Сексуальная мораль и невроз

В 1908 году Фрейд опубликовал статью «Культурная» сексуальная мораль и современная нервозность», в кото­рой продолжил обсуждение нравственной проблематики. В этой статье он лишь мельком затронул вопрос о добре и зле, сосредоточив основное внимание на рассмотрении последствий для человека так называемой «культурной» сексуальной морали, доминирующей в современном об­ществе. По существу, основатель психоанализа развил те свои предшествующие взгляды, связанные с обсуждением им проблемы детской сексуальности, которые попутно возникли в процессе его размышлений о сексуальных вле­чениях у детей и невротиков.

В написанной тремя годами ранее работе «Три очерка по теории детской сексуальности» он уже обращал внима­ние на вводимые воспитанием ребенка запреты, оказываю­щие существенное воздействие на его психосексуальное развитие. Исходя из собственного клинического опыта, он считал, что в социальном и этическом смысле душевно не­нормальный человек является таковым и в сексуальной жизни, хотя многие ненормальные в сексуальном отноше­нии люди не отстают от общечеловеческого культурного развития, слабым пунктом которого остается лишь сексуа­льность. При этом он подчеркнул, что в невротическом ха­рактере наблюдается «некоторая доля сексуального вытес­нения, выходящая за пределы нормального, повышение сопротивлений сексуальному влечению, известных нам как стыд, отвращение, мораль» [13. С. 43]. В этой же работе им было выдвинуто положение, согласно которому при отсроч­ке сексуального созревания остается достаточно времени для того, чтобы ребенок мог впитать в себя нравственные предпи­сания, направленные на ограничение и недопущение инцеста.

В статье «Культурная» сексуальная мораль и современ­ная нервозность» Фрейд обратил внимание на существо­вание в обществе того времени «двойной» сексуальной мо­рали для мужчин. Если к женщинам предъявляются стро­гие требования в отношении их сексуального поведения, то сексуальная жизнь мужчин не подвержена таким же

24. Лейбин В. М.

нравственным ограничениям, и в отношении проступков мужчин, связанных, в частности, с неверностью их женам, допускаются послабления в форме двойной морали. Впро­чем, на это обстоятельство указывали и другие исследова­тели, на мнение которых опирался Фрейд. Но в отличие от некоторых авторов, не до конца раскрывших, на его взгляд, отрицательные стороны культурной сексуальной морали, он указал на тесную связь, обнаруживающуюся между растущей нервозностью и культурной жизнью совре­менного общества. Правда, и другие исследователи обра-. щали внимание на подобную связь. Однако, как полагал он, они в недостаточной степени объяснили происхожде­ние нервных расстройств и упустили, из виду главную эти­ологическую причину — вредное влияние культуры, свя­занное с подавлением сексуальности благодаря господст­ву «культурной» морали.

С точки зрения Фрейда, «культурная» мораль служит цели подавления инстинктов человека, подавления его При­родной сексуальности. Невротики как раз и оказываются теми людьми, которые при сопротивлении со стороны орга­низма и и под влиянием нравственных требований подавля­ют свои инстинкты таким образом, что им приходится спа­саться бегством в болезнь. Неврозам подвергаются те, кто хо­чет быть лучше, чем позволяет им их природная конституция. «Культурная» мораль ведет к тому, что «в большинстве семей мужчины здоровы, но с точки зрения социальной в нежела­тельной степени аморальны, женщины благородны и слиш­ком щепетильны, но очень нервны» [14. С. 21]. Несправед­ливость подобного положения состоит в том, что «культур­ная» мораль требует от всех людей одинакового поведения в сексуальной жизни, в то время как одному человеку это дает­ся легко, а у другого следование нормам и предписаниям данной культуры сопровождается глубокими переживания­ми и тяжелыми жертвами, ведущими к психическим рас­стройствам.

