Писатели-декабристы 2 страница

Творчество Жуковского можно условно разделить на три периода.

Первый продолжался с 1802 по 1808 год. Одни исследователи на­зывают его предромантическим (Н.М. Гайденков), другие (Е.А. Маймин) считают, что уже в эти годы поэт становится романтиком.

Основным жанром поэзии Жуковского этого периода являлась эле­гия. К этому жанру относится и уже упоминавшееся стихотворение «Сельское кладбище». Как и большинство других произведений Жу­ковского, это было одновременно переводное и оригинальное произве­дение. Позднее поэт признался: «Мой ум как огниво, которым надобно ударить о камень, чтобы из него выскочила искра. Это вообще характер моего авторского творчества: у меня почти все или чужое, или по пово­ду чужого – и все, однако, мое».

В «Сельском кладбище» уже отчетливо проявились черты поэтиче­ского гения Жуковского, его неповторимый поэтический дар. Это про­изведение представляет собой размышление о жизни, о судьбе челове­ка перед лицом вечности. В его основе лежат не явления и события жизни, а мысли о жизни. Мысли и чувства становятся здесь главным предметом поэтического рассказа. В этом произведении обнаруживает­ся интерес поэта к миру человеческой души с ее характерными мотива­ми таинственного и загадочного. Особенностью этого стихотворения является его удивительная музыкальность, позволяющая читателю за

самыми на первый взгляд обычными вещами увидеть их глубину и ощу­тить скрытую связь с миром человеческих переживаний и настроений.

Характерным для раннего творчества Жуковского было сочетание тематических и художественных традиций сентиментализма с зарожда­ющимся в России романтизмом. Уже в первых элегиях поэта нашли свое отражение внутренний строй его души, проявилось лирическое настрое­ние, эмоциональный колорит, одухотворенность характера поэта, что проявилось в особых средствах поэтической речи: в экспрессивной вы­разительности и эмоциональной окраске смыслового значения слова, в мелодическом строе стихотворной речи. В элегии «Вечер» (1806), на­пример, лирические мотивы, сложная система вопросительных и вос­клицательных интонаций, незаметная смена эмоциональных пережива­ний делают стихи единым, плавно льющимся потоком, в котором необы­чайно тонко отражены переживания человека.

Второй, и самый важный, период творчества Жуковского падает на 1808-1833 годы. В это время поэт создает свои самые значительные произведения: элегии, песни, баллады. Переходом к ним были послания, в которых раскрывались чувства, вызванные обстоятельствами личной жизни поэта, его социальным самосознанием, которое убеждало его в несоответствии окружающей действительности нравственному достоин­ству человека. В подтексте стихотворений Жуковского раскрывался глу­бокий драматизм переживаний поэта, его жалобы на жизнь, пронизан­ные глубокой скорбью.

Одной из самых важных тем поэзии Жуковского была тема траге­дийности человеческого существования, одиночества человека, неиз­бежности его страданий в несовершенном мире. Эти мотивы настойчи­во звучали в стихотворениях самых различных жанров. И Белинский совсем не случайно заметил: «...не Пушкин, а Жуковский первый на Руси выговорил элегическим языком жалобы человека на жизнь... скорбь и страдания составляют душу поэзии Жуковского».

С темой трагедийности человеческого существования в его поэзии тесно связаны характерные для поэта мотивы тоски и томления, вечной неудовлетворенности и вечного стремления к недостижимому.

Но рядом с мотивами грусти, тоски и страдания у Жуковского зву­чат мотивы светлые, примиряющие. Трагизму внешнего бытия поэт противопоставляет неограниченные богатства человеческой души, без­радостному в жизни – возможность счастья внутри себя. Вот на этой положительной основе – «счастье в нас самих» – построено про­граммное стихотворение Жуковского «Теон и Эсхин» (1814), в основе

которого лежит мысль о том, что не нужно далеко ходить за счастьем, оно в самом человеке. Если Эсхин искал счастье за пределами собст­венной души, во внешнем мире, в отдаленных краях, в наслаждениях, но так и не нашел его, то мудрец Теон тихо жил в родном краю и весь был погружен в заботы о своей душе. И хотя его настигло горе (умерла его подруга), Теон обрел подлинное счастье. Он понял, что счастье – в его душе, во всем человеческом существе, и ничто – никакие времен­ные блага – не могут его заменить. Даже страдание, пережитое Тео-ном, становится для него источником новых гуманистических эмоций: оно укрепляет его душу, учит безропотно принять закон природы, а мо­гила подруги умеряет его скорбь, потому что любовь Теона не иссякла и он верит, что в будущем его ждет радостное свидание с любимой. Там, в загробном мире, они уже никогда не расстанутся и ничто не сможет их разлучить.

