В.Д. I vimii. к.И. Некрасива 3 страница

Фрейд, подобно Ницше, был великим разрушителем. Он пробудил целительное недоверие к мечтам о благородном человеке, затуманив­шим головы людей с тех пор, как они перестали воспринимать догмат о первородном грехе. И эти мечты развеялись в немалой степени под влиянием Фрейда. А то, что от них осталось, окончательно, как надеял­ся Юнг, будет истреблено варварством XX века. Фрейд не был проро­ком, но был фигурой пророческой.

Э. Фромм о комплексе Эдипа

Не менее плодотворна для понимания сущности человека критика эди­пова комплекса со стороны такого видного представителя психоанали­за, как Эрих Фромм. Фромм полагал, что ограниченность собственно антропологических воззрений Фрейда объяснилась тем. что он прошел естественнонаучную школу, воспитывался на трудах Г.Гельмгольма и Ч.Днрвина. использовал понятие энергии, сложившееся в недрах физи­ки, и понятие об инстинкте, разработанное Дарвином. Для Фрейда, считал Фромм, интеллектуальная история начинается с Бюхнера. Мо-лешотта. Дюбуа-Раймона и Дарвина, т.е прежде всего с плоскоматери-алистических. позитивистских учений.

Для Фрейда иивили заиия — это результат подавления инстинктов и вследствие этого - причина психического нездоровья. «Фрейдовское представление о том. что человеческой природе изначально присуще соперничество (и внеобшествениый характер), аналогично тому, кото­рое мы находим у большинства авторов, считающих, что черты, прису­щие человеку современного капиталистического общества. - это его естественные свойства... Нельзя не видеть, что вся фрейдовская теория секса построена на антропологической посылке, согласно которой че­ловеческой природе присуши соперничество и взаимная вражда.

Ц.Л. I унии. fc.H. Некрасива

В области оиолчгин лог принцип был выражен Дарвином н его гсо рии конкурентной «борьбы за выживание-. Такие экономисты, как Ри-карло и представители манчестерской школы, перенесли его в сферу жчномики. 11озлнее настал черед Фрейда - под влиянием все тех же ан-ipono.mi нческнх посылок - заявить о нем применительно к области сексуальныхвлечений Подобно тому как у экономистов главным было понятие «полю есипоппсич». так и у Фрейда главным оаиоиитси поня­тие «попто scxualis". Оба — и «человек экономический», и «человек сек­суальный» — очень удобное изобретение: приписываемая им сущ­ность - изолированность, асоциальноегь, жадность и соперничество примет капитализму видимость системы, в полной мерс соотвегст вею­щей человеческой природе, и делает его недосягаемым для критики»'"'.

Развивая идеи Фрейда и Юнга относительно познания человеческой природы, пытаясь дополнить их разработками немецкой антропологи­ческой школы. Э.Фромм создавал свою версию психоаналитической антропологии, свои «гуманистический психоанализ».

Рождение человека как такового, отмечал Фромм, означает начало его исхода ИЗ природного дома, начало разрыва естественных связей. Однако этот-то разрыв связей и внушает страх — страх остаться без корней, страх от того, что он не сможет вынести изолированности и беспомощности своего положения и сойдет с ума. Только найдя но­вые, человеческие корни, человек может вновь почувствовать себя лома в этом мире. А раз так, то стоит ли удивляться, что мы находим в человеке глубокое и сильное стремление не разрывать природные узы. бороться против отторжения от природы, от матери, от уз крови и земли'.'⁶⁷

Самая главная для человека природная связь — это связь с матерью. Эта связь особенно сильна именно у человека, поскольку, как мы уже отмечали выше, человек, в отличие от животного, рождается совершен­но беспомощным и долгие годы зависит от родителей, прежде всего от матери. От нее зависит удовлетворение всех его физиологических по­требностей, а также жизненно важной потребности в тепле и любви: мать не только рожает ребенка, она продолжает давать ему жизнь. В эти первые решающие годы жизни ребенка мать — всеобъемлющая, защи­щающая и питающая сила, быть любимым ею значит быть живым, иметь корни и чувство дома.

