Исследование представлений о критериях здоровья 9 страница

Конечно, методология искусственного (лабораторного) эксперимента — един­ственного научного метода, позволяющего делать высокообоснованные выводы о причинности, — по морально-этическим соображениям неприменима к изучению факторов здоровья человека. Однако природные и социальный катаклизмы неред­

ко создают уникальные ситуации воздействия потенциально повреждающих здо­ровье факторов. Изучение здоровья жертв подобных катастроф получило назва­ние естественного (натурального) эксперимента. Таково, например, исследование влияния депривации от материнской фигуры на психическое здоровье лиц, ран­ние годы жизни которых прошли в фашистских концлагерях.

Социальная структура и здоровье

Фундаментальный факт социологии здоровья как науки — существенные разли­чия в уровнях здоровья между сложившимися в обществе устойчивыми соци­альными группами. К основным видам таких групп относятся социальные классы, демографические группы (половые и возрастные), территориальные общности (поселения), социальные организации и семья.

Главным механизмом, обусловливающим сходство показателей здоровья пред­ставителей устойчивых социальных групп (и соответственно отличие от пред­ставителей других групп), является общность условий жизни, субкультуральных особенностей и детерминант связанного со здоровьем индивидуального поведе­ния (ценность здоровья; социальные установки по отношению к медицинской помощи; групповые нормы, регулирующие поведение в сфере здоровья).

Поэтому принадлежность к устойчивым социальным группам зачастую позво­ляет значительно точнее предсказать уровень индивидуального здоровья, чем конституционально-биологические или личностно-характерологические особен­ности человека. В социально стабильных обществах структурные характеристи­ки следует рассматривать как важнейшие детерминанты социального здоровья.

Социальные классы. Социальные классы — большие социальные группы, за­крепляющие своим существованием вертикальное расслоение (стратификацию) любого человеческого сообщества по признаку неравномерности распределения власти и связанного с ней доступа к совокупным ресурсам данного сообщества.

Неравномерность распределения здоровья в обществе по социальным классам (так называемый классовый градиент здоровья) известна человечеству с древ­нейших времен, хотя научное осмысление впервые получила на рубеже XVII — XVIII вв. Сущность классового градиента здоровья заключается в следующем: чем выше место той или иной социальной группы в вертикальной структуре общества, тем лучше здоровье представителей данной группы.

Сама по себе вертикальная стратификация — необходимое условие устойчи­вости (стабильности) и поступательного развития общества. Основные черты вер­тикальной дифференциации, присущие человеческим обществам, имеются уже в сообществах высших млекопитающих. Напротив, распад или нивелирование вер­тикальной структуры (т. е. гомогенизация) становятся признаками социальной дезорганизации¹.

Основными признаками, позволяющими отнести индивида к определенному социальному классу, принято считать образование, уровень материального дохо-

Отсюда: марксистские попытки создания «бесклассового общества», по существу, противоречат биологической природе человека как стадного млекопитающего.

да и социально-профессиональную позицию (должность). Каждый из этих при­знаков (индикаторов) принадлежности к социальному классу подразумевает свои, в определенной мере специфичные механизмы воздействия на здоровье.

Образовательный статус приводит в действие два основных механизма фор­мирования уровня здоровья. Первый из них заключается в том, что в процессе получения образования личность развивает навыки преодоления трудностей, с которыми неизбежно связано получение образования. Эти навыки впоследствии с успехом могут быть применены и в других трудных жизненных ситуациях. Сле­довательно, образование повышает общую сопротивляемость (резистентность) личности к воздействию социального стресса. Кроме того, с повышением образо­вания повышается общий уровень информированности, включающий знания о современных теориях болезней и методах лечения, сохранения и укрепления здо­ровья. Развивается и способность к поиску и практическому применению новой информации этого рода.

