Г.Р. Яусс

Ян Ромен

Как отмечалось в предшествующей главе, несмотря на то, что объект и предмет науки в объектном смысле один для всех кон­курирующих парадигм, предмет науки в субъектном смысле у разных парадигм различается: привлекаются новые объекты ис­следования из круга объекта науки, происходит постоянное об­новление проблематики. Еще раз хочу выразить свою твердую уверенность в том, что ученый почти бессилен изменить или от­менить границы предмета науки, заданные объективной реаль­ностью. Но изменить, ставить новые задачи в рамках предмета науки (в его субъектном значении) во власти ученого. В этом плане рассмотрение проблемы объекта и предмета историко-правового познания в контексте современной историографиче­ской ситуации, постмодернистского дискурса представляется заслуживающим особого внимания, а в условиях отказа от «един­ственно верного метода» и утверждения методологического плю­рализма является необходимым²⁰⁵.

Итак, теперь будем рассуждать о предмете историко-правового познания в субъектном смысле сквозь призму понимания его в современной историографической ситуации, как бы про­должая тему. Речь в данном случае пойдет, естественно, не обо всех проблемах, а прежде всего о тех, которые неадекватно заяв­лены и разрешены в современной историографии, но от пра­вильного решения которых зависит в немалой степени дальней­шее развитие современного историко-правового познания.

_________________________

²⁰⁵ Попутно замечу, что в постсоветской правовой науке еще достаточно не осознано то положение, что развитие современной социально-гумани­тарной науки, каковой является и правовая наука, возможно лишь на базе междисциплинарных штудий и в этом плане перед ней стоят колоссальные задачи. Правда, здесь имеются некоторые наработки отдельных ученых. Но в деле концептуального исследования проблемы права в указанном ракурсе следует воздать должное санкт-петербургскому ученому-правоведу ИЛ. Чест-нову. Именно ему, пожалуй, принадлежит, насколько мне известно, пальма первенства в постсоветском юридическом интеллектуальном пространстве в расширении поля исследования с использованием достижений современ­ного гуманитарного знания.

2.3.1. Общая картина современной историографической ситуации

Призрак бродит по Европе - при­зрак постмодернизма.

Не вдаваясь здесь в подробности, предварительно постараюсь очертить в самом общем виде ситуацию, создавшуюся на современном этапе развития историографии и зачастую характери­зующуюся как кризисная. При этом правильным будет, на мой взгляд, отправиться от того «эпистемологического рубежа», ко­торый связан с основанием школы «Анналов», ибо, несмотря на то что после выхода первого номера журнала «Аппа1е$ АЪгзШге ёсопотг^ие ег $осга1е» («Анналы экономической и социальной ис­тории», 1929 г.)> вокруг которого возникла это школа, прошло более 70 лет, она продолжает свою авангардную роль и в наши дни. Положения программы, составленной ею, являют собой и сегодня методологическую базу для многих плодотворно рабо­тающих историков²⁰⁶.

Действительно, у истоков современной историографической ситуации стоят школа «Анналов»²⁰⁷ (или «новая историческая наука»²⁰⁸) и создавшиеся в данном направлении близкие историографические школы в различных странах Европы и США. Знаменем данного этапа стали получившие всемирную извест­ность работы М. Блока «Апология истории или ремесло истори­ка» (1946), Р.Дж. Коллингвуда «Идея истории» (1946), а также мно­гочисленные новаторские труды представителей школы «Анна­лов». В этих работах авторы призывали историков отказаться от сухой описательности, «историзирующей», событийной истории, от «истории-рассказа», от истории «ножниц и клея», занятой од­ним лишь сбором и «расклеиванием» текстов, а взамен предлага­лось докопаться до глубинных пластов исторической действи­тельности и воссоздать не отдельные ее стороны, а целостное представление о ней.

Бои за новую историческую науку шли по всем стержневым проблемам исторической эпистемологии. На страницах журнала «Анналы» авторы выступали за «историю во всей полноте», за создание единой науки о человеке посредством междисципли­нарных контактов историков с представителями других соци­альных наук. Тем самым позитивистская методология, ставив­шая на первый план исторические источники (известны такие формулы этой методологии, как «история создается по источни­кам; их нет - нет и истории» - Ш.В. Ланглуа и Ш. Сеньобос; «там, где молчат источники, нема и история» - Л. Альфан), постепенно уступает место методологии, ратующей за признание приоритета субъекта познания: нет истории без историка²⁰⁹.