Счастье человека, по убеждению Жуковского, а следовательно, и смысл его жизни не во внешнем интересе, а в нем самом, в силах его ду­ши, в богатстве мыслей и чувств. Чем гуманнее личность и чем больше человечных людей, тем счастливей государство. Надо не подавлять или смирять страсти, а усовершенствовать свой духовный мир. Человек для Жуковского не средство для достижения каких-то посторонних ему це­лей, а он сам является целью исторического процесса. Поскольку же между самосознанием личности и ее реальными возможностями и поло­жением в действительности лежала глубокая пропасть, то личность в по­эзии Жуковского принципиально одинока. Она находит понимание лишь в среде людей, которым столь же чужда мораль несправедливого общества. Но одиночество не отвращает человека от всего мира. Жу­ковский понимает жизнь даже с ее страданиями и печалями, потому что они тоже умножают гуманные и нравственные начала в человеке. Он ве­рит, что в конечном итоге прекрасное и возвышенное в человеке побе­дит, хотя бы за пределами земного бытия. В поэзии Жуковского возни­кает так называемый второй мир – идеальный и совершенный. Из тес­ных и узких пределов существующей жизни поэт устремляется в про­сторы чистого и светлого блаженства. Жуковский увлекает читателя не конкретным изображением этого «второго мира», часто туманного и зыбкого, а вдохновенным порывом к нему, жаждой обрести идеал, пре­дощущением торжества гуманной мечты. Поэт как бы уносит читателя в неведомую даль очарования и, чтобы достичь ее, побуждает сбросить груз земной суеты, презреть мелкие интересы и оживить истинные че­ловеческие чувства.

На этом качественно новом пути Жуковский решительно порывает с рационалистической поэтикой классицизма. Своими элегиями он вдох­нул в русскую поэзию новое содержание и преобразовал ее строй. Например, в элегии «Вечер» (1806) содержание грустно не потому, что так велят «правила» искусства, а вследствие сложившегося у поэта по­нимания жизни. Содержанием элегии становится грусть как доминиру­ющий признак отношения к действительности. Так была поколеблена принудительная связь между жанром и лирической эмоцией. Это приве­ло к тому, что личность в поэзии уже не делилась на разные сферы – интимную, гражданскую, а предстала единой, внутренне многосложной и многогранной, прекрасной и возвышенной. Действительность отныне просматривалась через душевный строй человека, через его индивиду­альные, неповторимо-своеобразные, самобытные переживания.

Жуковский придал элегической грусти всепроникаюший и всеохва­тывающий характер. Элегическое настроение становится господствую­щим. Грусть у поэта не какое-то случайное событие, досадно разрушаю­щее разумность общего хода жизни, а чувство, вполне выражающее ее смысл. Элегическая эмоция включала теперь и «вечные» философские вопросы – противоречия между конечностью тела и бесконечностью духа, и социальные – неудовлетворенность существующей действи­тельностью, в которой гибнут высокие духовные ценности (отсюда жажда иного мира и жгучая мечта о нем), и психологические – жела­ние придать неповторимые и гуманные чувства, свойственные отдельной личности, а также раскрыть любовные переживания. Последние были связаны с глубоким чувством, которое пережил сам поэт: он полюбил дочь своей сводной сестры Машу Протасову, которая ответила ему вза­имностью. Но мать решительно воспротивилась их браку. Тема неразде­ленной любви на долгие годы (вплоть до 1823 г.) станет одной из важ­нейших в лирике Жуковского.

Скорбя о несовершенстве мира, о несостоявшейся личной судьбе, Жуковский глубоко чтит и воспевает вечные человеческие ценности: вы­сокие духовные идеалы, любовь, дружбу и поэзию.

Дружба в представлении Жуковского, как, впрочем, и других роман­тиков, это дружба людей, одинаково мыслящих и одинаково чувствую­щих. Особенно дорога для Жуковского тема поэта и поэзии. К ней он постоянно возвращался и в своих посланиях, и в элегиях, и в балладах, и в поэмах. Тема эта занимала большое место и в переписке поэта. Пев­цы и поэты становятся героями многих произведений Жуковского («Ивиковы журавли», «Граф Габсбургский», «Камоэнс» и др.).

