Эллинистически римская философия 2 страница

Наконец, следует утверждение, что справедливое
и несправедливое одно и то же. Например, лгать и
обманывать справедливо и в отношении врагов, и в
отношении друзей, когда последним надо дать лекар-
ство. Справедливо украсть у друзей оружие или отнять
его силой, когда они хотят покончить с собой. Спра-
ведливо клятвопреступление, если оно ведет к спасе-
нию родного города. Автор приводит изречение Эсхи-
ла: «Бог не отказывается от справедливого обмана» и
«Иногда бог одобряет уместно сказанную ложь». Очень
любопытно еще его замечание о законности, допусти-
мости обмана в творчестве художника и поэта: «В со-
чинении трагедий и в живописи тот самый лучший
(художник), кто в состоянии создать наиболее правдо-
подобную иллюзию».

Можно сказать, что субъективизм и релятивизм
софистов совпали со свойственным философии крити-
ческим отношением к существующим формам жизни
греческого полиса, его общественным установлениям,
обычаям и идеологии. Наиболее заметным элементом
воззрений софистов в этом отношении был их атеизм.
Славу безбожника Приобрел Протагор. В его сочине-
нии «О богах» было следующее вступление: «О богах
я не могу знать ни того, что они существуют, ни того,
что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое

препятствует знать (это): и неясность (вопроса), и крат-
кость человеческой жизни». За эти слова афиняне
сожгли книги Протагора, хотя он, как мы видим, не
отрицал прямо существования богов, а лишь выразил
сомнение знать это.

Продик, в отличие от Протагора, признавал суще-
ствование богов, но предложил далеко не священное,
чудесное и сверхъестественное, и значит, не религиоз-
ное объяснение появления представлений о богах. По
его мнению, богами были признаны те предметы, кото-
рые питают человека и приносят ему пользу, а затем и
люди-; которые изобрели новые виды пищи, способы
защиты или прочие искусства. Так были обожествлены
солнце, луна, реки, плоды (хлеб — Деметра, вино —
Дионис, вода — Посейдон, огонь — Гефест). Рациона-
листическое объяснение появления представлений о
богах и религии, как уже было упомянуто в свое время,
предложил Критий, считавший понятие бога изобрете-
нием законодателей в целях укрепления правопорядка.

В целом воззрения софистов были сколь традици-
онными, столь же и нетрадиционными, вступившими в
конфликт с общепринятыми и устоявшимися представ-
лениями общественности полиса. Отсюда, по-видимо-
му, и пошла та неприязнь к софистам, которая выли-
лась в мнение, что они-де намеренно запутывают
людей, вводят их в заблуждение, обманывают и лгут.

Сократ (470—399 гг. до н. э.) — первый философ-
афинянин. Известия о нем сохранили его современни-
ки, главным образом, его ученики Ксенофонт и Пла-
тон, а также последующие писатели. Согласно их
сведениям, он ничего не писал, а излагал свои взгляды
устно. Таким образом, данные о Сократе мы черпаем
только из свидетельств о нем. Но дело в том, что изоб-
ражение Сократа у наших главных источников, Ксе-
нофонта и Платона, довольно-таки расходится. Мы
присоединяемся к мнению, что наиболее адекватное
описание учения Сократа дает Ксенофонт, которого мы
и будем придерживаться.

Сократ был философом все того же антропологи-
ческого поворота в греческой философии, что и софис-
ты. Натурфилософские упражнения он совершенно от-
верг и сосредоточился исключительно на вопросах

человеческой жизни. Как пишет Ксенофонт, он не «рас-
суждал на темы о природе всего... не касался вопроса о
том, как устроен так называемый философами "космос"
и по каким непреложным законам происходит каждое
небесное явление. Напротив, он даже указывал на глу-
пость тех, кто занимается подобными проблемами».

Аргументы Сократа против натурфилософии пока-
зывают нам ряд общих черт его воззрений. Во-первых,
его религиозность. Он говорил, что познание небесных
явлений (космоса) не доставит богам удовольствия, так
как они не захотели открыть этого людям. Значит, это
дело нечестивое.

