значит, не защищённую часть тела. В результате пора­жённый орган попадает в подчинение сторонней силе, т.е. чу­жому сознанию, перестраивает свою функцию, что ощущается как болезнь всего организма жертвы. Проникновение влияния извне происходит даже при отсутствии умысла, поскольку в пространстве витает множество сознаний и каждое из них способно влиять на материю, т.е. на плоть, на тело. Препятст­вием для внешних блуждающих сознаний являются только области, скрытые внутри других сознаний. Отсюда вытекает и рекомендация по защите себя от постороннего нападения. Для этого необходимо осознать себя и понять, что вы не боль­ше и не меньше, чем ваше сознание. Но самое главное, что вы являетесь самим собой лишь потому, что представляете имен­но то сознание, которое делает вас тем, кто вы есть. Стóит то­лько вашему сознанию покинуть вас, как сразу вы преврати­тесь в труп. Другими словами: ваше сознание и вы – одно и то ­же. Значит, вам самим следует заботиться о самом себе, или иначе: о своём сознании, и распределять его относительно тела так, чтобы тело оказалось полностью укутанным своим же со­знанием. Для этого необходимо представить своё сознание как объект, которым следует самостоятельно распоряжаться. Затем распределить его равномерно по всей протяжённости тела от ног до макушки и вокруг себя, мысленно просматривая тол­щи­ну слоя и устраняя прогалины. После некоторого обучения самого себя процедура охвата себя своим сознанием будет не только естественной, самодисциплинирующей, но и приятной. Чужое сознание, натолкнувшись на ваше, не сможет проник­нуть внутрь, потому оттолкнётся и с такой же силой, с которой пришло, обрушится на охотника. Вот здесь происходит удиви­тельная ситуация. Дело в том, что отражённый посыл, проде­лавший путь к жертве и обратно, оказывается отставшим во времени по сравнению с моментом его отправки. Он превра­тился в порцию прошлого опыта. Эта порция, соединившись с текущим опытом особи вынуждает её сознание попятиться в своё же прошедшее время. Это есть прямое нарушение зап­рета на возврат в пройденную область пути оразумления. Вся­кий, допустивший демарш в прошлое, нещадно уничтожается. Если же попытка попятности осталась только попыткой и не была завершена, то на охотника сваливается невыносимая му­ка, часто приводящая к инсульту, инфаркту и другим наказа­ниями взамен смерти. Подробнее об этом в книге неболение. ¹²

Ведуньи и прочие целители души привлекают внимание пациента жестами, словами, свечами, тенями, иконами, запа­хами... и, рас­пределяя воздействие вокруг жертвы, как-то спо­собствуют частичному укрытию тела в сознание. Помощь при этом так же относительная, слабая, а главное – временная, по­скольку собственное сознание больного неспособно закрепить и проконтролировать свою открытость враждебному миру. И здесь подтверждение общей закономерности: нельзя своё здо­ровье и тем более жизнь вверять посторонним.

Погружение себя в своё сознание не следует восприни­мать как ауру. Различие между окутанным сознанием и аурой принципиальное. Сознание – это нематериальная составляю­щая сущности, потому её нельзя уловить, отобразить, за­реги­стрировать любой аппаратурой, химическим процессом или прочим контактом с веществом. Аура – наоборот. Это сугубо материальное продолжение материального тела, которое со­стоит из теплового, влажностного, электрического и других из­лучений конкретного объекта. Это материальная окантовка плоти, отображаемая исключительно с помощью устройств. Наличие у существ, в том числе и у человека, окутывающего сознания людьми пока не воспринимаемо, однако, дальнейшее пребывание людей не планете невозможно без уяснения веду­щей роли сознания в действиях плоти.

Как же происходит общение существ? Ответ: исключите­льно через среду обитания. Для этого в сознании первого уча­стника беседы формируется мотив послания. Если на стадии мотива действия инициатора прекратятся, то произойдёт возв­рат к только что рассмотренному случаю контакта созна­ний напрямую. При укрытии тел собеседников в свои сознания, контакта просто не будет. Посланный мотив унесётся вдаль и пропадёт не воспринятым. Чтобы мотив оказался принятым, первый участник обязан изменить свою окружающую среду про­порционально содержанию мотива. Если второй собесед­ник находится в той же среде, то ему станет доступна изменён­ная область. И в этот момент происходит то, что вносит смысл в пять положений предыдущего раздела.

