Том VIII 33 страница

Говорят, что взятие в плен Гарибальди имело благодетельное влияние на всех либералов, осадив их стремление к ниспровер­жению порядка Едва ли обстоятельство это может быть при­знаваемо за окончательный факт, который изменит развитие мысли и действия проповедников «свободы мышления». Труд­но предвидеть, какой исход готовится этой грозной борьбы, в которой в лице литературистов, сторонников прогресса и про­грессистов нелитературы, восстало злое начало, восстал ад про­тив начал добра — против веры Христовой, в ее необходимом приложении к жизни.

Здесь в настоящее время Князь Барятинский, возвративший­ся из-за границы и готовящийся ехать на Кавказ с восстановив­шимися новыми силами. Видел я третьего дня Михаила Нико­лаевича, который собирается весною снова за границу и потому не вступает в управление уделами. Говорят, что за ним останет­ся Межевой Корпус на правах Отдельного.

С собою в Петербург я привез некоторые из сочинений Пре­освященного Игнатия и намерен попытаться напечатать их. Уда­стся ли мне это — не знаю, но приложу старания, сколько могу, чтоб исполнить. Трудно потому, что Преосвященный поставил условием, что не принимает никакой Цензурной поправки, из­меняющей или ослабляющей выраженную им мысль.

Прощайте Николай Николаевич! Так как я предполагаю про­быть здесь почти месяц, то неугодно ли Вам будет поручить мне что исполнить в Петербурге. Адрес мой: У Знаменья, дом Фрид-рикса, по Лиговке, в меблированных нумерах Г-на Щербакова.

Всегда и навсегда, присно Ваш Брятанинов.

11 октября 1862 г. С. Петербург

№84

Милостивейший Государь Николай Николаевич!

Письмо Ваше от 3-го Ноября застало меня еще в Петербурге, где дела делаются неспешно, особенно частные. Едва достиг воз­врата из Цензуры сочинений брата Преосвященного Игнатия, а теперь хлопочу о передаче корректуры. По ходе дела надеюсь, что чрез неделю, т. е. в последних числах месяца, мне можно бу­дет уже выехать в обратный путь. Радуюсь, что в Москве найду Наталию Григорьевну с детьми Вашими.

Вглядываясь здесь к направлению литературы ближе — оче­видно, что цель ее (за исключением немногих периодических изданий) листками дешевыми уничтожить нравственность, по­виновение власти и религию в народе. Грустно видеть, как они подкапывают благосостояние отечества. Хотя бедствия пожаров заставили многих отпасть от этой партии, но статьи, помещае­мые даже в книгах, доказывают, что зло живет и действует, пре­следуя свою идею, проводя ее всеми доступными ему путями в народ....

Вообще, мне было нелегко на душе во все время моего пребы­вания здесь. Утешаюсь тем, что труд, который был возложен на меня братом, послужит чистым утешением для многих собрать­ев Христиан, ищущих душеспасительного духовного чтения. -

Простите, Николай Николаевич...

20 ноября 1862 г. Петербург

№85

Милостивейший Государь Николай Николаевич!

Письмо Ваше от 8-го Декабря пришло ко мне на Бабайки вче­ра 25-го. В Москве я пробыл от 5-го до12-го, так что в день Ангела Вашего был в первый раз у Натальи Григорьевны, поздравил ее и детей с дорогим отсутствующим имянинником, а 11-го в после­дний раз долго сидел, поджидая, не подъедете ли Вы. Но на дру­гой день, в 8 часов утра, проезжал мимо Варгина в путь на Ярос­лавль и убедился, что Вы еще не приезжали. От Ваших знал, что Вас удерживали сначала недуг, а потом бесснежье. По месту боли ноги сомневаюсь, чтоб это была подагра, а не нервная ли боль, подобная той, которою я страдал, приехав на Кавказ, и от которой меня вылечил Коваленский Михаил Ильич гомеопатией. До того же времени ни доктора, ни воды не могли мне помочь.

При мне состоялось отречение Александры Николаевны и назначение Софьи Николаевны во Фрейлины к Императрице.

