Комментарии 7 страница

Ее держало платье, раздуваясь,

И, как русалку, поверху несло.

Она из старых песен что-то пела,

Как бы не ведая своей беды

Или как существо речной породы,

Но долго это длиться не могло,

И вымокшее платье потащило

Ее от песен старины на дно,

В муть смерти.

Лаэрт

Утонула!

Королева

Утонула! (IV, 7).

Это удивительный рассказ: самая смерть ее (полуса-
моубийство!) глубоко изумительна: полу гибель, полу-
самоубийство — сук обломился, но она шла навстречу
смерти, пела отрывки старых песен, плыла с цветами,
венками и утонула. Магнитные нити вплелись в ее вен-
ки и потянули книзу, она пошла. Итак, до конца пьесы
остается нерешенным вопрос: неизвестно — сама ли она
искала смерти, или погибла помимо своей воли. Эта

Приложение 461

смерть на грани того и другого, когда то и другое
сливается, когда нельзя различить, сама ли она уто-
нула или не сама — последняя глубина непостижимо-
сти, последняя тайна воли и смерти. Так в рассказе ко-
ролевы то и другое слилось. И в замечательном разговоре
могильщиков, где под грубой диалектикой запутавших-
ся, мудрствующих мужиков, сбившихся в юридических
тонкостях, с удивительной силой иносказательности
вскрывается этот же, вопрос о смерти или самоубийст-
ве, о неразделенности того и другого, — окончательная
неразрешимость этого выявлена ясно (акт V, сц. 1).
Во всяком случае, они говорят о самоубийстве. Гамлет
там же говорит, видя похоронную процессию: «Как
искажен порядок! Это знак, что мы на проводах само-
убийцы». И священник говорит о погребении (могиль-
щики тоже об этом).

Священник. Кончина ее темна... Мы осквернили б святой
обряд, когда над нею реквием пропели, как над другими.

Что-то молитвенное было в ее скорби и безумии;
что-то искупительное, жертвенное в смерти. Этот глу-
бочайший образ отрекшейся от браков, рождений дев-
ственной Офелии, весь сотканный из скорби молитвен-
ного безумия, из просветленного ритма слез, интимней-
шей печальной нежности души, невестной, женской, де-
вической, не только глубоко важен для «музыки траге-
дии» — он глубоко вплетен в самый ход действия. Не-
даром Лаэрт указывает на «действенное» влияние ее
безумия.

Будь ты в уме и добивайся мщенья,

Ты б не могла подействовать сильней (IV, 5).

И недаром он говорит, как только видит ее:

Свидетель бог, я полностью воздам,
За твой угасший разум...

И еще поводы к мщению:

Лаэрт

Итак, забыть про смерть отца и ужас,
Нависший над сестрою? А меж тем —
Хоть дела не поправить похвалами —
Свет не видал еще таких сестер.
Нет, месть моя придет! (IV, 7).

И над ее гробом проклинает он Гамлета:
Трижды тридцать казней

462 Л. С. Выготский. Психология искусства

Свались втройне на голову того,
От чьих злодейств твой острый ум затмился!.. (V, 1).

