Часть 2 8 страница

У. Г.: Вы ждете ответа.

Пол: Это не совсем поиски ответа, поскольку я знаю, что любой ответ, который я получаю, будет интерпретироваться с точки зрения моей структуры мышления.

У. Г.: В действительности нет такой вещи, как «повернуться ко всему спиной»; это обманчивая фраза. Ты просто останавливаешься, и все. Это означает, что ты действительно не знаешь и просто останавливаешься.

Пол: То, что вы говорите, это…

У. Г.: Понимаете, все, что вы делаете, направлено на объяснение вашего мышления – это диалектическое мышление о самом мышлении и это никуда вас не приведет. Это будет лишь укреплять структуру вашего мышления, давать жизнь мыслителю.

Пол: Вы тоже думаете и говорите – в чем разница между вашим и моим мышлением?

У. Г.: Здесь это приходит в соответствии с ситуацией, а потом сгорает, исчезает.

Пол: Но в вас тоже есть мыслитель.

У. Г.: Когда есть мысли, есть мыслитель. Он приходит в соответствии с необходимостью, а потом уходит; он здесь не задерживается. В вашем случае имеется параллельное движение, движение мысли и движение жизни. Здесь же есть только одно, единое движение. В следующий раз, когда я вас вижу, все данные налицо, но это не влияет на теперешнее действие в этой ситуации. Это происходит так потому, что в той памяти нет никакого эмоционального содержания, здесь действует не психологическая, а фактическая память. Нет никакой интерпретации, поскольку здесь нет никакого интерпретатора.

А когда нет никакой необходимости, мыслитель исчезает, так как он не может оставаться долго, он сгорает, мысли сгорают. И есть только великое безмолвие, покой – состояние твоего бытия. Это естественное состояние бытия, но то, что выделаете, неестественно. Поиски счастья, сексуального удовлетворения – это все вариации одного и того же.

* * *

У. Г.: Все, что мы видим, – это создание ума, за исключением природных элементов. Человек создал даже мини‑море для собственного удовольствия. Все это кажется фантастическим прогрессом.

Пол: Все это – продукт человеческой энергии, и она невероятно возросла за последнее столетие. Теперь люди даже производят ядерную энергию. Так что имеется восходящая кривая, что замечательно.

У. Г.: Вы называете это прогрессом, и это происходит только в таком направлении. Но человек как таковой не прогрессировал. Он – по‑прежнему животное.

Пол: Но мы видим, что эта энергия умножается в сотню, в тысячу раз.

У. Г.: Она уничтожит человека. Для того чтобы сохранять темп, вы будете все больше и больше двигаться в том направлении. Это коллективное, а не индивидуальное. Однако суть в том, что постоянное использование этой энергии – расточительный процесс. Он уничтожает возможность понимания.

Пол: Значит ли это, что чем больше и больше человек использует эту энергию, тем слабее он становится?

У. Г.: Это может приводить к более комфортабельной жизни, но энергия расходуется в расточительном мышлении, и это делает его все более трудным для понимания. Так что вы можете делать? Вы должны использовать тот же самый инструмент (ум) – поскольку у вас нет никакого другого инструмента, – чтобы видеть, что вы делаете и как вы сами себя обманываете. Это подобно собаке, пытающейся поймать свой собственный хвост, или попытке обогнать свою тень – вам это никогда не удастся. Это не метод. Когда вы видите это сами или когда мышление понимает, что оно делает, то оно, естественно, замедляется, но оно не может остановиться, поскольку есть гигантская инерция. Но процесс ослабления должен где‑то начинаться.

Пол: Но мы не знаем где, как и почему

У. Г.: Об этом вообще нечего беспокоиться. Нет никакого другого берега, которого можно достичь, никакой другой стороны, никакого назначения или цели. Важно только плыть. Вы боитесь, что утонете, если не будете продолжать делать то, что делали всегда. Просто дайте этому шанс и плывите сами. Это просто, у этого есть свой собственный механизм, и оно выживет.

Что такое правильная пища? * Мы кладем в желудок идеи * Религиозные практики направлены на подражание жизням мудрецов * Как пранаяма и хатха‑йога влияют на тело * Что такое эмоция * Чувство – это тоже мысль * Желание – это животная энергия * Есть ли что‑нибудь в западных психологических понятиях сознания, подсознания и бессознательного?

Пол: Можем ли мы обсудить, что такое «правильная пища»?

