Бес во Христе

Разумеется, речь не только о древнем греке.

Любая древняя цивилизация замешена на точно такой же, кровавой интерпретации закона исключенного третьего. И любая цивилизация оказывается в своих идеологических основах циви­лизацией войны - за торжество своего против чужого.

И даже когда отцы христианства провозглашают великую ис­тину: "Нет ни эллина, ни иудея...", - она не изменяет положения дел. Поскольку взамен старой антиномии предлагается новая, еще более кровавая.

Нет ни эллина, ни иудея, но зато есть христиане и не-христиане. А так же представители различных христианских конфессий. И притом никто не отменяет великого завоевания цивилизации - закона исключенного третьего, а так же законов формальной логики. И в результате на место войн культурно-этнических приходят войны гораздо более глобальные и чудовищные - религиозно-конфессио­нальные. Ведь христианский миф - это далеко не всевозможностный миф, а миф, вводящий еще более жесткие ограничения на то,

что возможно и что не возможно. Скажем, для средневекового христианского сознания мир пронизан идеей всемогущего и все­благого Бога, причем бога определенного, и именно эта идея предоп­ределяет априорную возможность или невозможность чего бы то ни было. Средневековое христианское сознание - это сознание, осу­ществляющее чрезвычайно жесткий ценностно-информационный отбор. И все, что не укладывается в прокрустово ложе этого отбора для христианина попросту не существует.

Кто не с нами - тот против нас. Все, что не совпадает с наши­ми ценностями - должно быть уничтожено. И если так называе­мые варварские, дохристианские войны всего лишь УНИЖАЛИ чужую культуру, заключали ее в рабство, делали ее своим воен­ным трофеем, то с наступлением эпохи великих религий - хрис­тианства и мусульманства - впервые начались войны НА УНИЧТОЖЕНИЕ чужих культур, войны-аутодафе. Войны, выс­шим смыслом которых стало не завоевание и подчинение чужих культур, а их физическое уничтожение.

Уничтожение чуждых культов, уничтожение чуждых храмов, уничтожение чуждых книг. Уничтожение целых культурных Все­ленных, не имеющие права на существование только потому, что их ценности не совпадают с моими ценностями.

Идея "нет ни эллина, ни иудея" остается чистой декларацией. Интенция к великому: "все люди братья" оборачивается в реаль­ной истории чудовищным культурно-религиозным геноцидом: кто не с нами - тот против нас. Железной метлой загоним человечест­во в христианское счастье.

Христианская (и в не меньшей степени мусульманская) дек­ларация всечеловеческой общности оборачивается в пространстве реальной истории непрерывной войной за эту желанную общность. И оттого вплоть до изобретения великого принципа ПРИРОДЫ христианская идея "всеобщего братства" оказывается циничной и антикультурной.

Всеобщее братство? Да. Но только во Христе. А все, что нахо­дится за пределами христианства, должно быть в него обращено. И, если понадобится, - силой. Огнем и мечом. Разумеется, во имя великой идеи "всемирного братства".

Христианские миссионеры на протяжении веков занимаются тем, что уничтожают любые проявления иной культуры, встре­чающейся им на их великом пути. Они в буквальном смысле хоронят великие языческие культуры, разрушая огромное количество ма­териальных памятников, запрещая культурные традиции и фи­зически уничтожая сторонников "дьявольских" религий. Одна только история великих крестовых походов - это история беспре­цедентного культурного вандализма и тотального уничтожения бесценных сокровищ языческих культур.

Ни одному язычнику не могло прийти в голову уничтожать культурные богатства завоевываемых территорий. Например, пере­плавлять статуи чужих богов в золотые слитки. И дело не в том только, что язычники боялись чужих богов. Скорее, наоборот:

они гордились тем, что чужие боги, чужая культура оказывались порабощены и унижены, будучи превращены в военные трофеи. И только великие мировые религии изобретают особый род войн: войны НА УНИЧТОЖЕНИЕ чужих культур. Когда высшим до­стоинством военного похода становится не завоевание культур­ных трофеев, а уничтожение и растаптывание чужого культурно­го мира. Когда совершенно нормальным становится превратить чужой храм - в конюшню, а бесценные сокровища этого храма переплавить в золотые слитки.