И здесь, на кладбище, перед гробом Офелии про-
исходит вся сцена, точно образ мертвой Офелии носит-
ся над ней все время,— в ее могиле завязывается борь-
ба Гамлета и Лаэрта, символизирующая их роковой
поединок, который решил все, когда Гамлет, уже стоя
в могиле (и Лаэрт тоже), будучи убит,— делает свое
дело. Если вообще сцена на кладбище — первая сцена
пятого акта — показывает кладбищенскую основу, «за-
могильную» сторону катастрофы,— вторая сцена того
же акта (в обеих сценах происходит одно и то же —
поединок Лаэрта и Гамлета, о смысле первой сцены —
дальше, но смысл их первого поединка тот, что он про-
исходит в могиле — во время рокового поединка они
тоже оба стоят в могиле) связана с образом умершей
Офелии, который возносится и над катастрофой, оза-
ряя и ее иным светом. Трагедия Офелии, точно лири-
ческий аккомпанемент, который возвышается над целой
пьесой, полный страшной муки невыразимости, глубо-
чайших и темных, таинственных и сокровенных мело-
дпн, который непонятным и чудесным образом выяв-
ляет и заключает в себе,— самое волнующее, самое
намекающее и трогательно-больное, самое глубокое и
темное, но самое преодоленно-просветленно-трагичес-
кое, самое мистическое в целой пьесе. Так трагедия пе-
реходит в молитву. Ее образ, сотканный из молитвен-
ного безумия, ритмической слезности (то есть самой
сущности слез) и удивительных теней полужеланной,
полукатастрофической смерти, овеянной зеркальной пе-
чалью плачущей воды, и ивы, и венков, и мертвых цве-
тов,— точно меняет тон всей скорби трагедии, застав-
ляет ее звучать по-иному, преодолевает и просветляет
ее; точно жертвенным, и искупительным, и молитвен-
ным — придает религиозное освещение трагедии.

Но о религии трагедии — дальше.

Для выяснения общего хода действия трагедии, не-
обходимого для рассмотрения катастрофы, остается
еще сказать несколько слов об остальных действующих
лицах: короле, королеве, Лаэрте, Полонии, Фортинбра-

Приложение 463

се, Горацио и др. Образ королевы, матери Гамлета, не-
посредственно примыкает к образу Офелии. Она свя-
зана с завязкой трагедии, но и ее образ — женственно-
расплывчатый, так что до конца пьесы остается совер-
шенно невыясненным, знала ли она о преступлении ее
мужа или нет ¹³⁴*. Ее пугает скорбь Гамлета, она хоте-
ла бы помирить его с королем, с ней он делится свои-
ми планами,— так что она пассивно, недейственно со-
путствует ему во всем в пьесе. И вместе с ним она не-
избежно, не зная ни о чем, идет к гибели. Ей неизвест-
но, что Клавдий убил ее первого мужа,— она не посвя-
щена в его замыслы — и в замысел убить Гамлета —
и падает сама жертвой этого. Когда Полоний будто
сыскал причину расстройства принца, она знает, что
одна причина: смерть мужа и поспешный брак, в ко-
тором и она чувствует что-то преступное, и все же она
еще обманывается и хочет увидеть счастье сына с Офе-
лией, осыпать цветами их брачное ложе. В ее грехе
есть какая-то наивность, которая ее и губит,— король
предупреждает ее не пить, она настаивает и выпивает:
в сцене представления, как и в сцене катастрофы,
эта "наивность" греха ясна. «Что с его величеством?» —
спрашивает она у короля, смущенного «мышеловкой»
(акт III, сц. 2). Есть поэтому что-то страшное в ее ги-
бели — она гибнет сама, ее никто не губит. Ее все же
глубоко пугает безумие Гамлета, она чувствует его ги-
бельность — во время разговора с ним она, видя «па-
лившееся» в нем убийство, вскрикивает, что и губит
Полония. И после слов-кинжалов Гамлета эта слабая
и безвольная женщина приходит в ужас от того, что
она так просто делала, не зная даже, что это — грех.

Королева. Что я такого сделала, что ты так груб со мной?
...Нельзя ль узнать, в чем дела существо, к которому так гром-
ко предисловье? (III, 4).

Она должна выведать у Гамлета причину его скорби —
таков смысл его свидания с ней, но вместо этого — сла-
бая мать — она слушает упреки сына. Она приходит в
ужас:

Гамлет, перестань!
Ты повернул глаза зрачками в душу,
А там повсюду пятна черноты,
И их ничем не смыть.
...Ах, Гамлет, сердце рвется пополам!

464 Л. С. Выготский. Психология искусства

И Тень говорит: мать в ужасе. Но после всего она
спрашивает: «Что ж теперь мне делать?» — и это пока-
зывает, что делать ей нечего, ей нельзя спастись, и Гам-
лет говорит ей о гибели. Ее глубоко пугает безумие
Гамлета.

