Лекция 9. Особенности синтаксиса SECE: уровень дискурса 1 страница

I

ных лексических инноваций (типа newspeak~> doctorspeak, computerspeak).

С использованием в речи собственно разговорной лексики иногда связано мнение о том, что именно это определяет разговор­ный характер текста, дискурса, КА. Некоторые полагают, что реша­ющим моментом при этом является количественная сторона и ча­стотность появления разговорных слов в том или ином тексте. Эта проблема имеет, по крайней мере, две стороны. Верно, конечно, что помимо прямого назначения (характеристики своего денотата), коллоквиализмы в силу стилистической маркированности облада­ют свойством создавать особый («разговорный») колорит, окраши­вать высказывание, фрагмент или весь текст (эффект «повышен­ной радиации» — по ВД. Девкину). По мнению ВД. Девкина, «от применения какого-нибудь отдельного научного термина речь не станет книжной, а одного сниженного слова уже достаточно, чтобы разговорно окрасить даже продолжительный отрезок речи» (Дев-кин, 1979: 18). Однако выше уже говорилось, что разговорность — понятие многоплановое и оно функционирует как сплав целого спектра составляющих.

Как верно подмечает Ю.М. Скребнев (1985), наличие в каком-либо фрагменте текста (или тексте) слов разговорной окрашенно­сти («коллоквиализмов») не является достаточным основанием для отнесения его к разряду разговорных текстов, и наоборот, текст может быть лишен коллоквиализмов, но по своим структурно-син­таксическим характеристикам может быть безошибочно отнесен к «разговорным».

Мнения относительно количественных показателей разговор­ной лексики расходятся. ВД. Девкин полагает, что концентрация разговорных слов редко превосходит 8 —10% всего лексического фонда высказываний в обиходной речи (Девкин, 1979: 154). Другие называют 3 — 6,5%. Известный исследователь сниженной англий­ской лексики Ст. Б. Флекснер приводит данные: со времен В. Шекс­пира лексический фонд английского языка увеличился более чем в четыре раза и ныне составляет около 600 000 единиц (т.е. появилось свыше 450 000 новых лексических единиц). Однако в повседневной речи американцев широко используется от 10 000 до 20 000 слов. Из этого количества около 2000 единиц — т.е. от 10 до 20% — слова сни­женной (разговорной и сленговой) окраски. Общее количество сленга составляет около 10 000 единиц, еще 35 000 — это жаргониз­мы и арготизмы. Иными словами, общее количество коллоквиа­лизмов в языке в целом незначительно (колеблется в пределах от 3 до 10%). Из этого числа лишь около половины — экспрессивная

разговорная лексика, остальные единицы экспрессивной окраски лишены, но сохраняют окраску функционально-стилистическую, т.е. указывают на их принадлежность к коммуникативной разговор­но-речевой сфере (таковы, например, разговорные аналоги терми­нов Common Market -*■ The European Economic Community; Comecon -* The Council for Mutual Economic Assistance; microchip -»■ microtransistor; coke-* coca-cola).

Что касается удельного веса коллоквиализмов в речи, то он за­висит, естественно, не только от цели высказывания, но и от ком­муникативной сферы, темы и предмета разговора, жанра дискурса (от непринужденной интимной беседы до теле-радиоинтервью), ситуации, общности апперцепционной базы коммуникантов и дру­гих факторов, включая индивидуальную предрасположенность коммуникантов к использованию коллоквиализмов. Разговорная тональность создается не только благодаря использованию коллок­виализмов, но и в результате различного сочетания последних с нейтральными и книжно-письменными общелитературными средствами языка.

