У истоков творчества

Ключ к пониманию того, как организовано мифологическое творчество, дает проанализированный в предшествующих главах принцип наоборотного упорядочения социальной жизни как ос­новной принцип мифологической педагогики.

Напомню, что одной из удивительных особенностей мифоло­гического сознания является то, что на первый взгляд в нем гос­подствует хаос: постоянно нарушаются пространственные и вре­менные соотношения, путаются причины и следствия, все пре­вращается во все, а предмет может появиться "ниоткуда" и исчез­нуть "в никуда".

Однако, это не просто хаос, а хаос, так сказать, творческий. Это хаос, который устремлен к порядку через творение новых возможностей. В сущности говоря, хаотический мир мифа - это своего рода мифологический противовес, который, с одной сто­роны, организует определенный порядок социальной жизни, а, с другой, является основой открытого диалога с миром - такого диалога, в рамках которого человек постоянно выходит за грани­цы старых культурных возможностей и изобретает новые - такие, которых раньше попросту не было.

Любая детская игра предлагает, в сущности, ту же самую мо­дель, когда любой предмет окружающего мира, захватываемый полем игры, обретает совокупность совершенно новых, не знако­мых ему ранее свойств, и даже становится совершенно иным пред­метом, вне всякой связи с его предшествующими состояниями. По какому принципу стул в руках пятилетнего ребенка превра­щается сначала - в автомашину, затем - в космический корабль, а в следующую минуту - в страшное и зубастое чудовище? По ка­кому принципу ребенок напрочь отказывается видеть в предме­тах окружающего его мира строго фиксированные культурные значения, и стремится все перевернуть с ног на голову? Класси­ческий Маршаковский перевертыш: "Вот это - стол, на нем сидят, вот это - стул, его едят", - очень точно выражает эту неистреби­мую тягу детского мышления к принципу "наоборот", который является по своей сути стратегическим принципом мифологичес­кого познания как такового. Чем больше будет такого рода неле­пых и невероятных перевертышей, - тем более эффективно будет осуществляться... познавательная деятельность этого ребенка, которая всегда будет не простым накоплением информации, а описанной выше двухполюсной мифологической структурой.

Мифологически перевертывая смысловое поле предмета вверх' тормашками, ребенок вовсе не впадает в хаотическое его восприятие, вовсе не теряет здравого смысла и способность восприни­мать данный предмет в его фиксированной культурной определенности. Но зачем, в таком случае, нужна ребенку эта активная наоборотная игра? Главный ее смысл в том и состоит, что она позволяет видеть любой предмет как бы двойным зрением - как предмет, несущий в себе некую культурную норму, и как предмет обладающий неисчерпаемым потенциалом иных функционально-культурных применений. о

Любой ребенок обожает ломать свои игрушки или заставлять те или иные предметы жить по правилам совершенно иной жизни, нежели та, которая предписывается их культурными схемами? Что это - просто противоречивость детского мышления, или же нечто значительно большее?

Выше я писал о том, что психологический смысл популярной детской игры "я тебя съем" состоит в отыгрывании страхов, в отыгрывании агрессии. Но ведь одновременно это и универсально-познающая формула. Ребенок исполняет роль страшного и зубастого волка, бегает по квартире и кричит: я тебя съем!, - обращаясь с этой формулой и к маме, и к папе, и к бабушке, и... к различным предметам быта. "Я съем тарелку!" "Я съем папин ботинок!" "Я съем телевизор!". Что делает при этом ребенок? В "наоборотной", веселой и одновременно сказочно-страшной форме он отрабаты­вает новые формы знакомства - и с предметами окружающей сре­ды, и одновременно со словами, их обозначающими. Причем самое интересное и самое увлекательное - превратить силой своего созна­ния, силой своего воображения тот или иной предмет окружающе­го мира в нечто, на этот предмет совершенно непохожее.

305Например, маленький ребенок показывает на телевизор и го­ворит: это пряник, который я сейчас буду есть! Смешно? Да. Но, чтобы получился этот эффект смешного, ребенок должен осозна­вать и переживать меру несоответствия между пряником и теле­визором. А это весьма сложная аналитическая работа. И доста­точно ясно, что через такого рода перевертыши можно с высокой степенью эффективности освоить меры соответствия и несоответ­ствия между самыми различными предметами окружающего мира. И задействованы при этом будут не только механизмы творческо­го воображения, но и механизмы логического мышления: в про­тивном случае эффект смешного от совмещения несовместимого не будет достигаться. Поэтому ребенок будет весело смеяться, когда привычные предметы окружающей жизни или привычные взрослые вдруг изменят свой внешний облик и превратятся в не­что совершенно неожиданное, - а затем вернутся в свое прежнее состояние. Через эти парадоксализующие эффекты и осущест­вляется процесс того, что можно было бы назвать мифологичес­ким познанием в детском возрасте.