Король

В глубоких этих вздохах что-то есть.

Нельзя ль перевести их попонятней?

Где сын ваш?
Королева

О, что сейчас случилось! (IV, 1)

Но и тут она любит Гамлета:

Сквозь бред в нем блещут искорки добра,
Как золота крупицы в грубом камне.
Он плачет о случившемся навзрыд.

Безумная Офелия пугает ее — у нее все тяжкие вздохи.

Королева

Я не приму ее.

...Больной душе и совести усталой
Во всем беды мерещится начало.
Так именно утайками вина
Разоблачать себя осуждена (IV, 5).

Она любит короля — это искренность греха, непосред-
ственность, первоприродность его. В сцене, когда Лаэрт
бросается с толпою черни на дворец, она не успокаи-
вает его. «Но не король тому виной»,— говорит она о
смерти Полония. Горе она не предчувствует и придя
объявить о смерти Офелии: «Несчастье за несчасть-
ем...» (IV, 7). Она не только не замешана в убийстве
Гамлета, она боится за него — во время схватки на
кладбище она говорит Лаэрту: «Не трогайте его»,
И она защищает его:

Не обращайте па него вниманья.

Когда пройдет припадок, он опять

Придет в себя и станет тих, как голубь (V, 1).

И это она просит его помириться перед поединком с Ла-
эртом. Есть в ее образе, бездейственном, пассивном,
что-то ужасное — эта слабость природы, греховность
самого естества (рождающего, матери, дающего жизнь),
его естественность и глубокая первоприродность. Ее
греху нет объяснения — Гамлет прав — это не любовь,
не расчет, какой-то черный демон, играя в жмурки,

Приложение 465

толкнул ее,— это сам грех, ни для чего, сам по себе, в
своей природной слабости и невинности. И есть поэто-
му что-то ужасное в ее неизбежной гибели. Ее влекут
нити к гибели — неудержимо, неотразимо, на всем ее
образе греховной невинности лежит отблеск страшного
огня, который пугает ее и на ее душу налагает тяжкое
бремя трагедии. Таков ее образ: на ее судьбе яснее все-
го общий закон трагедии — ее пантомимы, который гос-
подствует над всем действием и неизбежно ведет к ка-
тастрофе, в которой весь смысл трагедии: во время тра-
гедии она не действует, она впутана в завязку трагедии
(убийство), которая господствует над всей пьесой, я
неизбежно подводится в развязке под завершающий,
губительный меч катастрофы, занесенный над всей тра-
гедией. И есть что-то странное в ее гибели — странен
самый образ ее смерти, она гибнет, и как будто сама,
случайно, и в то же время неизбежно, предопределенно
еще с завязки трагедии (слова Гамлета о ее гибели):
так все действующие лица пьесы, точно слепые лоша-
ди, ведут, сами того не зная, вертят роковое колесо
трагедии, подпадая в конце концов под него и поги-
бая ¹³⁵*.

Король тоже изнемогает под тяжким бременем: он
тоже связан с завязкой пьесы, братоубийца, и это дела-
ет его главным лицом развязки, катастрофы. Собствен-
но, бездейственная борьба Гамлета с ним, в результа-
те которой оба противника поражены насмерть, и со-
ставляет все содержание трагедии, главное русло этой,
фабулы. Это те два сильнейших бойца, о которых го-
ворит Гамлет и между которыми попадают и гибнут
все остальные. Король в трагедии не преступник, его
преступление совершено до трагедии. Он хочет теперь
жить в мире с Гамлетом. Пьеса начинается с того, что
он хочет уладить — и это, видимо, удается ему — и внеш-
ние отношения, расстроенные со смертью брата, я
личные. Но в результате гибнет он и троном завладева-
ет Фортинбрас. Но о политической интриге ниже. Он
просит Гамлета отбросить скорбь — он чувствует в ней
что-то недоброе, не обычную скорбь сына по отце, а
нечто гибельное и ужасное. И все время тревога мрач-
ная овладевает его душой. И хотя Гамлет ничего не
предпринимает против него, но все же он все старает-
ся предупредить гибель, которую ощущает из его дел