Проблема удельного веса коллоквиализмов может быть рас­смотрена через призму так называемого «коммуникативного стрес­са». По мнению Дж. Браун и Дж. Юла (Brown et al, 1983: 34), вероят­ность использования коллоквиализмов возрастает по мере расши­рения возможностей для непринужденного общения коммуникан­тов (степени близости или знакомства коммуникантов, знания ими друг друга, количества участников КА, вида и канала коммуника­ции и тд.). Чем ниже уровень «коммуникативного стресса», тем выше потенциальная вероятность использования коллоквиализ­мов. Естественно, это соотношение не универсально. Наименьший «коммуникативный стресс» обычно типичен для условий комму­никации пар коммуникантов, находящихся в состоянии близкого родства: муж/жена, брат/сестра или знакомства (близкие друзья), наибольший — в КА, участники которого не знают друг друга, их число больше двух, обстановка полуофициальная или официаль­ная, тип коммуникации — трансакциальное общение. Сравните приведенные ниже фрагменты, отражающие низкий и высокий уровень коммуникативного стресса:

Пример 1 (разговор мужа и жены)

A: I can't do a thing right at work... В: Well, we all 'ave off days, pet, don't let it worry you. A: I'm not worrin'. My job's so unimportant, nobody gives a damn, anyway...

Пример 2 (фрагмент радиоинтервью с терапевтом)

Interviewer: O.K. now, how often do you deal with a worried patient? Doctor: Often this... this may take... ahm... in different people different

forms. One e... one visit to a doctor, physical examination and let's say I

can find nothing, they're happy. In others it may take a whole gamut of

investigations until they feel happier about it.

Interviewer: Until they... they are convinced they're not suffering from? Doctor. Until they're convinced that they haven't got any physical disease.

Cancer is a... Interviewer: Uhum. Doctor:...is a... a big worrier with people.

Первый пример (тип КА — интеракциальный; обстановка се-мейно-интимная, помех для непринужденного общения нет. Ком­муниканты хорошо знают друг друга; «лидер речевого обмена» — жена, испытывающая чувство досады; уровень коммуникативного стресса — низкий): в кратком обмене репликами насчитывается, по крайней мере, четыре случая употребления сниженных литера­турных единиц (off days -» holidays; pet -» darling, dear, sweetheart; to give a damn -* to pay any attention to, to notice; to do smth right -*■ to do smth in a proper way). Кроме того, использованы типичные для раз­говорной речи: семантически опустошенное (диффузное) слово thing; компрессивы can't, 'ave, don't, job's; вставной лексический эле­мент (silence filler) well. В этом примере остается открытым вопрос об артикуляционном усечении -ing (worrin'). С точки зрения орфоэ­пической нормы это явление типично для просторечия. Однако, учитывая параметры близости коммуникантов и наиболее благо­приятные условия обстановки (дома, за чашкой чая), можно пред­положить использование просторечного элемента как эмфатиче­скую реакцию, как подчеркнутое выражение чувства досады. В свя­зи с этим представляется уместным пример использования формы Substandard English как более выразительной. (Вспоминается при­мер, приводимый Болинджером: обмен репликами учительницы и ученика Р: This Lady didn't have no sense! T: What would be the Standard English alternate for this sentence? P: She didn't have any sense... But not this Lady: she didn't have No sense!.)

Во втором примере (тип КА — трансакциальный: обстановка официальная, допускающая в известных пределах элементы инти-мизации речи, используемые интервьюером; коммуниканты не знакомы; уровень коммуникантного стресса высокий), структура которого безошибочно выдает литературно-разговорную речь (SECE), в пространных ремарках врача использовано всего два кол-

локвиализма (gamut-» и worrier-♦• a source of worry). Высокий уро­вень коммуникативного стресса рельефно отражается в неуверен­ной организации высказывания, самокоррекции и самоперебивах, обрывах слов, фальстартах, разговорной паузации, импульсивном линейном развертывании речи.

На отбор лексики для создания разговорной тональности могут влиять и такие привходящие моменты, как предпочтительные ин­тересы коммуникантов, манера использования слов или словосоче­таний, удобных для запоминания, и т.п. В этом смысле существен­но не только то, какие именно лексические единицы оказываются более предпочтительными, но и как они используются в речи. Это становится яснее, если попытаться связать решение проблемы с такими моментами, как степень четкости семантической структу­ры используемых слов, стремление коммуникантов к интенсифи­кации денотативного (и коннотативного) значения лексики и ма­нифестация потребностей номинации новейших понятий, явле­ний, референтов.

