I (ICXOM. 2 страница

102 1

Как указывают различные авторы, детство в том значении, ко­торое существует в нашем сегодняшнем понимании этого термина, -изобретение сравнительно недавнее, чьи истоки берут свое начало в социальных и религиозных потрясениях семнадцатого столетия. На протяжении многих веков, предшествовавших этим событиям, дети, вероятно, воспринимались как «взрослые в миниатюре», которые разделяли обязанности, ответственность, интересы и страсти, сход-н ые с теми, что были у их «в натуральную величину» двойников. ' >ги «взрослые в миниатюре» работали долгими часами, одевались в такую же (только меньшего размера) одежду, ели такую же пищу и участвовали в тех же самых собраниях и торжествах, что и другие члены их сообщества. И если бы их как-то обособили, то это выгля­дело бы, вероятно, жестоким и несправедливым. Равным образом, при таких обстоятельствах эти «взрослые в миниатюре» несомненно омли свидетелями, если не участниками, различных форм сексуаль­ной активности, о которых сегодня детям знать, а еще хуже - быть в них вовлеченными, - другими детьми или взрослыми, считалось бы совершенно неприемлемым, если не извращенным⁵.

Смещение перспективы в нашей культуре произошло по боль­шей части в результате движений Реформации¹ и Контр-1'сформации. Вследствие этих движений распространилось убежде­ние, что детские души являются более чистыми, выражающими бо­нов невинное состояние бытия, как если бы только в силу того дос-юкнетва, что они младше, дети имели гораздо меньший опыт тех "' «снмых низменных инстинктов», направленных на жестокость и *' i«ксуальность, которые имели как их взрослые, так и старшие со-Пратья. Вместе с этими новыми религиозными идеями пришли раз-ничные попытки защитить ребенка (и детскую душу, в особенности) ■ и возможности быть подверженным нечистым мыслям и действи-мм, ибо такая подверженность несомненно привела бы ребенка к юму, чтобы им подражать, что, в свою очередь, запятнает его душу

Обособление детей от мира взрослых было первым очевидным > ицитным маневром. Вторым была попытка воспитывать, по край-'"-11 мере, некоторых детей так, чтобы влияние как религиозной ве-1-1.1. гак и понимания ценности «высших» интеллектуальных качеств могло противодействовать их более «чувственным» склонностям и

Широкое общественно-политическое и религиозное движение в За-ииюй и Центральной Европе XVI в., носившее в своей основе антифео-НП.ИЫЙ характер и принявшее форму борьбы против католической церкви

побуждениям. Ношение особой одежды, отличающейся от одеждь взрослых, для того чтобы выделить ребенка и отличить его oi взрослого, и тем самым послужить в качестве указателя и напоми­нания, что к последнему следует применять кодекс поведения вс всех отношениях иной, нежели к первому, было еще одним средст­вом, которым сравнительная духовная чистота и состояние святости ребенка могли быть продлены. Так же и любые признаки юного детского любопытства, приближающегося к телу и его функциям -и, в особенности, его сексуальным и репродуктивным функциям -j или, что еще хуже, удовлетворение детьми своих желаний в таких действиях, как мастурбация, в одиночку или совместно, требовали быстрого и четкого сдерживания (обычно посредством актов физи­ческого наказания в сочетании с возбуждением страха, сосредото­ченного на гневе Божьем) ради спасения и защиты детской души и ума от пагубных греховных воздействий, ведущих к преждевремен­ной и непоправимой духовной и умственной дегенерации.

Оценивая эти огромные культурные перемены в перспективе, мы можем начать видеть, как эти влияющие факторы выдержали испытания временем, по меньшей мере, отчасти, как они продол­жают наполнять современные взгляды на детство и преобладать и них, и как они, в свою очередь, незаметно питают и определяют на ши глубочайшие и постоянно возобновляющиеся страхи за наших детей и по поводу наших детей. И действительно, в наши дни неви димые волны общественной бдительности, сосредоточенной на принудительном выселении из своих домов осужденных педофилов, отбывших свой срок тюремного заключения, сделали явными высо­чайшие уровни родительского ужаса, продолжающие появляться из-за проблем, возникающих на стыке детства и сексуальности.