Но рано или поздно подрастающий человек должен покинуть сфе­ру материнской защиты. «Тем не менее даже в зрелом возрасте никог­да полностью не проходит тоска по этому некогда ощущавшемуся со­стоянию, несмотря на то. что существует, конечно, большая разпнпа между взрослым и ребенком. Взрослый имеет возможность быть само­стоятельным, самому о себе заботиться, отвечать за себя и даже за дру­гих, в то время как ребенок euie неспособен на псе это. Однако если принять во внимание возросшую сложность жизни, отрывочность на­ших знаний, случайности, которыми изобилует жизнь взрослых, а так­же неизбежно совершаемые ошибки, то окажется, что положение взрослого не так уж сильно отличается от положения ребенка, как это принято считать. Каждый взрослый испытывает потребность в помощи, сердечном тепле И защите. И хотя потребность взрослого в лом аспекте

.слом иная, чем ребенка, тем не менее они сходны. Стоит ли улни-ься н laKOM случае, что у рядового взрослого человека обнаружить­ся глубокая тоска по безопасности и укорененности, которые когда-давада ему связь с матерью? Не следует ли ожидать, что он не смо-г избавиться от этой сильной тоски до тех пор. пока не найдет лру-. способов укорениться'?»'*.

Очень часто можно наблюдать случаи. ко1да человек не хочет рде­ться с матерью, его страшит окружающий мир. он нуждается, лаже лучи взрослым, в зашите или ласке. Очень часто властный иди дес-тическин характер матери приводит к тому, что человек боится дру­гих женщин, не заводит собственную семью и остается на всю жизнь зииязаниым к матери. В крайних формах ллтодо) ии. писал Фромм, "тречается даже сильное стремление вернуться в материнское лоно еловек. полностью поглощенный таким желанием, чувствует и дей-вует. как плод в утробе матери, он неспособен выполнять даже эостейшис действия маленького ребенка. «При многих довольно тяже­лых неврозах мы видим то же стремление, но уже в форме вы-теепедного желания, проявляющегося только в снах, симптомах и не­вротическом поведении, которые являются результатом конфликта между сильным желанием остаться в лоне матери и взрослой частью личности, стремящейся жить нормальной жизнью. В снах это стремле­ние проявляется в виде символов, когда человек видит себя в темной пещере, в одноместной подводной лодке, погружающейся глубоко в воду, и г. д. В поведении такого человека обнаруживаются страх перед жизнью и глубокая очарованность смертью (которая в снах предстает как возвращение в материнское лоно, к Матери-Земле)»"^.

Люди, психически зацикленные на образе матери, испытывают сильную потребность в том. чтобы к ним относились по-матерински, чтобы с ними нянчились, чтобы их по-матерински опекал»; это люди, вечно зависимые; лишенные материнской защиты, они оказываются во власти страха и неуверенности, зато при наличии - действительном или воображаемом - любящей матери или кого-нибудь, заменяющего ее. они полны оптимизма и активности.

Такие патологические явления в жизни человека имеют, согласно Фромму, свои параллели в эволюции человечества. Например, запрет на кровосмешение — необходимое условие всякого человеческого раз­вития, но дело тут не е сексуальной, а в эмоциональной стороне про­блемы. Чтобы родиться и развиваться, человек должен разорвать пупо­вину: ему надо преодолеть в себе стремление сохранить связь с мате­рью. «Сила кровосмесительного желания объясняется не сексуальным влечением к матери, а затаенным стремлением остаться во всеобъемлю­щем материнском лоне иди вернуться в него, вернуться к всепитающей материнской груди. Запрет на кровосмешение есть не что иное, как два херувима с огненными мечами, охраняющие врата Рая и не даюшие че­ловеку вернуться к доипднвидуадьному существованию в единстве с природой»'".

Однако узы. связывающие человека с матерью. —.лишь простейшая форма природных кровных связей. Семья и род. а позднее государство, нация или церковь служат опорой человеку, лают ему чувство уко-

В.Д- I у они. L.H. Некрасова

рененности — он ошу шасг себя их частью, а не обособленным от них индивидом. Человек, не принадлежащий к тому же ролу, считается чу­жим и опасным, так как он не обладает теми человеческими свойстиа-ми. которые присуши только членам данного рода.