Использование слов «размытой» семантической структуры — не окказиональная, а скорее интегральная черта разговорного дискур­са, поскольку она является следствием известного ослабления ин­теллектуального контроля за речью, уменьшения напряжения, связанного с постоянным поиском наиболее точного способа выра­жения мысли, присущего, например, официальному общению.

В коммуникативном акте «размытость» смысловой структуры используемого слова, как правило, компенсируется параметрами конситуации, знанием коммуникантами друг друга, пресуппози­цией, предсказуемостью и тд. Попутно заметим, что сказанное не означает того, что студентов следует обучать неточности выраже­ния мысли, использованию семантически опустошенных слов. Важно понять, что это явление органически присуще разговорной речи с тем, чтобы быть готовым преодолеть эту трудность при вос­приятии речи носителя языка.

В основе предпочтительности использования семантически «размытых» лексических единиц могут быть различные причины: говорящий не может вспомнить подходящее слово, хотя оно у него «вертится на языке»; для выражения какого-либо понятия у него не хватает слов и он вынужден использовать описательные варианты, слово или сочетание, приблизительно выражающее мысль; тема и предмет разговора таковы, что не требуют достаточно точных опре­делений. Не исключено также, что коммуниканты осознают, что использование «размытых» единиц содействует поддержанию не­принужденной атмосферы, и невольно придерживаются избран-

ной манеры разговора. Несколько примеров подтверждают сказан­ное:

1.А: As far as I know Finland produces a lot... of... uhm... ice-crushing ships.

B: ice-breakers...

A: ice-breakers, yeah... 2. A: Then the plane... (mimes a plane taking off)

B: It took off?

A: Yes, it did. Ъ.А: How 'bout an "eye-opener", Bill?

B: That'd be fine.

.4:O.K.,cheez!

Из первого примера очевидно, что говорящий не может вспом­нить термин «ледокол» и после подсказки со стороны речевого пар­тнера с облегчением повторяет, хотя и без этого коммуникативный акт состоялся, ибо слушатель прекрасно понял смысл описатель­ной парафразы ice-crushing ship.

Второй пример — любопытная иллюстрация типичных разго­ворных ситуаций, когда говорящий, то ли в силу того, что забыл подходящее слово, спешит рассказать что-то интересное настолько, что «мысль обгоняет слово», то ли для большей выразительности, — использует вместо какого-либо слова соответствующий («обоб­щающий») жест (mimes a plane taking off). Данный кинесический акт говорящий подкрепляет свернутым вербальным высказывани­ем (Yes, it did).

В третьем примере использованы два диффузных коллоквиа­лизма, один из которых (an eye-opener) относится к устоявшемуся в языке сложно-производному слову со значениями: а) неожиданная новость, сенсация; б) рюмка коньяка перед завтраком; а вто­рой — "cheez" — а попсе word, вошедший в словарный обиход недав­но со множеством значений: «твое здоровье», «будь здоров» и други­ми.

Среди рассматриваемой категории лексики можно выделить слова, значение которых можно понять только в контексте (такие, как thing, the like, some, something). К ним примыкают устойчивые сочетания типа whatsit, something Шее that, in a way, whatsisname, what-do-you-call-it. Достаточно вспомнить такие примеры: Pass me the whatsit to your left, will you?... But I gave the book to whatsisname last night. Другая категория включает слова и выражения, встречающи­еся в конце высказываний, связанных с перечислением предметов (and things Uke this, and so on, and so on and so forth, etcetera, sort of

things). Представляют интерес также лексические единицы обобща­ющего видо-родового значения (типа bags of, heaps of, oodles of, umpteen, a touch of). Например: But I've heard it heaps of time! He's got oodles of money; I think I've got a touch of my hay-fever coming on. Эта группа единиц используется в значении lots of, т.е. «много (раз)», «многократно» или «частично то же, что...». В отрицательных пред­ложениях нередко используется фраза for anything (I wouldn't have his job for anything). В этом же смысле используются not for the world, for all the world или идиома for all the tea in China.

