Идеи естественного права и общественного договора

Основные понятия: естественное право, «война всех против всех», общественный договор, смешанное правление, моральная автономия личности, демократия представи­тельная.

Наиболее полное и последовательное развитие идеи естествен­ного права и общественного договора получили в работах Дж. Лок-ка (1632—1704), Т. Гоббса (1588—1679), Ш. Монтескье (1689— 1755), Ж.-Ж. Руссо (1712—1778).

В противоположность прежним представлениям о правах, при­вилегиях, которыми наделены лишь граждане, как считалось в эпо­ху античности, или сословия, как верили в Средние века, мыслите­ли Просвещения провозгласили идею естественных, неотчуждаемых прав человека. Эти права, по убеждению просветителей, даны каж­дому человеку от природы и включают право на жизнь, свободу и собственность, или, как мы читаем в Декларации прав человека и гражданина 1789 г., право на свободу, собственность, безопасность и сопротивление угнетению.

Все люди сотворены равными — вот суть символа веры идео­логов Просвещения.

Т. Гоббс доказывал, что «природа создала людей равными в от­ношении физических и умственных способностей, ибо хотя мы на­блюдаем иногда, что один человек физически сильнее или умнее другого, однако если рассмотреть всех вместе, то окажется, что разница между ними не настолько велика, чтобы один человек, ос­новываясь на ней, мог претендовать на какое-нибудь благо для се­бя, а другой не мог бы претендовать на него с таким же правом».

Мыслители Просвещения неустанно отрицали распространен­ное в феодальном обществе представление о том, что одним людям от рождения предназначено господствовать, а другим повиновать­ся, что права простолюдинов и благородных сословий никогда не могут быть равны. Так же решительно сторонники теории естест­венного права порывали и со взглядами о несовершенстве и нена­дежности человеческого разума, об обязанности церкви неотступ-

но опекать индивида, о долге властей брать на себя всю тяжесть государственных дум и забот, а подданным оставлять лишь право уповать на то, что «Бог милостив, а царь жалостлив».

М. Лютер был уверен, что каждый христианин в состоянии по­нять Священное писание не хуже папы римского. Просветители XVIII в. на языке своего времени выражали ту же мысль иначе: каждый индивид обладает способностью «быть господином самому себе». Природа наделила человека разумом, и никто лучше его са­мого не сможет определить, в чем состоит его благо, какая поли­тика в наибольшей мере отвечает его интересам, что принесет ему наибольшую пользу и удовлетворение.

Естественные права, по мысли просветителей, принадлежали людям изначально, они обладали ими и тогда, когда государства еще не было.

Картину возникновения государства Т. Гоббс, Дж. Локк, Ш. Мон­тескье рисовали следующим образом: в далекие времена люди жи­ли в естественном, природном состоянии. Законов и правосудия не существовало, каждый человек мог заявить о своем праве на все, что он видел вокруг себя, и защищать свои интересы любыми до­ступными ему способами — границы его притязаний определялись только его возможностями. Но поскольку другие люди обладали те­ми же правами, неизбежно возникали конфликты, начиналась, по выражению Т. Гоббса, «война всех против всех». В обществе ца­рили произвол и насилие, никто не мог быть спокоен за жизнь сво­их близких и собственную безопасность, за сохранность имущества. И тогда измученные непрерывными междоусобицами, преследуемые постоянным чувством страха люди решили собраться вместе и за­ключить соглашение, общественный договор.

При заключении общественного договора индивиды передали государству часть ранее принадлежавших им прав, с тем чтобы оно надежно защищало их естественные права на свободу, безопасность и собственность. Вступившие в договор индивиды согласились со­блюдать общие для всех законы, данные мудрым законодателем. Для того чтобы следить за исполнением законов и карать наруши­телей, были созданы правительства. Так возникло государство.

Нетрудно убедиться, что, по существу, реальный исторический процесс становления и эволюции государства мало интересовал ав­торов теории общественного договора. Они не ищут ответ на вопрос, как возникает государство, а облекают в форму исторического экс­курса мысль о том, что любое государство должно иметь характер правового, должно быть изначально ограничено системой обязатель­ных норм, смысл которых заключается в обеспечении прав и свобод граждан, признании моральной автономии личности. Согласно тео­рии общественного договора государство располагает лишь теми правами, которые переданы, делегированы ему обществом, призна­ны за ним его гражданами. Сувереном же, носителем высшей влас­ти остается народ, сообщество граждан, участвующее в управлении через своих представителей в выборных органах власти.

Политическая практика абсолютистских государств убеждала просветителей в том, что, пока власть сосредоточена в одних руках, пока государство не имеет в самом себе ограничивающих его начал, права и свободы граждан не могут быть надежно гарантированы.

К идее создания механизмов, позволяющих контролировать про­цесс осуществления властных полномочий, мыслителей XVII — XVIII вв. вело и укрепляемое учением о греховности человека со­мнение в том, что люди, находящиеся у власти, проявят готовность поставить на первое место интересы общества, а не заботу о соб­ственном благополучии. Известен афоризм лорда Эктона: «Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно».