У. Г. Кришнамурти: Тело нуждается в пище. Как только вы ставите вопрос о «правильной пище», вы вводите в это управление. Желудок может переваривать что угодно, но мы кладем в желудок идеи, и способность, микрофункция желудка уничтожается умом.

Пол: В самом деле?

У. Г.: Несомненно, вы едите для своего удовольствия, а не для тела. У нас вырабатывается привычка. Если вы следите за собой, то будете это знать. Отказавшись от какой‑то пищи, которая вам нравится, вы увидите, как работает ум. Сидение за обеденным столом – это нечто. Распознавание пищи, ее вкуса – все взаимосвязано. За едой вы думаете и уничтожаете полностью возможность того, что может давать вам пища. Этот мыслительный процесс требует притока крови в мозг, а она на самом деле нужна в желудке. Вот почему существует традиционное изречение, что за едой не следует ни говорить, ни думать.

Вот что происходит, когда я ем: поскольку я не думаю и даже не знаю, что я ем, вкуса и тому подобного, пища идет в желудок и сразу же происходит прилив крови к желудку, и это вызывает великое блаженство (смеется).

Это блаженство – не результат медитации или чего‑либо; оно есть потому, что кровь пошла туда, где она необходима. Это естественное функционирование тела. Тело обладает собственным разумом. Дайте ему шанс. Человеческий интеллект, который мы развивали миллионы лет, не сравнится с разумом тела. Оно заботится о себе. Поэтому вы не можете есть неправильную пищу. Эта естественная система имеет собственный отвергающий механизм, и потому сразу же следует реакция и неправильная пища отвергается.

Пол: Итак, отказывая себе в пище, которая тебе больше всего нравится, можноузнать о функционировании своего ума.

У. Г.: Знаете, в Индии считается, что когда совершаешь паломничество в Бенарес, следует отказываться от того, что тебе больше всего нравится. Некоторые люди переставали есть определенные фрукты или сладости, или что‑то вроде этого. Но это так не работает. Я знал монаха, говорившего, что он дал обет не есть, не иметь или не касаться определенных вещей, и он отказывался от всех этих вещей, которые ему не нравились (смеется). Он был весьма знаменит и выступал с лекциями о «Бхагавад‑гите».

Понимаете, мы подражаем, и это не поможет. Делать добро, быть любезным, отказываться от чего‑либо, вести себя определенным образом – все это попытки подражать жизням мудрецов. Это не поможет, и это не способ понимания мудрецов, будь то Будда, Иисус или другие мудрецы. Если они есть, то это для того, чтобы вы могли понимать, что есть возможность такого бытия, такого состояния бытия. Но вместо этого вы подражаете их жизням и создаете это подражание по всему миру. Вы создаете буддизм, и вы создаете христианство, и между ними есть конфликт. Верование – это то, что разделяет вас и меня. Но если у нас обоих нет никаких верований, что нас разделяет или соединяет?

Общность подразумевает наличие общих интересов. Вы идете в бар и пьете пиво, сидя вместе с другими любителями пива; точно также вы идете в церковь или в храм. Употребление алкоголя может быть антиобщественным или считаться вредным для общества, но это другое дело. Как бы то ни было, верования и принадлежность к группе нас разделяют.

Веришь ли ты в Бога? (смеется) Я задаю этот вопрос самому себе. Ответа нет, поскольку идея Бога, которую ты создал для себя, рождается из страха, так что на самом деле для тебя не важно, существует ли Бог, но с таким образом Бога удобно жить. Вот почему говорят, что в Индии 330 миллионов богов; 330 миллионов человек создали богов своего собственного воображения (смеется).

Поэтому все эти теории, концепции, аргументы относительно доказательства существования Бога не имеют смысла, когда имеешь дело непосредственно с этим вопросом. Почему ты веришь, почему ты создал это для себя? Самое важное, что тебе нужно понять для себя, это страх. Но идея Бога не имеет вообще никакого отношения к этому состоянию.

Пол: Когда я слышу, как вы все это говорите, я чувствую, что это то, чего мы хотим, чего я хочу; иметь такую жизнь, где пет абсолютно никакого конфликта и потому есть состояние покоя и мира.

У. Г.: То, чего вы хотите, не существует, и этого вы не хотите (смеется). Понимаете, если вы не ищете того, что не существует, если вы полностью это прекращаете, тогда есть возможность, что это произойдет. Но вы хотите отвлекать себя вещами, которые не существуют. Но вы не можете и полностью отвлекать себя, и именно это зря растрачивает энергию.