Это как раз помогает нам лучше понять, какими же беспокоя­щими и радикальными были «новые» идеи, касающиеся инфантиль­ной сексуальности, выдвинутые Фрейдом и его современниками, и почему они породили так много горячих дебатов и неодобрения. Ибо для признания обоснованности этих взглядов требовался суще­ственный сдвиг не только в том, как по-новому определить детство, но и, что так же важно, как по-новому определить границы надж-жащих обязательств между детьми и взрослыми на всех уровнях взаимодействия - включая, естественно, проявления сексуальности. Если мы рассмотрим свои теперешние установки и ожидании, касающиеся детей, то станет явным, что хоть мы и приняли многие из предположений и гипотез, вызванных фрейдовской революции i мы также по-прежнему цепляемся за идеи, которые больше соглл 104

суются с дофрейдовскими взглядами. Проблема сексуальности де­лает эту путаницу более чем очевидной. С одной стороны, мы склонны признавать, что дети до некоторой степени сексуальны, наряду с этим мы в то же самое время хотим наполнить их неким состоянием невинности. Возможно, что именно эта путаница поня­тий, пусть и в самой малой степени, обостряет наши страхи и беспо­койства.

Говоря по справедливости, Фрейд утверждал, что ранняя детская сексуальность отличается от таковой у взрослых тем, что в этих ран­них проявлениях сексуальности нет объекта, на котором она сосре­доточена. Эта полиморфная перверсия¹ позволяет любой части тела ребенка, а также любому различаемому внешнему объекту стано­виться «либидозаряженным» таким образом, что они могут превра­щаться в средства автоэротического сексуального удовольствия. И только когда должный объект или предмет выбора (как правило, мать ребенка) определен как внешний, удовлетворяющий сексуаль­ной цели ребенка, он начинает подходить к отношениям с сексуаль­ностью, которой отчасти свойственны основные черты сексуально­сти в ее взрослых проявлениях⁶.

Эта базовая гипотеза подвергалась многочисленным ревизиям со стороны самого Фрейда. Даже при этих условиях он продолжал считать ее, в основе своей, правильной. Другие же, в особенности те психоаналитики, которые никогда не входили во фрейдовский «уз­кий крут», располагали и куда более радикальными уточнениями. М елани Кляйн, например, довела идеи Фрейда до крайности, утвер­ждая, среди прочего, что психический мир маленького ребенка лучше всего понимается как кипящий сексуальными желаниями, которые часто выражаются в детской игровой активности. Эта ак-i ниность, если ее должным образом истолковать, обнаруживает дет-i кую озабоченность попытками как соединиться с объектом игры, in к и разрушить его. В результате таких наблюдений Кляйн выдви­нула гипотезу существования врожденной детской фантазии о муж-• mix и женских гениталиях, соединенных вместе в постоянном по­нтом сношении. По существу, в отличие от фрейдовского взгляда ни детскую сексуальность как на ту, которой необходимо пройти»4>ез несколько стадий, прежде чем она достигнет своего гениталь-

Многонаправленное нарушение полового влечения или синдром не-щфференцированного сексуального объекта

ного. фокуса, Кляйн полагала, что этот фокус является весьма оче­видным от рождения — если бы взрослый осмелился это видеть⁷.

-'■' В полную противоположность такому направлению обсуждения, Карл Густав Юнг, некогда самый многообещающий преемник Фрейда, а впоследствии самый главный его критик, полностью от­бросил идею доподростковой сексуальности. Юнг утверждал, что язык психоанализа - это язык взрослых сексуальных переживаний, который накладывается на определенного рода детское поведение и интерпретирует его таким образом, что оно становится «сексуали-зированным». Согласно Юнгу, взрослый интерпретирует некоторые из своих детских действий как являющиеся главным образом, или даже исключительно, сексуальными не потому, что ребенок пере­живает их непосредственно как таковые, но, скорее, из-за сексуаль­ных смыслов, которые накладываются на детское поведение взрос­лым, чей предубежденный способ наблюдения этого поведения и чей язык для его интерпретации структурирован и ограничен взрос­лым сексуальным опытом⁸.