По мысли Жуковского, поэзия неразделима с тайной сущего, она есть высший идеал, высшая правда и единственный путь познания.

Романтическими мотивами окрашена и пейзажная лирика Жуков­ского. Она занимает в его поэзии значительное место. Как и у других романтиков, пейзаж у него всегда связан с миром высокого и возвышен­ного. Поэт любит в природе стихийное и таинственное – ночь, море, грозу. Близок Жуковскому и пейзаж тихого вечера или ночи, наводящих на раздумья, на высокие мечты о вечном. Ночь у него обычно таинст­венная и вместе с тем умиротворяющая, полная гармонии.

Пейзаж у Жуковского всегда пронизан внутренней музыкальностью и внутренней динамикой. Жизнь природы раскрывается через движение и музыку стихий, движение и музыку слов:

Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь.

Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу...

Подобно другим романтикам, Жуковский часто использовал в своих произведениях национальный и исторический материал, мотивы устного народного творчества. При этом поэту были более близки настроения мечтательности и идеальности, и он сознательно уклонялся от тех на­родных представлений, которые казались ему слишком грубыми и мате­риальными. Что же касается исторического материла, то он тоже пре­ломлялся у Жуковского весьма своеобразно. История привлекала его не своей реальностью, а скорее как поэтический миф. Поэтому история у него часто выглядит идеальной, а исторические герои – весьма совре­менными и романтическими.

Новое понимание мира и новых отношений личности с миром про­никло и в другие жанры поэзии Жуковского, перестроив их. Интимное послание-общение двух или нескольких духовно близких людей легло в основу высокого послания и идейно противостояло расчетливым связям, обычным в тогдашнем обществе. В романсе и песне устанавливалась близость автора с образованным кругом или с народной средой. Эта пе­рестройка особенно наглядно проявилась в балладах поэта. Жуковско­му по праву принадлежит честь создания этого жанра в русской поэзии. И хотя баллады писали и до него, но именно он придал им ту оконча­тельную завершенность, ту содержательную совокупность признаков, которые выделили русскую балладу из других жанров. Жуковский пер­вым внес в балладу национальный элемент и свел воедино разрозненные балладные признаки, сосредоточив главное внимание на раскрытии вну­треннего мира человека в его национальной характерности. Для своих

баллад Жуковский находил сюжет в античности, средневековье и на­родных преданиях.

К жанру баллады Жуковский обратился в 1808 году, написав свою «Людмилу», в основу которой был положен вольный перевод баллады немецкого поэта Бюргера «Ленора». Особенностью баллады Жуков­ского является то, что в ней передан сложный внутренний мир героини, не подвластный рационалистической логике, Людмила полностью отда­ется любовной страсти, забыв о других своих нравственных обязаннос­тях – по отношению к другим людям, самой себе и жизни в целом. По мнению поэта, человеку следует обуздывать желания страстей, посколь­ку целью жизни отнюдь не является достижение счастья. «В жизни есть много прекрасного кроме счастья», – говорит поэт. Трагедия, грех Людмилы, возроптавшей на Бога, в том и состоял, что она возжелала личного счастья вопреки всему и всем, и даже воле Провидения. По мысли Жуковского, необузданное и неразумное хотение опасно для че­ловека. «Гроб откройся: полно жить. Дважды сердцу не любить», – восклицает Людмила. И гроб открылся. И героиня в ужасе: «каменеет, меркнут очи, кровь хладеет». При всем трагизме и ужасе в балладе Жу­ковского звучит жизнеутверждающее начало. Поэт отдает предпочте­ние запредельному «там» действительную жизнь, несмотря на то, что она посылает человеку суровые испытания.