Материальное благосостояние отражает экономические возможности индиви­да по использованию ресурсов общества для лечения, сохранения и укрепления здоровья. Другими словами, при высоком уровне благосостояния человеку до­ступна более квалифицированная лечебно-профилактическая помощь, физичес­кая активность в условиях хорошо оснащенных оздоровительных центров, луч­шее и расположенное в экологически благоприятных местностях жилье, высоко­калорийное питание.

Социально-профессиональная позиция сама по себе отражает высокий уровень здоровья, так как формируется под действием факторов селекции (профессио­нального отбора). Исследования показывают, что при принятии решений о долж­ностном продвижении психическое и физическое здоровье претендентов на руко­водящие должности учитывается в первую очередь. Высокий должностной статус подразумевает, как правило, и высокий уровень материального вознаграждения, т. е. обусловливает материальное благосостояние.

Эмпирически показано, что все три индикатора социально-классовой принад­лежности в современных западных обществах проявляют тенденцию к совместно­му варьированию. Так, индивид, имеющий высокий уровень образования, чаще все­го будет также иметь и высокий уровень дохода, и высокую должностную позицию.

С психологической точки зрения эти показатели социально-классовой при­надлежности имеют различное содержание. Уровень образования отражает со­циальные притязания (аспирации) индивида, тогда как материальный и должно­стной статус — реальные жизненные достижения. Следует отметить, что рассмотрен­ные индикаторы социального статуса, т. е. принадлежности к социальному классу, не являются исчерпывающими. Для определения социального класса можно ис­пользовать место проживания (там, где существует соответствующая дифференци­ация территории — «бедные» и «богатые» районы), характер собственности на жи­лье (свое или арендуемое), тип жилья (например, наличие собственного дома), место проведения отдыха и т. п. Однако в конкретном исследовании подобные индикаторы выполняют скорее вспомогательную роль.

До середины XX в. наиболее распространенным в социальных науках было членение общества на два («элита» и «масса») или три (высший, средний и низ­

ший) класса. Социальной структуре современного общества западного типа наи­более соответствует деление на шесть классов. Такое деление впервые было ис­пользовано в Нью-Хевенском исследовании психического здоровья в 50-х гг. XX в. в США, и с некоторыми модификациями применяется до настоящего времени¹.

/ класс. Высший. Включает руководителей крупных промышленных предпри­ятий, врачей некоторых специальностей, крупных торговцев, университетских профессоров, юристов и т. п.

II класс. Высшая страта среднего класса. Это руководители подразделений в
промышленности, инженеры, врачи, преподаватели вузов, владельцы средних
торговых предприятий, государственные чиновники и пр.

III класс. Низшая страта среднего класса. В него входят школьные учителя, ма­стера на производстве, владельцы мелких торговых предприятий или заведующие секциями крупных предприятий, офицеры полиции, медицинские сестры и пр.

IV класс. Высшая страта низшего класса. Включает бригадиров на производ­стве, высококвалифицированных рабочих, специалистов сферы услуг (парикма­херы, массажисты), банковских служащих и пр. Эти лица имеют высокий уровень подготовки в рамках своей профессии.

V класс. Средняя страта низшего класса. К этой страте относятся рабочие, имею­щие определенную специальность, клерки, секретари, рядовые полицейские и пр.

VI класс. Низшая страта низшего класса. В этот класс входят люди, имеющие
профессиональную занятость, но работа которых не требует никакой професси-
ональной подготовки. Это, например, подсобные рабочие, грузчики, санитарки
медицинских учреждений, дворники.

Две группы населения не входят в приведенную стратификационную структу­ру. Это «сверхбогатые», чье состояние, как правило, получено по наследству, а так­же «звезды» эстрады и кино, действующие и бывшие главы государств, владельцы целых отраслей индустрии и т. п. Вторая группа, не входящая в стратификацион­ную структуру, — лица, не имеющие постоянной занятости или другого постоянно­го источника дохода, а также жилья — «уличные жители».

Социально-классовая структура общества не статична. Соотношение численно­сти различных классов в достаточно динамичных обществах может меняться в течение относительно коротких исторических периодов. В основе подобной ди­намики лежит один из видов социальной мобильности людей — классовая (стра­тификационная) мобильность.