Я полагаю, что идея Юнга является убедительной и определенно заслуживающей значительно большего анализа и размышления со стороны психотерапевтов. Она во многом предвосхищает взгляды представленные в главе 5, где было высказано предположение о том, что было бы полезным рассматривать сексуальность как яв­ляющуюся конструктом, основанным, главным образом, на взаимо­отношениях, а не врожденным биологическим инстинктивным по­ведением. Тем не менее, можно все же спорить, что даже если тео рия Юнга по большей части корректна, может все же быть и так, что взрослые «сексуализированные» интерпретации действий ребенкн могут все же по-видимому быть отражением собственных сексуаль ных переживаний ребенка. Другими словами, то, что ребенок п< может отнести переживание к категории сексуальных, вовсе не обм зательно подразумевает, что оно не «ощущается» сексуально. Таким образом, в гипотезе Юнга есть общее интригующее сходство с при надлежащими Фрейду ранними, и впоследствии отброшенными, «гипотезами обольщения», в которых он утверждал, что вытеснен ный доподростковый.опыт сексуального злоупотребления потом \ «перестает быть вытесненным» в юности, что к этому времени <>fi, ретается язык для придания смысла пережитому ранее.

Эта разнородность взглядов продолжает господствовать внамии

размышлениях о взаимосвязи между детством и сексуальное.....

Однако пожалуй, начало становиться явным, хотя бы отчасти ■■■ что трудность проблемы кроется в термине сексуальный. Что пи ■

ним подразумевается? Похожим или различным образом являются сексуальными взрослые и дети?

Признавая ненадежность памяти и тот факт, что мы пересматри­ваем свои воспоминания, исходя из предвзятой перспективы наг: стоящего, я полагаю все же, что большинство из нас может выде­лить из своего детства события, которые бы мы отнесли к категории мнляющихся сексуальными. Я, например, помню, что, будучи ма-исньким ребенком, являлся активным участником ряда секретных игр с другими детьми, главной целью которых было показывать и иискать гениталии друг другу. Так же, как этот «факт», я могу к то­му же вспомнить общее возбуждение, ощущаемое при участии в шких играх и более локализованную, доставляющую наслаждение физическую пульсацию моего пениса, когда к нему прикасались и его ласкали мои товарищи по игре. Когда я затем рассматриваю эти ощущения относительно тех, которые переживались мною в сексу-ши.ных ситуациях юности и взрослого возраста, то их сходство на­много перевешивает их различие. Похожим образом я могу вспом­нить ночные фантазии детства, которые я вызывал в своем вообра­жении непосредственно перед тем, как заснуть. Большинство из них касались телевизионных персонажей (таких как, со смущением при­таюсь, актеров комедий Я люблю Люси¹, срывающих с себя одежду и паскающих гениталии друг друга. И опять-таки, разве такие фан-мпии настолько уж отличаются от приватных ритуалов мастурба-t пни подростков и взрослых? И является ли ощущение физического удовольствия, извлекаемого в первом случае, существенно отля- Мйкицимся от того, которое получается в последнем?

Как прежде предполагалось, одно возможное и важное отличие Может, в действительности, заключаться в идентификации некото-|м >й активности как являющейся сексуальной. И опять-таки, хотя Пуцучи детьми мы, возможно, могли без труда пользоваться такими

> нами как секс или сексуальный, то, что было этими словами обо-i'iciio, являлось все-таки чем-то таинственным и несфокусиро-Н1ЫМ. В сущности, это были «нехорошие» слова, предназначен-

■ '■• скорее для того, чтобы возбуждать трепет и смех наших ком-

MI.OHOB, нежели для того, чтобы служить попытками описать при-

. ty наших действий. Даже когда испытываемое от ласк удовольст-

■■■"-■ было сосредоточено на гениталиях, интерпретировали ли мы

«I Love Lucy», 1951- и до сих пор постоянно идущие по телевидению идей Америке достаточно примитивные комедии

такие ощущения как «сексуальные» столь же конкретно, как делал! бы это взрослыми, или же они были имеющими отношение к опрея деленному месту точками сосредоточения, входящими в куда боле* разбросанное жизненное переживание, которое включало в себ) элементы любопытства, разделяемой с другими секретности, близо­сти, юмора, сравнения и ритуала, которые все вместе и вызывал» общее впечатление удовольствия?

Наверно стоило бы рассмотреть эти возможные различия и ия причастность к проблемам, окружающим детскую сексуальность, следующим образом: переживания физического удовольствия могут быть охарактеризованы или как возбуждающие или как эротиче­ские.