В 1812 году Жуковский вновь обратился к переводу Бюргеровой «Леноры» и написал балладу «Светлана», которая существенным обра­зом отличается от ранее написанной «Людмилы». В новом переводе в гораздо большей степени присутствует национальный колорит: святоч­ные гадания описаны с удивительной бытовой точностью, в лексике и стиле баллады отчетливо слышны отголоски русских народных песен, в обстановке и пейзаже нет ничего общего с немецким оригиналом, даже призрачный конь жениха Леноры – Людмилы заменен русской трой­кой. Но главное, в отличие от Людмилы, Светлана не ропщет на судьбу и полагается на волю Всевышнего. Баллада кончается счастливой раз­вязкой, ее фантастика снимается тем, что вмешательство потусторонних сил, сверхъестественных сил – явление мертвеца жениха – оказыва­ется сном. Концовка баллады («О, не знай сих страшных снов ты, моя Светлана») утверждает право человека на счастье и уверенность в свет­лом будущем. Баллада «Светлана» – одно из немногих произведений этого жанра, в котором звучит оптимистическое начало. В большинстве же баллад Жуковского превалируют мотивы ужасного. Поэт, как пра­вило, изображает ситуацию, в основе которой лежит нравственное паде­ние человека и страшные.результаты аморализма. Жуковский рисует не

положительно прекрасного человека, а представляет читателю преступ­ную личность, совершившую безнравственный поступок.

Одна из важнейших тем баллад Жуковского – преступление и на­казание. В центре большинства его баллад находится сильная личность, сбросившая с себя нравственные ограничения и для достижения своих сугубо эгоистических целей проявляющая своеволие. Варвик – герой одноименной баллады – погубил своего племянника, законного престо­лонаследника. Епископ Гаттон («Божий суд над епископом») прячет хлеб от голодающего народа. Разбойники убивают безоружного поэта Ивика («Ивиковы журавли») и др.

По мысли Жуковского, преступление вызывается индивидуальными страстями – честолюбием, жадностью, ревностью, эгоистическим са­моутверждением. Человек, не сумев обуздать себя, поддался страстям, его нравственное сознание оказалось ослабленным, и он забывает свой нравственный долг. Но главное в балладах Жуковского не сам акт пре­ступления, а его последствие – наказание. Но преступника наказыва­ют в балладах Жуковского не люди. В «Ивиковых журавлях», напри­мер, с разбойниками расправляются граждане, но они выполняют волю фурий, богинь-мстительниц. Наказание приходит иногда от совести че­ловека («Варвик»). Но совесть далеко не всегда просыпается у героев баллад. Иной раз она молчит, как у жадного епископа Гаттона, который сжег сарай с голодными бедняками и с циничным удовольствием дума­ет о том, что избавил голодный край от «жадных мышей». Но если в преступнике совесть не пробуждается, то наказание все равно приходит. Оно идет от самой жизни, и функцию мести берет на себя природа: ре­ка Авон, в которой был утоплен маленький престолонаследник («Вар­вик») вышла из берегов, и в ее волнах утонул Варвик. Мыши загрызли епископа Гаттона. Журавли помогли разоблачить убийц Ивика.

И если по стихам Жуковского попытаться воссоздать образ их авто­ра, то можно представить себе погруженного в размышления, вечно пе­чального и тоскующего человека, угнетенного скорым расставанием с земными радостями. На самом деле он был совсем иным. Жуковский отличался исключительным трудолюбием, стойкостью и твердостью ха­рактера. Мягкость и «меланхолическая прелесть» его натуры сочетались в нем с прочными нравственными принципами, которыми он никогда не поступался. В частой жизни Жуковский – приятный и доброжелатель­ный собеседник, истинный друг многих литераторов, отзывчивый на чу­жое горе человек, шутник и забавник, не раз смешивший друзей остро­умными стихами. Он принимал активное участие в деятельности литера­турного общества «Арзамас» и высмеивал литературных староверов,

объединившихся в общество «Беседа любителей русского слова». А когда началась Отечественная война 1812 года, вступил в московское ополчение. Его патриотические чувства с большой силой выражены в нескольких стихотворениях, и прежде всего в знаменитом «Певце во стане русских воинов», где, подобно древнему Бояну, певец славит во­инскую доблесть своих соотечественников.

Жуковский стремился жить так, чтобы между его поступками и те­ми идеями и чувствами, которые он исповедовал и которыми пронизана его поэзия, не было расхождения. Гуманность отличала общественное и частное поведение Жуковского. Он не однажды заступался за Пушки­на перед царем, стремился помочь осужденным декабристам, хлопотал за Т. Шевченко, А. Герцена и др.

