Интенциональные константы

Пробуждающееся культурное сознание имеет дело не с хаосом как таковым, а со сложно структурированным природным универсумом. Но для становящейся человеческой самости этот универсум дан как отчуждённый синкрезис. Человек как субъект культуры проходит эво­люцию от бессознательной реализации внеположенных принципов культурогенеза до максимальной рефлексии и рационализации данных прин­ципов и слияния с ними.

Как уже отмечалось, дискретные первотектональные матрицы “нулевого цикла” являются своего рода продуктом наложения досемантических интенций и направленностей на те или иные срезы реальности. Выявляя некий дополнительный онтологический аспект исследуемых бессознательно-априорных первотектональных направленностей, мы назовем его интенциональными константами. Если тот онтологический аспект, в котором разворачиваются интенциональные суперпозиции дискретное—континуальное, сакральное—профаническое и имманентное—трансцендентное отвечает на вопрос, как склады­вается координатно-гравитационное поле смыслогенеза в культуре, то означенный аспект интенциональных констант показывает на то, куда этот процесс направлен.

Говоря о проявлениях интенциональных констант, мы должны вер­нуться к положению о том, что сознание, осознавшее себя как культур­ное, то есть отчужденное от природного континуума, обнаруживает себя в напряженной двойственности. Пребывая в пространстве актуально длящейся дуальности, сознание связывает воедино все три элемента универсального триадического принципа: синкрезис—анализ—синтез (начало, середина и конец). Здесь синкрезис (начало—потерянный рай) манифестирует первичное, недуальное бытие. Это бытие, соответственно, лишено противоречий и соотносится с отнесённым в инокачественное время/пространство идеалом (мифологема “золотого века”, т. е. идея “старых добрых времён” во всех её модификациях).

Третий элемент — синтез — тоже связан с обретением не-дуального совершенного бытия, достигаемого путем синтетического снятия всего предшествующего опыта культуры (мифологема рая хилиастического, от Шамбалы и Опонского царства до коммунизма). Интенциональные константы — это и есть те перманентные интенции человеческой ментальности, направленные на поиск выхода из актуально длящейся дуальности, вернее на оформление конкретных культурных значений в качестве постулируемых результатов таких поисков. Иначе говоря, рассматриваемые константы выражают извечный порыв человека выр­ваться из мучительно переживаемой культурной антиномичности в про­странство синкретического или синтетического космического единства. И если для формируемого историческим контекстом культурного субъекта стремление к недуальному оборачивается трагической и без­надежной погоней за горизонтом, то для культуры он есть не что иное, как имманентный источник саморазвития.

Стадиальная разведённость и аксиологический изофункционализм синкретического и синтетического как двух идеальных состояний задает противоположные направленности интенциональных констант: ретроспективную и перспективную. Являясь перма­нентно действующими аксиологическими направленностями, они ориен­тируют направления выстраивания прогрессирующих иерархий дуаль­ных оппозиций.

Ретроспективная интенция направлена на возвращение к изначаль­но синкретическому состоянию. Не будучи способным восстановить уже распавшийся синкрезис, сознание под действием этой интенции стре­мится по возможности блокировать его дальнейший распад путём сдер­живания дивергенции смыслов и знаковых систем, а в идеале упростить уже имеющиеся в культуре коды и редуцировать культурное сознание до более ранних синкретических форм: вернуть “изначальный смысл именам”, возродить магическо-апофатические отношения и т. д.

Проективная интенция, напротив, педалирует семиозис и разворачивание кодификационных систем, усложняя и сами семантические структуры, опосредущие взаимодействие человека с окружающим ми­ром. Эти новообразованные семантико-семиотические конструкты, аб­страгируясь во вторичной рефлексии от единичного материала, приоб­ретают модельно-проективную функцию.

Динамическое соотношение двух генерализующих интенциональных констант определяет существеннейшие бессознательные черты вся­кой культурной традиции, и прежде всего задаёт харак­тер её исторической динамики. Отсюда берут начало различия между циклической (доминанта ретроспективной константы) и поступательной (доминанта перспективной константы) культурно-историческими парадигмами. Иначе говоря, системное качество куль­туры в значительной степени определяется тем, с каким состоянием, синкретическим или синтетическим, бессознательно связывается до­стижение трансцендентного не-дуального идеала.

Динамическое взаимодействие двух интенциональных констант определяет и ту самую открытость человека, о которой так много гово­рится в современной философии. Открытость эта динамична и имеет эволюционную направленность. Как развитие форм партисипации и переживания истиноблага — важнейший показатель эволюционного ста­новления человеческой самостности и самодостаточности — направлено от растворения субъекта в объекте на ассимиляцию объекта субъектом (от сопричастности к обладанию и господству), так и равнодействующая взаимодействия интенциональных констант смещается от ретроспек­ции к проекту, от ритуально-магического опрощения к эвристическим моделирующим играм.

После необратимого распада целостного первичного переживания истиноблага и бессознательного трансцендирующего смещения интен­ций сознания за пределы объекта происходит закономерная инверсия. Осуществляется партисипация не к целостному субъектно-объектному единству (его уже нет), а к его отрицанию — к номинации, к семиоти­ческому коду, следующему за актом рефлексии. Отсюда выводится прин­цип третьей интенциональной константы — стабилизирующей. Она проявляется в стремлении культуры закрепить за опредмеченными в переживании первотектональными моделями стандартные семантико-семиотические значения. Актуализуясь всякий раз в сознании субъекта, эти значения отсылают к первоначальному партисипационному переживанию. Выход из состояния дуальности здесь предполагается на путях погашения прогрессии расчленений посред­ством сохранения status quo.