В результате уничтожаются статуи, уничтожаются храмы, уничтожаются библиотеки. Уничтожается все то, что попадается на пути и является знаком чужого. И оттого в тех местах, где проходят христианские миссионеры с мечами, остается культур­ное пепелище. Одному Богу ведомо, какое неисчислимое количе­ство культурных памятников язычества погибло от рук христи­анских воителей! Ведь мир языческих богов для правоверного средневекового христианина - это мир бесовщины, который не имеет права на существование. И добропорядочный христианин ведет упорную борьбу с бесами - безусловно, во имя торжества идеи "всемирного братства". И упорно не замечая, что именно БЕС правит его собственными поступками и действиями.

И оттого - чудовищные суды инквизиции. Оттого - безумные ("во имя Господа Нашего Иисуса Христа") в своей жестокости костры, на которых заживо (во имя христианской добродетели) сжигаются все инакомыслящие. Оттого - чудовищные в своем акультурном пафосе крестовые походы.

Даже с наступлением Нового времени христианские завоева­тели продолжают эту свою чудовищную линию культурного ге­ноцида - достаточно обратиться к истории завоевания европейца­ми Америки. Легкость, с которой образованные европейцы шестнадцатого-семнадцатого века уничтожают бесценные культурные памятники коренного населения американского континента, по­ражает: ведь это то время, до которого, казалось бы, рукой подать. Но оказывается, что более чем тысячелетнее торжество христиан­ской цивилизации вовсе не научило человечество декларирован­ному братству. Результат тысячелетнего господства христианства в Европе - все та же безапелляционная культурная нетерпимость, с которой все начиналось.

Саму суть идеологии Конкисты составляла идея христианиза­ции Нового Света, причем христианизации тотальной и безогово­рочной. И оттого "в каждом отряде рядом с солдатами шли свя­щенники и монахи различных католических орденов - идеологи завоевания" '. И эти же священники - образованные люди своего времени! - в своих хрониках Конкисты бесстрастно свидетельст­вовали о вакханалии разрушений и уничтожений, пронесшихся по американскому континенту вместе с отрядами "цивилизован­ных" завоевателей.

Так, первый епископ Мексики Хуан де Сумарраги бесстраст­но сообщал в 1531 году, что по его приказу "было уничтожено

500 храмов и 20 тысяч идолов" ². Им же был отдан приказ на сожжение всех (!) обнаруженных ацтекских кодексов, написан­ных пиктографическими письменами. Аналогичное аутодафе, свидетельствуют историки, было произведено на Юкатане, где "под руководством епископа Диего де Ланды... были уничтоже­ны десятки иероглифических рукописей" ³. И характерно, что посланники и полномочные представители христианской идеологии сообщают об этих своих "подвигах" не только без тени сожаления, но и с очевидной гордостью.

Чужое - значит, не имеющее права на существование. Чужое -стало быть, не имеющее ценности. Чужое - стало быть, подлежа­щее уничтожению. А разве можно о чем-то сожалеть, коли унич­тожается "бесовское"?

И едва ли можно упрекнуть христианских миссионеров в не­искренности.

Идея всемирного братства и всемирного взаимопонимания народов была безусловно прорывной идеей в идеологии христианства. Но это была идея братства в границах христиан­ской идеологии. Братства во Христе. И оттого это была идея, обрекавшая народы на еще более жестокие войны, чем прежде.

Ведь не в меньшей мере, нежели бог христианина, существует бог иудея, бог мусульманина и еще сотни других богов. И каждый из этих богов не в меньшей мере, чем бог христиан творит свои законы и претендует на СВОЕ основание всемирного братства. И оттого-то христианские миссионеры оказываются в капкане своей веры. Заклиная именем Бога, и борясь с "бесовщиной" других культур, они устраивают самый настоящий разгул бесовщины.

Идея единого на всех Бога является весьма и весьма рискован­ным и ненадежным основанием для возможности понимания раз­личного. Слишком уж бог субъектен и личен. Слишком он, если можно так выразиться, культурно произволен. Слишком явно ле­жит на боге отпечаток его культурного происхождения. Слишком явно претензия того или иного бога на абсолютность оказывается на деле претензией той или иной культуры, персонификацией ко­торой и является данный бог. И оттого никакой бог не может стать платформой для взаимного понимания культур. И оттого, сколько ни провозглашали всемирные религии своих богов (каждая - своего) и свои принципы в качестве универсального фундамента для всего человечества, идея бога в качестве основы для понимания и диалога оказалась несостоятельной. И только идея природы впервые со­здает платформу для подлинного культурного диалога.

Дата добавления: 2014-11-29