Во-вторых, утилитаризм Сократа. От знаний он
требовал практического результата, пользы, и этими
рамками ограничивал изучение «естественных наук»:
геометрию надо знать лишь настолько, чтобы изме-
рить участок земли; астрономию — чтобы уметь опре-
делять время, и только. А более глубокие знания в ес-
тествоведении бесполезны, потому что их все равно
не реализовать: ведь человек не властен над явлени-
ями природы — это дело богов. «Кто изучает дела
человеческие, надеется сделать то, чему научится...
думают ли исследователи божеских дел, что они, по-
знав, по каким законам происходят небесные явления,
сделают, когда захотят, ветер, дождь, времена года и
тому подобное... Или же им кажется достаточно толь-
ко познавать», — рассуждал Сократ. Кроме того, ув-
лечение натурфилософией даже опасно. Он указыва-
ет на Анаксагора, который, занявшись подобными
изысканиями, сошел с ума.

В-третьих, при осуждении природоведения виден
скептицизм Сократа, который признавали уже в древ-
ности (Цицерон, например). Вот его типично скептичес-
кое мнение о физиках: они не понимают, что космос
постигнуть человеку невозможно, о чем свидетельству-
ет их несогласие между собой. И он демонстрирует оши-
бочность учения Анаксагора о том, что солнце — это
раскаленный камень (а именно за это афиняне хотели
преследовать Анаксагора по суду), как не согласующе-
гося с нашим опытом: на огонь люди могут смотреть, а
на солнце не могут; камень, находясь в огне не светит,
а солнце — блестящее светило, и т. д.

В-четвертых, его установка на то, что интересы
философии должны быть сконцентрированы на чело-
веке (антропоцентризм), и поэтому приступать к изу-
чению космоса следует только тогда, когда уже доста-
точно знают то, что нужно человеку. Исходя из этого,
Сократ «всегда вел беседы о делах человеческих: он
исследовал, что благочестиво и что нечестиво, что пре-
красно и что безобразно, что справедливо и что неспра-
ведливо, что благоразумие и что неблагоразумие, что
храбрость и что трусость, что государство и что госу-
дарственный муж... и так далее». Это свидетельствует
Ксенофонт. Еще одним вопросом, занимавшим Сокра-
та, было самопознание человека (это обычно отмечают
в качестве важного момента). Он призывал людей не
столько интересоваться чужими делами, сколько заду-
мываться о себе, и обращал их внимание на Дельфий-
скую надпись «Познай самого себя». Знание себя,
своих способностей, своих слабостей дает людям очень
много благ, а заблуждение относительно себя — много
несчастий, поучал Сократ.

К рассмотрению вопросов человековедения Со-
крат подходил, отталкиваясь от своего утилитаризма,
на котором мы несколько задержимся в силу важно-
сти этого принципа. О чем бы ни говорил Сократ, обо
все он толкует с точки зрения пользы. Он — закон-
ченный утилитарист, доходящий до таких вот несколь-
ко анекдотических заявлений: всякий хоть и любит
себя больше всего, отнимает от своего собственного
тела все бесполезное: ногти, волосы, мозоли. Люди
благодарят только за принесенную пользу; нужно быть
полезным отцу и брату, чтобы заслужить их уваже-
ние; быть работником — полезно, а бездельником —
вредно. Бесконечное число такого рода сентенций
содержится в разговорах Сократа. Отметим только
более философски, эстетически значимое: сведение
красоты (а равно и блага) к полезности: «Все, чем люди
пользуются, считается и прекрасным, и хорошим по
отношению к тем же предметам, по отношению к
которым оно полезно».

Полезность затем выражается через целесообраз-
ность: польза проявляется в целесообразном устройстве
предмета и при достижении цели, то есть утилитаризм

смыкается с телеологизмом: «Все хорошо и прекрасно
по отношению к тому, для чего оно хорошо приспособ-
лено». Навозная корзина может быть прекрасной, если
она хорошо сделана для своего назначения. «Одни и те
же дома и прекрасны, и целесообразны», — замечает
Сократ. Отсюда следует отрицание чистого искусства,
искусства ради эстетического чувства любования пре-
красным. Сократ заявляет, что картины и разные дру-
гие украшения, в отличие от практически используемо-
го дома (то есть полезного), «гораздо более отнимают
удовольствий, чем доставляют».