Но может ли человеческое познание в своих первоначальных формах быть иным? Ведь весь смысл человеческой культурной деятельности заключается в том, что человек ставит предметы окружающего мира в совершенно новые формы взаимоотноше­ний между собой, нарушает их естественное состояние, и застав­ляет их превращаться в совершенно другие предметы. Человечес­кая деятельность по своей сути нарушает естественные взаимоот­ношения предметов. Культура занимается тем, что вытаскивает из каждого природного предмета практически безграничный спектр возможностей и способностей. Обыкновенный камень в руках первобытного человека может стать и орудием для охоты, и ору­дием для разделки туш, и орудием для изготовления других ору­дий, и материалом для изготовления других орудий, и резцом, и рубилом, и долотом, и наконечником копья, и топорищем, и то­пором, и произведением искусства, и предметом культового по­клонения, и так далее и тому подобное - и нет числа возможным применениям одного и того же камня. Любой предмет обнаружи­вает в себе неисчислимое количество свойств и неисчислимое ко­личество возможных связей с другими предметами. А, значит, в каждом предмете окружающего мира заключена тайна. Это тай­на, которая не существует для животных: ведь для кошки или собаки совершенно несущественно то бесконечное многообразие возможностей, которое может скрываться в обыкновенном камне или в обыкновенном кусочке дерева.

Но можно ли заранее предугадать и проклассифицировать те разнообразнейшие предметы или произведения искусства, ко­торые можно изготовить из обыкновенного кусочка камня, или хотя бы заранее произвести исчисление этих возможных и разнофункциональных предметов? Разумеется, нет. Количество разных предметов, которые можно изготовить из одного и того же кусочка дерева, а, следовательно, количество разных функ-

ций и свойств, которые можно извлечь из этого кусочка дерева, воистину безгранично. Это - целая Вселенная различных свойств и функций. В самом, данном природой кусочке дерева все эти многообразнейшие свойства и возможности если и заложены, то в принципиально скрытом, латентном виде. А человеческая де­ятельность "вытаскивает" их наружу, как бы из таинственных глубин самого предмета. А это и значит, что каждый предмет окружающей человека поименованной природы - это тайна. Весь мир открывается человеку как таинственный, а таинственность происходящего в мифе как раз и отражает принципиальную та­инственность отношения человека к происходящему в мире. И потому феномен познания принципиально не может возникнуть в форме накопления информации, а должен возникать в форме творчества.

Когда нечто возникает в мифе как бы ниоткуда, это очень точно отражает тот простой факт всей человеческой культуры, что в обыкновенном куске дерева может как бы ниоткуда возник­нуть что-то. От ложки до музыкального инструмента. Все много­образие предметов культуры так или иначе создано руками чело­веческими из природных предметов. В основании этого процесса находится универсальный механизм взаимопревращения вещей, и этот-то механизм как раз и находит отражение в мифах, и одно­временно - поддерживается мифами. Универсальное оборотничество мифа является прямым отображением универсального оборотничества предметов природы в руках человека.

Переживание мира как таинственного составляет ключевую особенность мифологического мышления. И это - очень точное переживание мира, являющегося ареной деятельности челове­ческой культуры. Вспомним Л.Леви-Брюля: "В подавляющем большинстве случаев восприятие первобытных людей не только не отбрасывает всего того, что уменьшает его объективность, но, наоборот, подчеркивает мистические свойства, таинственные силы и скрытые способности существ и явлений. Опыт, ограни­ченный тем, что является устойчивым, осязаемым, видимым, уловимым в физической реальности, упускает как раз то, что является наиболее важным для первобытного человека, а именно, таинственные силы и духи" ²². И, безусловно, это - чрезвычайно эвристичный подход к миру. Именно так, как к таинственному, относятся к окружающему их миру маленькие дети. Во всем они видят загадку, во всем - тайну, и это, как ничто другое, стиму­лирует их творческое воображение и эвристические способнос­ти. Ведь что такое тайна? Тайна - это нечто безмерное. Тайна -это то, что нельзя спланировать заранее. Тайна - это то, у чего нет однозначного решения. И лишь до той поры, покуда взрос­лый человек сохраняет в себе способность относиться к окружа­ющему миру (и, в том числе, к самым повседневным вещам) как к принципиально таинственному, т.е. в той мере, в какой он сохраняет мифологическое зрение ребенка, он оказывается твор­чески полноценен.

Дата добавления: 2014-11-29