История Греции 2 страница

Глава вторая ОЧЕЛОВЕЧЕННЫЕ БОГИ 1. См.: С.Маркиш. Гомер и его поэмы. М., 1962, с. 82; А. Боннар.Греческая цивилизация, т. I. М., 1958, с. 191; М. Nilssоп. А History ofGreek Religion. Oxford, 1972, р. 178-179. 2. Илиада, V, 440. 3. Гомеровские гимны, XI, К Афине. 4. Феогнид. Элегии, 377. 5. Мимнерм. Песни к Нанно. Пер. Ф. Зелинского. 6. Симонид. Пер. Я. Голосовкера. 7. Феогнид. Элегии, 425. 8. Анакреонт, 16. Пер. В. Вересаева. 9. "Античная лирика". М., 1968, с. 53. 10. Там же, с. 171. Глава третья МИСТЕРИИ ЭЛЕВСИНА Аттика, VII - VI вв. В мистериях есть предугадание истины. Климент Александрийский С незапамятных времен чудо пробуждающейся весенней земли волновалочеловека, заставляя его задумываться над загадками мира. Засыхала трава,падал созревший колос, но каждый год оказывалось, что смерть природы лишьсон. Дремавшее в почве мертвое семя выходило навстречу солнцу в виде ростка,вновь луга и склоны одевала молодая зелень. В этом люди видели проявлениеизвечного космического круговорота, в котором созидательные силы, сраженныеполчищами тьмы, возрождаются и торжествуют. Неистребимость жизни воспринималась как весть о бессмертии, какобетование Природы, в которой заключен залог вечного существования и длячеловека. Поэтому древние упорно стремились разгадать эту тайну, овладетьбессмертием или приобщиться к нему. Одетые в траур, они погребали Осириса,Ваала, Таммуза, Атиса осенью и с ликованием встречали их пробуждение отсмертного сна весной (1). В Грецию этот распространенный культ воскресающей природы проник,вероятно, с Крита, где он был связан с религией Богини-Матери. Около VII в.до н. э. мы уже застаем его в городке Элевсине, расположенном недалеко отАфин. Гомеровские гимны содержат намек на критское происхождение Элевсинскогокульта. Там мы находим миф, повествующий о его начале. Некогда в городе появилась старая женщина с Крита, по имени Доя. Онарассказывала, что много странствовала по миру и чудом спаслась от гибели.Пораженный необычным видом и мудростью Дои, царь Элевсина отдал ей навоспитание своего сына. Однажды ночью мать подглядела, как пришелица погружает мальчика вогонь. На отчаянные вопли и укоры царицы таинственная женщина ответилагордыми словами: "Жалкие, глупые люди!" Казалось, что ребенок мог получитьиз рук Дои бессмертие, но теперь это уже невозможно. В то же мгновение по дому царя разлилось сладостное благоухание, телостранницы засветилось, стены озарило ослепительное сияние. Вместо старухиперед изумленными элевсинцами предстала прекрасная богиня. То была Деметра -могущественная владычица нив и цветов (2). Она рассказала людям свою историю. Возлюбленная ее дочь Кора игралаоднажды на цветущем лугу среди фиалок и шафранов. Внезапно разверзласьземля, и колесница властителя Преисподней Аида унесла трепещущую деву вподземное царство. Плененный красотой Коры, Аид захотел сделать ее своейженой. Но ему не удалось сохранить похищение в тайне. Прежде чемразверзшаяся земля успела сомкнуться над Корой, она издала жалобный крик. Ахнули тяжко от вопля бессмертного темные бездны Моря и горные главы. И вопль этот мать услыхала. Горе безмерное остро пронзило смущенное сердце. Разодрала на бессмертных она волосах покрывало, Сбросила с плеч сине-черный свой плащ и на поиски девы Быстро вперед устремилась по суше и влажному морю, Как легкокрылая птица. Но правды поведать никто ей Не захотел ни из вечных богов, ни из смертнорожденных, И ни одна к ней из птиц не явилась с правдивою вестью (3). Девять дней скиталась по земле Деметра, освещая факелами все закоулки,но нигде не находила следов дочери. И лишь на десятый день она узнала отбогини Гекаты, какая судьба постигла деву. Гнев и печаль Деметры не имелиграниц; она приняла образ старухи и явилась к людям в Элевсин. Узнанная там, она продолжала скорбеть. Отказываясь вернуться в сонмбогов, она сидела в Элевсинском храме и проливала слезы. Тем временем"грозный, ужаснейший год низошел на кормилицу-землю". Напрасно быки тащилиплуги по пашням, а сеятели бросали в почву семена: земля не давала всходов,печаль богини поразила ее бесплодием. Людям угрожала голодная смерть. Это встревожило Зевса, при попустительстве которого совершилосьпохищение Коры. В Преисподнюю был послан Гермес сообщить Аиду, что Деметразамышляет Слабое племя людей земнородных вконец уничтожить, Скрывши в земле семена, и лишить олимпийцев бессмертных Почестей... (4) Опасность нарушения магической связи между людьми и богами принудилаАида задуматься. В конце концов он согласился на время отпускать молодуюсупругу к матери, но с тем, чтобы часть года она всегда проводила у него. Деметра согласилась на это компромиссное решение и, научив элевсинцевтайным обрядам, вернулась к богам. С тех пор, пока Кора гостит у Аида,Деметра погружается в печаль, наступает зима, а когда она возвращается кматери, нивы вновь зеленеют. Этот миф поразительно напоминает сказания о скорби Исиды и онисхождении богини Иштар в Преисподнюю. Был ли то странствующий сюжет иликритяне и греки сложили свою версию независимо от Востока - сказать трудно,но сейчас для нас важно другое. Культ Деметры ознаменовал возвращение кхтоническим, подземным, божествам, сама природа которых связана с тайнамиплодородия, жизни и смерти. Почитание Деметры утвердилось не только в Элевсине, но постепеннораспространилось и в других областях Греции. Вплоть до появленияхристианства элевсинские ритуалы привлекали очень многих. Поразительно, чтоони в каком-то смысле пережили все остальные греческие культы. Даже в XIX в.