Источником целесообразности, а значит, и пользы,
является человек в отношении того, что касается изго-
товленных им вещей. Но в самом общем виде, по отно-
шению ко всему мирозданию и самому человеку таким
источником целесообразности являются их создатели —
боги. По этой причине утилитаризм и телеологизм Со-
крата можно считать религиозным. Боги держат в строй-
ном порядке вселенную, где все прекрасно и хорошо, и
предоставляют ее в пользование людям. Так что теле-
ологизм и утилитаризм ведет к антропоцентризму.

В целом все это можно назвать религиозной антро-
пологией, которая ставит человека в почти полную за-
висимость от бога. Действительно, согласно Сократу,
боги заботливо изготовили все, в чем люди нуждаются:
свет; ночь для отдыха; чтобы ночью было видно, они
зажгли звезды. Они посылают с неба полезный дождь,
с неба даруют свет; из земли производят пищу, дают
воду; дали огонь — защитника от холода и темноты.
Можно еще долго перечислять все благодеяния богов.

Обратимся теперь к примерам того, как целесооб-
разно боги устроили человека. Тот, кто изначала тво-
рил людей, утверждает Сократ, для пользы придал им
органы, посредством которых они все чувствуют; так
как зрение слабо, он защитил его веками. Он насадил
также стремление к деторождению и выкармливанию;
любовь к жизни и страх смерти. Человеку было дано
прямое положение, чтобы лучше видеть и через это
уменьшить опасность повредить зрение, слух и рот. Все
описанное Сократ считает делом промысла.

Как и многие мыслители того времени, Сократ
особенно подчеркивает то, что человек получил от бо-

гов руки и разум — два «эти драгоценных дара». Они
взаимодополняют друг друга; существование одного
лишается смысла при отсутствии другого. Пример
этого: не может действовать, как хочет, человек, име-
ющий тело быка, а разум человека; точно в таком же
положении оказывается животное, имеющее руки, но
лишенное разума. Руки боги дали для исполнения ра-
бот. Боги вложили в нас разум, посредством которого
мы размышляем о своих чувственных восприятиях,
понимаем, на что какая вещь полезна, и придумываем
разные средства, благодаря которым пользуемся доб-
ром и защищаемся от зла.

Боги дали нам способность речи, которая позво-
ляет учиться и участвовать в благах, пользоваться
ими сообща с другими; законодательствовать и жить
государственной жизнью. Законы, в отличие от со-
фистов, Сократ считал установлениями богов. В спо-
ре с софистом Гиппием, который соглашался при-
знать божеским только ненарушаемый людьми закон,
Сократ доказывает, что неизбежность кары, а вовсе
не ненарушаемость, есть признак божеского закона.
Поэтому даже нарушаемый запрет на интимную
связь родителей и детей — это божеский закон, так
как за несоблюдение его следует неумолимая распла-
та в виде рождения дурных детей. Так в их споре
оформляется мысль: неизбежность наказания — это
признак того, что законы установили боги. Ведь люди
не могут всецело осуществить неизбежность наказа-
ния. И кроме того, тот факт, что законы заключают
сами в. себе кару для преступающих их, также сви-
детельствует о законодателе более совершенном, чем
человек, то есть о боге.

Особого внимания, по праву, заслуживает учение
Сократа о человеческой душе, так как именно в ней
он видел отличие человека от животных, видел сущ-
ность человека. Бог позаботился насадить в человеке
самую совершенную душу. Это совершенство души
оценивается прежде всего с религиозной точки зре-
ния: только человеческая душа заметила, что есть боги,
создавшие прекрасный мир; среди всех существ толь-
ко люди чтят богов. Затем называются и другие при-
знаки совершенства души: она способна принимать

меры предосторожности, развивать силу упражнени-
ями, работать над изучением чего-либо. Поэтому Со-
крат и заключает, что в нас царит душа, которая более,
чем что-либо другое, причастна к божеству.