В 1817 году Жуковский был приглашен учителем русского языка к будущей императрице Александре Федоровне. С этого времени и вплоть до 1841 года он служил при дворе, находился в разъездах по России, за границей – то в качестве сопровождающего императрицы, то как воспитатель наследника престола. Свою педагогическую деятель­ность Жуковский рассматривал как гражданское служение отечеству.

С 1834 года начинается третий период поэтической деятельности Жуковского. В это время характер творчества поэта существенным об­разом изменяется. Он отказывается от жанра баллады (исключение со­ставляет «Ночной смотр», написанный в 1836 г.). Вместо лирических произведений и баллад поэт в это время работает над большими повест­вовательными произведениями – поэмами и повестями в стихах. Жу­ковский отказывается от сложной строфики и рифмовки и обращается к белому стиху, стараясь создать своеобразную ритмизированную прозу в двух формах: гекзаметра и пятистопного ямба. Посылая в 1843 году в журнал «Современник» повесть в стихах «Матео Фальконе», Жуков­ский писал Плетневу: «Я совсем раззнакомился с рифмою. Знаю, что вы... любите гармонические формы и звучность рифмы, и я их люблю; но формы без всякого крашения, более совместимые с простотою, мне более по сердцу».

В обращении Жуковского в середине 30-х годов к большим эпичес­ким формам, в его стремлении сблизить повествовательный стих с про­зой нужно видеть не только влияние возраста поэта, на который он ча­сто ссылался, но и отражение общей тенденции в русской литературе, обратившейся тогда к прозе.

Как и в первые периоды своего творчества, Жуковский и теперь не вымышляет сюжеты своих произведений. Он переводит и перерабаты­вает целый ряд значительных произведений современной ему и древней

поэзии разных народов («Ундина» де ла Мотг Фуке, «персидская повесть» «Рустем и Зораб» из иранского эпоса Фирдоуси «Шах-наме», «индейская повесть», как назвал ее Жуковский, «Наль и Дамаянти» из древнеиндийского эпоса «Махабхарата» и др.). Но самым крупным про­изведением, над которым Жуковский работал в конце 1840-х годов, был его перевод «Одиссеи» Гомера. К тому времени уже существовал пере­вод «Илиады», сделанный Гнедичем, и Жуковский понимал, что для «Одиссеи» нужна другая форма, нежели для величаво-героической «Илиады». «Я везде старался сохранить простой сказочный язык, – писал Жуковский о своем переводе «Одиссеи», – избегая всякой натяж­ки, избегая всякого славянизма», и по возможности соглашал с формами оригинала... формы языка русского, так, чтобы гомеровский стих был ощутителен в стихе русском, не заставляя его кривляться по-гречески».

Закончив «Одиссею», поэт намеревался приняться за перевод «Илиады», чтобы «оставить по себе полного собственного Гомера». Но смерть помешала ему осуществить это намерение.

Закончив в 1841 году свою придворно-педагогическую службу, Жу­ковский уехал в Германию, где женился на дочери своего друга, худож­ника Райтерна, Елизавете, и на родину уже не вернулся. Жизнь на чуж­бине оказалась для поэта трудной. Он тосковал и чувствовал себя очень одиноким, но продолжал усердно трудиться.

Незадолго до своей кончины Жуковский написал изумительное сти­хотворение «Царскосельский лебедь», где в образе старого лебедя, пе­режившего ряд поколений, который умирает в одиночестве и перед смертью в последнем порыве взлетает к небу, поэтически изобразил свою собственную судьбу, свое предсмертное одиночество и свои по­следние стремления.

Вопросы и задания

1. Раскройте основные моменты творческих исканий и художественных от­крытий Жуковского и его роль в утверждении русского романтизма.

2. Охарактеризуйте основные этапы творчества Жуковского и особеннос­ти каждого из них.

3. Определите важнейшие черты характера лирического героя поэзии Жу­ковского.

4. Укажите, в каких произведениях и как отразились события Отечествен­ной войны в творчестве поэта.

5. Покажите, какую роль играет пейзаж в лирике поэта, и отметьте свое­образие изображения картин природы в его поэзии.

6. Дайте общую характеристику деятельности Жуковского-переводчика.

Литература

Афанасьев В. Жуковский. М., 1985.

Иезуитова Р.В. Жуковский и его время. Л., 1989.

Касаткина В.Н. «Здесь сердцу будет приятно...» М., 1991.

Семенко И.М. Жизнь и творчество Жуковского. М., 1976.