Различают восходящую и нисходящую стратификационую мобильность. Вос­ходящая мобильность имеет своим результатом повышение ранга в стратифика­ционной структуре общества, а нисходящая — понижение (дрейф). Подобное по­вышение или понижение социального ранга может происходить в течение жизни представителей одного поколения (индивидуальная мобильность) или несколь­ких поколений представителей одной семьи (межпоколенная мобильность).

¹¹ Выделение трех классов, особенно так называемого среднего класса, сохраняется преимуществен но в социальной публицистике.

Существуют некоторые устойчивые закономерности распределения отдельных групп заболеваний по социальным классам. Так, физическим (соматическим)

заболеваниям, а из психических заболеваний — шизофрении больше подвержены представители низших классов. Циклофрения (маниакально-депрессивный пси­хоз) чаще присуща представителям высших классов. Проявления девиантного поведения, оказывающие повреждающее влияние на здоровье, чаще встречаются в «полярных» классах — среди «сверхбогатых» и «деклассированных».

В объяснении причины классового градиента здоровья сегодня преобладают две теоретические модели — модель социального стресса и модель социальной селекции.

Модель социального стресса, истоки которой находятся в социально-экономи­ческом учении марксизма, основывается на предположении, что на низших сту­пенях классовой иерархии общества складываются более стрессогенные условия существования. Это опасные и вредные условия труда, неблагоприятная эколо­гическая обстановка в местах проживания, худшее жилье и питание, недостаток средств на соблюдение гигиенических требований и, наконец, низкая доступность медицинской помощи.

Модель социальной селекции постулирует, что место индивида в классово-иерар­хической структуре общества детерминировано его психобиологическими особен­ностями, дающими ему преимущества в конкурентной борьбе за власть и ресурсы перед другими индивидами. При переходе высокого социального статуса «по на­следству» индивид, не обладающий конкурентными преимуществами, теряет ста­тус, «дрейфуя» в более низкий социальный класс.

Имеющийся на сегодня объем эмпирических данных подтверждает скорее модель социальной селекции. Действительно, в современных западных обществах различия в объективных условиях жизни между представителями низших и выс­ших классов не настолько велики, чтобы вызывать различия в уровнях экономи­ческого стресса и соответственно в показателях состояния здоровья, однако клас­совый градиент здоровья сохраняется. Исследования, кроме того, показывают, что по уровню переживаемого социального стресса классовых различий в этих обще­ствах вообще нет.

Систематически фиксируются, в том числе и в России, лучшие показатели здо­ровья и физического развития женщин высших классов по сравнению с женщи­нами низших классов. По ряду заболеваний устанавливается отчетливая нисходя­щая индивидуальная (алкоголизм) и межпоколенная (шизофрения) социальная мобильность.

Конечно, связь классовой принадлежности и здоровья подвержена влиянию социально-исторической ситуации. На рубеже XIX и XX вв. неврозы считались «болезнью высших классов», однако в «предперестроечной» России они чаще наблюдались в средней страте низшего класса, а «болезнью высших классов» ста­ли сосудистые заболевания головного мозга. В первой половине 90-х гг. XX в. в России наблюдалась уникальная социальная восходящая мобильность больных алкоголизмом.

В отечественной социологической литературе распространилось представле­ние о некоем «размывании», или «распаде», классовой структуры советского об­щества в условиях; современной России. Однако, признавая факт трансформации «советских» классов, особенно высших, правомерно говорить не столько о гомо­

генизации сложившейся в стране классовой структуры, сколько об усугублении статусной неконгруэнтности¹ для большого числа членов российского общества.

По данным выполненных в США медико-статистических исследований, ста­тусная неконгруэнтность существенно повышает вероятность возникновения сердеч­но-сосудистой патологии (ишемической болезни сердца, инсультов), эндокринных (диабет) и онкологических заболеваний.