С этими положениями о душе можно связать неко-
торые его этические и эстетические соображения,
касающиеся того, что живописец и скульптор должны
изображать в своих произведениях духовные свойства
и состояния души, а также тогр, что любовь духовная
имеет превосходство перед любовью плотской. Это
одно из знаменитых рассуждений Сократа, утвержда-
ющее притом преобладание духовного над телесным в
целом. Духовную любовь он выражает в образах цело-
мудренного Эрота, который делает людей ласковее и
достойнее, и Афродиты небесной, противоположной
Афродите всенародной. Любовь к телу насылает Аф-
родита всенародная, а любовь к душе, дружбе, к благо-
родным подвигам — небесная. Он доказывает (в «Пире»
Ксенофонта), что не только люди, но и боги, и герои
любовь к душе ставят выше, чем наслаждение телом.

Все приведенные выше положения составляют в
совокупности, как мы уже говорили, содержание рели-
гиозной антропологии Сократа: боги создают людей, це-
лесообразно устраивают их тело, дают совершенную
душу, обеспечивают всеми условиями существования.
Итог этим представлениям можно подвести словами
самого Сократа: «В сравнении с другими существами
люди живут, как боги, уже благодаря своему природно-
му устройству далеко превосходя их и телом и душой».
Центральный пункт этой концепции — отождествление
сущности человека с душой, с его нравственным созна-
нием — в нашей литературе ранее несколько осужда-
ли, что едва ли оправданно, так как человека делает че-
ловеком именно нравственное сознание. Может быть,
Сократа следует упрекнуть за то, что он не видит в теле
органического субстрата души, говорит о зависимости
тела от души, но не признает обратного.

Во всей (религиозной) антропологии античности, в
том числе и Сократовской, немалое место занимал
вопрос о предвидении будущего, которое представля-
лось ему в виде знания воли богов, что всегда волнует
человека. Он также интересен и в общефилософском

(гносеологическом) смысле. Боги помогают нам и в том,
чтобы предвидеть будущее. Даже если человек их не
вопрошает, они сами дают указания, что делать и чего
не делать. Эти указания даются через гадания. Сократ
исходил при этом из всезнания богов, которые знают
как слова, так и дела и тайные помыслы людей, чего не
было, отмечает Ксенофонт, в народной вере.

Обращение к гаданиям (указаниям, советам богов)
Сократ обставлял следующими условиями. К богам
нужно обращаться тогда, когда хочешь получить боль-
ше, чем может дать человеческий ум. Затем, в тех слу-
чаях, когда исход дела неизвестен, иначе говоря, не
зависит от самого человека, например, успех в хозяй-
ствовании, в государственных делах. Но о том, чем
может овладеть человеческий ум, гадать не стоит. Ведь
без гаданий становятся хорошим плотником, кузнецом
и т. д. Не следует вопрошать богов (оракулов) о том,
подводит итог Сократ, «что можно знать посредством
счета, меры, веса». Об этом не гадать надо; этому надо
учиться. Наконец, молитвы, просьбы к богам имеют и
нравственные пределы. Богов надлежит просить о
даровании добра — ибо боги знают в чем состоит доб-
ро, — а просить золота, серебра, царской власти и тому
подобного — это просить о том, исход чего совершен-
но неизвестен.

Особенным сократовским моментом в этом уче-
нии были его рассказы о том, что «божественный
голос (даймон, демон)» дает ему указания, что надо
делать и чего не надо делать. За это его стали осуж-
дать, как за введение новых божеств. Сократ же не
видел в этом ничего особенного: бог предвещает бу-
дущее, как ему хочется: словом жрицы в Дельфах,
криком птиц, громом и т. д. «Божественный голос»
ничем не хуже всего этого.

Этическая (а мы переходим от антропологии к эти-
ке) тематика бесед Сократа вращается вокруг оси благо
(счастье) — добродетель. В общем смысле благом будет
все, что является причиной добра. Поэтому даже смерть
может быть благом, как говорил Сократ в «Апологии»
Ксенофонта. Подателями (или источниками) благ, кро-
ме богов, будут родители по отношению к детям, друзья,
правители (царь, стратеги) и даже война.

