Ц.Д. I vinin. L.H. Некрасова

4. Метафизическая антропология русских мыслителей

Человек и бытие

Проблема человеческого быгпя является 1лавпой icmoi'i русский ре.инп-озной философии XX века. Происхождение человека, ею место в мироз­дании, его отношение к богу, судьба и смысл человеческого существова­ния — все л аз вопросы с большой силой и выразительное! ыо были под­няты русскими мыслителями. В трудах Николая Бердяева и Семена Франка. Льва Шестова (1S66-1938) и Василия Розанова мы видим по­пытку «открытия» человека как метафизического существа, в котором метафизика определяет «физику», является первичной по отношению ко всем биологическим и психическим особенностям человека. Не только мысль, сознание являются бытийными по своей природе, но и в человеке как биологическом, телесном существе открываются трансцендентные глубины. Человек принадлежит к бытию не только разумом, но всем сво­им существом. Человек весь в своей пелокупности не от «этого мира», и только из его инаковости. чуждости миру становится понятна его истин­ная природа, которая заключается в том. что человек одновременно и тварь, и творец. Тварь — потому что сотворен высшими силами, бытием. Богом: творец - потому что эти высшие силы действуют в нем только через его личное творчество, только в той мере, в какой человек осозна­ет их и превращает в свое внутреннее состояние.

Русские мыслители в самом начале XX века, задолго до работ таких видных онтологов как Н.Гартман и М.Хайдсгтср. подняли в своих рабо­тах вопрос о бытии, о путях и возможностях прсодоленз1я поверхностно­го позитивизма в понимании реальности, человека и его сознания, по­пытались описать основные особенности метафизического опыта, даю­щего доступ к бытию, и тем самым возродить метафизику как филосо­фию в точном п строгом смысле этого слова. «Предмет знания» С.Л.Франка. «Философия свободы» и «Смысл творчества» Н.А.Бердяева. «Апофеоз беспочвенности» Л.Шестова, статьз! В.Розанова, посвященные метафизике пола, составили целую эпоху в развитии мировой филосо­фии. незавз1симо от того, получили их работы широкое мировое призна­ние или нет.

Современные мыслители, полагал Шестов, сшюшь и рядом ощуща­ют свою внутреннюю пустоту, они не чувствуют живого оплодотворя­ющего прикосновения к реальности, они оторваны от питательных корней, они не могут выразить смысл своего оригинального опыта, по­тому что такого опыта у них нет. и потому они пишут и говорят только о чем-то. допускают лишь общеобязательную пау'ку о чем-то. Но на­ука имеет дело с очень ограниченной сферой человеческого опыта, ог­ромное количество единичных фактов выбрасывается ею за борт как излишний и ненужный балласт Наука принимает в свое ведение только те явления, которые постоянно чередуются с известной правильностью. -Lc.Hi бы все люди были слепыми и только один из них на минуту про­зрел п увидел бы красоту и великолепие Божьего мира, наука не мог­ла бы считаться с его пока шпшмн»^т".

11л\ м открывает нам мир с номошью понятии, она исс1ла пытается итп в новом, незнакомом, скрытом ч io-дибо оОшее ему с лруi им. уже акомым. чтобы подчинить новое чему-го знакомому к привычному, аука хочет воспринять мир как систему возможно меньшего числа юж-ствснных. т.е. повторяюшихся элементов. Таким образом создается, дасно С.Франку, прозаический, рассудочный, обмирщенным образ ра. Когда наши идеи и рассуждения получают обшее признание, ког­да они становятся понятными, доступными, самоочевидными, именно тогда они становятся пошлыми, жалкими, бедными и нужными только для статистики. Пели реальность, благодаря усилиям науки, является нам как предметный мир. как предстоящее познавательному взору и для него обозримое единство уловимых, в принципе «прозрачных», допускающих логическую фиксацию содержаний, элементов и данностей. - тогда бы­тие застывает для нас в знакомый мир. Эта реальность не имеет никакою иного, внутренне ей присущего смысла, не захватывает нас своей значительностью.

Вся новейшая философия, находящаяся под влиянием естествен­ных наук, обнаружила свое бессилие познать бытие, соединить с бы­тием познающего человека. Философия пришла к упразднению бытия, повергла познающего человека в царство призраков. Реалистическое чувство бытия и реалистическое отношение к бытию оказалось утерян­ным раем. Критерий истины стали искать внутри познающего сузтъек-та. в его отношении к себе, а не к бытию. Критическая гносеология, господствовавшая почти весь XIX век. и в начале XX века конструиро­вала познание вне реального живого, внутреннего отношения субъек­та к познаваемому объекту. Отсюда постепенно нараставшая и. нако­нец, вылившаяся в виде кризиса болезнь - болезнь питания. «Утеряны источники питания, и потому философская мысль стала худосочной, потому бессильна соединиться с тайной бытия, с вековечной целью своих стремлений»"'.

В наше время все, решительно все. писал Розанов, даже «сам Бот» (история религии) разложилось на «процесс», на «бывание». на «про­исхождение». И через это ушлО из-под йог всякое основание, высколь­знула земля, люди повисли в воздухе, поддерживаемые в нем только воображением и мечтательностью. Но. но Розанову, нужно СТОЯТЬ. БЫТЬ. «Бытие» бесспорно поколебалось через это вечное представле­ние «генетического процесса», через это вечное видение вешей в их те­кучести. Отсюда вытекает пошлая и омерзительная идея прогресса, вытекает из привычек ума все воображать себе в развитии. Если все идет, то куда-нибудь придет. Так Маркс строит Европу до «социально­го строя». Дарпин выстроил обезьяну до человека. Уже целый век мож­но охарактеризовать как век бегания вообще. «Между тем поистине надо стоять. Небо должно быть голубое.... Вещи уже «произошли», и им надо просто «быть». Великое БЫТЬ»*¹.

Для всей Новой философии закрыты таинства бытия и таинства жиз­ни. Она вся от Каша до неокантианцев проникнут духом гипертрофи­рованного рационализма. Но ни природа реальности, ни природа свобо­ды, ни природа личности пе могу: бы п. постигнуты рационалистически, эти плен и предметы трансиендентны для рационалистического созна-

Дата добавления: 2014-12-27