Пол: Но мы все еще продолжаем надеяться, что будем способны преобразовывать эту энергию.

У. Г.: Вы теряете эту энергию, думая, что она каким‑то образом будет преобразована. Как это может быть возможно?

Пол: Теперь мы знаем, что у нас есть иллюзии относительно того состояния и что мышление наносит вред.

У. Г.: Вред наносит не мышление, а мыслитель. Внутри вас есть мыслящий и чувствующий субъект. Называете ли вы его «я», или эго, или еще как‑то, именно он создает этот вред. Само по себе мышление не может создавать никакой проблемы. Это просто вибрация, и когда вы переводите эту вибрацию на язык своего прошлого, она становится вредным элементом. Вы ничего не можете поделать с мышлением; просто оставьте его в покое. Но проблема в том, что вы хотите им манипулировать, управлять, и изменять его в определенном направлении, и именно это создает то параллельное движение и вред.

Пол: Для меня по‑прежнему загадка, почему то же самое не происходит в вас, хотя у вас тоже есть мысли.

У. Г.: Здесь они стали одним, движение мысли и движение жизни. Это единое движение.

В вас есть параллельное движение, поскольку всегда есть мыслитель. Это перевоплощение. В том смысле, что «я» все время перевоплощается. Это общий фонд, то, что вы называете общественным сознанием. Всякий раз, когда вы мыслите, вы увеличиваете этот фонд. Так как же вы можете быть в мире с самим собой? Все человеческое сознание воюет с самим собой. Поэтому, когда происходит взрыв и индивид выходит из мысленной структуры, этот взрыв влияет на весь фонд сознания. Когда нет отдельности, все, что происходит здесь, влияет на все. Это невозможно измерить, это неизмеримо.

Вы пытаетесь опустошать океан в своей маленькой чашке, являющейся вашим индивидуальным сознанием. Когда эта чашка, или сосуд, разбивается, происходит гигантский взрыв, и начиная с этого все, что происходит там, происходит и здесь. На меня влияет все. Я использую слово «влияние», но это влияние – другое. Это уязвимо и испытывает влияние всего окружающего. Если есть страдание там, то есть страдание здесь (в У. Г.); в этом смысл сострадания – быть затронутым всем, происходящим вокруг тебя.

Пол: Что удерживает это движение жизни отдельным от происходящего вокруг?

У. Г.: Мыслитель.

* * *

У. Г.: Если вы не переводите все это в мистические термины, у вас остаются эти различные (64) точки тела, где ощущается биение пульса. Врачи ощущают его только здесь (на запястье), но если вы делаете дыхательные упражнения, вы обнаружите, что все эти пульсации ощущаются здесь, и когда поступает слишком много энергии, руки автоматически соединяются здесь. Вы понимаете смысл всего этого не в символических, а в физиологических терминах. Возьмем, например, «Ом», о котором говорят индуисты. Когда вы повторяете «Ом», меняется весь паттерн дыхания. Повторяя это сотни и тысячи раз, вы думаете, что паттерн дыхания каким‑то образом схлопывается и будет становиться единым с движением жизни. Возможно, идея в этом, именно поэтому они повторяют это тысячи раз. Смысл этого утерян. Быть может, человек, который говорил об этом, пережил это сам.

Поэтому я настаиваю, что вы не достигнете этого состояния с помощью пранаямы и хатха‑йоги. Но когда это случается, вы будете иметь все, не прося ни о чем и не причиняя никакого вреда своему телу.

И, знаете, когда входишь в это состояние, челюсти очень плотно сжимаются – здесь есть две чувствительные точки, как раз там, где дантист делает укол, чтобы обезболивать эту часть. Все это ты открываешь для себя сам, не читая никаких книг и не представляя себе все это. Это приходит само собой, и ты узнаешь.

Йоги говорят, что в теле есть шестьдесят четыре точки; может быть, они правы. Я не сосчитал их, но знаю, что ощущаю, когда в этих различных точках бьется пульс. Вот почему я говорю – никогда нельзя понять жизнь. Любой смысл, который ты вкладываешь в жизнь, не обоснован, это только создание структуры мышления. Когда ум успокаивается, есть возможность ощущать эти точки. Когда ты делаешь пранаяму, под пальцами начинают пульсировать десять точек. Здесь нечего достигать. Это единство жизни.

Гуляя с женщиной, ты кладешь свою руку и держишь ее здесь (на бедре). «Кама‑сутра» описывает эти две точки как дающие возможность необычайного экстаза (смеется).