К категории лексики с общим значением приблизительности, примерного количества и т.п. относятся единицы odd (a class of forty odd); about, round about (round about thirty in the class), give or take (there were thirty give or take a couple), as near as dammit. К ним при­мыкают дериваты, образованные с помощью суффикса -ish со зна­чением «напоминающий», «похожий на», «обладающий качества­ми» (womanish, boyish, tallish, fattish, whitish).

Среди интенсификаторов лексического значения выделяется группа единиц типа absolutely с общим значением усиления, пре­увеличения, исключительности и т.п. Разговорный оттенок эти слова приобретают благодаря тому, что модифицируемые ими де­нотаты на самом деле характеристикам исключительности не соот­ветствуют и их не требуют. Как правило, слушатель инстинктивно чувствует наличие эмфатического «перехлеста», понимая, что их использование имеет целью не столько соответствие истине, сколь­ко привлечение и удержание внимания, поддержание непринуж­денной атмосферы дискурса. Сказанное иллюстрируют наречия и прилагательные типа frantically, tantalisingly, awfully, horrifying, furious, tremendous, а также сниженное bloody. В AusE последнее в силу частого и повсеместного употребления¹ в значительной мере утратило пейоративную окраску и обычно воспринимается в каче­стве эксплитива, хотя и не обрело нормативного статуса.

Следовало бы также упомянуть о еще одной категории лексиче­ских единиц, способствующих поддержанию разговорной тональ­ности. Это частотные слова типа quite, actually, just, right, rather и другие ("down-toners" — по Р. Кверку), роль которых в речи сводится к смягчению всего высказывания или его части. Разговорная спе­цифика лексики SECE проявляется также в группе так называемых связочных слов. Семантически она включает слова, словосочета-

Не случайно еще с конца прошлого века оно обрело статус The Great ₍Australian Adjective. Отголоском популярности этого слова в наши дни служит повсед- ^ невное («легендарное») речение absobioodylutely (Absobloodylutely beautiful!).

ния типа at least, or rather, at any rate, actually, функция которых за­ключается в ослаблении или нейтрализации смысла предшествую­щего высказывания, например: we're looking forward to bonfire night —at least the children are. В этой же функции используются иногда и фразы mind you, I mean. Другая группа слов-связок исполь­зуется в функции повтора или усиления смысла сообщения. В этом отношении типично использование союза and: I got the jam + and + I didn't forget the bread. Широко используются также клиширован­ные фразы типа as a matter of fact, to be more precise, to be specific, in other words, that is, as I say, I must say и другие.

Отдельного рассмотрения заслуживает категория разговорных неологизмов, включающая собственно неологизмы и окказиональ­ные сиюминутные инновации (nonce-words). Основным каналом их распространения являются средства массовой информации. Од­нако немалая их часть существует и в фольклорной форме, прояв­ляя известную устойчивость и не переходя в иные стилистические пласты. Примером последних в русском языке является шутливое образование «междусобойчик» (вечеринка), английским аналогом которого является a get-together, хотя, в отличие от русского слова, английское вошло в некоторые словари (при сохранении разговор­ной окраски). Вот некоторые из «фольклорных» неологизмов, пред­лагаемых шотландским журналом Sunday Express Magazine 7.10. 84: chinfetti, n. (no образцу confetti) the tiny triangles of paper stuck to a man's face after he has finished shaving; mascarenes, n. (fr. mascara) those terrifying women larded with lipstick, radished with rouge —who inhabit cosmetics department in major stores; volturge, n. and v. (voltage + upsurge) the desire to plug anything but razors into the "razors only" socket in hotel bathrooms; appeel, n. (apple + peel) that last annoying bit of apple peel that gets stuck between your teeth; ligger, n. (pattern unknown) the tendency for office lifts to imitate buses: you wait for ages, then they all arrive at once; tableglare, n. the angry line that forms on a waiter's brow when you announce that you are going to drink only water with your meal; wetback (effect) n. the amount of water left on your hands after you have finished drying them in a blow dryer.