Предполагалось, что сдерживающим началом в правовом государстве должно быть последовательно проведенное разделение властей.

Основателем теории разделения властей принято считать Ш. Монтескье, представившего в своей работе «О духе законов» государственный строй Англии как образец системы разграничения полномочий органов законодательной, исполни­тельной и судебной властей. В отличие от многих современных нам правоведов и политологов Ш. Монтескье, как и все идеологи Просвещения, не был склонен уде­лять первостепенное внимание институциональному аспекту принципа разделения властей. Взаимное сдерживание и контроль ветвей власти, на что сегодня об­ращают главное внимание, в его рассуждениях предстают скорее как следст­вие решения фундаментальной для демократии проблемы — нахождения проч­ных основ соучастия во власти ведущих социально-политических сил общества, соучастия, обеспечивающего политическое представительство и учет интересов основных социальных слоев.

В сущности, проблема стабильности политического строя и од­новременно сохранения возможности развития политического орга­низма стояла перед общественно-политической мыслью со времени ее зарождения. Так, Аристотель, считая идеалом политического устройства подлинную аристократию, признавал, что среди горо­дов-государств наиболее устойчивы те, где каждая социальная и имущественная группа граждан имеет свою долю участия в управ­лении. Такой тип политического устройства получил название сме­шанного — он сочетал, в терминологии того времени, царское, аристократическое и демократическое начала. Концепция смешан­ного правления была усвоена стоиками, развита греческим истори­ком римского времени Полибием, с ней были хорошо знакомы ав­торы средневековых политических трактатов.

Аристотелю и Полибию смешанное правление представлялось устойчивой формой свободного самоопределения сообщества граж­дан — акцент делался на свободе сообщества, подчиняющего себе индивида. Мыслители Просвещения искали в разделении властей путь построения такой государственности, которая, следуя естест­венному праву, признавала бы свободу каждого индивида как выс­шее нравственное и политическое требование.

В триаде естественного права центральное место принадлежит праву собственности, что понималось прежде всего как право поль-

зования плодами своего труда. «Великой и главной целью объеди­нения людей в государства и передачи ими себя под власть прави­тельства является сохранение ими собственности»,— утверждал Дж. Локк.

Гарантии права собственности были основным требованием треть­его сословия. Это требование подразумевало, во-первых, защиту от произвольных поборов, конфискаций со стороны государства; во-вторых, равенство всех видов собственности. В феодальном обще­стве земля была особой, «привилегированной» собственностью, право ее покупки для третьего сословия было ограничено. Земель­ная собственность и социальный престиж были тесно связаны. Да­же труд крестьянина, жившего в крайней бедности, но работавше­го на земле, признавался более достойным занятием, чем торговля или ремесло. Третье сословие требовало повышения своего соци­ального статуса и настаивало, чтобы земля, все виды недвижимо­сти свободно продавались и покупались. В-третьих, требование га­рантий права собственности предполагало свободу распоряжения таким ее видом, как рабочая сила.

Дело в том, что сохранявшаяся во многих европейских странах цеховая организация производства ограничивала возможности раз­вития промышленности. Цех защищал привилегии входивших в не­го мастеров и ограждал их от конкуренции. Ремесленники, не яв­лявшиеся мастерами цеха, не имели права открыть собственное дело. Подмастерьям было трудно перейти в разряд мастеров, но и покинуть цех им было сложно. Свобода производства, свобода пе­ремещения рабочих с одного предприятия на другое, из одной от­расли промышленности в другую, определяемые капиталистической организацией труда, были несовместимы со средневековой цеховой системой.

Свобода индивида распоряжаться собой, своими умениями, спо­собностями и результатами труда, что составляет основу права соб­ственности, предполагает, конечно, и обеспечение личной безопас­ности человека. Вступив в общественный договор, люди сохранили за собой право на безопасность и сопротивление насилию.

«Человек,— по словам Т. Гоббса,— не может отказаться от права оказывать сопротивление тем, кто нападает на него с целью лишить его жизни, ибо нельзя думать, чтобы он надеялся приоб­рести таким путем какое-нибудь благо для себя».

Право на жизнь не ограничивается гарантиями физического су­ществования, оно включает, по убеждению основателей либераль­ной теории, право на достойную жизнь, на моральную автономию личности, что в политико-правовой области находит выражение в признании свободы совести индивида.

Основной порок античной государственности идеологи либера­лизма XIX в. видели в том, что классический полис был и полити­ческим, и религиозным сообществом одновременно. Граждан объеди­няли не только экономические и политические интересы, но и культ, поклонение богам-покровителям города, поэтому поведение

каждого строго контролировалось общиной. Неуважение к город­ским святыням, неучастие в обрядах расценивались как проявле­ние политической нелояльности, как государственная измена (за что, кстати, преследовались христиане, пока новая вера не стала официальной религией Римской империи) — ведь за грехи немно­гих разгневанные боги могли обрушить свою месть на весь город.