Любой звук вибрирует внутри всего тела и все эти точки пульсируют. После выполнения асан йоги пульс замедляется, а при выполнении физических упражнений, напротив, ускоряется. Это означает, что он должен замедляться, делаясь все медленнее, что вводит тело в успокаивающее, умиротворенное состояние. Это гармония, а не спокойствие ума.

Знать все об этих точках ничего не значит. Йоги знали о них все, и они могли замедлять сердцебиение до минимума и делать всякое тому подобное, но все это не имеет никакой ценности. Зачем? Пульс, сердцебиение и сила жизни устанавливаются сами собой – не то чтобы был кто‑то, осознающий жизнь, но сама жизнь осознает свои невероятные глубины. Это безмерное магнитное поле. Поскольку там нет никаких рубежей, никаких границ, эта энергия, которая не отделена и не отлична от жизни, не может не выражать себя своим беспредельным и безграничным образом.

Пол: Помогает ли йога подчинять себе эмоции?

У. Г.: Нет, она только вводит ваше тело в совершенное состояние. Зачем есть? Это то же самое. Это необходимо (смеется), поскольку это единственное, что у вас есть (тело). Когда дух, атман и все такое прекращается, есть только тело.

Пол: Вы имеете в виду, что йога не помогает лучше понимать вещи?

У. Г.: Почему только йога, там вам не может помочь никакая система. Асаны йоги и медитация, которая составляет часть йоги, – не путь к пониманию этого. Вы начинаете, когда тело находится в совершенном состоянии. Сперва самоконтроль, самодисциплина, потом физическая дисциплина, потом пранаяма, затем идет вопрошание и, наконец, медитация. Это последнее, что надо делать, а не первое. Иногда медитация вызывает расстройство. Но, согласно какой‑то теории, все это надо делать одновременно. Я не знаю, и это меня не интересует.

Пол: Но медитация действительно дает результаты.

У. Г.: Да, медитация дает непосредственные результаты, и это то, чего вы хотите. Но, по своей основе, медитация идет в противоположном направлении, хотя и дает желаемый результат. Но она не идет в направлении ликвидации того, что вы хотите ликвидировать.

Пол: Кроме того, медитация дает тебе чувство свободы.

У. Г.: Чувствовать себя свободным – это недостаточно хорошо (смеется). Даже пьяница чувствует себя свободным и кем‑то необычайным. Он получает силу делать что‑то такое, чего он обычно не может делать. Медитация дает в точности то же самое. Чувствовать себя важным, спокойным, свободным ничего не значит. Это приходит, а потом уходит. Поскольку это уходит, вы хотите находить нечто постоянное. Вы хотите постоянного покоя, но такой вещи не бывает. Чувства свободы, счастья, блаженства – это все мысли, и они должны двигаться, они не могут останавливаться. Когда вы понимаете, что ничего не можете поделать с движением мысли, ваш подход ко всему этому меняется.

Послушайте, какая цель в том, чтобы медитировать снова и снова? Вы почувствовали что‑то хорошее и опять хотите этого снова и снова. После того как то чувство уходит, вы снова оказываетесь в той же самой колее. Но когда вы позволяете этому идти своим чередом, приходящее следующим – также нечто безмятежное. Все случающееся – то, что оно есть.

Но здесь медитация – это образ жизни. Все, на что ты смотришь, для тебя тайна. Это движение жизни, которым ты не манипулируешь в соответствии со своими желаниями. На самом деле никаких желаний нет. Но ваша проблема в том, что вы прочитываете какие‑то мысли как желательные, а другие как нежелательные, плохие, злые и так далее.

Пол: Но когда я медитирую, я не просматриваю мысли. Я позволяю им приходить и уходить.

У. Г.: Тогда зачем вам надо медитировать? Это бесконечный процесс, мысли постоянно приходят и уходят. Вы не можете опустошить океан. Но вы надеетесь, что когда‑нибудь сможете, а это никогда не случится.

Пол: Мысли уменьшаются, их становится все меньше и меньше.

У. Г.: Это означает, что вы пытаетесь управлять и, возможно, в какой‑то степени это вам удастся, но что дальше? Мысли никогда не остановятся. Видите ли, даже в йоге, когда ты переусердствуешь, это дает противоположный эффект. Вы пытаетесь сдерживать то, чего не можете сдерживать. Но тогда это то, что делают все – в школах, колледжах, дома – на всех уровнях. Чтобы оттачивать его, приводить в порядок и использовать как мощное оружие для достижения чего‑либо. Это не метод. Вы должны понимать природу мышления и не пытаться его контролировать или формировать. Все это – движение прочь от вас самого, и это должно остановиться.