крестьяне Элевсина ставили в центре гумна изваяние Деметры, а когда егоувезли в музей, жаловались на ухудшение урожая (5).Чем же объяснить столь прочное влияние этой архаической религии? Чтомогли греки, нередко иронизировавшие над своими богами, найти в древнем мифео Деметре, Аиде и Коре? Ответ на этот вопрос может быть лишь один:хтонические боги - властители сокровенных глубин земли, где обитают тениусопших,- связывались с самыми важными сторонами человеческого бытия. Ихрелигия обещала людям не только земное благополучие, но и вечную жизнь,бессмертие. Это давало ей огромное преимущество перед гражданским культом(6). Обряды, сопровождавшие поклонение Деметре, приобрели характертаинственных священнодействий, мистерий, подобных тем, какие были известныеще у древнейших народов. В основе подобных действ лежали пантомимы,изображавшие мифическую историю богов и героев. Созерцание мистерий, какполагали, устанавливало магическую связь между людьми и высшими существами. Благоговение перед тайной, превышающей обыденный разум,- неотъемлемаячерта религии. Чувство встречи со сверхчеловеческим, священным, скрытым отвзоров профана, делало элевсинские мистерии предметом глубокого и искреннегопочитания. Насмешки греков, которые потрясали Олимп, смолкали у порогаЭлевсина. Любой эллин, не запятнанный преступлением,- мужчина, женщина и даже раб- мог приобщиться к мистериям Деметры (7). Наконец-то перед всеми париямиобщества открывался путь к духовным радостям и вечности! Тому, кто проходилпосвящение, было обещано избавление от рокового Аида: Счастливы те из людейземнородных, кто таинства видел, Тот же, кто им непричастен, по смерти не будет вовеки Доли подобной иметь в многосумрачном царстве подземном (8). Деметравладела тем, чего не имели другие боги,- таинственной мощью возрожденияприроды и силой бессмертия. Неудивительно поэтому, что к Элевсинуустремилось так много почитателей великой богини. Приютившееся у залива нафоне гор, среди сосен и кипарисов, святилище было окружено постояннойзаботой афинян. Сюда приходили сотни паломников, чтобы ощутить близостьбожественных сил. Здесь все было овеяно древней тайной: казалось, богиня все ещескитается где-то среди окрестных рощ. В городке показывали дом, где онажила; камень, на котором, по преданию, она сидела, оплакивая Кору; место,где дева была увлечена в Преисподнюю. Сама почва Элевсина представляласьлишь тонкой преградой, отделяющей обычный мир от загадочной глубины недр. Праздники Элевсиний начинались обычно в Афинах (9). Иерофант и архонтвозвещали их начало, напоминая о том, что варвары и преступники не должны вних участвовать. Вслед за тем толпы шли на море омыться в волнах, которымприписывалась очистительная сила. Оттуда паломники направлялись вторжественной процессии к священному городу. Они несли изваяния хтоническихбогов, пели гимны, совершали жертвоприношения. Двадцать километров,отделявших Афины от священного города, проходили медленно, одни пешком,другие верхом, и только к ночи достигали Элевсина. Жрецы Деметры ревниво охраняли свои тайны. Тот, кто вступал на путьпосвящения, давал страшные клятвы молчания. Горе непосвященному, которыйкощунственно проникал на богослужение. Тот из мистов, кто разглашал секретыЭлевсина, считался святотатцем. Готовящиеся к посвящению носили красные повязки, и, чтобы не датьпроникнуть на праздник чужим, иерофанты имели списки будущих мистов. По прибытии в Элевсин люди с факелами разбредались по холмам, как быпринимая участие в поисках Коры, и лишь после этого они проходили искус,предваряющий мистерии. Посвящаемый должен был быть чист от крови и чист ритуально; емувменялся в обязанности ряд пищевых запретов: воздержание от рыбы, бобов,яблок. Перед храмом еще раз приносились жертвы, и наконец ночью в полноммолчании посвящаемые вступали в храм. Под темными сводами разыгрывалась сакральная драма, люди шли теснымипроходами, слышали завывания и зловещие голоса, видели фигуры чудовищ ивспышки молний. То был символ мытарств души, проходящей загробное очищение.Все то, что суждено было испытать человеку в царстве Аида, он переживал вовремя священнодействия и через это получал избавление. Но вот к утру, оставив наконец позади мрачные своды, участники обрядавыходили на залитые солнцем лужайки; звучали песни и восклицания, в пляскекружились мисты среди убранных цветами статуй богов и богинь. Эта сценаизображена у Аристофана: Потом тебя дыханье флейт обвеет, Увидишь свет прекрасный, как земной. Там рощи мирт, мужчин и женщин хоры И радостных рукоплесканий звук (10). Такова была картина перехода в царство бессмертия: Аид оставался позадинавсегда. Мистериальная драма должна была глубоко потрясать душу зрителей. В нейзаключалось нечто в высшей степени созвучное греку: образ. Элевсин проложилособый путь для приобщения к вере. Воздействие оказывалось не на рассудок, ана все существо человека. Обряды Деметры назывались "теамата" - "зрелище",ибо то был священный театр, который очищал и возвышал человека, давал емусопереживание божественной жизни. Центральным моментом мистерий, высшей ступенью посвящения былосозерцание символов. О нем мы фактически ничего не знаем, потому что еготщательнее всего скрывали. Но есть указания, что иерофант - служительДеметры - выносил перед посвященными колос. Возможно, то был знакбессмертной богини и считалось, что человек, чьи духовные очи отверсты,узрит в колосе токи незримой силы. Дрожащее сияние, окружающее зерно, аура,которую может видеть лишь мист, есть свидетельство его связи с богиней."