«Культурная» мораль ограничивает половое общение в браке, когда она выдвигает требование удовлетворяться незначительным количеством деторождении. Под влия­нием душевного разочарования и физической неудовлет­воренности мужчина начинает пользоваться сексуальной свободой, неохотно и молчаливо предоставляемой ему сексуальной моралью. К женщине же «культурная» мораль более строга и сурова. Чем строже воспитана женщина,

тем серьезнее она относится к нравственным требовани­ям, связанным с супружеской неверностью. В борьбе меж­ду потребностью в сексуальном удовлетворении и чувством долга она ищет спасения в неврозе, поскольку выбор между неудовлетворенным желанием, неверностью или невро­зом чаще всего оказывается на стороне последнего, ибо ничто не защищает так ее добродетель, как болезнь.

Рассматривая негативные аспекты воздействия «куль­турной» морали на человека, Фрейд пришел к выводу, что существующая в обществе «двойная» сексуальная мораль для мужчины является лучшим свидетельством того, что общество само не верит в осуществление своих нравствен­ных предписаний. Если же учесть, что с ограниченностью сексуального удовлетворения нередко наблюдается увели­чение страха жизни и боязнь смерти, то возникает вопрос, стоит ли «культурная» сексуальная мораль тех жертв, кото­рых она требует от человека? Этот вопрос как раз и был поставлен Фрейдом, психоаналитическими идеями под­крепившим взгляд его предшественников на вред «куль­турной» сексуальной морали.

Сам: он оставил данный вопрос открытым, полагая, что не дело врача выступать с предложением каких-либо ре­форм в обществе. Однако его рассмотрение «культурной» морали соотносилось с подавлением не только сексуаль­ных влечений человека, но и враждебных культуре сил и импульсов, что само по себе с неизбежностью подводило к постановке проблемы добра и зла. Так, основатель психо­анализа считал, что тот, кто насильно подавляет в себе природную склонность к жестокости и пытается стать сверхдобрым, на осуществление этой работы тратит слиш­ком много энергии и сил, чтобы адекватным образом ком­пенсировать свои первоначальные побуждения. Результа­том этого чаще всего оказывается то, что «он скорее сдела­ет меньше добра, чем он мог бы это сделать, не подавляя природных склонностей» [15. С. 28].

При работе со сновидениями пациентов, как и в про­цессе самоанализа в связи с толкованием своих собствен­ных сновидений, Фрейд обнаружил столько «дурных» ду­шевных движений, таящихся в глубинах психики челове­ка, что невольно возникала мысль о злой его природе. Со­поставление с наблюдениями, почерпнутыми из реальной жизни и связанными с повсеместно проявляемыми людь­ми жестокостью, коварством, предательством, лживостью

24*

и обманом, также подводили к мысли о необходимости признания человеческой природы как изначально злой. Размышляя над этим, основатель психоанализа исходил из того, что развитие человечества идет по пути обуздания сексуальных и агрессивных влечений человека, наличие которых свидетельствует, по убеждению некоторых мыс­лителей прошлого и настоящего, 6 злой природе человека. Существующая в обществе мораль направлена на подавление природных влечений человека, что обеспечивает выживание общества, но способствует невротизации людей. Как бы там ни было, но любое общество основывается на нравствен­ных предписаниях и моральных требованиях, сдерживаю­щих свободное проявление недоброжелательности и не­нависти, агрессивных склонностей и сексуальных влече­ний человека. «Недоброжелательство по отношению к близким, — замечал Фрейд, — подвергается, начиная с детства индивида, равно как и с детства человеческой ку­льтуры, тем же ограничениям, тому же прогрессирующему вытеснению, что и наши сексуальные устремления. Мы еще не дошли до того, чтобы иметь силы любить врагов своих или подставлять им левую щеку, после того как нас ударили по правой» [16. С. 64].

В представлении Фрейда именно сшибка между бес­сознательными влечениями человека и ограничениями нравственного, морального характера часто приводит к внутрипсихическим срывам и надломам, особенно в том случае, когда в силу своей природной конституции или ' личностных установок индивид оказывается не в состоя­нии подчиниться требованиям существующей культурной морали. Исход для такого индивида может быть различ­ным: от совершения антисоциальных деяний, преступле­ний до бегства в болезнь, развития неврозов.