Наконец и на Кавказе совершилась перемена, которой давно ждали и о которой давно говорили и уже почти начинали ве­рить, что это ложный только слух. Я говорю о назначении Вели­кого Князя, об нем молва была на Кавказе еще при мне.

13-го числа вечером я приехал сюда и отдыхаю от напряжен­ной Петербургской жизни; где при всем моем малом внимании к происходящему, нельзя было не видеть, а особенно не слышать о страшном развитии и цинизме разврата литературного и деятель­ного прогрессистов. Что разврат этот проникает всюду, что он выносится из столицы в провинции, из среды зараженных в сре­ды незараженные и там разливает яд свой — это неоспоримо. Но чем и когда может быть восстановлена нравственность в массе народа, когда она в ней будет потеряна? а религии — вере Право­славной война объявлена открыто литературой и распространи­телями раскола — его защитниками, как явления политического. Цензура пропустила множество сочинений — изложения учений разных ересиархов, дала повод простому народу верить, что кни­ги эти напечатаны по воле Государя и раскол усиливается в необъятных размерах. Это явление близко сходством с явлени­ем Протестантизма на Западе — разница та, что оно образовыва­ется в одном и том же Государстве. Спаси Господь от тех послед­ствий, которые нам указывают примеры народов отживших или еще хуже — последствий беспримерных! — по беспримерности характера народа.

Простите, Николай Николаевич! Примите от искренно пре­данного Вам сердца поздравление с наступлением Великого Праздника Рождества Христа — Бога, Искупителя падшего рода человеческого, через веру в Него; и с наступающим новым го­дом. Вам и всему семейству Вашему открытой душой всегда же­лающий всего лучшего, Ваш Брятанинов.

24 декабря 1862 г. Н<иколо-> Б<абаевский> Монастырь

Брат Преосвященный искренно благодарит Вас за память и поручил мне передать Вам его поздравление с наступающим праздником и новым годом. Здоровье его очень хилое.

№86

...дело печатания сочинений Преосвященного Игнатия тре­бовало скорейшего моего с ним свидания для безостановочного хода дела.

Очень утешался я благосклонным расположением Государя к Вам.

26 января 1863 г. Н<иколо-> Б<абаевский> Монастырь

№87

Читаем здесь действия Михаила Николаевича и утешаемся его назначением на это место.

19 июня 1863 г. Н<иколо-> Б<абаевский> М<онастырь>

№88

Милостивейший Государь Николай Николаевич!

Судя по последнему письму Вашему, писанному 13-го Авгу­ста, думаю, что Вы уже дома в Скорнякове, в кругу своих.

Слава Богу за все! Слава Богу и за пождание мирное! Надол­го ли? — это дело другое. Кажется, напряжение военное было так сильно, что оно не может иначе утишиться как войной.

Быстрота перемен внутренних, дело Поляков или с Поляка­ми, Министерство Народного Просвещения и его действия по духу, в котором образуется юношество — и много, много вопро­сов равносильных вызывают напряженное внимание людей, всматривающихся в дело расчетливо.

Вы спрашиваете не был ли я в Нижнем в приезд Государя? — Нет — но видел преданность народа к Царственному Дому в при­езд Наследника, который заезжал к нам на Бабайки, 29 июня слушал Литургию, по окончании которой Преосвященный под­нес ему икону (копию с чудотворной) Святителя Николая, ска­зав: «Ваше Императорское Высочество! Святитель Христов Николай, преподававший душеспасительнейшие советы Царям, да глаголет сердцу Вашему вся благая о Вас Самих и о Право­славном Русском народе». — Тысячи народа (простой народ, исключительно крестьяне и все бывшие помещиков, потому что в нашем кутке и слухом не слыхать Государственных) собрались и с любовию приняли и глядели на Царственного Юношу.

Он заходил к Преосвященному, пил у него чай и завтракал и удивлялся, что он прежде никогда не видывал Преосвященного, хотя тот постоянно жил около Петербурга. Но Бабайки и теперь не были в маршруте, а посещение это устроилось совершенно неожиданно.

Старость — особенно хилость, говорят мне, что хотя я лета­ми и гораздо помоложе Вас, но по здоровью едва ли увижу боль­ше Вашего из тех близящихся изменений, которые придут как неизбежное последствие известных и нами ныне наблюдаемых начал.