466 Л. С. Выготский. Психология искусства

и слов, и идет навстречу ей, влекомый магнитными ни-
тями. В начале пьесы он думает, что еще все может
пойти хорошо: согласие принца остаться при дворе
смеется радостью в его душе, как радует его и желание
принца устроить представление, развеселиться. Через
Полония, Гильденстерна и Розенкранца он пытается вы-
ведать причину скорби Гамлета и сбить ее на другой
путь, бороться с ней, развеселить Гамлета,— так что те,
сами того не зная, попадают в круг борьбы, сами слу-
жат орудием короля, как и Лаэрт, и вместе с ним гиб-
нут. Есть много сходного у этих трех лиц и в роли их
всех в пьесе (ср. отношение Гамлета к другому при-
дворному, Озрику, акт V, сц. 2, с отношением к Поло-
иию— «облако-верблюд», акт III, сц. 2¹³⁶*). Только роль
Полония и после смерти (ср. отец Гамлета) входит в
фабулу —через Офелию, Лаэрта. О смерти Гильден-
стерна и Розенкранца (кстати, то, что делают они вдво-
ем, не мог бы сделать никто один: удивительный худо-
жественный прием ¹³⁷* — два придворных на одно лицо
и роль их такая же) извещают в завершительный мо-
мент трагедии, что глубоко важно. Эта связанность их
с королем и его судьбой — разговор обоих придворных
в ответ на приказание ехать с принцем в Англию:

Гильденстерн

Священно в корне это попеченье

О тысячах, которые живут

Лишь вашего величества заботой.
Розенкранц

Долг каждого — беречься от беды

Всей силой, предоставленной рассудку.

Какая ж осмотрительность нужна

Тому, от чьей сохранности зависит

Жизнь множества. Кончина короля —

Не просто смерть. Она уносит в бездну

Всех близстоящих. Это — колесо,

Торчащее у края горной кручи,

К которому приделан целый лес

Зубцов и перемычек. Эти зубья

Всех раньше, если рухнет колесо,

На части разлетятся. Вздох владыки

Во всех в ответ рождает стон великий (III, 3).

Они вовлечены в борьбу вместе с королем, и они хотят
с самого начала загнать Гамлета в тенета: поэтому ги-
бель короля есть их гибель. Их роль и судьба в пьесе
показывают нам это напряженное, гибельное поле меж

Приложение 467

бойцов, скрестивших мечи,— поле, в котором гибнет
все, что попадает туда. И недаром скорбь Гамлета так
пугает короля. Он с тревогой выслушивает сообщении
Полония: «О, не тяни. Не терпится узнать» (II, 2). Но
все напрасно: придворным не удалось выведать причи-
ну его скорби,— надежда на актеров, на развлечения.
Готовясь с Полонием подслушать разговор принца с
Офелией, он говорит:

Полоний

Все мы хороши:

Святым лицом и внешним благочестием

При случае и черта самого

Обсахарим.

Король (в сторону)

О. это слишком верно!

Он этим, как ремнем, меня огрел.

Ведь щеки шлюхи, если снять румяна,

Не так ужасны, как мои дела

Под слоем слов красивых.

О, как тяжко! (III, 1).