В ряду революционных положений методологического плана первых «Анналов» особо указывается, в частности, на видение истории: 1) как науки, изучающей тотальную целостность, т.е. как истории глобальных масштабов и перспектив, конструируе­мой на основе осмысления социальной целостности, включая все пласты человеческой истории²¹⁰; 2) как науки открытой, постоянно находящейся в процессе становления, «в развитии, которая постоянно уточняет свои представления о структуре своего пред­мета, о характере своих методов, технических приемов и резуль­татов»; 3) как науки, основывающейся на

___________________________

²⁰⁶ С именем «Анналов» связывается и последняя историографическая революция в истории исторической науки (см.: Варг МЛ. «Анналы» и меж­дисциплинарные методы исторического познания // Споры о главном: Дис­куссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». - С. 65).

²⁰⁷ К.А. Агирре Рохас различает три этапа в истории школы «Анналов»: 1) «первые „Анналы"», руководимые М. Блоком и Л. Февром - в этот период совершается революция в исторической теории, связанная с их именами (1929-1939); однако с началом второй мировой войны существует долгий переходный период (1939-1956); 2) «вторые „Анналы"», или «броделевские», нацеленные на изучение преимущественно экономических отношений, существующих во времена «большей длительности» (1956-1969) и 3) «тре­тьи „Анналы"», т.е. современные последователи «отцов-основателей», счи­тавшие своим методологическим идеалом открытость для любых подходов (с 1969 г.) (см.: Агирре Рохас К.А. «Анналы и марксизм (Десять тезисов о методологических парадигмах) // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». - С. 101-102).

²⁰⁸ Следует иметь в виду, что эти названия обычно употребляются как синонимы. В этой связи один из мэтров этой школы Ж. Ле Гофф выраже­ние «новая историческая наука» предлагает использовать в узком и широ­ком смысле. В широком смысле подразумевается обновление, которое нача­лось с основанием журнала «Анналы». В узком смысле оно указывает на появление, главным образом за последние 20 лет, новых научных ориента­ции и исследований, т.е. современной «новой исторической науки», которая в свою очередь является продолжением течения, созданного журналом «Анналы», иначе говоря, представителей третьего поколения «Анналов» (см.: Гофф Ж. Ле. «Анналы» и «новая историческая наука» // Споры о глав­ном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг фран­цузской школы «Анналов». - С. 90).

²⁰⁹ Р.Дж. Коллингвуд так объясняет свой отказ от позитивистского под­хода: «Историки ножниц и клея изучали периоды; они собирали все сущест­вующие свидетельства об ограниченной группе фактов, тщетно надеясь из­влечь что-то ценное. Научные историки изучают проблемы - они ставят вопросы и, если они хорошие историки, задают такие вопросы, на которые можно получить ответ» (Коллингвуд Р.Дж. Указ. соч. - С. 268).

²¹⁰ В этой связи верна оценка А. Про, что «новизна «Анналов заключает­ся не в методе исследования, а в новых объектах и новых вопросах» (Про А. Двенадцать уроков по истории. - М., 2000. - С. 42).

парадигме мультидетерминированной истории и т.д.²¹¹ Ученые, группировавшиеся вокруг журнала «Анналы», умели диалектически сочетать методы истории и других социальных наук. При этом особое значение они придавали междисциплинарному подходу. Задача историка, по Л. Февру, «не просто переписывать источники, а воссоздать прошлое, прибегая для этого к помощи смежных дисциплин, подкрепляющих и дополняющих одна другую;... долг историка в том и состоит, чтобы поддерживать, всемерно развивать и за­креплять их совместные усилия»²¹².

С точки зрения основателей школы «Анналов», взоры исто­рика должны охватить целостное представление о жизни людей, людей «из плоти и крови». Идея отцов-основателей о невозмож­ности «истории без людей» сама по себе говорила о том, что это течение с самого начала несло в себе «антропологический заряд». Методологические дискуссии, развернувшиеся на Западе во­круг указанных идей, содействовали значительйому изменению образа традиционной исторической науки и дальнейшему разви­тию этой части интеллектуального поля человеческой мысли.

С середины XX века (60-е годы) на расширение темпоральных, пространственных, и прежде всего культурологических горизон­тов гуманитарного знания оказывает внушительное влияние ис­торическая антропология. Именно с этого времени входит в широкий научный оборот и название истории ментальностей. Социальная и культурная антропология, говоря словами Ж. Дю-би, обретшая широкую известность благодаря трудам К. Леви-Строса, бросила историкам форменный вызов. Она способство­вала обогащению эмпирической базы и расширению проблема­тики всего комплекса социально-гуманитарного знания, в том числе исторической науки; теперь в изучении традиционных ти­пов к тщательному исследованию привлекаются не только куль­туры первобытных, «холодных» обществ (выражение К. Леви- Строса), но и европейских, «горячих» обществ, а также самые разные стороны жизни людей - семья, быт, трудовые процессы, ритуалы, традиции, верования и т.п.