В этом смысле традиция может быть понята как способ достижения исходно целостного пере­живания прафеномена посредством репродуцирования его закрепляемых и сакрализуемых знаковых форм. Проще говоря, воспроизводя знаковый конст­рукт, вызываем к жизни его духовный субстрат (функционально экви­валентный ему переживаемый прафеномен). Так формируется Тради­ция как способ преодоления дуальности бытия в культуре или, точнее, как форма примирения человека с этой неизбывной дуальностью. Так рождается и традиционалист как адекватный этому способу жизни субъект. Но традиция растворяет субъекта в объекте и практикует ран­ние и относительно неразвитые формы партисипации, блокирующие становление субъектной автономности и самостной самодостаточности, закрывая тем самым генеральный канал культурогенеза.

Здесь — отправная точка фундаментальнейших аксиологических противоречий между стратегиями жизнеустройства, одним из планов выражения которых выступает вечный спор традиции и инновации. Отсюда вытекает противоборство альтернативных моделей социального устройства: традиционалистской (теократической, социоцентрической, ид сократической, авторитарной, тоталитарной и т. д.), блокирующей разворачивание субъектной самостности посредством сведения его роли к агенту традиции, и прогрессистской — либеральной, персоноцентристской, демократической и т. д., низводящей традицию до профанного струк­турно-функционального элемента перманентно становящейся интерсубъективности. Основываясь на бессознательных и невыводимых предрасположенностях, обе эти парадигмы достаточно герметичны для взаиморефлексии. Ни одна из них, предлагая свой собственный путь снятия дуальности, не способна решить эту задачу абсолютно и до кон­ца, ибо дуальное пространство культуры может быть снято только при абсолютно тождественном совпадении синкрезиса и синтеза.

Стабилизирующая интенциональная константа чрезвычайно важна прежде всего тем, что, оформляя поток переживаний дуальных расчле­нений в знаковых формах культуры, осуществляет важнейший культур­но-генетический акт имманентного трансцендирования смысла, создавая тем самым культурное измерение времени, замещающее в себе бытийствующее физическое время — спонтанную и нерефлективно-абстрактную континуальную длительность природных процессов. Именно благодаря этому имманентному трансцендированию достигается онтическая единосущность всех трёх пози­ций триадической метаструктуры, собственно темпоральным модусом которой выступает триада прошлое — настоящее — будущее. Стабили­зирующая константа акцентирует экзистенциальный я-центр челове­ческой ментальности и помещает его в статичную (в его собствен­ных глазах!) позицию. Из этой позиции я-центр и осуществляет имманентное трансцендирование, синтезируя в имманентно длящейся актуальности настоящего трансцендентные образы прошлого и буду­щего, которые становятся доступны, попадая в область имманентного, заполняясь и опосредуясь ритмическими структурами и бинарно поло­женными семантемами культурного смыслополагания. На этом и осно­вывается психологическая ценность стабилизирующей константы.

Можно сказать, что настоящее — сфера актуального смыслогенетического переживания, — проецируя трансценденцию знаковых форм за свои пределы, связывает дуально расчленённый мир актуального бытия с лежащими за его пределами метафизическими полюсами в онтически целостный и единый смысловой континуум. Иначе говоря, благодаря закреплению и стабильному репродуцированию стандартных знаковых структур, сознание обнаруживает в своём актуальном существовании элементы трансцендентного, источником которых являются инокачественные, но онтически единосущные, а потому в принципе достижи­мые (как кажется) полюса, лежащие за пределами этого имманентного существования: отнесённый в прошлое потерянный рай и связанный с хилиастическим будущим рай обретённый.

Интересно в этой связи привести суждения Августина: “...есть три времени: настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в на­шей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — его не­посредственное созерцание; настоящее будущего — его ожида­ние”[xlviii]. Показательно, что время во всех своих трёх модусах понимается Августином как интенциональная функция настоящего — как форма симультанного трансценденталь­ного созерцания. Интересно, что подобным образом мыслил и Э. Гуссерль, который представлял структуру ретенций-протенций как сумму проекций настоящего (“теперь”).

Интенциональные константы, таким образом, формируют перма­нентно действующую в культуре, центрированную в настоящем темпорально-аксиологическую ось трансцендирующей направленности, бес­сознательно функционирующей как канал бегства от имманентной дуальности. Эти интенции образуют свой самостоятельный аспект бес­сознательных смысловых детерминации и создают особое координатно-гравитационное поле, лежащее в основе последующих семантических структур. Редукция культурных феноменов и отношений к этому уров­ню с яркостью выявляет как системно-структурные характеристики локальных культур в истории, так и функциональную сущность отдель­но взятых традиций, а также и основания ментальных предрасположенностей субъектов культуры, и индивидуальных и групповых. Интенцио­нальные константы в качестве модусов всеобщих первотектональных интенций — один из базовых источников изоморфизма культуры и мышления, направляющий бессознательные устремления общества и его отдельного члена в единое русло. А несовпадение доминант между обществом как целым и его отдельными субъектами или группами являет­ся источником внутренних коллизий культуры, всегда рано или позд­но приводящих к её изменению. Если речь идёт только о разнице в степени выраженности доминанты (например, спор радикальных тра­диционалистов с умеренными), динамика изменений невелика, что вполне наглядно проявляется на примере древних обществ, где архаический синкрезис был ещё “свеж в памяти” и его ретроспективное притяже­ние носило императивный характер. Когда же внутри одной культур­ной системы сталкиваются различные доминанты интенциональных констант, возникающий при этом конфликт существенно динамизует изменения культуры. Следствия описанных процессов, а также их практические аспекты мы рассмотрим в историософской части нашей книги.

Дата добавления: 2015-05-09