Он изнемогает все время — медленно гибнет: все по-
чти содержание сцен трагедии (разговоры Гамлета с
Офелией, придворными, Полонием, матерью, даже ак-
теры — все это устроено самим королем, и как и самая
последняя сцена, которая его губит), весь почти ее ме-
ханизм вызван тревогой, опасениями короля, которые ве-
дут его к гибели. Так что он сам все время готовит
свою гибель. Он идет к катастрофе не меньше, чем
Гамлет,— он спешит к своей гибели сам, идет навстре-
чу руке Гамлета. Все надежды падают: после разго-
вора с Офелией он прямо говорит, что принц болен не
любовью, что запало в его сердце семя, плод которо-
го будет опасен; он решается послать его в Англию,
соглашаясь все же, по предложению Полония, на раз-
говор королевы с ним (это все толчки его действий:
разговор с Офелией, решение послать в Англию; пред-
ставление усиливает окончательное это решение; разго-
вор с матерью и убийство Полония — решение погу-
бить его в Англии, возвращение принца, заговор с
Лаэртом). Глубоко важно отметить, что механизм дви-
жения действия весь в короле, а не в Гамлете; не будь
его, действие стояло бы на месте, потому что никто,
кроме него, ничего не предпринимает в пьесе, даже
Гамлет, и все проистекает из действий короля, роль

468 Л.С.Выготский. Психология искусства

Гамлета статическая в пьесе, не движущая, его поступ-
ки только вызваны поступками короля (убийство при-
дворных), так что как начало действия (убийство от-
ца Гамлета), так и весь механизм его дальнейшего
движения —в нем; он главное действующее лицо, а не
Гамлет. Раз корень всего действия в нем, очень важ-
но установить, помимо общего очерка его образа, подав-
ленного тяжким бременем, мотивы его действований:
они всегда сводятся к одному — к смутной боязни, тре-
воге, опасениям скорби Гамлета; все они вызваны од-
ним — предупредить несчастье; борьбу начинает ко-
роль, и все они неизбежно влекут его к гибели. Но
еще одно чрезвычайно важно: и у короля нет одного
плана в течение всего действия, планы меняются, не
удаются, выбираются новые, комбинируются с чужи-
ми (то Полония, то Лаэрта) — и в результате хоть он
и действует, но как единственный мотив его действий,
так и их характер ясно указывают, что и не план ко-
роля лежит в основе хода действия пьесы, что не он ее
ведет, а она (фабула) — его, что у пьесы свой план, ко-
торый господствует над его планами, употребляя их
по-своему, что этот план пьесы неотразимо влечет ко-
роля к гибели, что, противодействуя ей, король выпол-
няет сам план пьесы, подчиняется ему. Мудрость Гамле-
та, отсутствие у него плана, его пророческая готовность
состоит в постижении плана пьесы, в полном подчине-
нии ему. На представлении король выдал себя, выдал
себя и Гамлет. Вот почему это перелом действия в
пьесе.

Король

Я не люблю его и потакать
Безумью не намерен.

Надо ускорить его отъезд: «Пора забить в колодки этот
ужас, гуляющий на воле» (III, 3).

Такой невероятной тяжестью бремени душевного про-
никнута его молитва — удивительное место трагедии:

Король

Удушлив смрад злодейства моего.

На мне печать древнейшего проклятья:

Убийство брата. Жаждою горю,

Всем сердцем рвусь, но не могу молиться,

Помилованья нет такой вине.

Как человек с колеблющейся целью,

Не знаю, что начать, и ничего

Приложение 469

Не делаю. Когда бы кровью брата

Был весь покрыт я, разве и тогда

Омыть не в силах небо эти руки?

Что делала бы благость без злодейств?

Кого б тогда прощало милосердье?

Мы молимся, чтоб бог нам не дал пасть

Иль вызволил из глубины паденья.

Отчаиваться рано. Выше взор!

Я пал, чтоб встать. Какими же словами

Молиться тут? «Прости убийство мне»?

Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.

При мне все то, зачем я убивал:

Моя корона, край и королева.

За что прощать того, кто тверд в грехе?

У нас нередко дело заминает

Преступник горстью золота в руке,

И самые плоды его злодейства

Есть откуп от законности. Не то

Там наверху. Там в подлинности голой

Лежат деянья наши без прикрас,

И мы должны на очной ставке с прошлым

Держать ответ. Так что же? Как мне быть?

Покаяться? Раскаянье всесильно.

Но что, когда и каяться нельзя!

Мучение! О грудь, чернее смерти!

О лужа, где, барахтаясь, душа

Все глубже вязнет! Ангелы, на помощь!