В течение всего советского периода статусная неконгруэнтность «образован­ного класса» была высокой прежде всего из-за низкого уровня материального бла­госостояния и в период реформ только приобрела еще большие размеры.

Проблема классового градиента здоровья остается центральной для медицин­ской социологии как с точки зрения социологической теории, так и в плане прак­тических мер по оздоровлению общества. Эта проблема еще далека от своего раз­решения. Принятие модели социальной селекции как более адекватной реально­сти привело сегодня к смещению акцентов социальной политики от «улучшения условий труда и быта» к «развитию человеческого потенциала».

Тендерные группы и семья. Различие людей по полу — самоочевидный факт дифференциации человеческой популяции. Тем не менее, при всей наглядности морфологических различий между полами, психофизиологические исследования дают удивительно мало данных, конкретизирующих подобные различия. Соци­альные же исследования чаще всего вообще приводят к выводу, что поведенческие особенности полов больше детерминированы специфичными для данного пола в данном обществе социальными ролями, нежели биологическими различиями полов.

Именно отсюда возникло понятие тендера — социального пола, формирующе­гося в процессе социализации и проявляющегося в полоспецифичном ролевом социальном поведении, в отличие от биологического пола, детерминированного хромосомным набором индивида. Конечно, здесь нельзя полностью исключать связи сложившегося в обществе распределения социальных ролей с биологиче­ской предрасположенностью к выполнению определенных социальных функций, детерминированных биологическим полом.

Если все же такая связь и существует, она не является жесткой. В обществах западного типа разделение общественного труда в соответствии с тендерной при­надлежностью скорее отражает престижность отдельных видов занятий. Так, в американском обществе «женской работой» сегодня называют такие виды труда, которые столетие назад назывались «негритянской работой». В США профессия врача высокопрестижна и считается «мужской»* а в России, где она относится к низкооплачиваемым и потому малопрестижна, — «женской».

¹ Под статусной неконгруэнтностью (неконсистентностью) подразумевается несоответствие обычно высокоскоррелированных основных индикаторов принадлежности к социальному классу. Приме­ром может служить врач (высокий образовательный статус), торгующий на вещевом рынке (сред­ний материальный и низкий должностной статус).

Кроме того, помимо крайне выраженных «мужского» (маскулинного) и «жен­ского» (феминного) образцов (паттернов) социального поведения в сложных совре­менных обществах эмпирически выявляется ряд «промежуточных» образцов поло­

ролевого поведения (андрогишюсгь). Хотя предположение о более высокой со­циальной эффективности андрогинных поведенческих паттернов эмпирически не подтверждается, само их существование сомнений не вызывает. Таким образом, абсолютизация половых различий и понимание их чуть ли не как первичного ис­точника социальной дифференциации, характерные для социологии конца XIX в. — первой половины XX в., сегодня не находят признания.

После Второй мировой войны в западных обществах выявляется устойчивое различие между тендерными группами по показателям состояния здоровья. Жен­щины демонстрируют более высокий уровень нервно-психической и соматической заболеваемости, однако болезни у них протекают более легко. Мужчины проявля­ют более высокий уровень психосоматических расстройств, и эти заболевания, так же как и вообще соматическая патология в целом, протекают у них более тяжело.

Смертность мужчин, в отличие от женщин, в большей мере связана с крими­нальными причинами, травматизмом и алкоголизацией. Средний возраст дожи­тия у мужчин, как правило, ниже, чем у женщин. Сформулированы три теорети­ческие модели, объясняющие тендерные различия в состоянии здоровья.

1. Социализационная гипотеза предполагает, что выявляемые различия в состоянии здоровья между полами обусловлены различием реакций на пе­реживаемый стресс и вызванную им симптоматику в зависимости от не­формальных (резидуальных) норм, регулирующих полоролевое поведение и усвоенных в процессе социализации. Для женщин при переживании стрес­са нормативно приемлемо осознавать свое состояние как заболевание и об­ращаться за медицинской помощью. Для мужчин же проявлять симптомы и обращаться за медицинской помощью нормативно неприемлемо; «муж­ской» паттерн реакции на стресс диктует алкоголизацию и антинорматив­ное поведение. Поэтому феминный дезадаптационный паттерн чаще фик­сируют врачи, а маскулинный — полицейские. Этим же объясняется более высокая смертность мужчин по криминальным причинам и по причинам, связанным с алкоголизацией.