Все эти проблемы очень мало объясняются, по Фромму. фрейдо|»ской интерпретацией «эдипова комплекса-. Фрейд считал фиксацию на мате­ри ключепой проблемой развития как всего человеческого рода, так и отдельно взятого индивида. В соответствии со своем теорией он объяс­нял силу этой фиксации тем. что она проистекает из сексуального вле­чения маленького мальчика к матери и иатястся выражением свойствен­ного человеческой природе стремления к кровосмешению. Он предпола­гал, что сохранение такой фиксации в более поздние периоды жизни поддерживается сексуальным желанием Он. как известно, объяснил враждебность по отношению к отцу как следствие сексуального соперни­чества с ним.

Однако такая специфическая интерпретация обедняет, согласно Фромму, суть проблемы. Фрейд перенес на маленького мальчика сек­суальное чувство взрослого человека. Фрейлова теория представляет собой на редкость рационалистическую интерпретацию наблюдаемых фактов. Делая акцент иа сексуальной стороне стремления к кровосме­шению. Фрейд объясняет желание мальчика как нечто рациональное. Согласно фрейдовскому объяснению, стремление к кровосмешению не может осуществиться из-за наличия соперника-отца, тогда как в дей­ствительности это стремление противоречит всем требованиям взрос­лой жизни.

Фромм считал, что Фрейд, придавая первостепенное значение стремлению к кровосмешению, признает тем самым важность уз. свя­зывающих человека с матерью: истолковывая это стремление как сек­суальное, он отрицает эмоциональное - и истинное — значение этих уз. «В тех случаях, когда фиксация на матери носит, помимо прочего, и сексуальный характер (а такое, без сомнения, бывает), объясняется это тем, что эмоциональная привязанность настолько сильна, что вли­яет и на сексуальное желание, а не тем, что сексуальное желание лежит в основе этой привязанности»".

Сексуальное желание как таковое известно своим непостоянством по отношению к его объектам и обычно является той силой, которая помо­гает юноше отделиться от матери, а вовсе не привязывает его к ней. В тех же случаях, когда сильная привязанность к матери искажает нормальную функцию сексуального влечения, оно ведет к психическому заболеванию или смерти. Фантазия о сексуальной близости с матерью качественно отлична от сексуальности взрослого мужчины, т. е. не направлена на произвольный, доставляющий удовольствие акт. Детской фантазии свой­ственна пассивность, когда индивид покоряется матери и отдается ей лаже в области сексуальных отношений, и хотя в этом обнаруживается фиксация на матери, она не свидетельствует о патологии.

Фромм анализирует в подтверждение спопх мыслей работу И.Я.Ба-хофена «Материнское право и иерворелигни». который также считал, что главная роль в развитии человека принадлежит узам, связывающим его с млтерьк>. В эпоху матриархата, считал Ба.хофен. мать была цент­здьной фигурой «семье, и жизни общества и в религии. Имеется мио-естио данных, свидетельствующих о том. что до нашествии с Севера в 2 ни и и Индии существовали культуры с матриархальной структурой, а ЭТО укалывает большое количество материнских божеств и ИХ важ­ное значение: Венера из Впллендорфа. Божественпам мать в культуре Мохснджо-Даро». И зила. Ишгар. Реи. К и бед а и т.д. Даже во многих современных примитивных обществах можно видеть пережитки матри­архального строя в установлении кровного родства по материнской ли­нии млн м формах брака с проживанием семьи в общине жены: еше бо­лее показателен факт, что даже гам. где общественные формы уже не являются матриархальными, можно найти много примеров хзатрмар-хального типа связен с штерью. ролом и землей.