Скорей, колени, гнитесь! Сердца сталь,

Стань, как хрящи новорожденных, мягкой!

Все поправимо (III, 3).

Здесь весь король — он не может молиться, хотя и
хочет, разве нет у неба милосердия, чтобы простить
даже ужаснейшее преступление (это постоянная мо-
литвенностъ трагедии, обращение действующих лиц к
богу трагедии, который неотразимо ведет их к гибели),
разве павший не может быть прощен? Но молитва ему
не может помочь — в религии трагедии нет прощения,
нет искупления, нет молитвы, нет возврата; там один
обряд — жертва жизни, смерть, есть неотразимость ги-
бели,— в этом смысл трагедии. Нет раскаяния — послед-
ние слова молитвы короля передают весь ужас мрач-
ного отчаяния души, силящейся освободиться и вязну-
щей еще глубже,— страшное это состояние; он еще на-
деется па молитву: «все поправимо». Но во время его
безмолвной молитвы над ним занесен меч Гамлета —
таков смысл трагедии,— которому еще не пришла ми-
нута упасть, но который неизбежно упадет в назначен-
ный час. Молитвы нет:

470 Л. С. Выготский. Психология искусства

Слова парят, а чувства книзу гнут,
А слов без чувств вверху не признают.

Это метание в агонии, это погрязшая, вязнущая в ужа-
се душа короля — глубоко необходимый образ пьесы,
эта невозможность молитвы — ее необходимо-глубокая
черта. Теперь король знает свою гибель: он еще будет
бороться, но этим только сам вызовет и ускорит ее.
Убийство Гамлетом Полония пугает его:

Быть не может!
Так было б с нами, очутись мы там.
Что он на воле — вечная опасность
Для вас, для нас, для каждого, для всех (IV, 1).

Он чувствует, что в убийстве Полония он уже убит. Он
боится, что в убийстве Полония обвинят его. Гибель
надвигается.

Душа в тревоге и устрашена.
Вот как опасен он, пока на воле...
Сильную болезнь врачуют сильно действующим

средством (IV, 3).

И только просьба погубить принца в Англии — вся его
надежда:

Исполни это, Англия! При нем
Я буду таять, как в жару горячки.
Избавь меня от этого огня.
Пока он жив, нет жизни для меня.

Беды идут одна за другой: мщение Лаэрта сперва
обращено против короля.

Король

Повалят беды, так идут, Гертруда,
Не врозь, а скопом...

Эти страхи

Меня, Гертруда, стерегут везде
И подсекают, как осколки ядер (IV, 5).

Удар Лаэрта не только отвращен, но и обращен про-
тив Гамлета — они естественные союзники, у них один
враг, у них общее дело:

Король

Теперь ваш долг принять меня в друзья
И в сердце подписать мне оправданье.
Вы видите, тот самый человек,
Который вас лишил отца, пытался
Убить меня (IV, 7),

Приложение 471

Письма Гамлета открывают неудачу первого плана¹³⁸*.
Он избирает орудием своим Лаэрта.

Король

Я буду направлять вас.
Лаэрт

Направляйте.

Но только не старайтесь помирить.
Король

Какой там мир! Напротив. Он вернулся,

И вновь его так просто не ушлешь.

Поэтому я повое придумал.

Я так его заставлю рисковать.

Что он погибнет сам, по доброй воле.

Его конец не поразит молвы,

И даже мать, не заподозрив козней,

Во всем увидит случай.

Лаэрт.Государь, Вы можете воспользоваться мною для ва-
шей цели.

Король.Все идет к тому.

Два плана замышлены сразу: один, обернувшись своим
острием, погубит Лаэрта, один королеву, и оба упадут
на короля — отравленная шпага, поражающая Гамлета,
и отравленный кубок. Признавая мщение Лаэрта за
отца, соединяясь с ним и помогая ему отметить за
убийство отца, король этим самым сам заносит над со-
бой меч Гамлета, тоже мстящий за убитого отца. И о
схватке на кладбище в могиле Офелии он говорит:
«Все идет к развязке» (V, 1). Нити завязаны, узел за-
тянут — он разрешится гибельно.