Пол: Что такое мышление?

У. Г.: Мышление – это перевод ощущений (чувственных переживаний) на язык осмысленных слов. Пока вы это делаете, есть «делающий» это. Само по себе мышление ничего не может делать. Именно мыслитель манипулирует чувствами, чтобы иметь все больше и больше, но кончает тем, что имеет все меньше и меньше. Он понизил способности чувств почти до нуля. Вот в чем трагедия. Но вы не знаете, что это [естественное состояние] – нечто необычайное. Это состояние полностью противоположно тому, что вы думаете о чувствах. Здесь они функционируют на пике своих способностей, поскольку нет мыслителя, интерпретатора чувств.

Пол: Полезно ли знать что‑либо о бессознательном?

У. Г.: Бессознательное! Нам трудно понимать даже сознательное. Понимаете, все эти слова – бессознательное, сознательное и подсознательный ум – изобретения искусного ума. Подобно меридианам и параллелям, которых в действительности нет, но их проводят на картах с целью определения положения конкретных мест, куда вам надо попасть или где вы хотите что‑либо делать, эти категории могут быть необходимыми для понимания ума на разных уровнях, но на самом деле это все одно. Поэтому, понимая один кусочек этого, вы не будете понимать все. Психиатров и психологов интересует только изучение одной части целого, поскольку целое – это слишком много для их понимания.

Но откуда берутся эти вещи – бессознательное? Что такое бессознательное? Это целое, оно есть, все, что человек говорил и думал до вас, это часть бессознательного[16]. Оно может не быть готовым для вашего использования, но оно все равно есть. Каждая мысль несет с собой всю структуру.

* * *

Пол: Что такое эмоция?

У. Г.: Это нарушение в метаболизме этой системы. Это нечто чуждое этому телу – оно производит нечто диссонирующее и возмущающее внутри. Слово ничего не может делать само. Мыслитель называет это гневом, радостью, тревогой или чем угодно еще для своего собственного выживания. Это невыносимо для тела, и потому оно это отвергает. Но если вы никак ее (эмоцию) не называете, она поглощается в теле и исчезает. В любом случае она не может задерживаться там надолго.

Именно смысл, который вы приписываете слову или извлекаете из него, производит это расстройство внутри вас. Поскольку вы не можете выносить это расстройство, вы отделяете себя и пытаетесь его контролировать, чтобы оно никогда не достигало своей цели. Это верно для любой эмоции.

Пол: Если ты даешь волю своим страстям, это может приносить вред и вредить общественной жизни.

У. Г.: Это то, чему вас учат, и потому вы хотите это контролировать. На самом деле вы это делаете не потому, что велит вам общество, а потому что нарушается ваша взаимосвязь с обществом и вы боитесь последствий с точки зрения вашего собственного будущего.

Пол: Итак, идеи эгоизма и альтруизма не имеют никакого смысла?

У. Г.: Пока есть «я», есть эгоизм. Поэтому практика бескорыстия – это лицемерие. Вы откладываете на какой‑то будущий день. Вы не действуете сейчас. То, что делает с вами эта конкретная эмоция, – это действие. Это не нечто мистическое. То, что она делает с вашим телом, – это действие, и это ее собственное действие, которое не имеет никакого отношения к так называемому правильному или спонтанному действию и тому подобному. Это действие. На вас действует чувство. А вы манипулируете, уничтожая возможность его действия на вас и получения его собственного результата. Если вы позволяете ему действовать самостоятельно, оно не будет повторяться и закончится, поскольку вы не даете ему жизни.

Пол: Как это так, что тело не может терпеть эмоции и потому все их отвергает?

У. Г.: Тело не может этого выносить. В любом случае оно будет двигаться; чувство вынуждено уходить, поскольку тут есть что‑то еще. Например, скажем, я становлюсь раздражительным, когда Валентина что‑то делает, это приходит и тогда оно уже ушло; раздражение – это что‑то, что достигло своей цели и ушло. Но если я говорю себе, что мне не следовало раздражаться и все такое, это означает давать этому жизнь, непрерывность. И удерживая это там, вы создаете все больше конфликта и проблемы.

Пол: Но почему мы даем этому непрерывность?