Возбуждающие переживания относятся к тем физическим ощу­щениям, которые могут чувствоваться, как рассеянные по всему те­лу или локализованные на определенных его частях (таких как ге­ниталии), или и то и другое вместе, намерение и фокус которых за­ключен в поддержании устойчивых состояний, доставляющих те­лесное удовольствие живости и возбуждения, которые продолжают­ся до тех пор, пока участвующий(щие) в этом не прекратит(ят) дей-J ствия, которые требуются для того, чтобы эти состояния вызвать. 1

Эротические переживания могут иметь в себе качества, похо­
жие на те, которые есть в возбуждающих переживаниях, но отлича
ются от них тем, что их интенцией является освобождение от физи
ческого напряжения через оргазм. И как таковое, с точки зрения
ощущений, эротическое переживание может быть частично или
полностью сосредоточенным на гениталиях. <

Переживание удовольствия может быть как возбуждающим, тмь и эротическим, и может смещаться от одного к другому. Когда эт определенные доставляющие удовольствие переживания происхо дят с одним или большим количеством партнеров, то возможно, чп> в то время как один из участников испытывает возбуждающую, др\ гой (или другие) могут переживать эротическую активизацию, и наоборот, или что оба (или все) переживают либо только возбуя дающую, либо только эротическую активизацию.

Хотя я осознаю, что термины возбуждающий и эротический ям ляются до некоторой степени перегруженными и некорректными имеющими смысл только в пределах, ограниченных современней западной культурой, и что эротический в этой культуре гораздо ч.\ ще используется для обозначения непорнографических изобра»' ний обнаженного тела и сексуальных действий, я все же надскм ■ что это узкое разграничение сгодится, тем не менее, для рассмотрс

пия и прояснения, может быть, решающих расхождений между дет­ской и взрослой сексуальностью в том виде, в каком она восприни­мается современной западной культурой. Я предполагаю, что, по крайней мере, пока они относятся к условиям жизни в нашей куль­туре, детские переживания рассматривания или нежного поглажи­вания своего тела или его частей, или тела и частей тела другого человека, или рассматривания или поглаживании своего тела кем-то другим, являются, как правило, случаями возбуждения, в то время как взрослые переживания могут быть и возбуждением, и эротикой -и тем, и другим вместе.

Какую ценность может иметь такое разграничение? Прежде все­го, оно признает, что дети могут пытаться получить переживания иозбуждения, оставаясь все же при этом «невинными» в том, что касается их эротического дополнения. Более того, оно делает понят­ным, что хотя взаимодействия между детьми и взрослыми могут кмзывать возбуждение как у одного из участников, так и у них обо­их, эти переживания необязательно являются эротическими для лю-бой из сторон или для обеих. И наконец, может быть и так, что имеющиеся в нашей культуре беспокойства и тревоги, вызванные распространением детской порнографии и педофилии, предупреж­дают нас о различии между возбуждающими и эротическими дейст-ииями, и в то время как с первыми можно примириться и даже по­ощрять (и, наверное, как раз только тогда, когда они являются рас­сеянными) их наличие между детьми и взрослыми, то последние чрезвычайно осуждаются в нашей современной культуре как яв­ляющиеся оскорбительным предъявлением сексуальных требований другому человеку (ребенку), который может и не понимать их смысла, и не соглашаться на то, чтобы взрослый ему их навязывал.

Возможно также, что предложенное разграничение между воз­буждением и эротикой могло бы, к тому же, способствовать прояс­нению того все более и более пугающего замешательства, которое испытывают многие взрослые (в особенности, родители) в отноше­нии испытываемого ими физического удовольствия, когда они дер-лит своих детей, ласкают их, купают или вступают в другие формы физического контакта со своими отпрысками. При подверженности н-нденциям нашей современной культуры смотреть на сексуальные • ноупотребления в отношении детей как на являющиеся тем, что продолжает оставаться огромным табу и «окончательным извраще­нием», нет ничего удивительного в том, что взрослые, у которых нет ни желания, ни намерения сексуального нападения на своих детей, Moiyr подвергать сомнению любые, потенциально «ненормальные»

чувства возбуждения, которые они могут испытывать по отноше­нию к своим собственным или чьим-то детям, и приходить к по­стыдным и разрушающим их жизнь заключениям касательно самих себя.

Например, одна из моих клиенток, Салли, призналась мне в том, что получает наслаждение, целуя все тельце своего трехмесячного сына, включая и его гениталии, что составляет часть их вечернего ритуала после купания. Она добавила, что по ее собственным ощу­щениям, эти действия вызывали у нее чувство соединяющей ее с сыном почти сверхъестественной близости, но что хотя для нее они были несомненно физическими и возбуждающими, возбуждение это было рассеянным (по ее словам, оно заставляло все ее тело трепе­тать), а не локализованным в основном, или всецело, в ее непосред­ственных эрогенных зонах. Было ли это, хотела она знать, извра­щенным? Не было ли это сексуальным злоупотреблением в отноше­нии ребенка? Не существует легкого или прямого ответа на ее во­прос. Тем не менее, предложенное разграничение между возбуж­дающей и эротической активизацией могло действительно помочь ей в том, чтобы прийти к адекватному разрешению своей дилеммы.