Лаэрт, который согласился быть орудием короля,
занимает странное место в трагедии. Его роль, видимо,
та же, что и Гамлета, оттеняет полную противополож-
ность их и всю безвольность Гамлета: он тоже мсти-
тель за убитого отца, гибнущий и отмщающий вместе.
Но он составляет полную противоположность Гамлету,
и в этом смысл его роли — в контрасте их обоих, в
нем то, чего нет в Гамлете. Он юноша, живущий во
Франции и пользующийся молодостью,— как все; он
весь здесь, он пользуется счастливым мгновением, как
советует ему король. Его пугает любовь Гамлета к Офе-
лии, и он предчувствует что-то недоброе. Из разговора
Полония и Рейнальдо (акт II, сц. 1) мы узнаем, как
живет Лаэрт, это сцена контраста Гамлету: все это к
нему неприложимо, все это по контрасту рисует его.
Игра, кутеж, разврат — обычные, по Полонию, недо-

472 Л. С. Выготский. Психология искусства

статки пылкости и легкомыслия, свойственных молодо-
сти, это «брызги свободы, вспышки, взрывы пылкого
характера, бурливость необузданной крови» — все то,
что не может быть связано даже в воображении с Гам-
летом: попойки, кутежи, игра, посещение «зазорных
домов разврата» — все то, что хоть и осуждается, но
делается всеми, и право на что признается за моло-
достью. После убийства отца он совершенно меняется:
взрыв мести заливает душу, бешенство отмщения, ко-
торое сперва направляется против короля,— его месть
кипит и бурлит в нем.

Королева

Спокойнее, Лаэрт.
Лаэрт

Найдись во мне спокойствия хоть капля,

И я стыдом покрою всех: себя,

Отца и мать. Могу ль я быть спокойным,

Когда я все утратил, что любил?..
Верьте слову:

Что тот, что этот свет — мне все равно.

Но будь, что будет, за отца родного

Я отомщу.

Король

А кто вам запретит?

Лаэрт

Никто, когда моя на это воля,

А средства— обойдусь и тем, что есть,

Не беспокойтесь (IV, 5).

Но и его волю, как и безволие Гамлета, трагедия упот-
ребляет по-своему. Расчет короля соединяется с пыл-
костью Лаэрта — он весь жаждет мести, он готов быть
орудием короля: «Увижу в церкви — глотку перерву».

На кладбище, только увидя Гамлета, он бросается
на Гамлета — их разнимают. В Гамлете есть что-то
опасное, чего благоразумие Лаэрта должно было бо-
яться: он сам подает отравленную шпагу Гамлету, ко-
торой тот убьет его; и он вовлечен в гибельный круг,
связан магнитными нитями и влечется к смерти. Необ-
ходимо отметить, что они вовсе не враги сами по себе,
но по необходимости. Гамлет говорит о схватке на
кладбище.

Мне совестно, Горацио, что я

С Лаэртом нашумел. В его несчастьях

Я вижу отражение своих

И помирюсь с ним. Но зачем наружу

Так громко выставлять свою печаль?

Я этим возмутился (V, 2).