Доброжелательного человека Сократ определяет
как человека, знающего соответствующую доброде-
тель и, значит, обладающего ею. Знание становится
путем к добродетели и фактически сливается с ней.
По словам Сократа, качества, которые называются
добродетелью, развиваются благодаря изучению и
упражнению.*На основании сказанного приведем
Сократовы определения качеств добродетельных лю-
дей. Справедлив тот, кто знает постановления зако-
нов, касающиеся людей, ибо законное и справедли-
вое — одно и то же. Кто знает постановления законов,
касающиеся богов, тот благочестив.

Но знание добродетели — это знание особого
рода, а именно — мудрость, в отличие от знаний про-
фессиональных. Например, Дионисидор — преподава-
тель стратегии; но он не учит тому, как отличать хоро-
ших воинов от дурных. За это дело берется Сократ,
который знает, что лучшие солдаты — честолюбивые.
На том основании, что он специалист в вопросах вос-
питания (нравственного), Сократ отводит упрек в раз-
вращении юношества, который ему бросали, потому что
молодые люди слушались его больше, чем родителей.
Он заявлял, что ведь и врачей слушаются больше, чем
родителей, в вопросах здоровья, и в народном собра-
нии — разумных ораторов более, чем родственников.

Таким образом, мудрость и нравственность в пред-
ставлении Сократа сливаются: он признавал человека
вместе умным и нравственным. Справедливость и вся-
кая другая добродетель есть мудрость, утверждал Со-
крат. В разделении мудрости (нравственного сознания)
и профессиональных сведений скрывается источник
интеллектуально-этического аристократизма Сократа,
который, по-видимому, традиционно принимают за его
антидемократизм, что едва ли правильно. Ведь его
выделение «рабских натур» — земледельцев, ремес-
ленников и торговцев — связано с тем, что они не зна-
ют прекрасного, доброго, справедливого и думают толь-
ко о том, чтоб купить подешевле и продать подороже.

Очень большое место в беседах Сократа занимает
воздержание (умеренность), которое он называет дра-
гоценным благом для человека, основой добродетели.
Он всяческим образом показывает благо умеренности

и зло невоздержанности и призывает к уменьшению
потребностей. Кто придерживается этого, приближа-
ется к божеству, которое вообще не имеет никаких
потребностей. А раб чувственных наслаждений дово-
дит до позорного состояния и тело, и душу.

В беседах Сократа бросается в глаза еще и то, по-
чему-то мало отмечаемое, что в качестве существенного
и очень распространенного мотива действий он назы-
вает честолюбие, стремление к славе, хотя это — обще-
принятое в античности мнение, начиная, может быть, с
Гераклита. В связи с этим (славой) надо указать и на
многочисленные высказывания Сократа о труде, кото-
рый также ведет к достижению нравственного совер-
шенства. Он проповедует трудовую мораль, ссылаясь в
частности на «ученого Продика», рассказывает о трудо-
вых подвигах Геракла (см. об этом выше). Не способный
к труду гражданин — ненормальное явление с точки
зрения Сократа. Самые лучшие и всего более угодные
богам люди — это те, кто хорошо исполняет свою рабо-
ту: в области земледелия — земледельческую; на госу-
дарственном поприще — государственную.

Из Сократова понимания добродетельности как
знания, притом знания особенного в виде мудрости
(философии), противопоставленного профессионально-
му и обыденному знанию, вытекает такое важное след-
ствие: чтобы сделать людей добродетельными, их дол-
жен учить мудрец-философ. Этот педагогический смысл
мудрости есть второй важнейший аспект антропологи-
ческой направленности философии Сократа (помимо
первого — изучения человека), который также роднит
его с софистами, претендовавшими на роль учителей
нравственности. Так что философия Сократа — это
истинно «практическая философия»: она не только изу-
чает человека, но и учит его.

Итак, Сократ считал, что ничему нельзя научиться
без учителя. Только учение мудрецов обогащает добро-
детелью; без учения невозможно отличить полезное от
вредного. Это приводит его к публичному философство-
ванию, а значит, и к широкому общению с людьми.
Даже женитьбу на сварливой Ксантиппе он объясняет
(юмористически?) тем, что, перенося ее, ему легче
будет иметь дело со всеми людьми.