Бахофен. в отличие от Фрейла. четко видел как отрицательный, так и положительный аспект привязанности к матери. Положительный ас­пект заключается в свойственном матриархальному строю духе утверж­дения жизни, свободы и равенства, поскольку люди — дети природы, дети матерей, они все равны, имеют одинаковые права и притязания. Все они — ее дети, и в этом своем качестве все они схожи и имеют оди­наковое право на любовь и заботу. Но отрицательная сторона матриар-хальвюй культуры заключается в том, что узы. привязывающие человека к природе, узы крови и земли препятствуют развитию его индивиду­альности и разума. Человек остается ребенком и оказывается неспособ­ным к прогрессу.

Поэтому как в нндизидуальном плане ребенок должен переходить под власть отиа. так и в историческом плане матриархат неизбежно дол­жен был смениться патриархатом, властью мужчин. Мужчина больше отдален от природы, чем женщина. Менее укорененный в природе, он вынужден развивать свой интеллект, создавать искусственный мир идей, принципов и производимых человеком вещей, которые заменя­ют ему природу как основу существования и безопасности. Подчинение отцу отличается от фиксации на матери. Последняя является продолже­нием естественных связей, продолжением фиксации на природе. Под­чинение отцу порождено человеком, оно искусственно, основано на силе и законе. «Отец воплощает в себе абстракции, совесть. лолг, закон и иерархию, в то время как мать олицетворяет собой природу и безус­ловную любовь. Отцовская любовь к сыну не похожа на безусловную любовь матери, которая любит своих детей просто потому, что они ее <)ети; это — чувство к сыну, которого отец любит больше всех, так как он в наибольшей мере оправдывает отцовские ожидания и больше дру­гих подходит для того, чтобы стать наследником собственности и зем­ных дел своего отиа»⁷-'.

Материнская любовь сродни милости Господней: если она есть, она — благословенный дар. если ее нет, ее неоткуда взять. В то же вре­мя ни отношения с отцом можно оказывать влияние. Отец хочет, что­бы сын рос. умел брать на себя ответственность, думал, занимался со­зидательной деятельностью: или был послушным, помогал отиу. был таким, какой. Независимо оттого, на что направлены отцовские ожи­дания - на развитие или на повиновение. — сын имеет возможность за­воевать отцовскую любовь и расположение, делая то. что хочет отец

_______________________________________________________ Ц.Л. 1>11цц.Некрасива

Таким образом, в патриархате, согласно Блхофену. также естьотрниа тельные и положительные стороны с одной стороны — разум, дисцип­лина, совесть и индивидуализм: с другой — иерархия, угнетение, нера­венство, покорность.

Соответственно переходу or матриархата к патриархату менялись и боги. Пока человек чувствовал себя в тесной связи с природой, его боги являлись частью природы. Но по мерс культурного развития его бот приобретали человеческий облик. Сначала Бог представлялся ему в виде всезашшлаюшеи и всепитакнней -Великой Матери-. Позже он по­клонялся отцовским божествам, олицетворявшим разум, принципы и законы. Этот последний и решающий отход о г любишей матери начал­ся, очевидно, с появлением великих рационалистических патриархаль­ных религий. Эта стадия связана с именами Конфуция и Лао-пзы в Китае. Будды — в Индии, с философами Просвещения в Греции и биб­лейскими пророками в Палестине. Затем последовал новый подъем -христианство и стоицизм в Римской империи, а еще через 500 дет по­явление Мухаммеда на Ближнем Востоке.

Например, в Ветхом Завете, считал Фромм, мы видим, что он представляет собой сравнительно чистый вид патриархальной культу­ры, опирающейся на власть отца в семье, священнослужителя и пра­вителя - в обществе и Бога-Отца — на небе.

Однако материнское начало в его отрицательных чертах сохранилось в европейском развитии в виде фиксации на узах крови и земли. «Чело­век, освобожденный от традиционных связей средневековой общины, напутанный новой свободой, превратившей его в изолированный атом, прибегает к новому идолопоклонству крови и земле. Наиболее ярко это выражается в национализме и расизме. Одновременно с прогрессивным развитием, соединившим в себе положительное содержание как патри­архального, так и матриархального духа, развивались и отрицательные стороны обоих начал, выразившиеся в культе государства, сочетавшемся с поклонением идолам расы или нации. Фашитм, нацизм и сталинизм — наиболее яркие проявления такого сочетания культов государства и кла­на, воплощенных в единой фигуре «вождя», фюрера»⁷'.