В 70-х годах совершается переход от исследования истории материальных структур к изучению истории менталъностей, ко­торая находится в центре внимания основных течений современ­ной историографии (это движение особенно ярко проявляет се­бя в трудах представителей третьего поколения «Анналов», «мик­роистории»²¹³ и социокультурной антропологии).

Примерно к этому времени относится и пришествие на аван­сцену истории постмодернизма ²¹⁴, в связи с чем современная ис­ториографическая ситуация получила название «постмодернист­ская».

Термином «постмодернизм» прежде всего обозначается сос­тояние культуры постиндустриального общества, иначе говоря, им ассоциируется современная социокультурная ситуация²¹⁵, но не только. Первая работа, в названии которой присутствовало понятие «постмодернизм», принадлежит Ж.-Ф. Лиотару («Ситуа­ция постмодернизма», 1979). По мнению автора, «по мере вхож­дения общества в эпоху, называемую постиндустриальной (речь идет об обществе, начало которого связывается с концом 50-х гг., т.е. об информационном обществе. - М.Д.), а культуры - в эпоху постмодерна, изменяется статус знания»²¹⁶. Изменение природы знания под влиянием информационных технологий породило в свою очередь недоверие к старому знанию. Вот это тотальное не­доверие к старому знанию, функционирующему в форме

______________________________

²¹¹ См.: АгирреРохасК.А. Указ. соч. - С 101-107.

²¹² Февр Л. История современной России. За синтез, против «картинной истории» // Февр Л. Бои за историю. - М., 1991. - С. 63.

²¹³ Это направление современной историографии формировалось в Ита­лии, в настоящем широкое распространение получило в других странах Западной Европы (особенно во Франции и Испании). Представители данно­го направления в своих исследованиях делают акцент не на крупные исто­рические события или процессы, а на локальные объекты, на уникальное и неповторимое в истории, на отдельные факты, частные явления жизни «простых» людей.

Наиболее известным образцом работы, выполненной в русле этого на­правления, является «Сыр и черви. Образ мира у мельника XVI века» К. Гинз­бурга (1976). Не менее известны также такие микроисторические исследова­ния, как «Монтайю» Э. Ле Руа Ладюри, «Возвращение Мартена Герра» Н.Э. Де-виса и т.д. <

²¹⁴ Дата рождения постмодернизма как массового интеллектуального те­чения М. Мюллером указывается 1968 г. - год массовых студенческих вы­ступлений. Мировозренческие основы постмодернизма раскрыты в работах Ж. Деррида, Ж. Делеза, Ж. Лиотара и др. В историографии его начало свя­зывается с выходом в свет книги X. Уайта «Макроистория» (1973 г.).

Чаще понятия «постмодернизм» и «постструктурализм» употребляются как синонимы. Это связано с тем, что в программе постмодернизма обна­руживаются попытки одновременно сохранить и преодолеть мировоззрен­ческий потенциал структурализма.

²¹⁵ Постмодернизм заключает в себе радикальное изменение отношений культуры и природы, культуры и общества, человека и культуры, Запада и Востока. Диалог культур должен помочь преодолению нетерпимости Запада и Востока (см.: Философия: Учеб. пособие / Под общ. ред. В.К. Лукашевича. - Минск, 2001. С. 385-386. А также см.: КозловскиП. Культура постмодерна. - М., 1997).

О6 идейных истоках и эволюции постмодернизма подробнее см.: Иль­ин И.П. 1) Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. - М., 1996; 2) Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа.-М., 1998.

²¹⁶ Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. - М.; СПб., 1998. - С. 14.

«метанарративов», больших (мета) рассказов ²¹⁷, т.е. базовым объясни­тельным схемам обусловило характеристику постмодернизма в науке как разрыв с предшествующей традицией и пристрастие к радикальному релятивизму, хаотическому плюрализму²¹⁸.

В кратчайшем обобщении к доминантам философского по­стмодернизма, в частности, относятся: дискретность (а не пре­рывность и прогресс), множественность (а не единство), неста­бильность (а не стабильность), локальность (а не пространствен­ная всеобщность), фрагментарность (а не целостность), случай-нослъ (а не системность), игра (а не цель), анархия (а не иерар­хия), рассеивание (а не центрирование), поверхностность (а не глубина), лабиринт (а не линейность), неопределенность (а не определенность) и т.д.²¹⁹ Главный нерв философского постмо­дернизма - бытие как текст или их совокупность - обусловил ос­новную черту постмодернистского историографического дис­курса: перефокусирование с традиционного объекта историографии (прошлая реальность) на язык исторических дескрипций.