2. Биологическая гипотеза связывает особенности состояния здоровья жен­щин с биологической спецификой строения и функционирования женско­го организма, обусловленной функцией деторождения. Эта гипотеза хоро­шо объясняет симптомы так называемого синдрома предменструального напряжения у женщин, а также заболевания инволюционного периода.

3. Гипотеза «ролевой перегрузки», так же как социализационная гипотеза, исходит из общетеоретического представления о стрессе. Предполагается, что если мужчина в современном обществе выполняет две основные соци­альные роли — «работника» («кормильца семьи») и «отца семейства», то женщина три: «работницы», «матери семейства» и «воспитательницы детей». Подобная «ролевая перегрузка» является, согласно «инженерной модели» стресса, постоянным источником последнего в выполнении жен­щиной ее основных социальных ролей.

Следует отметить, что с физиологических позиций модель «ролевой перегруз­ки» не выдерживает критики. В основание этой модели положено предположение,

что человек обладает неким ограниченным объемом физиологической энергии, которую и можно распределять по социальным ролям. Отсюда чем больше ролей, тем больше и каналов распределения энергии, а следовательно, на каждый канал приходится меньше энергии. Поэтому модель «ролевой перегрузки» получила назва­ние канализационной гипотезы. Количество энергии же, получаемой современным человеком с пищей, вообще не может быть израсходовано в обычных, неэкстремаль­ных условиях, сколько бы социальных ролей он ни исполнял. Безусловно, подобная критика не снимает проблемы влияния семьи и работы на здоровье полов.

Семья — первичная малая социальная группа, в основе формирования кото­рой лежат кровнородственные связи. Традиционная семья многопоколенная, ее возглавляет старший по возрасту мужчина, а управление в ней строится на осно­ве авторитарных принципов. Психоаналитическая традиция связывает с такой патриархальной семьей возникновение запретительных социальных норм и госу­дарственных образований. Если считать подобную семью действительно первич­ной формой социальной организации, то следует признать, что в современном обществе семья утратила многие свои первоначальные функции и претерпела су­щественную трансформацию.

Прежде всего для современной семьи характерна утрата ею производственных функций. Ряд других функций семьи сохранился в рудиментарном виде, посколь­ку перешел к особым социальным институтам. Так, социализационные функции, особенно передачу необходимой для жизни информации, частично взяла на себя система образования, функции социального контроля — полиция и церковь, защи­ты — армия, охраны здоровья — система здравоохранения. Поэтому основными функциями современной семьи следует считать прокреационную (воспроизводство населения) и рекреационную (удовлетворение глубинных эмоциональных потреб­ностей людей в любви, привязанности, понимании, разделенных переживаниях).

В связи с процессами урбанизации существенные изменения претерпевает и структура семьи. Для крупных городов стала типичной нуклеарная (ядерная) се­мья, состоящая из родителей и детей. Тенденция к малодетности, появившаяся во всех развитых странах во второй половине XX в., привела к тому, что в семье, как правило, теперь 1-2 ребенка.

В последние десятилетия распространились структурные виды семьи, ранее не существовавшие или не привлекавшие к себе общественного внимания, — «откры­тый брак», семьи с гомосексуальными партнерами, семьи с одним родителем, не-институционализированные семьи (длительное или кратковременное сожитель­ство), семьи несовершеннолетних и пр. Их влияние на здоровье общества еще предстоит изучать.

Есть одна важная закономерность трансформации семьи — переход от авто­ритарной семьи к эгалитарной, которой присуще более равномерное распределе­ние властных функций между супругами (а иногда и детьми). Эгалитаризм в се­мейных отношениях вызван серьезными изменениями в идеологии западных об­ществ и проявляется в распределении внутрисемейных ролей.