В наши дни, считал Фромм, простой человек скорее стремится во что бы то ни стало принадлежать к нации, чем чувствовать себя «сыном человеческим». Все. кто не относится к числу «своих» по узам крови и земли (выраженным в общности языка, обычаев, пиши, песен и т. д.). вызывают подозрение, и достаточно малейшего повода, чтобы они ста­ли объектом параноидального бреда. Человек, не освободившийся от уз крови и земли, не родился еще 8 полной мере как человеческое суще­ство; его способность к любви и разуму искалечена, он не воспринима­ет себя и своих ближних в их - и своей собственной - истинно чело­веческой сущности.

Постструктурализм о машинерии бессознательного

Постструктурадизм также живо интересуется психоаналитической проблематикой и эдиповым комплексом, выдвигая свою версию пси­хоанализа. Психоанализ, писал французский мысли гель Мишель

iiono.iui плескан проблематики в философии \X века

ко (1926-1984). не только образует надежную И неисчерпаемую со-овишнгшу опыта и знаний о человеке, но прежде- всего он является "тояиным источником беспокойства, вопрошаиия. сомнения, криги-. Психоанализ, в отличие от остальных гумапшариых наук, которые.аются в пространстве того, что доступно представлению, пытается решиiпуть через представления и показать, как вообще делаются воз-жными все значения, правила и нормы, которыми человек руковол-вустся в своей жизни и деятельности, как через конечность человека -срисовываются три образа: Смерть. Желание и Закон, как жизнь на-|Дит свое обоснование в смерти, конфликты и правила — в желании, значения И системы - в языке, который является законом-⁴. С точки зрения философии и психологии все по считалось фрейдов-ой мифологией. Но психоанализ неспособен развертываться как умоз-"тельная наука, построенная на основе тщательных наблюдений, он ггается обозначить сами условия возможности любого знания о чедо-ке. Он пытается действовать внутри некоторой практики, и которую вовлечено не только знание о человеке, но и сам человек вместе со смер­тью, желанием и языком. Поэтому для психоанализа, считал Фуко, не­возможна никакая общая теория человека. Психоанализ растворяет че­ловека, поскольку всегда занимается тем. что находится вне челойсчес-го сознания и делает это сознание и его функции, например познание, зможным.

Ж.Делёз. например, считал, что Фрейд нам важен не столько как исследователь человеческой глубины и первоначального смысла, сколь­ко как удивительный первооткрыватель машинерии бессознательного. Фрейд, с точки зрения Ж.Делёза и Ф.Гваттари. сам не понимал, какой удивительный механизм производства человека и его желаний он от­крыл. Основным препятствием для его понимания была пресловутая триннтарная формула: папа-мама-я. «Великим открытием психоанали­за было открытие производства желания, разных видов производства бессознательного. Но из-за Эдипа это открытие было затемнено новым идеализмом; место завода бессознательного занял античный театр, ме­сто продуктивного бессознательного — бессознательное, которое может лишь выражаться (миф. трагедия, сон). По продукту нельзя судить о производственных отношениях. Продукт становится тем более специ­фическим, несказанно специфическим, чем более его соотносят с иде­альными формами причинности, понимания и выражении, но не с ре­альным процессом производстеа, от которого он зависит»⁷⁵.

Эдипов комплекс — идеалистическая интерпретация бессознатель­ного — подменяет его сущность символическим изображением в ми­фах, снах, трагедиях. А бессознательное — это не театр, а завод по про­изводству желаний, это сущность жизнедеятельности индивида, ниче­го общего не имеющая с фрейдовской абсолютизацией эдипова комп­лекса. Из этой жизнедеятельности вырастает любое понимание, весь социально-исторический контекст культуры, в котором Эднн как сим­вол является лишь производным, частичным объектом.

Поскольку психоаналн i выходит за рамки представлении, что. в ча­стности, не было осознано Фрейдом, то очевидно, что машины жела­ния нерепрезентативны. Они ничего не представляют. Машинное пс-

Дата добавления: 2014-12-27