Ясно, что общение приводит его к ораторскому
слову, так как все знания, говорит Сократ, мы усваи-
ваем при помощи слова и лучшие учителя действуют
преимущественно словом (вспомним хвалу слову, воз-
даваемую софистами!). Поэтому не случайно Критий,
член коллегии Тридцати, как сообщает Ксенофонт,
пытался внести в законы статью, запрещающую пре-
подавать искусство слова, чтобы поставить препоны
Сократу, запретить ему разговаривать с людьми. Со-
крат возражал на это с позиции свободы слова и ком-
ментировал требование не говорить с людьми как от-
каз от справедливости, благочестия и всего подобного.
Ксенофонт называет его «другом народа», который
любил людей, не брал платы за свои беседы, и всякий
уходил от него нравственно улучшенным. Его общества
искали те, кто хотел стать благородным человеком и
хорошо исполнять свои обязанности по отношению к
семье и согражданам. С этим стремлением к общению
связано и самоназвание его занятия как «сводниче-
ства». Только это сводничество не тел, а душ. Сократ
говорил, что он приносит пользу своим сводничеством,
так как завлекает людей к философам, к интеллекту-
альному общению.

Что же представляла собой беседа (диалектика)
Сократа? Согласно описаниям Ксенофонта, это был
допрос, в ходе которого Сократ показывал несостоятель-
ность ответов ^спрашиваемого (смущал его вопросами)
и подводил его (индукция!) к осознанию ошибочности
его мнения и тем самым внушал ему свое правильное
понимание обсуждаемого вопроса. Можно отметить
следующие черты этого допроса. Сократ, подобно сле-
дователю или психологу, требовал отвечать без замед-
ления и коротко: «да», «нет», то есть говорить то, что на
уме. По ходу беседы он обнажал относительность про-
тивоположностей и показывал их взаимопревращения
друг в друга, чем очень озадачивал оппонента, ставил
его в тупик, сбивал с его тезиса. В этом отношении
примечателен диалектический разбор справедливости
в одной из бесед. Когда были перечислены (приведены)
примеры несправедливости к друзьям — ложь, обман,
похищение в рабство, — оказалось, что это будет спра-
ведливым по отношению к врагам; а потом было пока-

зано, что справедливое к врагам будет справедливым
также и в отношении друзей, если эти несправедливо-
сти совершены ради их пользы: например, обман вой-
ска, чтобы поднять его дух; обман больного, чтобы дать
ему лекарство и т. п.

Само рассуждение Сократа по большей части со-
стоит просто в приведении отдельных примеров в ка-
честве контраргументов против тезисов собеседника,
подводящих к нужному умозаключению. Лишь однаж-
ды дается более содержательное в логическом отно-
шении описание диалектики. Когда люди разделяют
предметы по родам, хорошим отдают предпочтение,
дурных избегают, они становятся высоконравственны-
ми и способными к диалектике. И Сократ поясняет, что
само слово «диалектика» произошло оттого, что люди,
совещаясь в собраниях, разделяют предметы по родам.
В этом же отношении следует отметить, что в ходе
собеседования Сократ старается перейти от отдельно-
го к общему, получить представление о предмете об-
суждения в целом. Это хорошо видно, например, когда
он ищет общее в разных занятиях: в управлении хо-
ром, домом, в командовании войском, в управлении го-
сударством, — и тем самым хочет выработать общее
понятие науки управления.

Диалектика Сократа была предназначена для бе-
сед по большей части с неискушенными в философии
людьми и на обыденные житейские темы, поэтому она
включала в себя довольно незамысловатые, но эффек-
тивные психологические приемы.