К этим коллоквиализмам примыкает группа лексических ин­новаций, сравнительно быстро обретших литературный статус и столь же стремительно выпавших из повседневного употребления (вместе с исчезновением реалий или в связи с появлением их ана­логов). Примером может служить серия образовавших историче­ски-временную цепочку неологизмов, относящихся к неформаль­ным объединениям молодежи: 50 — 60 годы — teddy-boys, taxi-girls («стиляги»; молодые женщины, подрабатывающие в дорогих ре-

¹⁶¹

сторанах в роли партнерш богатых кавалеров), 60 — 70 годы — beatniks, hippies, rocks and mods, streakers AE, teeniciders AusE («бит­ники», «хиппи», «длинноволосые», «роки» и «моды»: враждующие между собой группы молодежи на мотоциклах и мотороллерах; «стрикеры» в США: участники своеобразного массового протеста против условностей буржуазной морали, появляющиеся на улицах и в общественных местах полураздетыми или нагими; «тинисайде-ры» — «юнцы», гоняющие на автомашинах родителей, рискующие своей жизнью и создающие угрозу пешеходам в Австралии). 70 — 80 годы — punks, skinheads, gays, sniffers, etc. («панки», «бритоголовые», гомосексуалы, токсикоманы и другие). Эта группа лексических ин­новаций продолжает находиться в разговорном обиходе, расширя­ясь за счет новейших наименований, отражающих, в частности, не­гативные проявления современного образа жизни (ср. grass-, pot-, crack-addicts; meths, methos, pinkeyes — addicts of methylated spirits in Australia).

Анализируя прогрессирующий процесс (не всегда обоснован­ных) замен устоявшихся «стандартных» и разговорных лексиче­ских единиц новыми, У. Сафайр (International Herald Tribune, цит. по Moscow News, No. 32, 1981) остроумно замечает: "Only fuddy-duddies go to the gym or to the drugstore or to Europe, the upscale (formerly hoity-toity) crowd goes to the spa, or to the pharmacy or to the Continent." Ho-,jj вые «модные словечки»: the upscale (hoity-toity) crowd, spa, pharmacy, i Continent, отражая изменившиеся общественные языковые вкусы, ■ начинают теснить узуальные fuddy-duddy, drugstore, Europe. В этой же статье приводятся аналогичные примеры замены узуальных слов инновациями. Например: rich -*■ affluent -*■ wealthy, davenport -» sofa-» coach; graveyard-' cemetery-* memorial park; phonograph-» record player -r turntable; railroad station -*■ train station и др. Просмат­ривается тенденция к замене универбных слов составными «псев­допрестижными» наименованиями, например: shelves-» wall '• system; coffeepot -*■ coffee maker; bathrobe -*■ hostess gown; sneakers -» running shoes. Иногда в рекламных целях используются тяжеловес­ные наукообразные эвфемизмы типа control-top panty hose вместо использовавшегося ранее и понятного girdle. Конечно, значитель­ная часть инноваций обязана своим появлением составителям ре­кламы, однако даже среди них немало лексических единиц, родив­шихся в разговорной стихии, например washer (раньше washing machine); blusher ->■ rouge; zapper -♦ TV looker-in, TV viewer. Популяр­ный ныне мотивированный коллоквиализм to zap (zapper) получил распространение вскоре после появления кабельного телевидени которое транслировало программы по многим десяткам канал

Благодаря портативному кнопочному блоку дистанционного уп­равления БДУ телезритель (zapper) в поисках «интересного» мог без конца переключать (zap) кнопки БДУ.

Практические задания

1. Продумайте ответы на следующие вопросы.

а) Каким образом установка (на официальность, разговорность)
влияет на отбор и выбор лексики высказывания? Каков удельный
вес собственно коллоквиализмов в дискурсах различных функцио­
нальных стилей (жанров)?