Поздравляя Вас с прошедшим днем Ангела Натальи Григо­рьевны, прошу напомнить всем Вашим о приветствующем их Вашем Брятанинове.

2 сентября 1863 г.

Н<иколо-> Б<абаевский> Монастырь

№89

Милостивейший Государь Николай Николаевич!

Милостивейшее письмо Ваше от 24-го Декабря нашло меня в Петербурге, куда я поспешил следом за тремя денежными дела­ми, перешедшими туда их Херсона по выкупному делу и по про­даже мною земли в частные руки к расчетам в Государственном Банке. И в Петербурге, как и в провинциях, дела любят, чтоб за ними ходили — и здесь иные берут своими личными настроени­ями, покровительствами, просьбами, другие, действующие чрез поверенных, взятками, которые берут сначала поверенные с до­веривших, а как дальше это обделывается — это тайна, не каждо­му открывающаяся.

21-го я был у Андрея Николаевича; он был болен — знал он, что в этот день совершилось погребение почившего брата его[358], но не знал, что и Вы в Москве.

О моем выходе с Кавказа всякой раз, как вспомню, благослов­ляю Господа. Вижу насколько я отстал от века и от стремлений настоящего поколения — единодушно во всем мире как бы за­мыслившего свержение всякого повиновения во всех слоях об­щества, во всех возрастах: повиновения вере, законам отечествен­ным — и даже законам естественным, и все это с целию жить на счет труда — не своего.

Будущее в руках Божиих. — Кто сколько поживет? Кто что увидит? Но верно то, что все единодушно ожидают переворотов во всем мире. Что отчизне нашей, по ее силе и особенности ха­рактера массы народа, предстоит иметь сильное влияние на дела материка Европейского, в этом тоже нет сомнения, но что вый­дет из этих испытаний? Какой плод принесут лишения, потери, сотрясения? Занятый делами моими, я почти ни с кем здесь не вижусь, и потому живу, как изверженный из общества, от кото­рого впрочем и значительно отвык. Думаю около февраля вые­хать обратно в свою сторону. Состояние здоровья моего до тех пор хорошо, пока на месте, а как только нарушается порядок привычный, так и трудно; в нынешнюю поездку несколько раз болел.

Вы знаете и мою привязанность к Вам, и мою преданность и потому не усумнитесь в искренности и полноте благопожела-ний Вам и всему семеству Вашему Вашего Брянчанинова.

11 января 1864 г. С. Петербург

№90

Рассчитывая пробыть очень недолго в Петербурге, надеялся я застать Вас в Москве и личным свиданием заменить общение письменное, но время шло, а дела или вовсе не подвигались, или шли так, что как бы из рук вон. Наконец уменьшая свои жела­ния, думал съездить на масленицу на побывку в Москву — и тут неудача.

28 февраля 1864 г. С. Петербург

№91

Милостивейший Государь Николай Николаевич!

Близится день Вашего рождения и желаю стать в числе тех, которых Вы, встав 14-го Июля утром и перебирая сердцем Вам преданных, вспоминающих Вас в этот день, назвали бы не ко­леблясь. По чувству душевной, преданной привязанности к Вам я стою очень близко и не отступаю от Вас, хотя живу и врознь и вдали, хотя в земной жизни, быть может, уже не суждено мне приблизиться к Вам настолько близко, чтоб я мог быть Вам при­годен на что-либо внешнее. Чувство духовное не стесняется фор­мою тела, пространством — вообще преградами видимыми, не стеснит его и время — оно достояние вечности.

4-го Июня оставил я Петербург и потому уже не застал Вас в Москве — поспешил на Бабайки, где Алеша уже ждал меня наго­тове к выезду в Вологду, куда мы съехали вместе. Представив его там Губернатору, я оставил его в доме двоюродных сестер его Боборыкиных, с которыми он очень сошелся, дал ему 5% бу­маг выкупными свидетельствами и банковыми билетами 20 тыс. (на 1 тыс. р<ублей> годового дохода) с процентами с 1-го Февра­ля 1864 года и 1 тыс. рублей чистыми деньгами на обзаведение. Он намерен, отгулявшись лето в деревне, осенью определиться на службу в штат управления Начальника Губернии. За этим дей­ствием Алексея, разумным как мне кажется во всех отношениях, мне осталась та именно доля, которой я давно желал — тихая вни­мательная жизнь в сообществе с братом и другом — благодетелем моим.