Янушкевич А.С. Этапы и проблемы творческой эволюции В.А. Жуковского. Томск, 1985.

Творчество К.Н. Батюшкова (1787-1855)

Время, в которое довелось жить Батюшкову, было сложным и про­тиворечивым. Оно было связано с такими важными событиями в жизни России, как Отечественная война 1812 года и возникновение первых тайных декабристских обществ, а также с мрачной реакцией, установив­шейся в стране, во главе которой стоял всесильный тогда временщик Аракчеев. Все это не могло не оказать существенного влияния на твор­чество Батюшкова, который обостренно воспринимал противоречия со­временной ему действительности. Этим во многом и объясняется та тре­вога, неудовлетворенность, которые постоянно звучали в его поэзии. Творческий путь Константина Николаевича Батюшкова – это путь со­мнений, неустанных поисков истины, своего места в жизни и в поэзии. К сожалению, его литературная деятельность продолжалась очень не­долго: чуть больше полутора десятилетий. Болезнь помешала ему осу­ществить задуманное, и он с горечью писал: «Что говорить о стихах моих!.. Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, пал и разбился вдребезги. Поди узнай, что в нем было!»

Батюшков родился в Вологде в старинной, но обедневшей дворян­ской семье. Образование получил в частных петербургских пансионах, где серьезно изучал европейские языки, много читал и сам пробовал пи­сать. В 1802 году он поступил на службу в Министерство народного просвещения, с 1807 года служит в армии. Батюшков был участником трех войн и по праву считал себя «поэтом-ратником». Он сражался против наполеоновской Франции в 1807 году и под Гейльсбергом был тяжело ранен. Затем участвовал в войне со Швецией (1808-1809) и в Отечественной войне (1813–1814). Война отвлекала и мешала ему писать. В письме к Жуковскому поэт жаловался: «Какую жизнь я вел для стихов? Три войны, все три на коне, и в мире на большой дороге.

Спрашиваю себя: в такой бурной, непостоянной жизни можно ли напи­сать что-нибудь совершенное? Совесть отвечает: нет!»

Еще до военной службы Батюшков познакомился со многими извест­ными литераторами начала века, среди которых были И.А. Крылов, Н.И. Гнедич, А.Е. Измайлов, П.А. Катенин и др. Тогда же он стано­вится членом Вольного общества любителей словесности, наук и худо­жеств, объединявшего поэтов-радищевцев И.П. Панина, Н.А. Ради­щева, Д.И. Языкова и др. В 1805 году Батюшков опубликовал свое первое произведение – сатиру «Послание к стихам моим».

Раннее творчество Батюшкова окрашено радостными тонами. Как и другие романтики, он стремится уйти от окружающего его мира. Поэт воспевает светлую мечту о счастливой и гармоничной жизни, облекая эту мечту преимущественно в образы античного мира. Античный коло­рит Батюшков использует для создания идеального, придуманного и условного внутреннего мира. Он предполагал, что только античность могла способствовать развитию гармонической личности, там поэт видел идеально устроенный мир, глубоко отличный от тусклой, серой и безра­достной действительности, которая его окружала. В своих стихах Ба­тюшков славил радости земного бытия, любовь, дружбу, шумные пиры. В стихотворении «Веселый час» поэт призывает:

Станем, други, наслаждаться,

Станем розами венчаться:

Лиза! Сладко пить с тобой,

С нимфой резвой и живой.

Батюшкову была чужда эфимерная, бесплотная любовь, воспевае­мая Жуковским. Он зовет к любви реальной, земной, со всеми ее радо­стями. Как отметил Белинский, «изящное сладострастие – вот пафос его поэзии. Правда, в любви его, кроме страсти и грации, много нежно­сти, а иногда много грусти и страдания; но преобладающий элемент ее – всегда страстное вожделение, увеличиваемое всею негою, всем обаянием, исполненное поэзии и грации наслаждение».

Воспевание радостей жизни Батюшковым было своеобразной фор­мой протеста против ханжества и лицемерия, царившего вокруг, против скуки и однообразия жизни. При этом нужно иметь в виду, что лири­ческий герой поэзии Батюшкова далеко не тождествен реальному об­лику самого поэта. В его лирике обрисован вольнолюбивый, независи­мый духом человек, презирающий богатых вельмож и карьеристов. Ге­рою Батюшкова дорог домашний уют, скромная обстановка, книги му­дрецов, беседы с духовно близкими друзьями, общение с любимой.