Приложение 473

И перед поединком он обращается к нему с такой
речью, на которую Лаэрт лицемерно отвечает. Еще на
кладбище Гамлет (приведено выше) спрашивает у не-
го, почему он так относится к нему — ведь он любил
его, но не в этом дело: оба исполняют свои роли, на-
значенные им, и только по совершении всего оба при-
миряются, точно они не врагами были все время, по
исполняли роли врагов. Лаэрт по контрасту с Гамле-
том дополняет образ Фортинбраса, который связывает
также нитью общей политической интриги короля и Ла-
эрта. Эта общая политическая интрига, которой откры-
вается и заключается пьеса и которая составляет
крайние точки, полюсы ее фабулы, и проходит через
всю драму, в общих чертах такова: как и над семейной
частью фабулы, здесь господствует «пантомима» — со-
бытие, совершившееся до поднятия занавеса, которое
определило собой все: из рассказа Горацио мы узнаем
о поединке Гамлета и Фортинбраса отцов, победителем
из которого вышел Гамлет. Теперь, со смертью обоих,
и в Дании и в Норвегии царствуют братья их. Эта по-
литическая интрига, проходящая вне самой трагедии и
охватывающая ее как бы рамкой, придает особый
смысл всей фабуле, обеим ее частям, и недаром ката-
строфа заканчивается переходом датского престола к
Фортинбрасу, но об этом дальше. Сейчас надо выяс-
нить только ее в общих чертах, поскольку она связана с
образами короля, Лаэрта и Фортинбраса. Так что
здесь определены две крайние точки интриги — ее нача-
ло и ее конец. Все течение трагедии тянется ее нить,
проходя как бы извне, протекая в стороне от главного
русла действия и все же будучи связана с ним все вре-
мя: в роковые минуты трагедии эта связь обнаружи-
вается ясно. Роковое положение дел в Дании, гниль
ее, военные приготовления составляют фон трагедии.
Победа Гамлета ненадежна, и недаром Горацио и сол-
даты связывают появление Духа с прологом несчастий
для родины. Король говорит о том же:

Королевич Фортинбрас,
Не чтя нас ни во что и полагая,
Что после смерти братиной у нас
Развал в стране и все в разъединенье,
Возмнил такое о своей звезде,
Что надоел нам, требуя возврата
Потерянных отцовых областей,

474 Л. С. Выготский. Психология искусства

Которые достал себе по праву
Наш славный брат.

Совпадение слов: «развал в стране и все в разъеди-
пепье» с гамлетовскими «порвалась связь времен» —
не случайное. Король улаживает это мирным образом,
путем переговоров — послы просят дядю его остановить
все это, который и соглашается, но взамен этого просит
пропустить через Данию племянника с войском, иду-
щего на Польшу. Король соглашается, считая, таким
образом, все улаженным. Но этот пропуск (какая чер-
та бездейственности господствует и в политической ча-
сти фабулы: здесь все — рассказы, разговоры с посла-
ми, и Фортинбрас дважды только проходит с войском)
оказывается гибельным для Дании: все время как бы
происходит бездейственная борьба между Гамлетом и
Фортинбрасом, поединок отцов продолжается в сыновь-
ях, которые ни разу не встречаются в пьесе, и Фортин-
брас, проходя назад из Польши, попадает в ту самую
минуту, когда расшатавшееся и «вышедшее из пазов»
королевство почти гибнет, и он, бескровный победитель,
имеющий права на трон, получает его. Недаром он
сравнивает трупы с трупами на поле битвы: это все не
им убитые, не им побежденные противники, вот почему
он оказывает Гамлету воинские почести — он убитый
противник. И по фабуле — окончательный смысл пьесы
не в убийстве короля, а в восстановлении Фортинбраса,
к чему ведет вся драма¹³⁹*. Эта интрига происходит
все время за сценой, о ней узнаем из рассказов Гора-
цио и послов, и только два раза проходит Фортин-
брас — первый, когда Гамлету бросается в глаза конт-
раст их,— туда, и в минуту катастрофы — обратно. Она
расширяет рамки фабулы: расшатанное, вышедшее из
пазов королевство, в котором что-то гнило, гибнет, и
пропуск Фортинбраса, как бы уладивший все политиче-
ские недоразумения, имеет, получает роковое значение.
Но эта интрига имеет глубокий смысл, она необходи-
мая часть фабулы трагедии — она прощупывается за
всем. Король все стремится уладить отношения с Нор-
вегией и дает согласие на пропуск Фортинбраса; Лаэр-
та толпа провозглашает королем — точно все, действи-
тельно, расшатано в королевстве, а семейная трагедия
переходит в государственную, охватывается народной,
и в «комнатную», интимную пьесу вводятся междуна-

Дата добавления: 2014-12-08