Ничто не может сравниться,- писал французский историк Шарль Диль,- счувством глубокого благоговения, которое испытывали к Элевсинским мистериямсамые серьезные умы древнего мира, философы, государственные мужи, ораторы,историки и поэты. Начиная от Пиндара и до Платона, от Исократа и доЦицерона, все согласно признают, что мистерии глубоко влияли на души людей"(11). Некоторые историки считают, что Элевсинский культ был связан сопределенным религиозно-нравственным учением, которое отвечало на запросыдуха лучше, чем религия Олимпа (12). Но даже если и так, остаетсянесомненным, что в Элевсине явно превалировал обряд, а это всегда таит всебе опасность для религии. Нравственный и мистический элементы легкооттесняются на задний план, и форма оказывается самодовлеющей. Уже одно этопрепятствовало одухотворению культа Деметры. Была еще причина, почему греческая религия не нашла в Элевсине высшегозавершения. Мистерии Деметры претендовали на то, чтобы быть вестью оспасении; но эта весть сводилась лишь к обещанию лучшей участи за гробом. Вземной же жизни человек, даже пройдя через посвящение, был все еще какстеной отделен от божественного бытия. Недаром мистерии назывались "зрелищами"; ведь они оставляли своихадептов, по существу, только зрителями, не давая полностью раскрытьсярелигиозным переживаниям личности (13). Священная драма, при всей своейвоспитательной силе, не могла заменить непосредственного причастия кБожественному. А ведь именно к этому стремится человек, ищущий спасения. Почти одновременно с установлением Элевсиний в Греции заявило о себеновое религиозное движение, которое, казалось, восполняло изъян, имеющийся вкульте Деметры. Оно не только говорило о будущем, но сулило сразу же,"теперь и здесь", открыть путь к единению с Высшим.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава третья МИСТЕРИИ ЭЛЕВСИНА 1. См.: М. Брикнер. Страдающий бог в религиях древнего мира. СПб.,1908, с. 9 сл. 2. Имя Деметры означает, вероятно, "Мать Зерна" (см.: М. Nilssоп. АHistory of Greek Religion, р. 108, 211). Она была одним из вариантов древнейБогини-Матери (см.: Д.Томсон. Доисторический Эгейский мир. М., 1948, с.128). 3. Гомеровские гимны, V, К Деметре, 38-46. 4. Там же, 352. 5. См.: Дж. Фрэзер. Золотая ветвь, вып. III. М., 1928, с. 112-113. 6. См.: Ю.Кулаковский. Смерть и бессмертие в представлениях древнихгреков. Киев, 1899, с. 91 сл. 7. Платон. Федон, 69 с. 8. Гомеровские гимны, 480 сл. 9. Описание мистерий см.: Д. Филий. Елевсин и его таинства. СПб., 1911;G. Муlonas. Еleusis and the Eleusinian Mysteries. London, 1962. 10. Аристофан. Лягушки, 154. 11. Ш. Диль. По Греции. М., 1913, с. 337. 12. См.: Н. Новосадский. Елевсинские мистерии. СПб., 1887, с. 155.Другие авторы ставят эту догадку под сомнение, ссылаясь на 5-й фрагментАристотеля. См.: М. Еliadе. Rites and Symbols of Initiation. N.Y., 1965, р.110. 13. Эту черту мистерий Элевсина отмечает П. Страхов в своемисследовании "Воскресение" (М., 1916, с. 57), которое посвящено учениям обессмертии и воскресении в дохристианском мире. Глава четвертая ДИОНИС Европейская Греция, ок. 650-550 гг. О, бурь заснувших не буди, Под ними хаос шевелится... Ф. Тютчев Эпоха, о которой мы рассказываем, была временем духовного брожения ипоявления начатков философской мысли во всем мире. У греков этот периодознаменовался тягой к мистическим культам. Человек, путешествующий тогда поЭлладе, не мог бы не заметить, что повсюду происходит нечто странное инепонятное. Горные леса стали временами оглашаться пением и криками; то былитолпы женщин, которые носились среди деревьев с распущенными волосами,одетые в звериные шкуры, с венками из плюща на головах; в руках у них былитирсы - палки, обвитые хмелем; они предавались исступленным пляскам подзвуки первобытного оркестра: визжали флейты, звенели литавры, поднималсядурманящий дым от сжигаемых конопли и смолы... Ночью колеблющийся свет факелов освещал фантастические картины шабаша.Полуголые девушки с остекленелым взглядом рвали зубами мясо трепещущихживотных. На этих диких лесных празднествах женщины, слишком долго жившиевзаперти и порабощенные городом, брали реванш: насколько суровы были к нимобщественные законы, настолько велик был энтузиазм их разнузданных радений.Едва раздавался призывный клич, как они переставали быть матерями, дочерьми,женами; они покидали свои очаги и прялки и с этого мгновения всецелопринадлежали божеству производительной мощи природы - Дионису, или Вакху.