Благоприятное влияние семейного окружения на частоту возникновения, те­чение и исходы как острых, так и хронических соматических заболеваний уста­навливается в исследованиях начиная с 50-х гг. XX в. Подобные данные получе­

ны для широкого круга патологических состояний — ревматизма, инфарктов, ту­беркулеза, угрожающего выкидыша, течения послеоперационного периода при операциях на сердце и пр.

Впервые подобные данные появились еще в XIX в. в актуарной (страховой) статистике, показывавшей скорую смерть мужчин после смерти жен. Для объяс­нения этой зависимости была выдвинута теория «разбитого сердца». В 70-е гг. XX в. ей на смену пришла гипотеза «социальных связей». Она предполагала, что се­мья — та форма социальных связей, которая, согласно природе человека, необхо­дима ему для сохранения здоровья. На рубеже 1980-1990-х гг. данная гипотеза была развита и операционализирована как семейная социальная поддержка.

В отношении психического здоровья таких однонаправленных закономернос­тей влияния семьи нет. Семья по-разному влияет на психическое здоровье жен­щин и мужчин. Среди женщин наиболее высокий уровень психического здоровья проявляют никогда не состоявшие в браке, за ними следуют состоящие в браке, потом вдовы и на последнем месте — разведенные и оставленные партнером. Сре­ди мужчин наиболее высокий уровень психического здоровья наблюдается у со­стоящих в браке, затем следуют разведенные и вдовцы и на последнем месте — никогда не состоявшие в браке.

Подобные резкие различия в уровне психического здоровья между полами в зависимости от семейного статуса приводят социологов феминистского направ­ления к выводам о «психологической выгоде брака для мужчин» и о современном браке «как форме эксплуатации женщины в сексистском обществе». Однако в действительности, как показывают углубленные исследования проблемы, отме­ченные закономерности во многом объясняются факторами селекции.

Мужчины, страдающие нервно-психическими расстройствами, имеют мало шансов быть выбранными в качестве брачных партнеров, поскольку женщины оценивают потенциального супруга прежде всего с точки зрения выполнения роли «кормильца семьи». Высокая ранняя смертность мужчин-вдовцов находит свое объяснение, во-первых, в анализе причин смерти (чаще всего это причины, свя­занные со злоупотреблением алкоголем, — массивная алкоголизация начинается после исчезновения сдерживающего влияния жен); а во-вторых, в утрате за вре­мя супружества элементарных навыков самообслуживания.

Эмпирические исследования устанавливают, что для мужчин брак, безуслов­но, выполняет особую «психогигиеническую» функцию. Однако почему подобная функция не прослеживается для женщин? Ответ на этот вопрос лежит в распре­делении внутрисемейной власти. Психологическое благополучие личности в бра­ке связано с чувством субъективного контроля. В обществах западного типа со­храняются внутрисемейные групповые нормы взаимодействия супругов, предус­матривающие выполнение основных властных функций мужчиной.

Во всех индустриально развитых странах XX в. ознаменовался все возрастаю­щей вовлеченностью женщин в процесс общественного производства. Таким об­разом, профессиональная занятость женщин вне дома стала повсеместным явлени­ем, и в России — раньше, чем в странах Запада. Поэтому влияние профессиональ­ной занятости (работы) женщин на их здоровье стало одной из важных проблем общественного здоровья.

Исследования устойчиво фиксируют более высокий уровень психического здоровья работающих женщин по сравнению с неработающими. Отсюда часто делается вывод об однозначно положительном влиянии профессиональной заня­тости на психическое здоровье женщин. Но и здесь преимущественное влияние оказывает фактор селекции. Женщины с нарушенным психическим здоровьем либо вообще не начинают работать, либо оставляют работу при первой же возмож­ности, чаще всего — после вступления в брак.