Шлю искреннейший, живой по чувству привет всем членам семейства Вашего, верю, что привет этот, относящийся и к Вам и к ним, будет услышан так, как посылается Вашим Брянчани-новым.

8 Июля 1864 г.

Н<иколо-> Б<абаевский> Монастырь

№92

Брат Преосвященный Игнатий все болен, он присоединяется к моему поздравлению.

Алеша назначен чиновником особых поручений при Воло­годском Губернаторе, ростом догнал меня.

4 июля 1865 г. Н<иколо> Б<абаевский> Монастырь

№93

Живя со стариком — старцем — братом, в его обществе нахо­жу возможное утешение, а в образе жизни возможно удовлетворительнейшее — по мне — положение. Почти что никогда скука не заглядывает в мой маленький тихий приют; редкие ее прояв­ления тотчас прогоняются занятием, которого довольно, и пото­му разнообразием восстанавливается тотчас утрачиваемое еди­нообразием продолжительным — довольство.

29 ноября 1865 г. Ярославль, Н<иколо->Б<абаевский> Монастырь

№94

Милостивейший Государь Николай Николаевич!

Чувство искреннего, как бы сыновнего почитания приводит меня к Вам с приветом поздравления Вас с наступающим днем рождения Вашего и благожеланиями моими Вам всего лучшего, возможного человекам в земной жизни их.

Строки эти пишу Вам из Москвы, где я остановился на не­сколько дней, следуя обратно из Петербурга на Бабайки. В Пе­тербурге был, чтоб последить за ходом дела монастырского в Синоде, а здесь остановился, чтоб последить за выздоровлени­ем племянницы моей, выходящей, благодаря Бога из возврат­ной, тифозного свойства горячки, благополучно миновавшей. Больная около 2-х месяцев не выходила из постели.

Радуюсь за себя, что возвращаюсь домой, ибо в Петербурге все время болел, вероятно, вследствие тамошних жаров, пропи­танных злым, острым холодом.

Прося Вас напомнить обо мне всем Вашим, прошу Вас от вре­мени до времени при Ваших воспоминаниях о людях, которых судьба ставила вблизи Вас и в зависимости непосредственной от Вас, не забывать и Вашего по имени и по чувству всегда Ва­шего Брянчанинова.

4 июля 1866 года Москва

Письма игумений Усть-Медведицкого

Преображенского монастыря

Арсении (Себряковой)

к Петру Александровичу Брянчанинову[359]

№1(1)

Я вообще не люблю стеснять себя перепиской мирской, но люблю иногда передавать свои мысли и чувства тем, кто может их понимать и сочувствовать им и, если нельзя устно, то хоть письменно. Ваше письмо меня утешило. — Вы помните меня, а для меня это дорого. Но ради Бога, прошу Вас не превозносите меня так, это несправедливо, и я извиняю ваши слова только тем, что вашему духовно-осиротевшему чувству хотелось бы так видеть... и вам показалось, что вы видите знакомые черты того дорогого, высокого, святого образа, созерцание которого осве­щает вашу душу. Будем же вместе созерцать его, в его великих и дивных творениях, а для себя желала бы хоть некоторого позна­ния своих немощей и греховности, о чем прошу вас помолиться Господу, Подателю благ.

7 октября 1870 г.

№ 2 (2)

Вполне верю, что воля Божия открывается в обстоятельствах, окружающих нас, и вижу, что настоящие обстоятельства тако­вы, что нужно убегать в горы, но при всем этом вижу, что для меня указание неполно, — в обстоятельствах, меня окружаю­щих... Для меня вожделенна жизнь, вполне отрешенная от всего земного, и потому-то моя душа стремится к ней иногда доволь­но порывисто, и я боюсь увлечься порывом чувства, чтоб не взять прежде времени того, что может хорошо только во время свое.