б) Можно ли проследить усиление/ослабление разговорности в
связи' с усилением/ослаблением «коммуникативного стресса»?
Приведите примеры.

в) Какова роль в формировании разговорности семантически
опустошенных, многозначных лексических единиц? Роль слов-
связок интенсификаторов лексического значения?

г) Как лексически (лексико-семантически) реализуется такая
типическая черта ЛРР/SECE, как непрерывное стремление к ре-
четворчеству, к «антистандарту»?

2. Прокомментируйте следующие фразы.

1. The new саг I bought yesterday is superb + fantastic! It has though a
few bugs...

2. Ken's a smart chap + yeah + but some of his habits really bug me.

3. Here's a pill + pop it under your tongue!

4. Would you like something fizzy?

5. Quit chatting up the lady ■+ Sam + and listen.

6. Have a pew!

7. Would you think we're running a bit over the time?

8. The blonde's really smashing but there's nothing doll-like about her
body though.

9. Well + the Wards are mighty good neighbours indeed.

3. Проанализируйте предлагаемый дискурс. Попытайтесь иденти-

фицировать разговорность на основных уровнях языка (фоне­тическом, лексико-семантическом, синтаксическом), установи­те тип общения, особенности ситуации и речевого поведения коммуникантов. Где, по-вашему, могла проходить подобная бе­седа? Ваши впечатления о ее участниках (-цах).

С: whisky sour mix + did yo» + /: whisky sour + daiquiri + C: do you Шее -

К: it was all right

C: my mother's favourite is daiquiri + but I love whisky sour + it's a

super -

K: and marguerita I love as well — it's beautiful C: what's that

K: it's some + it's er tequila and lime + with something eke + C: I don't know it /: salt + no? K: yes and it's got the rough really rough salt round the edge of the glass

and you drink it through the salt + and it's whipped up somehow C: I've never tasted it K: it's a Mexican drink + absolutely beautiful + really liked it

4. Выпишите из стилизованных разговорных диалогов современ-

ной английской художественной литературы 20 слов и выраже­ний разговорной окрашенности и прокомментируйте их.

5. Повторите тему «Синтаксис», обратив внимание на корреляцию

синтаксических структур и степени трудности/облегченности их восприятия.

Традиционные грамматики английского языка при описании синтаксиса ограничивались, как известно, уровнем одного или не­скольких предложений, обычно заимствованных из художествен­ной литературы или придуманных авторами труда. Предложение, иллюстрировавшее то или иное правило грамматики, рассматрива­лось в качестве основной единицы синтаксического анализа. Этого было достаточно до выхода грамматик на уровень текста и станов­ления коммуникативно-прагматического подхода к анализу языка. При коммуникативном подходе предложение не может рассматри­ваться в качестве основной единицы анализа дискурса прежде всего потому, что оно является категорией языка как системы, рассмат­риваемой в статике, в отрыве от реального функционирования. В связи с этим некоторые лингвисты полагают, что основной (пер­вичной) единицей является структурный коррелят предложе­ния — высказывание, т.е. речевое произведение, формально-содер­жательные характеристики которого органически связаны с ситуа­цией конкретного КА.

Минимальной единицей при этом, по мнению Г.В. Колшанско-го (1968), может быть высказывание особого рода, структурно соот­ветствующее сложносочиненному предложению, поскольку в нем просматривается наличие «равнопорядковых предикаций», приво­дящее не к «внутриграмматическому единству, а к единству второ­го уровня, т.е. объединению самостоятельных высказываний». Поэ­тому, считает Г.В. Колшанский, «сочинение надо признать мини­мальным текстом».

Аналогичного мнения, очевидно, придерживается Ю.М. Скреб-нев, исследование которого фактически базируется на концепции высказывания.