Религия Диониса прежде казалась настолько необъяснимой и чуждой"гомеровской" традиции, что эту главу в духовной истории греков предпочитализамалчивать или умалять ее значение. Если вера в Олимп шла по путиочеловечения богов, то здесь, напротив, основной чертой было"расчеловечение" самих людей. Теперь мы знаем, что Дионисова линия в истории греческого духа былаочень сильной и оказала глубокое влияние на все эллинское сознание. Греки любили повторять: "Мера, мера во всем". Но не являлось ли эточастое обращение к "мере" намеком на то, что греки в чем-то побаивалисьсамих себя? Не угадывали ли они в глубинах своей души наличие сил,совершенно противоположных разуму и порядку? Если бы греки действительнобыли чужды всему темному, безмерному, хаотическому - для чего бы тогдапонадобилось столь настойчиво проповедовать меру? Дионисизм показал, что под покровом здравого смысла и упорядоченнойгражданской религии клокотало пламя, готовое в любой момент вырватьсянаружу. Примечательно, что женские оргии в честь Диониса не встречали в народеосуждения. Напротив, люди верили, что пляски вакханок принесут плодородиеполям и виноградникам. В дни радений служительницы могущественного богапользовались покровительством и уважением. Ничто не могло остановить захлестнувшую Грецию волну дионисизма. Вгорной Аркадии и близ торгового Коринфа, в Аттике и Спарте - всюдувспыхивали новые очаги этой странной религии. Даже за пределы Эллады проникДионис. У Еврипида он с гордостью говорит о своих победах: И вместе грек там с варваром живет. Всех закружил я в пляске вдохновенной И в таинства их посвятил свои, Чтоб быть мне явным божеством для смертных (1). До открытия Микенской культуры полагали, что Дионис - это чужеземныйбог, который почитался у варваров и в один прекрасный день начал наступлениена цивилизованную Элладу. Однако теперь установлено, что это мнение былоошибочным. Ахейские надписи свидетельствуют, что греки знали Диониса еще доТроянской войны. Происхождение этого культа, как и мистерий Деметры, теряется вдоисторическом прошлом (2). Корни его, несомненно, связаны с древнейшимиобрядами плодородия. Возможно, дионисизм имел общие истоки с праарийскиморгиастическим культом хмельного зелья - Сомы, или Хаомы. В историческоевремя имя Диониса связывали с виноградарством и виноделием. Он был объявлентакже покровителем деревьев и стад. Но первоначально Дионис, вероятнеевсего, был не кем иным, как старым критским божеством производящей силы. Всеего поздние атрибуты: виноград, деревья, хлеб - вторичны. Главным жесимволом его был бык. Вакханки пели: О, гряди, Дионис благой, В храм Элеи, В храм святой, О, гряди в кругу хариты, Бешено ярый, С бычьей ногой, Добрый бык, Добрый бык! Некоторое время центром почитания Диониса оставалась Фракия - страна нарубеже нынешней Греции и Болгарии. Там возродился этот древний культ и околоVI столетия стал распространяться по всей Элладе.Большинство городских и земледельческих религий ставило богопочитание вмагическую зависимость от строгой системы ритуалов. Служение же Дионису, поопределению Вяч. Иванова, бьшо "психологическим состоянием по преимуществу"(3). В нем грек находил то, чего ему недоставало в мистериях Элевсина: онбыл не только зрителем, но и сам сливался с потоком божественной жизни, вбуйном экстазе включаясь в стихийные ритмы мироздания. Перед ним, казалось,открывались бездны, тайну которых не в силах выразить человеческая речь. Онстряхивал с себя путы повседневного, освобождался от общественных норм издравого смысла. Опека разума исчезала, человек как бы возвращался в царствобессловесных. Поэтому Дионис почитался и божеством безумия. Ведь он сам -олицетворение иррациональной стихии, "безумствующий Вакх", как его называлГомер. Согласно мифам, появление Диониса всегда влекло за собой помрачениерассудка. Человек, взявший на воспитание младенца Диониса, сходит с ума, этаже участь постигает троянского героя Эврипила, едва лишь он взглянул наДионисов кумир (4). Приверженец Диониса чувствовал себя снова, подобно своим далекимпредкам, не сыном городской общины, а детищем Матери-Земли. О, как ты счастлив, смертный, Если в мире с богами Таинства их познаешь ты, Если, на высях ликуя, Вакха восторгов чистых Душу исполнишь робкую (5). Дионисизм проповедовал слияние с природой, в котором человек всецело ейотдается. Когда пляска среди лесов и долин под звуки музыки приводилавакханта в состояние исступления, он купался в волнах космического восторга,его сердце билось в лад с целым миром. Тогда упоительным казался весь мир сего добром и злом, красотой и уродством. Счастлив, если приобщен ты Оргий Матери Кибелы; Если, тирсом потрясая, Плюща зеленью увенчан, В мире служишь Дионису (6). Все, что видит, слышит, осязает и обоняет человек,- проявления Диониса.Он разлит повсюду. Запах бойни и сонного пруда, ледяные ветры иобессиливающий зной, нежные цветы и отвратительный паук - во всем заключенобожественное. Разум не может смириться с этим, он осуждает и одобряет,сортирует и выбирает. Но чего стоят его суждения, когда "священное безумиеВакха", вызванное опьяняющим танцем под голубым небом или ночью при светезвезд и огней, примиряет со всем! Исчезает различие между жизнью и смертью.Человек уже не чувствует себя оторванным от Вселенной, он отождествился сней и значит - с Дионисом (7). Вакханки издают пронзительные крики, оглашают горы безумным смехом. Ониубежали от привычной жизни, отвергли человеческую пищу, стали дикарями,животными. Все влечет их - и объятия первого встречного, и детеныши зверей,которых они кормят своим молоком. О, как мне любо в полянах, Когда я в неистовом беге, От легкой дружины отставши, В истоме на землю паду, Священной небридой одета. Стремясь ко фригийским горам, Я хищника жаждала снеди: За свежей козлиною кровью Гонялась по склону холма. Но чу! Прозвучало: "О, Вакх, Эвоэ!" Млеком струится земля, вином и нектаром пчелиным (8). Нет смерти, нет Судьбы, мгновение переживается как вечность. Нет городаи его законов. Есть только неистовый водоворот, в котором кружится небо иземля, листья деревьев и облака, камни и человеческое тело. Оргии растекались по