...На днях я получила от А<лександры> В<асильевны> [Жандр] пятый том. Как хорошо вы сделали, что приложили хоть к этому тому портрет владыки — епископа Игнатия. Господь вразумил вас. И как хорош этот портрет! В настоящее время я читаю этот том, и как изречения святых отцов, так и взгляд на святое лицо владыки, действует на меня необыкновенно хоро­шо. Чувствуешь себя как-то сосредоточенней, когда созерцаешь это изображение, собираешь все помысли свои, исповедуешь все тонкие уклонения своего сердца, когда смотрят на вас эти про­зорливые глаза, смотрят в самую глубину души.

2 ноября 1870 г.

№ 3 (6)

...На ваши письма <...> скажу одно: вы как-то часто, вспоми­ная о смерти, высказываете желание своей души, чтоб в эти страшные минуты иметь помощь от людей, чтимых вами. Это желание вашей души так сильно, что она ищет как бы уверения, что это будет так. По милосердию Божию, оно действительно, и будет так, если при жизни не лишится душа духовного общения с теми душами, в помощи которых она нуждается....

20 февраля 1871 г.

№ 4 (22)

Теперь вы уже в П<етербур>ге. Господь благословит вас и да поможет вам потрудиться на пользу истины. Вы боитесь рассеян­ности при встрече с родными и знакомыми и, конечно, рассеян­ность будет, но только бояться ее не следует. Сидя в келлии, мы боремся с помыслами страстными, греховными, а среди людей — с самими страстями. Вот и выходит одно и то же, только в после­днем случае борьба обширнее, живее, действительнее. В келлии мы изучаем слово Божие, а среди людей должны стараться ис­полнять его.

4 марта 1872 г.

№5(41)

Вы спрашиваете о молитве. Но я много говорить о ней не могу по малоопытности. Молитва веры, молитва при сознании своей греховности, всесторонней немощности и недостаточности — вот единственная непрелестная молитва человека, не достигшего чи­стой молитвы. А о чистой молитве мне говорить неприлично, как не имеющей ее. Она дар Божий, она венец жизни иноческой, она возможна при действии благодати Божией в сердце, или луч­ше сказать, она есть само то действие благодати. Путь к ней — чистота...

20 августа 1874 г.

№ 6 (45)

Прочитывала я присланное вами сновидение Снессоревой, и нахожу, что все, написанное в нем, истина. Описание духов и их действия на ум чрезвычайно верно. Когда человек живет зем­ною жизнию, то он не может познавать насколько дух его нахо­дится в порабощении, в зависимости от другого духа, не может этого вполне познавать потому, что у него есть воля, которою он действует, как и когда хочет. Но когда со смертию отнимется воля, тогда душа увидит чьей власти она порабощена. Дух Бо­жий вносит праведных в вечные обители, просвещая их, осве­щая, боготворя. Те же души, которые имели общение с диаволом, будут им облапаны...

...Труд в заповедях Божиих — единый неложный путь к спа­сению.

21 июня 1875 г.

№ 7 (60)

Письмо Алексея Петровича вас встревожило, но постарай­тесь по возможности предать его воле Божией... Ваше влияние на него большое, а потому следовало бы теперь остерегаться да­вать ему советы, они могут быть тяжелы для него и слишком угнетут его внутреннее чувство.

10 ноября 1876 г.

№ 8 (62)

Газеты известили нас, еще во время моего пребывания в Себрове, о кончине преосвященного Леонида[360] у вас на Бабайках, а потому я особенно была рада вашим письмам, принесшим мне подробное описание всех этих достопамятных дней. Вот как див­ны судьбы Божий! Я была поражена благоговейным удивлени­ем при чтении известия об этом событии. Господь сподобил вас послужить дивной тайне: переходу души в вечность иерарха, боголюбивого, подвизавшегося от юности, зачатого в духовную жизнь семенем слова Божия, преподанного Владыкой.

5 января 1877 г.

№ 9 (75)

Жизнеописание Владыки я получила и читала. Читала с большим удовольствием, с душевным утешением и назидани­ем. Дороги слова самого Владыки, его собственное свидетель­ство о себе. Сказать о нем слово может только тот, кто возвы­сился до понимания всех его деяний. Чем меньше о нем сказа­но, тем лучше.