Похожим образом и многие из более знакомых нам проблем и трудностей, с которыми мы сталкиваемся во взрослых сексуальных отношениях, могут быть прояснены и уменьшены при помощи тако го разграничения. Например, то, что один из партнеров или оба, мо гут не испытывать никакой особой эротической активизации во время своих телесных свиданий, необязательно должно приводит:, нас к заключению, что они при этом не испытывают никакого воз­буждения, или что возбуждение, которое может при этом испыты-ваться, является в чем-то менее правильным или менее удовлетво­ряющим, чем его эротическое дополнение. В любом случае, есть во основания полагать, что предложенное разграничение между воз­буждающими и эротическими переживаниями может быть полез­ным для прояснения тех противоречивых предположений, которых мы придерживаемся в отношении детства и сексуальности, а такии для признания законными тех сохраняющихся у нас страхов, кото­рые окружают сексуальные злоупотребления в отношении детей, Тем не менее, остаются дальнейшие, связанные с этими, беспокой' ства, к которым следует обратиться.

Сексуальная революция, касающаяся наших взглядов на детспк > инициированная такими радикальными мыслителями как Фрейд и многочисленные последовавшие за ним авторы, хотя несомненно освободительная и достойная похвалы в своих интенциях и возмож­но

постях, внесла вклад в медленное, но неуклонное возвращение к i у шествовавшим ранее представлениям о детях, как о «взрослых в миниатюре». Сегодня дети обладают навязанными им взглядами, ответственностью и положением, которые все больше уподобляют их взрослым. По их собственным словам и по мнению их родителей и наставников, сегодняшние дети начали перенимать образ жизни, чаботы и тревоги настолько более взрослые, что в предыдущих по­колениях, к одному из которых и я принадлежу, они были бы даже немыслимы.

Один из индикаторов этих изменений можно увидеть в росте от-сугствия различий между взрослой и детской одеждой. Одежда для детей от художников-модельеров является процветающей индуст­рией и, что более существенно, основывается на изготовлении ми­ниатюрных версий взрослой одежды. В самом этом факте нет ниче­го, что должно было бы вызывать волнение или беспокойство. Тре-ишу вселяет то, что в той, все более явно нацеленной на потребите-пи, культуре, в которой мы. обитаем, те продукты, которые мы при-мОретаем и поглощаем, можно рассматривать как служащие призна­ками нашей идентичности, поскольку то, как мы себя определяем, П11овится все более и более сфокусированным на материальных ■инчцах». Например, в том, что касается одежды и относящихся к ней предметов, то названия торговых марок и дизайнерских ярлы-Ипи того, что мы носим, превратились в как никогда более значимый Шпал в чувство собственного достоинства человека, его ценность и цои-нциальные возможности, а также в широкий спектр более об-""■ч установочных факторов, связанных с его личной идентично-"-Ю. Среди нас все больше и больше тех, для кого то, что мы наде-

м, есть то, кем мы являемся. Хотя может быть и так, что дети

<■ i да были озабочены тем, как они выглядят, в последние годы то,

«они выглядят» является тем, как «взрослые выглядят». Если,

■ ■', было сказано, одежда служит (особенно выделяющимся) обо-

■ чающим для чувства личной идентичности взрослого человека,

ист ли вероятной возможности в том, что дети начали также пе-I иимать и связанные с личной идентичностью взрослые устано-

И1ЫС факторы, которые стали ассоциироваться с этими товара-

■■.'?