Разумеется, не все люди, ощущающие дискомфорт при сшибках между их бессознательными влечениями и нравст­венными ограничениями общества, становятся преступни­ками или невротиками. Что касается тех, кто на первый взгляд безболезненно примирился с нравственными пред-писаниямикультуры, то они, как считал Фрейд, лишь внеш­ним образом согласовали свое поведение с требованиями морали и подчинились вынужденному принуждению, в то время как при любом удобном случае многие из них готовы, не задумываясь, удовлетворить свои бессознательные влече­ния. «Бесконечное множество культурных людей, отшатнув-

шихся бы в ужасе от убийства или инцеста, не отказывает себе в удовлетворении своей алчности, своей агрессивности, своих сексуальных страстей, не упускает случая навредить другим ложью, обманом, клеветой, если может при этом остаться безнаказанным; и это продолжается без измене­ния на протяжении многих культурных эпох» [17. С. 24].

Проявление враждебности, агрессивности, ненависти по отношению друг к другу находит свое отражение в раз­личных братоубийственных войнах. Несмотря на сущест­вующие в обществе нравственные предписания, сексуаль­ные влечения человека оказываются нередко столь силь­ными и действенными, что прорываются через все запре­ты. «Свободное от всех этических уз Я идет навстречу всем притязаниям сексуального влечения, в том числе и таким, которые давно осуждены нашим эстетическим воспитани­ем и противоречат всем этическим ограничительным тре­бованиям» [18. С. 88].

4. Добро и зло

Если Фрейд подчеркивает наличие у современного че­ловека бессознательных влечений, связанных с враждеб­ностью, агрессивностью, алчностью, противоречащей этическим требованиям несдержанной сексуальностью и безудержной страстью, то не означает ли это, что ответ на вопрос о том, добр человек от природы или зол, безогово­рочно решается им в пользу последнего допущения? Опи­раясь на клинические данные и наблюдения из повседнев­ной жизни, не считает ли он человека изначально злым су­ществом, как это до него делали некоторые мыслители прошлого, с абстрактных позиций размышлявшие над природой человеческого существа?

Казалось бы, высказанные выше и принадлежащие перу основателя психоанализа соображения о злобных же­ланиях, дурных намерениях и бессознательных влечениях сексуально-агрессивного характера не оставляют на этот счет никаких сомнений. Тем более, что он часто подчерки­вал власть бессознательного, как источника зла над чело­веческим сознанием в обыденной жизни людей, а бессоз­нательное, по его собственным словам, является тем ре­зервуаром, в котором «в зародыше заключено все зло чело­веческой души» [19. С. 260].

Вместе с тем, не разобравшись до конца в этических воззрениях Фрейда, было бы преждевременным делать вывод о том, что его представления о человеке всецело по­коятся на предпосылках, согласно которым человеческое существо является от природы злым. В действительности позиция основателя психоанализа в этом вопросе далеко не однозначна. Судя по другим высказываниям, содер_т жавшимся в различных его работах, этические взгляды Фрейда не вписываются целиком и полностью в ту традицию, представители которой абсолютизировали злое начало в че­ловеческом существе. Но они не соответствовали и проти­воположной традиции, представители которой утвержда­ли, что человек изначально добр.

Фрейд готов был признать, что в утверждении ряда мыс­лителей прошлого и теоретиков настоящего о добром начале в человеке содержится элемент правды. Но он решительно выступал против тех, кто, полагая, что человек от природы добр, а проявление им грубости и жестокости является лишь следствием временного затмения его разума, не считал нуж­ным обращать внимание на дурные и злобные желания лю­дей. В противоположность таким воззрениям, Фрейд стре­мился исследовать именно «темную» сторону человеческой души, с тем, чтобы показать, что человек отнюдь не такое доброе, разумное и благонравное существо, как это видится некоторым теоретикам, идеализирующим природу челове­ческого существа. История развития человечества и данные психоанализа не подтверждают безоговорочные упования на природную добродетель человека, а скорее подкрепляют суждение о-том, что «вера в «доброту» человеческой натуры является одной из самых худших иллюзий, от которых чело­век ожидает улучшения и облегчения своей жизни, в то время как в действительности они наносят только вред» [20. С. 364].