Во-первых, второй собеседник обязан быть так же разумен, как и первый. Только тогда посланное и принятое смогут сов­падать. Если слушатель менее развит, из принятого посла­ния он усвоит только часть мотива, причем эта часть предста­вит собой проекцию исходного смысла на понятийные способнос- ти принимающей стороны. Если слушатель более развит, то сообщение для него покажется тривиальным, прими­тивным, словом, не интересным, не заслуживающим внимания, потому останется баз ответа. Примером таких контактов является ди­алог человека с собственными органами, тканями, клетками и прочими обитателями организма. Казалось бы, умный чело­век много знающий о функции печени, может посоветовать, попросить, а в общем, на правах старшего попросту приказать подопечной структуре делать правильно и не делать не пра­вильно. Этим открылась бы широкая дорога к совершенству: более толковый своими указаниями обезопасил бы менее тол­кового от ошибок. Но тот умник, который назван более толко­вым, сам находится в следственной подчинённости у старшего звена причинной цепи. Значит, ему также, как и он младшему могут приказать делать правильно. Такое управление прока­тит­ся по всему мирозданию от зарожденцев до сорроса,⁹⁵ уст­раняя главный отличительный признак существования – раз­витие. Без развития мир превратится в устрой­ство. Устройство лишено творчества. Без творчества невозможно обеспечить устойчивость мира и он разрушиться от первого же конфликта. Такова цена воспитания, нацеленного на количественное ус- во­ение прошлого опыта без его личностного осмысления. Для предотвращения гибели мироздания в нём установлен закон, запрещающий старшему звену причинной цепи вмешиваться в дела младшего звена. Все звенья, сколько бы их ни было, подчиняются единым правилам оразумления, потому с точки зрения равных прав и обязанностей все существа являются ме­жду собой коллегами. Различие у них только в длине пройден­ного пути и в количестве накопленного опыта, который оце­нивается показательной функцией от мерности освоенного ими пространства.⁹⁵ Согласно данному закону полномочия старшего заканчиваются на этапе изменения совместно образованной среды обитания. Если в эту среду погружены многие персоны разного уровня развитости, то каждой из них предоставляется возможность самостоятельно принимать решение о реакции на возникшие изменения. Наступает ситуация выбора.

Великая значимость такой ситуации состоит в признании и практической осуществимости требования неприкосновен­ности, или иначе – индивидуальности, собственной судьбы. Кто бы он ни был: галактика, звезда, планета, пришелец, че­ловек, олень, муравей, инфузория, вирус, довир, зарожденец – все они коллеги с неповторимой личной судьбой. Интрига бы­тия состоит в её скрытности. Она неизвестна никому, даже но­сителю этой судьбы. Поиск её и действия по соответствию ей есть насильственные приёмы, вынуждающие всё сущест­вующее к развитию. Напомним, что значительные отклонения от своего назначения караются смертью. Особо это проявля­ется в отношениях особей-участников кормовой цепи.

Предоставляя частям-органам право выборочного исполь­зо­вания того, что уже содержится в окружающей среде, общая структура демонстрирует свою обязанность не вмешиваться в решения коллег, а сами коллеги подтверждают самостоятель­ное управление своей судьбой. Если общему, в данном случае организму, понадобится повлиять на выбор органов, напри­мер, в сторону повышения плотности или потребления опре­де­­лённых веществ, или ускорения роста, или доработки фор­мы, то общее не имеет других приёмов, как только изменения совместной среды обитания. Изменивши среду, общее исчер­пывает свои управленческие возможности. Дальше ему оста­ётся только наблюдать за поведением частей. Если отклоне­ния прошли в предполагаемом направлении, то диалог общего и части состоялся. Части соответствуют причинным требова­ниям общего. Организм и персона демонстрируют здоровье.

Если части начали показывать не­подчинение, то... винов­ником ошибочного выбора следует счи­тать общую структуру. Это она не удосужилась ука­зать органу требуемое направле­ние роста, это она оказалась неспособной предоставить необ­ходимые вещества, это она же не позаботилась о приведении среды в подобающее состояние, это она не предусмотрела в составе своих действий управленческий контроль, это она...

Так или иначе, но между общим и его частями ладу нет. Тело, значит и особь, идёт вразнос. Причинные связи нару­шены. Сущность погружается в болезнь и уже не соответству­ет своей судьбе. При значительном разладе наступит смерть.