стране с силой настоящей психической эпидемии. Нохотя в них действительно было немало болезненного, в основе своей этоявление было куда сложнее простого массового психоза или эротическойпатологии. Как и в движениях средневековых флагеллантов, мусульманских дервишей имистического сектантства, здесь мы видим искаженные проявления жаждыБожественного, неистребимой в человечестве. И чем меньше способны идеи векаутолить ее, тем сильнее может оказаться взрыв. Когда душа не находитподлинно высокого, ее порывы могут принимать самые устрашающие и уродливыеформы. Это мы видим и в нашу эпоху, эпоху "сексуальной революции" инаркотиков. Демонические силы, таящиеся в человеке, легко овладевают им, когда онбросается в водоворот экзальтации. Упоение бытием у поклонников Дионисанередко выливалось в упоение кровью и разрушением. Бывали случаи, когдаженщины тащили в лес младенцев и там, носясь по горам, рвали их на куски илишвыряли о камни. В их руках появлялась тогда сверхъестественная сила. Один из героев Еврипида рисует такую картину вакханалии: Они несут повсюду разрушенье: Я видел, как они, детей похитив, Их на плечах несли, не подвязавши, И на землю не падали малютки. Все, что хотели, на руки они Могли поднять: ни меди, ни железа Им тяжесть не противилась (9). В другом месте Еврипид рассказывает, как женщины напали на стадо и водно мгновение оставили на его месте груды растерзанных трупов. Эти обезумевшие менады (от слова "мания" - безумие) не раз изображалисьгреческими художниками и ваятелями. С запрокинутыми головами и блуждающимвзором они пляшут, сжимая в руках змей, которые их не жалят. Много веков спустя, в эпоху Ренессанса, когда пробудилась тяга кантичному язычеству, темная дионисийская стихия приняла облик того явления,которое принято называть "ведовством". Тайные радения "ведьм" были не чеминым, как попыткой найти забвение в диких обрядах, подобных Дионисовым.Постепенно вакханалии превращались в серьезную общественную угрозу. Ногреки их не запретили, как сделали римляне, а стремились упорядочить исмягчить служение Дионису. Легенда связывает это с именем прорицателяМелампа, мудреца из древнего Пилоса (10). Он повел планомерную борьбу противвакхических зверств: по его приказу отряды сильных юношей смешивались столпами взбесившихся женщин и, танцуя вместе с ними, постепенно увлекали ихв уединенные места, где их отрезвляли и успокаивали при помощи изготовленныхМелампом зелий. Меламп, если он историческое лицо, жил, вероятно, еще до того, какдионисизм полонил всю Грецию. Он не отрицал священного характера экстазаменад, и те, кто потом следовали его примеру, лишь пытались оздоровить культДиониса, очистив его от дикости и извращений. Время оргий ограничили, инаряду с ними были введены более спокойные и невинные праздники Диониса.Торжества эти сопровождались представлениями, которые, как думают, легли воснову греческой драмы (11). Буйное божество было введено в семью Олимпийцев. Его о6ъявили сыномсамого Зевса. Сложился миф, согласно которому супруга громовержца Гера,узнав о том, что он полюбил дочь кадмийского царя Семелу, пришла к соперницеи уговорила ее, чтобы та попросила Зевса явиться в своем подлинном облике.Неосторожный Зевс послушался Семелы, но одно прикосновение огненногосущества превратило ее в горсть пепла. Только дитя, которое созревало у неепод сердцем, было сохранено чарами Матери-Земли. И Зевс принял его в себя. Когда же приспел ему срок, Рогоносного бога родил он, Из змей венок ему сделал, И с той поры этой дикой добычей Обвивает менада чело (12). Новорожденного Диониса Зевс поручил нимфам: Пышноволосые нимфы вскормили младенца, принявши К груди своей от владыки-отца, и любовно в долинах Нимфы его воспитали. И волей родителя-Зевса Рос он в душистой пещере, причисленный к сонму бессмертных. После того как возрос он богинь попечением вечных, Вдаль устремился по логам лесным Дионис многопетый, Хмелем и лавром венчанный, вслед ему нимфы спешили, Он же их вел вперед. И гремел весь лес необъятный (13). Всюду, где появлялся молодой бог, его сопровождали взрывы энтузиазма иоргии. Возрастала его свита. Говорили, что его возлюбленной стала Ариадна -дочь критского царя Миноса, та самая, что помогла Тезею сразить Минотавра.Быть может, в этом - указание на критские корни культа Диониса. В иерархии Олимпийцев Дионис был признан богом вина и веселья, апочитание его как бога плодородия впоследствии сплелось с культом Деметры(14). В Элевсине чтили его изображение. Но главным событием в историидионисизма явилось его сближение с культом Аполлона. Этим, как мы увидим,было положено основание коренному переосмыслению и преобразованию религииВакха.Оргиастическая мистика Диониса родилась из стремления найти в природевечную жизнь и спасение. Но в конце концов она лишь низводила человека доуровня животного. Впрочем, и это не совсем верно. Полного возвращения кбессловесным для человека быть не может. То, что естественно для зверя, улюдей нередко становится болезнью, безумством и извращением. Им не данобезнаказанно отрекаться от разума, от совести, от духа. Человеку открыт лишьодин естественный путь - путь к восхождению. Попытка же спуститься вниз, кчисто природным слоям бытия, несет лишь иллюзорное освобождение, повергаявслед за тем в мутный хаос беснования и распада. Однако опыт дионисизма имел для Греции не только отрицательныепоследствия. Он яснее дал почувствовать человеку его двойственную природу.