У. Г.: Потому, что вы хотите продолжаться, поскольку как только вы даете тому произойти, это уничтожит всю мысленную структуру.

Скажем, вы смотрите на море, все ваше существо наполнено этой беспредельностью, но как только вступает мыслитель и говорит: «это прекрасно» и все такое, беспредельности больше нет. Это физическая реакция, порождающая свою собственную активность. Каждое чувственное движение сохраняет этот импульс, и это означает, что вы живете. Это живое, и в нем нет ничего мистического. Эта жизнь в каждый момент ощущается сама по себе.

Пол: Это то, что сейчас происходит в вас…

У. Г.: В каждом; не только во мне; так это устроено. Оно искажается, поскольку вы мыслите, интерпретируя чувственное движение. Именно мыслитель создает еще одно (параллельное) движение, и потому вы не можете осознавать в себе движение жизни.

Пол: Вы говорите только о чувствах.

У. Г.: А что еще есть? Есть только тело.

Пол: Предположим, вы находитесь в темной комнате, что тогда происходит?

У. Г.: Есть только сердцебиение, биение пульса, осознание точек контакта, и нет никакой интерпретации, поскольку здесь ничего нет.

* * *

Пол: Когда я сказал, что многие годы растрачивал впустую свою энергию, занимаясь глупыми делами, вы сказали, что это животная энергия. Тогда есть ли энергия, не являющаяся животной?

У. Г.: Говорят, что есть. Я говорю, что есть. И она появляется, только когда человек претерпевает преобразование. До этого есть только животная энергия. У вас есть желание, она толкает вас к объекту исполнения этого желания, и это животная энергия. Желание, побуждение, стремление – все это животная энергия.

Здесь, без всякого исполнения, без всякого достижения это желание генерирует энергию другого рода. Это чистое желание, без хотения что‑либо с ним делать. В этом вся разница.

Пол: Иногда я чувствую, что у меня нет энергии, которая мне нужна.

У. Г.: Это просто недостаток побуждения. Если бы вы хотели стать президентом Франции, у вас бы нашлось это побуждение. Когда вы ухаживали за своей женой много лет назад, у вас была огромная энергия, в которой вы теперь не нуждаетесь, потому что у вас нет того же, что было годы назад.

Пол: Я имею в виду, что у меня нет энергии, чтобы понять, что все это такое.

У. Г.: Потому что вы все время растрачиваете ее попусту в мыслительном процессе, который вас никуда не ведет. Теперь тут есть две стороны. Вы хотите выйти из всего этого и в то же время боитесь это утратить и боитесь последствий. Вот что отнимает энергию.

Пол: И я не знаю, есть ли другой вид энергии.

У. Г.: Вы не знаете, потому что эта энергия, которая не животная, заперта внутри вас. Она появляется, только когда прекращается все остальное. Она не имеет вообще никакого отношения к проблеме.

Пол: Она появляется, когда нужна?

У. Г.: Это не вопрос появления при необходимости. Она есть все время, и вы способны жить полно каждый момент.

* * *

У. Г.: Мир изменялся бы, если бы вы изменялись. Вы боитесь, мир боится. Вы чувствуете, что у вас нет уверенности, и то же самое с миром. Вы и есть мир. Вы чувствуете и действуете точно так же, как это делает мир. Это расширение одного и того же. Поскольку вы не увидели абсурдности того, что вы делаете, мир не увидит абсурдности.

* * *

У. Г.: Всякое мышление – это звук, вибрация, движение прочь от вашего состояния бытия. Это ментальная активность. Это движение уводит вас от безмолвия.

* * *

У. Г.: Он видит гремучую змею и играющих там ребятишек. Вместо того чтобы делать то, что необходимо в тот момент – убить или не убивать змею в зависимости от ситуации, он начал думать об этой проблеме. Правильно ли убивать, почему мне следует убить эту змею, она, возможно, не поползет туда, где играют дети, так зачем ее убивать, – он полностью потерялся в моральной проблеме – убить или не убивать. Если всего этого нет, быть может, он сделает то, что должно быть сделано. Он убьет змею, и на этом все кончится, больше никаких мыслей.

Однажды Рамана Махарши нечаянно наступил на ящерицу и убил ее. Все его ученики гадали, что он будет делать. Он просто взглянул на нее и пошел прочь. Что он мог сделать? Все было кончено. Ученики не видели на его лице никакого сострадания или сожаления. Он не сказал ни слова. Что он мог сказать? Не было ничего. Это был конец.

Дата добавления: 2014-12-08