Сравнение же женщин, работающих полный рабочий день, с женщинами, за­нятыми неполный рабочий день, показывает, что полная занятость менее благо­приятна для психического здоровья (прежде всего из-за симптомов невротиза-ции). Конечно, профессиональная занятость имеет для современной женщины существенное моральное значение, однако это значение нельзя отождествлять со здоровьем.

Возрастные группы. Сам по себе возраст тоже, безусловно, биологическая пе­ременная, однако человек проходит свой жизненный путь в конкретной социаль­но-исторической и индивидуальной ситуации, оказывающей то или иное повреж­дающее влияние на здоровье.

Ухудшение физического (соматического) здоровья с возрастом вызывается накоплением (кумуляцией) соматической патологии. «Скорость» подобного на­копления отражает, наряду с генетическим фоном, влияние понимаемых в самом широком смысле условий жизни. Именно они определяют биологический возраст членов различных человеческих популяций, а следовательно, и возрастные гра­ницы отдельных стадий жизненного цикла. Так, если нижняя граница старости в странах Запада определяется сегодня в 80 лет, то для России, где средний возраст дожития мужчин в течение последнего десятилетия XX в. был менее 60 лет, такое определение старости бессмысленно.

Механизмы ухудшения здоровья с возрастом под влиянием социально детер­минированных жизненных обстоятельств впервые описал в конце 1920-х гг. А. Мейер. Его подход получил современное развитие в виде концепции жизненных событий. В течение жизни на людей действуют три вида таких событий: истори­ческие, нормативные и ненормативные.

Исторические события. Это войны, революции, периоды голода и т. п. Подоб­ные события охватывают большие массы людей, формируют их психологию и оказывают существенное влияние на биологическую основу личности. Поэтому можно говорить о «военном поколении» или поколении «шестидесятников». Наличие существенной прослойки «блокадников» в населении Санкт-Петербур­га обусловливает чрезвычайно высокий, по сравнению с Россией в целом, уровень соматической патологии в старшей возрастной группе населения города.

Нормативные события. Это те события, которые происходят в жизни всех или подавляющего большинства людей. К ним относится, например, окончание учеб­ного заведения, вступление в брак, рождение детей, поступление на работу.

Ненормативные события. Такие события могут происходить, а могут и не про­исходить в течение жизни. У большинства людей они не происходят. Примеры таких событий: тюремное заключение, тяжелое заболевание, смерть супруга в молодом возрасте.

В традиционных обществах, ориентированных на поддержание стабильности, возраст определяет социальный статус, а следовательно, власть и доступ к ресур­сам. В этом отношении советское общество характеризовал традиционализм. Напро­тив, в динамичных обществах, ориентированных на изменения и развитие, высок социальный престиж молодости. В современных западных обществах это хорошо заметно по распространению молодежной моды и молодежного стиля жизни в целом среди старших возрастных групп.

Влияние социальных факторов на здоровье различных возрастных групп су­щественно различается в зависимости от пола. В молодом возрасте здоровье муж­чин всегда хуже, чем женщин. Это связано с двойной психоэмоциональной нагруз­кой мужчин — необходимостью делать профессиональную карьеру и материаль­но обеспечивать созданную семью. Женщины на этом этапе жизненного цикла, как правило, либо прекращают, либо существенно ограничивают свою профессио­нальную деятельность, сосредоточиваясь на уходе за детьми и их воспитании.

В среднем возрасте показатели здоровья мужчин и женщин выравниваются. Для мужчин становится очевидным «потолок» их профессиональной карьеры, произо­шло полное овладение специальностью, создана материальная основа семейного благополучия. Поэтому мужчины снижают профессиональные усилия и начина­ют проявлять больший интерес к семье. Этот феномен получил название «обмена». Однако как раз тогда семья перестает нуждаться в таком внимании. Дети уже выра­стают, зачастую покидают родительский дом. Поэтому при неудачном «обмене» в качестве заместительной активности у мужчин нарастает алкоголизация, появля­ются внебрачные сексуальные связи, что может привести к распаду семьи.

Дата добавления: 2015-05-06