Учительство Сократа не ограничивалось словом,
диалектической беседой. Он учил людей добродетели
еще и своим примером, своей жизнью. Ксенофонт по-
стоянно подчеркивает это. Сократ давал «надежду
людям, находящимся в общении с ним, что они, подра-
жая ему, станут такими же». Он «являл друзьям обра-
зец высоконравственного человека». Тут, наверное,
достаточно ограничиться таким «словесным портре-
том» Сократа, где он предстает олицетворенной доб-
родетелью. Сократ был благочестив: ничего не пред-
принимал без воли богов; справедлив: никому не делал
вреда; воздержан: не отдавал предпочтения приятному
перед полезным; разумен: не ошибался в суждениях о

хорошем и дурном. Эти его качества, как известно,
были подтверждены и ответом бога в Дельфах.

Неоднозначность суждений Сократа, порождавшая
его расхождения с представлениями части граждан
Афин, делает понятным то, что отношение к нему было
сходным с отношением к софистам: одни видели в нем
лояльного и полезного гражданина полиса, другие —
«подрывателя устоев», изобретателя недопустимых
новшеств. Последние и определили его печальную
судьбу: осуждение на казнь.

i § 2. Атомистика Демокрита ________

Демокрит — выходец из фракийского города Абде-
ры (460—370 гг. до н. э.). Впоследствии жил в Афинах.
Из его трудов сохранились скудные отрывки, но и они
свидетельствуют о широчайших научных интересах их
автора — от космологии до сельского хозяйства, что с
полным основанием позволило К. Марксу назвать Де-
мокрита «первым энциклопедическим умом среди гре-
ков». И все же утрата Демокритовых сочинений не дает
в полной мере оценить богатство его идей. Демокрит был
одним из основателей научно-философского направле-
ния, получившего название атомизма или атомистичес-
кого материализма. Историческая традиция называет
его предшественника в этом деле — Левкиппа. Однако
о Левкиппе и его творчестве источники сообщают столь
мало (произведения его не сохранились), что уже в
древности сомневались в реальном существовании та-
кого философа. Но как бы там ни было, доктрина ато-
мизма известна нам главным образом в том виде, кото-
рый придал ей Демокрит. Это положение согласуется с
тем, как в источниках изображается роль Левкиппа и
Демокрита в создании атомистического учения. По
мнению Цицерона, Левкипп заложил его основы, а
Демокрит обстоятельно толковал остальные вопросы.

Итак, Демокрит вслед за Левкиппом, исходившим
из философских воззрений элеатов, принял в качестве
первоначал всего сущего «бытие» (το δν) или «полное»
(το πλήρες), иначе говоря, тело, вещество и «небытие»
(το μη δν) или «пустое» (то κενόν), иначе — «место» (τόπος),

вместилище, пространство. Пустоту он описывал так:
бесконечное пустое пространство, в котором нет ни
верха, ни низа, ни середины, ни конца, ни края.

В сравнении с элеатами это означало переход Де-
мокрита на позиции эмпиризма и согласование начал
(соответственно, теории, гипотезы) с миром опыта. Ведь
допустив пустоту в качестве начала, признав ее суще-
ствующей в действительности, он, во-первых, теорети-
чески оправдал эмпирические факты множественности
и движения вещей, так как и то, и другое можно объяс-
нить, если принять существование пустоты. Во-вторых,
благодаря принятию пустоты он сблизил, согласовал
начало — «бытие» («полное») с миром чувственно вос-
принимаемых вещей. Ведь пустота создает многое тем,
что разделяет, и является условием движения, вследствие
чего единое и неподвижное бытие (тело), о котором гово-
рили элеаты, распалось на множество тел, разделенных
пустотой и движущихся в ней, т. е. совпало, слилось в этом
отношении с тем, что дано нам в ощущениях. Таким об-
разом, Демокрит признал множественность и движение
характеристиками не только чувственно воспринимае-
мой реальности, но также и начала — «бытия» («полно-
го»), что и позволило ему преодолеть, хотя бы частично,
противоречия между ними, которые сохранялись в фи-
лософии элеатов, и убедительно толковать данные опы-
та. Левкипп и Демокрит заявляли, что при принятии
бесконечного числа начал (т. е. множественности «бы-
тия») разумно объясняются все состояния и сущности,
отчего и как что возникает. По выражению источника,
для объяснения чувственных явлений они прибегали к
бесконечным формам.

Дата добавления: 2014-12-27