Едва лишь затухало пламя экстаза, на смену восторгам приходило тошнотворноечувство похмелья, горькое сознание своего бессилия. Казалось, будто начеловека, в какой-то миг ощутившего радость свободы, надевали цепи; он вновьстановился узником Судьбы, рабом Ананке - Необходимости. Когда радениясменились праздниками, этот контраст не исчез. И именно опыт слияния с Целыми последующего падения во тьму бессилия был осмыслен в первом греческомрелигиозном учении - орфизме.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава четвертая ДИОНИС 1. Еврипид. Вакханки, 18 сл. Пер. И. Анненского. 2. См.: Вяч. Иванов. Дионис и прадионисийство. Баку, 1923. В этомфундаментальном труде автор пытается проследить связь дионисизма с наиболееранними эллинскими, критскими и восточными культами. В высшей степенивероятно, что Дионисовы радения восходят к первобытной практике шаманизма(см.: А. Мень. Магизм и Единобожие, гл. 3) и ритуалам плодородия (см.: М.Nilssоп. А History of Greek Religion, р. 205-206). 3. Вяч. Иванов. Эллинская религия страдающего бога.- "Новый Путь",1904, Э 3, с. 39. 4. Геродот, IV, 79; Павсаний. Описание Эллады, 7, 8; Илиада, XVI. 5. Еврипид. Вакханки, 75-77. 6. Еврипид. Вакханки, 78-82. 7. Эрвин Роде в своей классической работе о греческой религииутверждает, что "первый зародыш веры в бессмертие был дан в культе Диониса"(Е. Rohde. Psyche, 1910, b. II, s. 3). 8. Еврипид. Вакханки, 135. 9. Там же, 752. 10. См.: Ф. Зелинский. История античной культуры. М., 1915, с. 126. 11. Сам термин "трагедия" происходит от слова "трагос" (козел) иуказывает на связь театра с представлениями ряженых, которые входили вДионисовы праздники (см.: Вяч. Иванов. Дионис и прадионисийство, с. 214). 12. Еврипид. Вакханки, 100. 13. Гомеровские гимны, XXVI, 3-6. 14. Ведя свое происхождение от древнего умирающего божества, Дионис темсамым был связан с образом Деметры. И хотя миф называет его сыном Семелы, вто же время он считается сыном Земли (см.: Вяч. Иванов. Дионис ипрадионисийство, с. 79). Глава пятая ОРФИЧЕСКАЯ ТЕОСОФИЯ Афины, ок. VI в. И Зевс, и Аид, и Солнце, и Дионис - едины. Изречение орфиков Первые христиане любили изображать на стенах катакомб прекрасногоюношу, укрощающего диких зверей игрой на арфе. То был Орфей - легендарныйпровидец и музыкант, олицетворявший гармонию божественного Духа, передкоторой стихает мятеж темных сил. К этому певцу возводили орфики началосвоего движения. Орфей - поклонник Аполлона, "водителя муз", и учение егоявилось как результат облагораживающего влияния на дионисизм Аполлоновойрелигии. Легенды утверждают, что пророк был выходцем из Фракии (откуда пришел иДионис) и жил в ахейскую эпоху. Его связывали также с Элевсином и культомстрашной ночной богини Гекаты. Говорили, что Орфей прославился волшебнымдаром, который получил от своей матери, музы Каллиопы. Его игра и пеньепокоряли стихии; когда он путешествовал с аргонавтами, волны и ветерсмирялись, зачарованные дивной музыкой. Об Орфее рассказывали, что, пытаясь вернуть на землю свою невестуЭвридику, погибшую от укуса змеи, он спускался в Преисподнюю. И даже там еголира творила чудеса: чудовища закрывали свои пасти, успокаивались злобныеэринии, сам властитель Аида был покорен Орфеем. Он согласился отдать емуЭвридику, но с тем условием, чтобы певец шел впереди, не оглядываясь на нее.Но Орфей не мог преодолеть наплыва чувств и обернулся: Эвридика былаувлечена в бездну, на этот раз навсегда. Безутешный, скитался певец по земле, не находя покоя. Но вскоре и егосамого настигла гибель. Во Фракии он встретил толпу безумствующих вакханок,которые в припадке исступления растерзали Орфея. Каллиопа со слезами собралаокровавленные клочья тела и погребла на вершине горы Пангея. Лишь головапевца вместе с его неразлучной лирой упала в море, и волны вынесли ее наостров Лесбос. Там она была помещена в расселине скал и изрекала пророчества(1). Все эти сказания напоминают уже знакомые нам мифы: здесь и вавилонскиймотив схождения в Преисподнюю, и образ скорбящей богини; Каллиопа играет влегенде роль Исиды, собиравшей клочья тела Осириса. Поэтому обычносчитается, что история Орфея - лишь отражение тех дум о жизни и смерти,которые волновали греков в эпоху возникновения орфизма (2). Тем не менее, как мы уже знаем, историческим ядром мифов не следуетслишком пренебрегать. Не казались ли еще недавно война с Илионом илиОдиссеева страна лотофагов лишь сказкой? Зарождение нового религиозного учения, как правило, связано с личностьюоснователя, и нет ничего невозможного в том, что человек по имени Орфейположил начало доктрине, связанной с его именем. На источник его идейуказывает сам миф: он изображается почитателем и Аполлона, и Диониса.Умиротворяющий дар и гибель от рук вакханок, возможно, служат указанием нато, что Орфей, подобно Мелампу, пытался реформировать Дионисов культ (3). Кроме мифов, источником для знакомства с доктриной орфиков являютсятеогонические поэмы и так называемые "Орфические гимны". Последние,разумеется, не сложены самим певцом. Полагают, что первые их записиотносятся к V в. до н. э., а в нынешней форме они не старше II в. до н. э.Однако, вероятнее всего, письменной форме предшествовала давняя устнаятрадиция (4).