Апелляция Фрейда к «темной» стороне человеческой души послужила основанием для выводов со стороны многих комментаторов его учения о психоаналитическом образе человека как изначально злом существе. Как пра­вило, с этих позиций соответствующие взгляды Фрейда и подвергаются критике исследователями, исходящими из иных представлений о человеке. Речь идет не только о тех, кто критически отнесся к психоанализу как таковому, рас­ценивая его в качестве надуманной доктрины, несущей на себе печать субъективности ее автора и не отвечающей

требованиям объективной науки, но и о тех, кого при всей привлекательности отдельных фрейдовских идей и кон­цепций смущали его рассуждения об инстинкте смерти и агрессивности.

Внимательное текстологическое знакомство с работа­ми Фрейда дает основание говорить о том, что Фрейд не отрицал доброго начала в человеке и благородных стрем­лений, присущих каждому индивиду. Тем, кто не понял или не вполне адекватно воспринял его этические воззрения и обвинял основателя психоанализа в абсолютизации злого начала в человеке, он замечал, что никогда не пытался отри­цать благородные стремления человеческого существа и ни­чего не делал для того, чтобы умалить их значение. «Мы под­черкиваем злое в человеке только потому, — писал Фрейд в лекциях по введению в психоанализ, — что другие отрицают его, отчего душевная жизнь человека становится хотя не луч­ше, но непонятнее. Если мы откажемся от односторонней этической оценки, то, конечно, можем найти более правиль­ную форму соотношения злого и доброго в человеческой природе» [21. G. 91].

В этом как раз и состоит специфика фрейдовских эти­ческих воззрений. Она наглядно проявляется в стремле­нии основателя психоанализа рассмотреть злобные жела­ния и дурные наклонности человека с целью выявления его истинных мотивов поведения и раскрытия природы внутрипсихических конфликтов. Другое дело, что рас­смотрение изнанки души сопровождалось вытаскиванием на свет многообразного, вытесненного в бессознательное материала, свидетельствовавшего о таких потаенных, скрытых от взора сознания желаниях и влечениях челове­ка, от которых становилось не только не по себе тем, кто узнавал в них что-то свое, сокровенно личное, но и хоте­лось скорее позабыть о них, отвергнуть как нечто чуждое, случайное и не являющееся основой собственной жизне­деятельности. В этом отношении и психоанализ воспри­нимался в качестве ненужного и даже опасного средства познания человека, способствующего не столько вскры­тию таинственных комплексов, сколько раскрепощению агрессивных и сексуальных влечений людей. Однако Фрейд вовсе не собирался выпускать джина из бутылки. Напротив, психоанализ ориентировался на осознание бессознательных влечений с целью адекватного понима­ния того, что происходит в глубинах человеческой психи-

ки, и лучшего разрешения как предшествующих конфлик­тов, загнавших человека в болезнь, так и возможных буду­щих конфликтных ситуаций, от которых не застрахован ни один живой человек, осуществляющий свою деятель­ность в этом сложном, противоречивом, одновременно безобразном и прекрасном мире. «Психоанализ, — подчер­кивал Фрейд в 1925 году, — никогда не замолвил ни одного слова в пользу раскрепощения наших общественно вредных влечений; наоборот, он предостерегал и призывал к улучше­нию людей, но общество не хочет слышать ничего об откры­тии этих соотношений, так как его совесть нечиста во мно­гих направлениях» [22. С. 531—532].