Для выявления синтаксических особенностей ЛРР, в частности, манифестации разговорной тональности SECE, нужны особые, присущие этому феномену подходы. Высказывание в том понима­нии, как указано выше, может рассматриваться лишь в качестве минимальной структурной единицы вербального общения, по­скольку любой более или менее завершенный речевой обмен состо­ит из сочетания отдельных (минимум — двух) реплик-высказыва­ний участников КА. Вместе с тем, феномен ЛРР и даже каждый конкретный относительно законченный коммуникативный акт не

сводим к сумме отдельных высказываний так же, как относительно законченный текст не сводим к инвентарю составляющих его пред­ложений и абзацев. Кроме того, в реальном речевом произведении иногда чрезвычайно затруднительно идентифицировать структур­ные составляющие (sentences, clauses), что видно из следующего примера:

...it's quite nice the Grassmarket since + it's always had the antique shops but they're looking + they're sort of + em + become a bit nicer...

Адекватное понимание фрагмента, подобного этому, как видно, требует гораздо большего, чем Анализ его структуры: нужна более или менее исчерпывающая информация об участниках данного КА, обстановке, мотивациях и интенциях говорящего и слушаю­щего, их аксиологической ориентации, уровне владения речью и т.д. и т.п. Иначе говоря, структурно-синтаксические особенности ЛРР адекватно могут быть выявлены лишь на основе комплексно­го анализа относительно законченного речевого произведения, ре­ального коммуникативного акта, по сути диалогичного, т.е. предпо­лагающего наличие говорящего (пишущего), слушающего (читате­ля) и соответствующих условий общения. Как уже указывалось вы­ше, подобное речевое произведение ныне квалифицируется линг­вистами как явление дискурса. В данном случае нас интересует не дискурс вообще (включая речевые акты КЛЯ), а разговорный дис­курс, т.е. относительно законченные речевые произведения informal English, SECE.

За единицу анализа разговорного дискурса нами принимается фрагмент реального дискурса SECE (discourse chunk), материализу­ющий те или иные существенные черты ЛРР и отличающийся от аналогичных фрагментов кодифицированной или внелитератур-ной речи. Специфика разговорного синтаксиса на уровне дискурса материализуется как в плане содержания, так и, особенно, в плане выражения, в плане использования предпочтительных (для раз­личных типов и жанров SECE) структур. Она прослеживается так­же в плане различий (в сопоставлении со Standard English) в спосо­бах линейного развертывания речевой цепи.

В плане содержания разговорный дискурс (в сопоставлении с дискурсом Standard English) тяготеет ко второй составляющей сле­дующих логико-содержательных оппозиций: общее/частное; абст­рактное/конкретное; «известное»/«неизвестное, новое»; информа­тивно-насыщенное/информативно-разреженное и т.п.

Характерной особенностью реального разговорного дискурса является, по определению К. Фостер и Ч. Моррис, low density of

information (Foster et al, 1982), т.е. относительно невысокий уровень информативности высказывания. Это можно проиллюстрировать следующим примером:

(высказывание молодой женщины-англичанки о распределе­нии обязанностей мужчины и женщины дома)

Dilys: Well, of course, nowadays it... it's not true any more that men go out to work and women don't because most working-class women... ahm... either go out to work or have to go out to work. And yet still the pattern remains that most men come home to a house and to a woman where everything is expected. She... she is expected to do everything...

Interviewer. Uhum.

Dilys:...for the man. She is expected to look after the house, look after the children... organise the cooking and the cleaning and the rest of it.

Смысл этого пространного высказывания можно было бы выра­зить одной фразой: «как и раньше, женщина «надрывается» и на работе и дома». Пассаж, однако, заполнен многочисленными по­вторами (дословными и контекстуальными), элементарно понят­ное в контексте высказывания everything без необходимости «рас­шифровывается» (to look after the house... cooking, etc.), синтаксис высказывания рыхлый, некомпактный. Информативная разрежен­ность разговорного дискурса становится еще рельефнее при сопо­ставлении его с регламентированным письменным дискурсом КЛЯ. Возьмем для сравнения краткий фрагмент из газеты:

A man who turned into a human torch ten days ago after snoozing in his locked car while smoking his pipe has died in hospital. (77ze Evening News, Edinburgh, 22 April, 1982)

Дата добавления: 2015-05-06