К ключевым характеристикам постмодернистского дискурса в историографии в сжатой форме помимо тотального недоверия к «метанарративам» относятся: так называемый «лингвистический поворот», или «семиотический вызов» в историографии, т.е. при­менение к историческому нарративу (повествовательному текс­ту) методологии исследования литературно-художественных тек­стов; выход на первый план микроуровня, микропроцессов, ин­дивидуализации; неопределенность, снятие всех и всяческих гра­ниц в познании истории и т.д.

Однако подобная смена парадигм у многих традиционных ис­ториков не могла не вызвать возражение, а некоторые из них выбрали путь полного неприятия и отрицания новых идей пост­модернизма. В результате появились две парадигмальные край­ности, что позволило в академических кругах охарактеризовать создавшуюся ситуацию в историографии как кризисную.

Здесь в самой общей форме отмечу, что для лингвистического подхода не существует иной реальности, кроме исторического текста, который не адекватен прошедшей реальности и дает толь­ко ее образ. Применительно к обсуждаемой в настоящей работе проблеме это означает, что объект историко-правового позна­ния, т.е. историко-правовая реальность как таковая не может стать объектом познания, иными словами, подвергаются сомне­нию основы самого историко-правового познания, поэтому оно станет далее предметом отдельного рассмотрения.

Резюмируя этот краткий обзор современной историографи­ческой ситуации, отмечу, что постмодернистский вызов ставит перед историческим познанием много новых эпистемологических проблем, от осмысления которых историк права не может стоять в стороне. Оптимистически относясь к ним, должен заме­тить, что дискуссии, эпистемологические поиски при этом ведут­ся вокруг двух основных параметров - отправных категорий лю­бой науки (предмет и метод)²²⁰. Но наше исследование в данном случае, естественно, интересует лишь первый параметр. Однако, как уже отмечалось во введении работы, вряд ли можно успешно решить проблему предмета, не затронув при этом и второй параметр – метод.

Очерченная картина современной историографической си­туации позволяет выделить среди многих сдвигов, новых идей, значимых для обновления образа истории, переосмысления объ­екта и предмета исторической науки вообще, и историко-пра-вовой в частности, только три наиболее важных аспекта для под­робного анализа в рамках настоящего исследования: (1) совре­менные дискуссии вокруг «территории историка»²²¹ и историко-правовая наука, (2) антропологизация в правопознании и пред­мет историко-правового познания и (3) постмодернистский ис­ториографический дискурс и объект историко-правового позна­ния. Завершит рассмотрение проблемы предметного поля в свете методологического плюрализма.

_______________________________

²¹⁷ Там же. - С 10.

²¹⁸ Польский философ 3. Бауман пишет: «Для наших дней наиболее ха­рактерна внезапная популярность множественного числа - частота, с кото­рой теперь в этом числе появляются существительные, некогда выступаю­щие в единственном... Сегодня мы живем проектами, а не проектом... По­стмодернизм и есть в сущности закат проекта - такого Суперпроекта, кото­рый не признает множественного числа» (Бауман 3. Спор о постмодернизме // Социологический журнал. - 1994. - № 4. - С. 73).

²¹⁹ См.: Канке В.А. Основные философские направления и концепции науки. Итоги XX столетия. - М., 2000. - С. 121.

²²⁰ См.: Варг МЛ. «Анналы» и междисциплинарные методы историче­ского познания. - С. 65.

²²¹ Кстати, А. Гуревич в своей статье «Территория историка» приписыва­ет авторство этого выражения Ле Руа Ладюри, так как у последнего имеется двухтомный сборник трудов под названием «Территория историка» (I т, 1973, II т., 1978). В действительности же оно было использовано еще до это­го - в начале XX в. - Ш. Сеньобосом (см.: 5ег$поЪо5 Ог. Ьа Мё1пос1е Ы$1:опдие арр^иёе аих заепсез 5оаа1е$. - Р., 1901. - Р. 2). А. Гуревич это понятие рас­сматривает под несколько иным углом зрения, чем тот, которым пользуется обычно, т.е. в значении предметного поля. Вот как звучит новый смысл понятия «территория историка» по Гуревичу: «Взаимодействие сигналов, сообщений, идущих из прошлого, с вопросами и моделями, которые посы­лает в прошлое исследовательская мысль современного историка для того, чтобы получить необходимые ей ответы, - оба эти уровня совмещаются на специфической «территории историка». Встреча двух культур происходит в особом интеллектуальном пространстве. Это и есть, собственно, простран­ство истории» (Гуревич А.Я. «Территория историка» // Одиссей. Человек в истории. - М., 1996. - С. 107).

2.3.2. «Анналы», современные дискуссии вокруг «территории» исторической науки

и историко-правовая наука

История... является социальной в силу самой своей природы.

Дата добавления: 2015-05-10