Пример! Беседа людей. Пусть один из них вздумал сооб­щить нечто другому. Свой замысел он вынужден будет пред­ставить в виде речи. Колебания воздуха достигнут второго собеседника. Всё! Большего сделать для контакта первый со­беседник не в состоянии. Дальше уже слушатель определяет манеру восприятия изменённой среды. Он может услышать или нет, или частично отреагировать, может понять всё или отдельные фрагменты и т.д. Из воспринятого он праве решать какую часть сведений принять и какой смысл ей предоста­вить для оформления ответа. Сам же ответ будет походить на первое сообщение, и тогда уже первый собеседник будет вы­ступать в роли выбирающего для соответствия своей судьбе. Каждый из участников, несмотря на свою комплектность, мо­жет объединиться с соседом только задействовав стороннее пространство – совместную среду. Сколько особей, столько и сред. Создание среды – это процесс. Как и любой другой про­цесс, объединение через среду вносит искажения в первичные намерения. Искажения приводят к конфликтам, которые при­менительно к сущностям называются болезнями. Пусть пер­вый собеседник окажется значительно развитие второго. Это происходит при встрече людей с инопланетянами, пришель­цами и вообще с представителями иного разума. Коль они су­мели преодолеть расстояние, которое людям ещё не под силу, значит, они по крайней мере на одну координату опередили нас в развитии, т.е. это уже существа четырёхмерного прост­ранства – кваромовцы.⁹⁵ Тогда их сообщение обязательно будет четырёхмерным. Трёхмерные люди понять его не смогут так же, как сами люди не понимают двумерный язык животных.

Пришельцам ничего другого не остаётся, как упростить своё послание до уровня понимания менее развитых существ, т.е. составить проекцию четырёхмерного сообщения на трёх­мер­ное человечье восприятие. Эта проекция выглядит вроде кругов на полях, демонстрации своих аппаратов с помрачи­тельным пилотажем, световых представлений, экскурсий в их корабли, программирования поведения некоторых землян...

Можно представить снисходительное отношение чужа­ков к людским потугам во что бы то ни стало стать вровень с теми, кого даже осознать неспособны. Такое зазнайство людей грозит бедой планете и всему заземелью, потому они находят­ся под постоянным присмотром тех, кто сам нашёл в себе си­лы благополучно пройти особо рисковый участок развития.¹¹

Теперь пусть первым собеседником будет менее развитое существо, например, клетка. Она по своему уму соответству­ет концу нулевого мира, т.е. отстоит от человека на линейное и плоскостное пространства.⁹⁸ Две координаты развития – это такое глубокое удаление, что ни при каких условиях клетка даже в предельном напряжении своего таланта не способна вообразить наличие совершенно невозможного объекта, каким является для неё человек. И если в её среде обитания оказа­лись вредные вещества, от которых она стала задыхаться, то на своём языке она высказывает претензии к себе и среде, и пытается донести их до своих богов, в качестве которых вы­ступает человек с его неряшливым отношением к клеткам. Но клеточное послание совершенно не воспринимается людским умом, как невероятно сильно развитым по отношению к собе­седнику с клеточным рассуждением. Как бы ни вопила клетка, человек её не поймёт в связи с принадлежностью собеседни­ков к разным мирам. Человек в этом случае способен уловить только проекцию послания клетки на собственный понятий­ный уровень. Такая проекция знакома людям под названием боль. Болевые ощущения широких оттенков – это единствен­ное, что способна уловить общая структура из многоголосия своих частей. Она же, боль, свидетельствует о нарушении или даже о разрушении причинных связей в организме.

Сама по себе боль не разъясняет человеку о происшедших изменениях. Но человек, осознавший себя,⁹⁵ может проанали­зировать сопутствующие приметы, сделать вывод о причи­нах появления боли и наметить мероприятия по её устране­нию. В этом суть самостоятельной ответственности за себя. Если же такой ответственности нет, то избавление от боли придётся переложить на постороннего. Но ему сначала надо будет объ­яснить признаки болезни, чем внесётся ошибка в понимании. Ситуация возвратится к описанному случаю беседы разноум­ных участников. В результате лечение посторонним неопре­делённого осложнения приведёт к излишней или недостаю­щей нагрузке на организм. Больной вместо помощи получит лекарственную травму. Но есть и более серьёзная опасность. Предположим, что орган вернулся в состояние без боли. Мо­жно ли по отсутствию боли уверенно судить о выздоровле­нии? Если бы это было так, то отсутствовали бы рецидивы!

Дата добавления: 2014-11-16