Древние называли Орфея "богословом", но к его учению более применимтермин "теософия", ибо в основе орфизма лежит эклектическое сочетаниеразличных мифов и поверий, оккультизма и мистики. Греки были уверены, чтоОрфей научился тайной мудрости в Египте (5). Но и без этого, как мы увидим,близость орфизма к восточным идеям очевидна. Он исходил из древнего общечеловеческого дуализма, противостояния светаи тьмы, порядка и хаоса, который имеет у орфиков множество оттенков. Преждевсего это Аполлон и Дионис. Один из них олицетворяет единство и стройность,другой - многообразие и раздробленность. Точно так же диаду составляютженское, материнское естество и оплодотворяющая сила Диониса: Два начала в мире Суть главные. Одно - Деметра-мать (она же Земля как хочешь называй)... Ее дары дополнил сын Семелы (6). Но в то же время в орфизме сквозит и идея верховного Единства, хотя онаносит еще вполне языческий характер. Это обожествленная стихия, предвечноемировое Лоно. В некоторых текстах оно именуется Хроносом, Временем (7).Хронос породил светлый Эфир неба и клокочущий Хаос. Из них родилоськосмическое яйцо, которое содержало в себе все зародыши Вселенной: богов,титанов и людей. Этот образ также характерен для древнего политеизма. Окосмическом яйце говорят Риг-Веда и Упанищады, Книга Мертвых и китайскиемифы. Все они утверждают одно: мир не Творится, а рождается как бы самсобой, подобно птице, выходящей из яйца. (Эта мысль о "рождении" мира извечной стихии явилась не чем иным, как языческой предшественницейматериалистической мифологии.) Когда гигантское яйцо раскололось, продолжает орфическое сказание, изнего вышел сияющий Протогонос, т. е. Первородный - бог, объемлющий собой всеприродное многообразие. Шестой орфический гимн обращается к нему в таких торжественныхвыражениях: Могучий Первородный, зов услышь, Двойной, яйцерожденный, ты сквозь воздух Блуждающий, могучий ревом бык, На золотых крылах своих пресветлый, Живой родник племен богов и смертных. Неизреченный, скрытый, славный, власть, Цвет всех сияний, всех цветов и блесков. Движенье, сущность, длительность и самость, Ты ото тьмы освобождаешь взор; Протогонос, могучий, Первородный, Всемирный свет, небесно-осиянный, Ты, вея, чрез Вселенную летишь (8). Первородный стал отцом Ночи, которая образовала небо и землю. ПоэтомуНочь есть "богиня, даровавшая жизнь". Далее орфическая теогония следует поэме Гесиода: из земли вышло племятитанов; их вождь Крон оскопил своего отца и поглощал детей. Так же, как уГесиода, дети восстают на отца и побеждают его под водительством Зевса. Нона этом кончается сходство орфического и Гесиодова мифов. Тяготение кЕдинству получает у орфиков своеобразное выражение. Они учат, что Зевс,поглотив Первородного, становится тождественным ему. Отныне он -единственное мировое Божество, являющееся во многих ликах: Зевс - первый, Зевс же и последний, громовержец. Зевс - глава, Зевс - середина, из Зевса же все создано... Зевс - основание земли и звездного неба... Зевс - корень моря, он - солнце и вместе луна. Зевс - владыка, Зевс сам - всему первородец, Единая есть Сила, единое Божество, всему великое Начало (9). Но и этим апофеозом Зевса история богов не заканчивается. Громовержецвступает в союз с Преисподней и от ее царицы Персефоны (Коры) рождает сына -Диониса-Загрея (10). Появление этого божества не означает отказа от веры вединую Силу, пронизывающую космос. Дионис-Загрей для орфиков лишь как быипостась Зевса, он его мощь, его "одождяющая сила". Таким образом, Дионисесть Зевс, а Зевс - не кто иной, как Первородный. Отсюда формула, столь разительно напоминающая изречения фиванских,халдейских и индийских жрецов: "И Зевс, и Аид, и Солнце, и Дионис - едины"(11). Сочетав в себе традиции Элевсина, Дельф и дионисизма, орфики как бысобрали воедино разные уровни Вселенной и таким образом пришли к идее оедином пантеистическом божестве. В нем сходится многое из того, что зналастарая мифология: оно и рогатый Вакх-Минотавр, и "Отец всего" - Небесныйсвод, и владыка Преисподней, и созидающая сила любви - Эрос. ВселенскоеСверхсущество раскинуло свои крылья от одного полюса мироздания до другого.Но в его недрах не утихает борьба враждующих начал. Следствием этой борьбы и явился на земле человек.Учение о человеке - наиболее оригинальная часть орфической доктрины.Миф повествует, что однажды титаны ополчились против Диониса, которыйпытался ускользнуть от них, принимая различные облики. Когда он обернулсябыком, враги настигли его, растерзали и пожрали. Нетронутым осталось лишьсердце - носитель Дионисовой сущности. Принятое в лоно Зевса, оновозродилось в новом Дионисе, а небесные громы спалили мятежников. Из оставшегося пепла, в котором божеская природа была перемешана ститанической, возник человеческий род (12). Это означает, что человек исконибыл существом двойственным. Здесь, несомненно, отразился опыт религии Диониса. В момент священногобезумия человека подстерегало дремавшее в нем "титаново" начало. Именно оноприводило людей к озверению, и оно же безжалостно ввергало их в темницутела. Трагическая дисгармония есть "многострадальных людей начало ипервоисточник" (13). Блаженство человека - в крылатом парении духа, егонесчастье - в подчиненности плоти. Так в греческом сознании совершается переворот, и взгляд на природучеловека приближается к индийским воззрениям. Если в гомеровские временаважнейшим считалось тело, а душу мыслили чем-то ущербным, нетвердым ислабым, то теперь именно она провозглашается высшим началом в людях,причастных Дионису (14). А тело? "Сома - сема", тело - это гробница,- отвечали орфики. Душаподавлена им и