В этическом плане для Фрейда важно было ответить на два вопроса. Во-первых, действительно ли вытесненные в бессознательное и оживающие в сновидениях дурные на­мерения, злобные помыслы, агрессивные и сексуальные влечения подтверждают мнение ряда мыслителей о злой Природе человека? Во-вторых, коль скоро при толковании сновидений обнаруживаются негативные стороны челове­ческой души, находящие свое отражение в аморальных желаниях человека, то что они представляют собой и како­ва их сущностная природа?

Ответ на первый вопрос не представлял для Фрейда особой трудности, поскольку, подчеркну еще раз, он не мог согласиться с теми мыслителями, которые абсолюти­зировали злое начало в человеке. Для него дурное, темное, аморальное в сновидениях — это лишь одна, несомненно важная и заслуживающая внимания, но не единственная сторона проявления бессознательных влечений человече­ского существа. Другая сторона их проявления воплоща­ется в том, что развертывание бессознательного психическо­го сопровождается не только соскальзыванием к низшему, животному началу в человеке, но и деятельностью по созда­нию высших духовных ценностей жизни, будь то художест­венное, научное или иные виды творчества.

То страшное, повергающее в ужас цивилизованного человека своей низменностью и животностью, что обна­руживается в сновидениях, является результатом компен­сации неудовлетворенных желаний индивида в реальной жизни, где ему приходится считаться с нравственными предписаниями и моральными требованиями общества. Человек лишь мысленно, в своих сновидениях, грезах и мечтаниях отдается власти бессознательных влечений и

злому своему началу, в то время как в реальности он стре­мится вести себя пристойно, чтобы тем самым не выгля­деть изгоем или негодяем в глазах окружающих его людей, когда неприкрытое проявление природной сексуальности или агрессивности вызывает моральное осуждение и со­циальное порицание.

Фрейд исходил из того, что за искаженными сновиде­ниями взрослого человека нередко скрываются детские непристойные фантазии и запретные желания. Среди этих фантазий и желаний особое место занимают инцестуоз-ные и связанные с отцеубийством. Сновидение как бы возвращает человека назад к своему инфантильному со­стоянию. В нем обнаруживается материал забытых дет­ских переживаний, связанных с эгоизмом, агрессивно­стью, инцестуозным выбором объекта любви, страхом на­казания. В сновидении продолжает жить и в образной форме проявляется все то, что содержится в вытесненном бессознательном. На материале сновидений подтвержда­ется концептуальное положение психоанализа, в соответ­ствии с которым бессознательное является, по сути дела, инфантильным.

Отсюда вытекает важное следствие, способствующее пониманию человеческой природы. Оно состоит в том, что впечатление о том зле, которое будто бы таится в глубинах психики человека и наглядно проявляется в его сновидени­ях, постепенно ослабевает благодаря пониманию инфанти­льности бессознательного. Ведь ребенка не судят ни судом нравственности, ни по закону, поскольку на начальных этапах своего психосексуального развития он, следуя прин­ципу получения удовольствия, руководствуется в своей бессознательной деятельности эгоистическими желания­ми, И то страшное, нелицеприятное, злое, что проявляется в сновидении взрослого человека, является отражением его предшествующего инфантильного состояния или во вся­ком случае в опосредованной форме оказывается тесно свя­занным с инфантильной ступенью развития, на которую человек возвращается во время сна. «Это страшное, злое, — замечает Фрейд, — просто первоначальное, примитивное, инфантильное в душевной жизни, открытое проявление которого мы можем найти у ребенка, но чего мы отчасти не замечаем из-за его незначительности, потому что не требуем от ребенка этического совершенства. Сновиде­ние, опустившись на эту ступень, создает впечатление,

будто оно раскрывает в нас это злое. Но это всего лишь за­блуждение, которое нас так пугало. Мы не так уж злы, как можно было предположить после толкования сновиде­ний» [23. С. 133].