Роскошным дворцам он предпочитает скромный домик, где могут най­ти приют и доброе расположение те, кто нуждается в заботе и внимании. Обо всем этом Батюшков поведал в своем программном стихотворении «Мои пенаты» (1812).

Но уже в ранних стихах поэта, нет-нет да и проскальзывают нотки грусти. Сначала Батюшкову казалось, что можно уйти в мир «сладост­ной мечты» и там быть вполне счастливым. Поэт противопоставляет мечту истине, знаниям. В «Послании Гнедичу» (1805) он пишет:

Что в истине пустой? Она лишь ум сушит,

Мечта все в мире золотит,

И от печали злыя

Мечта нам щит.

Однако поэт постепенно начинает испытывать разочарование в меч­те, которая не смогла уберечь его от превратностей жизни и ее темных сторон. Мечта не дала ему желанного блаженства. Свет истинной жиз­ни оказывается сильнее: «Несносной правды вижу свет, И должно мне с моей мечтой расстаться» («Элегия», 1805). Вот эта непоследователь­ность и неопределенность становится одной из характерных примет ли­рики Батюшкова. Как отметил Белинский, «неопределенность, нереши­тельность и невыдержанность борются в его поэзии с определенностью, решительностью и выдержанностью».

1812 год стал для Батюшкова переломным. Он был свидетелем бед­ствий и тяжких страданий, которые принесла людям война. Поэт видел сожженную Москву, толпы голодных, измученных людей. В стихотво­рении «К Дашкову» (1813) Батюшков говорит о разрушенной Москве, о страданиях «бледных матерей, из милой родины изгнанных», о тех чувствах гражданина, которые возникли у него под влиянием увиденно­го. Теперь он отказывается «петь любовь и радость, Беспечность, счас­тье и покой, И шумную за чашей младость!». Он не будет этого делать до тех пор, пока не отомстит врагам, «пока с израненным героем» не принесет в жертву «и жизнь и к родине любовь».

Стихотворения Батюшкова периода Отечественной войны – это своеобразный походный дневник поэта-офицера, в котором слышны го­лоса битвы, движение войск и торжество победы («Переход русских войск через Неман», «Переход через Рейн, 1814», «Тень друга», «К Никите»).

После окончания Отечественной войны Батюшков принимает ак­тивное участие в литературной жизни. Он становится членом общества «Арзамас», ведет активную полемику с литературными староверами,

объединившимися в общество «Беседа любителей русского слова В своих едких и остроумных эпиграммах и посланиях он высмей представителей консервативно настроенных литераторов. Особенно ши­рокую известность получило его сатирическое стихотворение «Видение на берегах Леты», написанное еще в 1809 году, где поэт высмеял амбиции современных поэтов и писателей. Особенно комично обрисован в сатире «славянофел» Шишков.

В 1816 году Батюшков выступил с программной «Речью о влиянии легкой поэзии на язык» в Обществе любителей русской словесности, в которой отметил достоинства языка и стиля этого рода поэзии («движе­ние, сила, ясность»), зависимость «легкой поэзии» от уровня образо­ванности общества, а ее задачу видел в способности доставлять «чистей­шие наслаждения посреди забот и терний жизни, которая дает нам то, что мы называем бессмертием на земле – мечту прелестную для душ возвышенных!».

По мнению Батюшкова, язык «легкой поэзии» подобен разговорно­му, он отражает непринужденность общения духовно близких людей. И самое главное – «легкая поэзия» разрушала рационалистическую си­стему жанров классицизма и провозглашала свободу интимной жизни каждого человека, для выражения которой наиболее подходящими были малые поэтические жанры: послание, элегия, идиллия и др. Все это бы­ло новым и оказало положительное влияние на развитие русской поэзии первой четверти XIX века.

Что же касается поэтического творчества Батюшкова этого периода, то оно претерпело существенные изменения. Яркий, блестящий и заман­чивый мир, воспетый в его ранней лирике, исчез. В поэзии Батюшкова все чаще начинают звучать мотивы разочарования, которое поэт соотно­сил с общим ходом исторического бытия. В лирике поэта проявляется жанр исторической элегии – грустной песни о роковом пути человече­ства. Это свидетельствовало о вторжении в мироощущение поэта эле­ментов историзма и философских раздумий.

Дата добавления: 2014-11-29