влачит в его тесных границах жалкое существование. Даже и всмерти не освобождается она от тисков титановой природы. Эта низменнаяприрода заставляет душу вновь возвращаться на землю, и нет конца страданиямдуха - дионисовой искры. Перед нами редчайшая среди мировых религий параллель индийской"сансаре". В орфическом метемпсихозе, учении о переселении душ, есть даженечто сходное с концепцией Кармы (15). Говорили, что перевоплощениями людейруководит Дике, высшая Справедливость. Философ Эмпедокл, живший в V в. ииспытавший на себе влияние орфизма, называл даже сроки, в течение которыхдуша несет то или иное наказание, странствуя из тела в тело. Сам о себе онписал: Был уже некогда отроком я, был и девой когда-то, Был и кустом, был и птицей, я рыбой морской бессловесной (16). Таков"тяжкий горестный круг", о котором учили орфики. Он предопределен Судьбой,ибо без нее ничего не может совершиться в мире. Но орфизм никогда не приобрел бы стольких приверженцев, если бы онограничился лишь этой констатацией безысходного положения человека. В чаянииобрести спасительную пристань орфики обращались к Дионису. Пусть злаятитаническая воля сковала человека, обрекла его тщетным борениям, но ведьлюди причастны самому Вакху. Капли божественной крови тянутся к своемупервоисточнику. Тоска души по высшей жизни - это голос божества в человеке. При создании смертных Дионис оказался жертвой, но жертва эта будетполной, когда бог вырвет земнородных из "колеса бывания и Рока", из "кругаНеобходимости" и приведет их в светлый небесный мир. Обращаясь к Дионису, орфики пели: Смертные будут тебе заколать по весне гекатомбы, Оргии править, моля разрешение древней обиды Предков законопреступник; и, Сильный, их же восхощешь Ты разрешить от трудов и от ярости вечного жала (17). Здесь обнаруживается глубокая внутренняя противоречивостьнатуралистической теософии орфиков. Ведь Дионис как природный бог сам былподвластен Судьбе и Необходимости. Хотя гибель его от рук титанов быламнимая, но и воскресение его не являлось окончательным, ибо природа и Рок невыходят за пределы вечного возвращения. Тем не менее, подобно прочим мифам о страждущем божестве, орфизмзаключал в себе одно из великих прозрений дохристианского мира. Если в одномплане миф о смерти и воскресении бога есть проекция на религию природныхциклов, то в более глубоком смысле он содержит смутную догадку о том, чтомир, удалившийся от Бога, не оставлен Им на пути страдания, что Божествосостраждет творению, снисходит к нему, чтобы принять его муки и вывести кистинной жизни.Орфики учили, что человек сам должен идти навстречу Дионису-спасителю.Для этого они установили свои мистерии, участвуя в которых посвященныеразвивали в себе Дионисово начало. Как и в Элевсине, мистерии Орфеясодержались в строжайшей тайне, и поэтому о них почти ничего не известно. Нои повседневная жизнь посвященных, которая была более открытой, отличаласьособыми правилами. Прежде всего от вступающего на путь посвящения требовалось блюстизаветы добра. Орфик обязан был вести неустанную войну с титанизмом в своемсердце. И мысли, и дела его должны были быть чистыми. Гимны прямо называютистинного орфика "добродетельным", или "святым" (18). Орфею приписывали запрет употреблять в пищу животных (опять индийскаячерта!). Это считалось как бы внешним механическим заслоном противчеловеческой животности, "плоти". Разумеется, были отвергнуты и кровавыежертвы; на орфических алтарях курили миррой, шафраном и другими ароматами(19). Для освобождения души из телесной тюрьмы и "цикла рождений" у орфиковрекомендовались особые принципы аскезы - так называемая "орфическая жизнь".Она основывалась на строгом разделении души и тела, причем все телесное иматериальное считалось нечистым. Это тот радикальный спиритуализм, огромноевоздействие которого на греческую философию старые историки недооценивали.Таково в самых общих чертах было учение, появившееся в Греции в эпохукризиса ее гражданской религии. Орфизм, казалось, был способен вытеснитьстарые культы и стать мировоззрением всей Эллады. Но этого не произошло.Первой причиной был синкретизм самой орфической теософии, которая впиталавсевозможные мифы, культы и поверья. Это лишало ее цельности и способностипротивостоять традиционному язычеству. Второй причиной являлся общийхарактер религиозности греков. Даже критикуя своих богов, они не желалирасставаться ни с одним из них, как с неотъемлемой частью национальнойжизни. Следование одному культу не исключало другого, и поэтому орфизм, каки Элевсинские мистерии, не смог завоевать себе исключительного положения. Правда, в последние десятилетия VI в., в правление Писистрата, орфизмстал чем-то вроде государственной религии Афин. Но с падением тирана иокончательным водворением демократии орфики утратили свое значение. Вскоре исам орфизм стал вырождаться. Он исповедовался в маленьких замкнутых кружках,в которых воцарился дух суеверий и магической обрядности. Члены этих общинносили с собой всевозможные реликвии и предметы культа. Лишенноесколько-нибудь выдающихся учителей, пущенное на самотек, движение сходило нанет. Однако за пределами Греции нашелся человек, который не дал ему угаснутьокончательно и по-своему истолковал учение Орфея. Он развил содержащееся внем понятие о Едином, которое в то время начинало глубоко волноватьрелигиозную мысль Греции.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата добавления: 2014-12-25