*>го изменение перспективы не является, однако, однонаправ-

'И11.1М. Ибо точно так же, как дети стали усваивать установки,

-11.1110 похожие на взрослые, так и взрослые тоже стали в большей

пени инфантилизированными в том, что касается их отношения к

■him себе, другим и миру в целом, так что различия между детст-

вом и взрослостью становятся все более «рыхлыми» и неотчетли!
выми. Их, когда-то отдельные, «миры» начали сливаться. I

Например, становится все менее и менее распространенным! чтобы дети были заняты продолжительными играми исключительна в компании других детей того же самого возраста. Детская игровая и спортивная активность, телевизионные программы и фильмы, май териалы для чтения и музыка, предпочитаемая еда и напитки - все) это порождает огромное и все шире распространяющееся участие! взрослых. От Звездных войн до Гарри Поттера, от кукол Барби до! игровой приставки Playstation2, от кепок и маек, украшенных эмб­лемами любимых спортивных команд до участия во всякого рода соревнованиях, - во все, что когда-то было сферой детей и младших подростков, просочились взрослые. Хотя мы могли бы только при­ветствовать огромную готовность некоторой части родителей уде­лять все большее время и внимание пребыванию в компании своих юных чад, мы должны также рассмотреть возможные, хоть и не­преднамеренные, последствия этого.

Конечно, дети и в предыдущих поколениях участвовали в им
провизированных играх «во взрослых», надевая одежду своих роди
телей или копируя их роли и изображая их деятельность. Что са • >
дня, однако, является иным, так это то, что такие игры разыгрып >
ются детьми в присутствии родителей и других взрослых и поот
ряются ими. И хотя во многих случаях такие совместные дейстшш
доставляют удовольствие в равной степени и детям, и взрослым, "■
вызывая никакого ощущения возможного вреда или опасности, и i
тые в своей экстремальной форме, они предстают перед нами в ви
сомнительных спектаклей, вроде тех телевизионных программ, i
торые демонстрируют маленьких детей, одетых и соблазнител! i •
крутящихся в подражании взрослым актерам и певцам. И опии
таки, дело не в том, что совершение таких действий является не in >
новым проявлением в поведении детей, а скорее в том, что они i
больше разыгрывают это для удовольствия и приятного возбу* "
ния взрослых настолько же, насколько и для детей одного с им <><
возраста. В то же самое время этот сдвиг еще больше обострив *
готовностью взрослых к усвоению все более инфантилизировппт.
интересов, установок и поведения. Как дети снова усваивают и ч >■>
ды «взрослых в миниатюре», точно так же и взрослые явно до*"••».
стрируют черты характера «детей-переростков». Ш

Если эта путаница детства и взрослости всяческим образом |..i. пространяется на территории идентификации и проявления, < ■■< рые выглядят безопасными, то стоит спросить, не распростри m

ли такая путаница и на менее желаемые и причиняющие большее беспокойство сферы, такие как сексуальность? Ибо если ребенок становится все более похожим на взрослого в таком широком спек-ipe способов действия, то как мы можем хоть с какой-либо уверен­ностью утверждать, что это сходство не начнет включать в себя и специфические сексуальные интересы и модели поведения?

Сегодня в Великобритании к нашим страхам вокруг сексуаль­ных злоупотреблений, касающихся детей, в значительной степени примешалось полное тревоги осознание того, что у детей процесс развития сексуальных интересов и отношений происходит в как ни­когда более раннем возрасте и со все возрастающей скоростью. Хо-i и дело может быть отчасти и в том, что дети становятся физически фелыми гораздо быстрее, чем это происходило с их родителями и дедушками и бабушками, но прежде, чем мы придем к заключению, что это может являться главным фактором, определяющим рост до-мод ростковой сексуальной активности и беременности, я бы полагал |>плсе уместным, пусть и вызывающим куда большую тревогу, об­думать, а не является ли как никогда более близкая аналогия между детскими и взрослыми позициями и деятельностью столь же важ­ным, а возможно, даже и более значимым фактором?

И если это так, то не похоже ли на то, что раз дети усваивают fin псе эротически-осознанные установки и стиль жизни, то, как > к-дствие этого, они вовлекаются и в более похожую на взрослую < i ксуальную активность в отношениях друг с другом? И если ста­ниц шея все более распространенным показывать такую активность п присутствии взрослых, которые сами становятся все более инфан-< нитрованными, тогда очень даже реальная - хоть и нежелатель-|«- возможность смешения детей и взрослых в качестве участни-'И сексуальных игр и поведенческих действий становится тем бо-|' мероятной. А раз так, то может быть, как много лет назад пола-i i Фрейд, наши самые громкие и неистовые реакции, направлен­на против тех, на кого мы наклеиваем ярлык «извращенцев» и «де­ти тв», отчасти усугубляются неприемлемым осознанием того, ч к п к раз то, что выражает своим действием «извращенец» и «де-ШН1», выражает и наши собственные подавленные желания и

Дата добавления: 2015-05-08