Патология любви

Одна из моих пациенток придерживалась убеждения, согласно которому родители не могут любить одинаково своих детей. На примере своих родственников и знакомых она доказывала, что, как правило, больше всех родители любят непутевого ребенка. При этом она говорила, что со­вершенно не понимает тех, кто убеждает себя и других в том, что одинаково любит детей и внуков.

В сновидениях пациентки, находящейся замужем и имевшей ребенка, часто возникали такие картины, которые наводили на мысль, о прерванной беременности и страхе за своего первенца, о различного рода убийствах и похоронах не только мужа, но и любимого ребенка. Когда я ее спро­сил, не хочет ли она иметь второго ребенка и не говорила ли с мужем на эту тему, она подтвердила, что такой разговор с мужем был, однако материальные и жилищные условия не позволяют пока думать о втором ребенке. Одновременно она заметила, что, если будет второй ребенок, то она не сможет относиться к обоим детям одинаково и что будет или как у всех, или у нее проявится патологическая любовь к первому ребенку. На мой вопрос, почему пациентка гово­рит о патологической любви, она ответила, что безумно лю­бит своего ребенка и что второго рожают только тогда, ког­да не испытывают любви к первому.

Я пытался выяснить, откуда у пациентки подобные мысли, где она могла их почерпнуть, какие события детст­ва могли оказать воздействие на формирование представ­лений о неравноценной любви родителей к своим детям. Возникало предположение, что нечто подобное имело место в ее семье и она, будучи ребенком, на себе испытала те переживания, которые возникли у нее на почве недоста­точной любви со стороны родителей или, по крайней мере, на фоне соответствующего восприятия, согласно ко­торому она ощущала дефицит тепла, заботы и ласки. По­скольку она была младшим ребенком в семье и ее родная сестра была на несколько лет старше ее, то напрашивалось подозрение, что, возможно, существует какая-то тайна в отношениях между родителями и детьми и что взаимоот-

ношения со старшей сестрой могли вызвать у нее пережи­вания, способствующие зарождению мысли о том, что ее любили меньше, чем другого ребенка.

В конечном счете выяснилось, что в их семье произо­шел инцидент, вызвавший глубокие переживания у ее матери и впоследствии сказавшийся на ребенке. Сама па­циентка рассказала об этом инциденте следующее:

«Я считаю, что тот, кто хочет иметь второго ребенка, не любит первого. Если любишь ребенка, зачем второй? Это, то есть неравно­ценную любовь к детям, можно наблюдать во многих семьях. Между детьми возникают ссоры, ревность, как это и было в нашей семье. Моя сестра чуть не выбросила меня из окна. Ей было тогда шесть лет, а мне три месяца. Сестра достала меня из коляски, открыла окно, положила меня на подоконник. Хорошо, что в комнату вошла мама и успела меня схватить на руки. Позднее она мне об этом и рас­сказала. Мама ставила себе в укор то, что тогда случилось. И я сдела­ла для себя соответствующий вывод. Надо сказать, что и отец проя­вил себя не с лучшей стороны. Отец хотел, чтобы родился мальчик. Но когда родилась я, он объявил бойкот. Только где-то через год отец начал признавать меня».

После этого воспоминания пациентки окончательно стало понятно, какой вывод она сделала для себя после рассказа матери о том, что грудного ребенка чуть не вы­бросили из окошка. С одной стороны, собственная сестра предприняла попытку лишить ее жизни. С другой, вплоть до годовалого возраста отец не признавал девочку. И хотя о том и другом она ничего не помнила и узнала позднее из рассказов матери, тем не менее все это не могло пройти для девочки бесследно. Отсюда последующие страхи, про- ^ч екции и рационализации, выразившиеся, в частности, в формировании стойкого убеждения в том, что невозмож­но одинаково любить своих детей и что в случае рождения второго ребенка у нее разовьется патологическая любовь к первому ребенку.

Судя по сновидениям и переживаниям, связанным с различными воспоминаниями детства, пациентка находи­лась во власти бессознательного страха, что в случае рож­дения второго ребенка его может ожидать такая же участь, как и ее саму. Один из внутренних конфликтов разверты­вался между желанием родить и страхом, который как бы висел дамокловым мечом над ней. Это был тройственный страх. Во-первых, ее "одолевал страх за второго ребенка, если она решится на это. Во-вторых, она испытывала страх за первого ребенка, так как боялась, что придется уделять ему меньше внимания, между детьми могут возникнуть та-

Дата добавления: 2015-06-04