Разделение светской и духовной власти, долга перед государст­вом, согражданами, земными властителями и перед Богом принес­ло христианство, призвавшее воздать «кесарю кесарево, а Богу Божье». Через столетия эти слова отозвались признанием невме­шательства государства в сферу убеждений и верований граждан. Государство согласно либеральным воззрениям не должно принуж­дать индивида к принятию какой-либо системы взглядов или втор­гаться в его частную жизнь, оно отказывается от роли цензора и воспитателя. Необходимым шагом к обеспечению свободы совести стало отделение церкви от государства. Тем самым государство как бы заявляло о своей нейтральности по отношению к религиозным и иным взглядам своих подданных. Исповедовать любую веру или быть атеистом, придерживаться консервативных или либеральных убеждений, принадлежать к партии левой или правой ориентации — все это становится частным делом индивида. Формирование миро­воззрения, воспитание нравственности признаются сферой ответст­венности семьи, школы, церкви, т. е. институтов гражданского об­щества.

Право человека «быть господином самому себе» ограничено только таким же правом другого человека. До тех пор пока поступ­ки индивида не нарушают прав окружающих его людей, он волен вести себя так, как считает нужным. Свобода в таком понимании есть право делать все, что не запрещено законом,— на страже пределов допустимого стоят прежде всего внутренние моральные запреты, воспитанное в человеке чувство долга. В абсолютистском государстве, как вы помните, господствовал иной принцип — поз­волено то, что разрешено законом, т. е. мотивы поведения индиви­да, все сферы частной жизни, не подпадающие под прямой бюро­кратический контроль, заведомо вызывают у властей сомнение. В правовом государстве, напротив, пока человек не нарушил закон, государство признает за ним свободу действий, не подозревая в каждом индивиде потенциального преступника, который готов ис­пользовать во зло предоставленную ему свободу.

Автономия личности и право собственности не будут гарантированы, если человек не обладает правом участвовать в принятии тех решений, которые для него жизненно важны и затрагивают его интересы. Вот почему в теории естественного права свобода утверждается и как право политического участия.

В античном полисе граждане участвовали в управлении государ­ством непосредственно — это была прямая демократия. В государ­ствах с многомиллионным населением личное участие каждого в работе высшего законодательного органа власти в административ-

ном управлении физически невозможно. Демократия Нового вре­мени — представительная демократия, интересы граждан представ­ляют политики, сменяемые и ответственные перед избирателями.

Современная демократия — это представительство интересов, а не сословий. Как участники политической жизни, все граждане в демократическом государстве равны. С точки зрения договорной те­ории происхождения государства равенство политических и граж­данских прав объясняется тем, что каждый из вступивших в договор индивидов считал других его участников равными себе — только на таких условиях мог быть заключен договор, признаваемый всеми.

Равенство это двоякого рода — равенство перед законом и ра­венство политических прав. Не случайно богиню правосудия Феми­ду изображают в виде женщины с весами в руках и повязкой на глазах — символами беспристрастности, объективности правосу­дия. Независимо от имущественного положения и занимаемого по­ста в демократическом государстве перед законом все равны. Мо­ральная же ответственность тем выше, чем более заметное положение в обществе занимает человек, ибо демонстрируемое им пренебрежение к закону подрывает веру в законность и правопо­рядок у его сограждан. Равенство политических прав предполагает, что каждый гражданин имеет право избирать и быть избранным, на всех в равной мере распространяются свобода слова, печати, со­браний, митингов, манифестаций и другие права, закрепляемые за­коном.

Просветители не могли не задаваться вопросом о том, почему такие простые и ясные для них принципы естественного права не признавались государями и правительствами прежде. Причину это­го они видели главным образом в невежестве людей. Им представ­лялось, что достаточно рассеять существующие предрассудки, вы­вести народы из мрака заблуждения, принять разумные, справедливые законы, соответствующие природе человека, как в обществе воцарятся мир, свобода и процветание. Представители народа будут неусыпно стоять на защите общего блага и интере­сов каждого гражданина. По мере распространения просвещения расширится круг граждан, участвующих в политической жизни, в общественном самоуправлении. Нравы смягчатся, укрепятся обще­ственные добродетели.

Какие же из этих ожиданий реализовались в политической практике демократических стран? Каковы реальные основы полити­ческих систем демократического типа?

ВОПРОСЫ ДЛЯ ПОВТОРЕНИЯ

1. 1. Как вы полагаете, должна ли распространяться свобода слова и собраний на партии и организации экстремистского направления, если они пока не нарушают существующее законо­дательство?
2. 2. Если мы принимаем, что сувереном, источником высшей вла­сти является народ, то как следует отнестись к решению боль­шинства избирателей, поддержавших на выборах кандидата, который прямо или косвенно выступает за отказ от демократии?

Дата добавления: 2014-12-29