Историческая истина

В контексте рассмотрения взглядов Фрейда на рели­гию нет необходимости подключаться к издревле сущест­вующей и до сих пор непрекращающейся дискуссии о со­отношении веры и знания, религии и науки. Тем более, что, исходя из крайних взглядов на данную проблематику, невозможно ответить однозначно на вопрос, был ли осно-

ватель психоанализа прав в своем разоблачении религиоз­ных иллюзий и уповании на науку или его позиция в этом вопросе была отягощена некритическим восприятием идей эпохи Просвещения. Более важно другое, а именно то, насколько он сам оказался удовлетворен размышлени­ями над религией, содержащимися в работе «Будущее од­ной иллюзии». Ведь пять лет спустя после публикации данной работы в написанной им лекции о мировоззрении он заметил, что наука и религия «имеют равные притяза­ния на истину, и каждый человек свободен выбрать, отку­да ему черпать свои убеждения и во что верить» [33. С. 401].

Судя по всему, Фрейд не испытывал удовлетворения от работы «Будущее одной иллюзии». Об этом свидетельству­ет, в частности, воспроизведенное в биографическом труде Джонса признание основателя психоанализа по поводу опубликованной им книги, сделанное им в одном из писем Ференци. Так, говоря о своей книге, Фрейд писал: «Теперь она кажется мне почти детской; в сущности, я думаю по-другому; я считаю эту книгу слабо написанной аналити­чески и неадекватной как исповедь» [34. С. 385]. Интересно отметить, что, обращая внимание на данное признание Фрейда, Джонс по этому поводу заметил: «Над этим пред­ложением многим людям придется поломать головы; оно явно открыто для многих интерпретаций» [35. С. 385].

Действительно, воспроизведенное выше признание Фрейда допускает различные интерпретации, включая ту, согласно которой он не только осознал неправильность своей позиции по отношению к религиозным верованиям, но и, возможно, отказался от ранее выдвинутых им пред­ставлений о религии как всеобщем неврозе навязчивых состояний и иллюзии. Если это так, то в таком случае под сомнение ставится психоанализ как приемлемый метод исследования в различных областях духовной жизни, включая религию.

Однако последующее обращение Фрейда к религиоз­ной проблематике не подтверждает адекватность подоб­ной интерпретации. Так, в опубликованной в 1930 году ра­боте «Недовольство культурой» он выразил свое несогла­сие с точкой зрения Ромена Роллана, считавшего, что под­линным источником религии является «океаническое» чувство, свидетельствующее о принадлежности человека к мировому целому. Не считая подобную точку зрения убе­дительной, Фрейд подчеркнул, что роль «океанического»

чувства второстепенна, может служить только восстанов*| лению «безграничного нарциссизма» и что ему представ*! ляется неопровержимым «выведение религиозных нужда! из детской.беспомощности и связанного с нею обожания! отца» [36. С. 73].

В написанной в 1932/33 гг. тридцать пятой лекции «СИ мировоззрении» он вновь воспроизвел ранее вьщвинутые! в работах «Тотем и табу» и «Будущее одной иллюзии» идеи, -касающиеся психоаналитического понимания происхож- > дения и сущности религии. Отдавая должное грандиозно-; сти религии, Фрейд отметил, что она выполняет три функ­ции: удовлетворяет человеческую любознательность,^ по-своему объясняя происхождение и развитие мира; ума- i ляет страх людей перед превратностями жизни, утешая их в несчастье и вселяя в них уверенность в благоприятном исходе; провозглашает запреты и ограничения, а также дает людям предписания по поводу того, как они должны жить в этом мире, то есть предъявляет им определенные этические требования. При этом он снова изложил свои предшествующие положения, согласно которым религи- | озное мировоззрение «детерминировано ситуацией наше­го детства», вера в магию берет начало во «всемогуществе мысли», первой формой проявления религии был тоте­мизм, происхождение религии связано с «детской беспо­мощностью» и ее содержание выводится из «оставшихся в зрелой жизни желаний и потребностей детства», воспоми­нания об отце, которого ребенок переоценивал в детстве, порождают образ Бога, а аффективная сила этого обра­за-воспоминания и дальнейшая потребность в защите не­сут в себе «веру в Бога», религиозные постулаты, обещаю­щие человеку защиту и счастье, «оказываются на поверку несостоятельными», религия является не вечным досто­янием, а «аналогией неврозу», который каждый культур­ный человек должен преодолеть на своем пути «от детства к зрелости», каковы бы ни были ценность и значение ре­лигии, она не имеет право «ограничивать мышление», луч­шей надеждой на будущее является то, что интеллект, ра­зум со временем обретут «неограниченную власть в чело­веческой душевной жизни» [37. С. 402—408].

Наряду с этими соображениями, Фрейд отметил, что ранее осуществленная им критика религиозного мировоззре­ния не означала «опровержения религии», а была «необходи­мым завершением ее познания». Но если это так, то возни-

кает вполне уместный вопрос. Почему, дословно воспро­изведя ранее высказанные суждения по поводу религии, в то же время, точнее было бы сказать, сразу после публика­ции «Будущее одной иллюзии», он выразил неудовлетво­ренность по поводу своей работы?

Когда Джонс писал о том, что многим предстоит поло­мать голову над этим вопросом, он недооценил, на мой взгляд, способность Фрейда к внесению ясности в свои психоаналитические воззрения на религию. Конечно, можно выдвигать сколько угодно интерпретаций по пово­ду высказывания основателя психоанализа, что теперь он думает «по-другому» о религии. И таких интерпретаций было сделано немало, включая утверждения, согласно ко­торым, испытывая амбивалентное отношение к религии, Фрейд в душе был религиозным человеком, и последние годы его жизни отмечены печатью радикального пере­смотра своих собственных взглядов на религиозные веро­вания, подтверждением чего может служить его обраще­ние к иудаизму и фигуре Моисея, что нашло отражение в последней его прижизненной публикации.

Но, как вытекает из вышеприведенных суждений Фрейда о религии, содержащихся в лекции о мировоззре­нии, он не только не ртказался от своих первоначальных представлений о происхождении и природе религиозных верований, но и почти дословно воспроизвел их. Поэтому не лучше ли вместо произвольных интерпретаций по по­воду того, почему он стал думать о религии «по-другому», предоставить слово самому Фрейду, который в сделанном им в 1935 году добавлении к своей «Автобиографии» не­двусмысленно написал о том, в чем состоит его новое ду-мание. «В «Будущем одной иллюзии», — подчеркнул осно­ватель психоанализа, — я говорил о религии в основном негативно; позднее я нашел формулу, которая более спра­ведлива к ней: ее власть основана, вообще говоря, на ис­тинном ее содержании, но эта истина не материального, а исторического свойства» [38. С. 147].

Три года спустя в работе «Человек Моисей и монотеис­тическая религия» Фрейд пояснил, что убеждение благо­честивых верующих относительно «вечной истины», отра­женной в идеи одного-единственного Бога, не лишено своих оснований. При этом он признал, что сам верит в то, что эта идея «содержит истину, только не материальную, а историческую истину» [39. С. 249]. В этом, собственно го-

воря, и состоит фрейдовское думание «по-другому», наи-1 более наглядно проявившееся в его работе «Человек Мои­сей и монотеистическая религия» и состоящее в призна­нии того, что религия опирается не только на иллюзию, но и на частицу исторической правды, придающей ей значитель­ную эффективность в процессе воздействия на людей.

Дата добавления: 2015-06-04