Это высказывание было сделано Фрейдом в лекциях по введению в психоанализ, прочитанных им в течение двух зимних семестров 1915/16 и 1916/17 годов. Но в процессе своей исследовательской и терапевтической деятельности он вносил различного рода коррективы в те или иные кон­цепции, и, следовательно, вполне логично выдвинуть пред­положение, что в последующих своих работах основатель психоанализа мог изменить свой взгляд на природу челове­ка. Для этого есть определенные основания. В частности, в тех же лекциях Фрейд не исключал возможности того, что при дальнейшем изучении злого в сновидениях можно будет придти к другой оценке человеческой природы. Если учесть, что в работах 20—30-х годов он выдвинул гипотезу о сущест­вовании в человеке агрессивного влечения и высказал мысль, согласно которой агрессивность является неискоре­нимой чертой человеческой натуры, то само собой напраши­вается вывод об изменении его позиции по вопросу о доброй или злой природе человека.

Казалось бы Фрейд действительно, коренным образом изменил свои взгляды на природу человека. Однако пред­ставляется, что, несмотря на соответствующие корректи­ровки к своему учению о влечениях, он все же не считал, что природа человека является изначально злой. С одной, стороны, как показывают написанные им в начале 30-х го­дов в качестве необходимого дополнения лекции по введе­нию в психоанализ, осуществленный им пересмотр тео­рии сновидений не касался вопроса о проявлении в них злого начала. Он лишь частично изменил свою предшест­вующую формулировку «сновидение — это исполнение желания» на более смягченный вариант, в соответствии с которым сновидение стало рассматриваться в качестве по­пытки исполнения желания. С другой стороны, выдвинув постулат об агрессивных и деструктивных влечениях чело­веческого существа и критикуя коммунистов за их веру в то, что ими найден путь к освобождению человека путем упразднения частной собственности, Фрейд вместе с тем отнюдь не считал, что зло как таковое изначально присуще человеческой природе. В работе 1930 года «Недовольство культурой» при всем своем акценте на агрессивных склон-

ностях людей и разъяснении по поводу того, что даже дети неохотно слушают напоминания о врожденной склонно­сти человека ко злу и разрушению, он тем не менее не склонился на сторону тех, кто рассматривал человеческую природу как изначально и всецело злую. Во всяком случае инстинкт смерти и деструктивность расценивались Фрей­дом как существующие наравне с инстинктом жизни. Трудности соединения в сознании людей наличествующе­го зла с божественным всемогуществом, когда для оправ­дания Бега понадобился дьявол, хотя и в этом случае на Бога возлагается ответственность за существование дьяво­ла и воплощение зла, рассматривались им в плане того, что «всякому на своем месте остается только преклонить коле­ни перед глубоконравственной природой человека» [24. С. 113-114].

Ответ на второй вопрос, что представляют собой про­являющиеся в сновидениях аморальные желания челове­ка, также не вызывал особых затруднений у Фрейда. Пси­хоаналитическое понимание того дурного, ужасного, амо­рального, с чем человек сталкивается в своих сновидени­ях, согласуется с выдвинутыми им установками, согласно которым исследователь ничего не может сказать о настоя­щих бессознательных желаниях человека, не сводя их к со­бытиям прошлого, к некогда существовавшим влечениям, имевшим место в ранние периоды жизни отдельного чело­веческого существа и человеческой цивилизации в целом. Если при раскрытии причин возникновения неврозов основатель психоанализа обращался к детству индивида, к его ранним переживаниям интимного характера, то и при выявлении природы антиморальных душевных движений в сновидениях он апеллировал к первоначальной, прими­тивной жизни человека, к его инфантильным состояниям. В понимании Фрейда происхождение враждебных, агрессивных желаний и намерений в сновидениях следу­ет искать не столько в настоящем, сколько в прошлом, поскольку, по его собственным словам, «эти злые прояв­ления в сновидениях всего лишь инфантилизмы, возвра­щающие нас к истокам нашего этического развития» [25. С. 133]. В соответствии с этим размышления о дурных наклонностях и аморальных желаниях соотносились им с рассмотрением этической проблематики как таковой, в частности с осмыслением происхождения нравствен­ности, морали, различного рода этических предписаний

и требований, возникающих в процессе истории разви­тия человеческой цивилизации.

Дата добавления: 2015-06-04