21 марта 1882 г.

№ 10 (90)

Мне все думается, что болезнь ваша не к смерти... Напомню вам. В первый раз, когда я видела вас, вы сказали мне, что ниче­го не имея, чем могли бы спастись, желаете только одного, чтоб в обители владыки быть, подобно маленькой собачке. Это слово живо напомнилось мне. Да, это и будет. В небесной обители свя­того владыки Игнатия, уготовано и вам светлое место. Веруйте и радуйтесь. Если придет уныние или страх, отгоните его, с на­деждою и радостию думайте о переходе в загробную жизнь и тем, кто стережет во вратах душу, чтоб восхитить ее, скажите с дерз­новением: «Не имеете вы части во мне, я послушник моих от­цов, которые отвечают за меня пред Господом Богом моим». Аминь.

20 февраля 1890 г.

№ 11 (93)

Слава Богу за все! Для вас теперь по состоянию здоровья ва­шего, по немощи старческих сил, самое главное быть в мире со всеми окружающими и чувствовать мир в душе. Меня очень ус­покоило, что с отцом Илией вы сошлись...

Я говорю только, что путь наш, путь грешников, какие мы есть и есмы на самом деле. Смиряться надо и не сходить с этого пути покаяния, не брать личины праведника, когда мы грешни­ки, и не искать себе оправдания, а чаять и веровать, что наше оправдание — Христос.

2 августа 1890 г.

Письмо Алексея Петровича Брянчаиинова к Николаю Николаевичу Селифоитову[361]

Милостивый Государь Николай Николаевич!

Ваше доброе расположение к почившему моему родителю дает мне некоторое право представить Вам при сем печатный экземпляр речи, сказанной о. Вениамином при погребении мое­го отца. Это тот самый о. Вениамин, о назначении коего настоя­телем Бабаевского монастыря хлопотал мой отец, после смерти о. Иустина. О. Вениамин в отрочестве был келейником моего дяди Епископа Игнатия и им обучен грамоте.

Благоволите передать Зое Дмитриевне мои искренние благопожелания.

С истинным уважением и сердечною преданностию имею честь быть

Вашего Высокопревосходительства покорнейший слуга

Алексей Брянчанинов.

С.-Петербург

1 Августа 1891 г.

III

Братья святителя Игнатия: Михаил, Александр, Семен Александровичи

О Михаиле Александровиче Брянчанинове (13 августа 1811-7 января 1887) ничего добавить к тому, что написала о нем А. Н. Купреянова (см. Настоящее издание, т. 3, с. 589-590), нельзя: его жизненный путь ушел в небытие бесследно. Умер он в Оптиной Пустыни смиренным и молчаливым монахом.

Также и Александр Александрович Брянчанинов (род. 1 мая 1814). В двадцатилетнем возрасте он упал с лошади на скачках и разбился. Поспешивший к младшему брату архимандрит Игна­тий сразу увидел, что это конец, и убедил его постричься перед смертию в монахи. Через несколько дней, 7 апреля 1835 г. Алек­сандр Александрович скончался. Михаил Александрович напи­сал об этом П. П. Яковлеву: «Всемилосердый Создатель посе­тил наше семейство новым несчастием; вчера в пять часов по полудни Саша преставился, о чем прошу уведомить Дражайше­го Отца Игнатия; насчет похорон я уже распорядился, не зная сообразно ли с желанием почтеннейшего Отца Архимандрита. Сегодня поздно или завтра к обеду привезут тело его к Вам к Сергию.... Все что нужно с помощью Лесниковых уже заказано и лошади наняты. Прося меня уведомить с сим подателем о воле отца Игнатия, честь имею пребыть навсегда ваш покорнейший слуга

Михаиле Брянчанинов 8 апреля 1835.

Насчет родных надо ли кому давать знать о похоронах, а имен­но Шипилову, Лазареву-Станищеву, Николаю Брянчанинову, Александру Сухареву»[362].

О погребении Александра Александровича написано в жиз­неописании Святителя: «Все братство любило почившего юно­шу. Сослужившие архимандриту при отпевании иеромонахи ры­дали, иеродиакон от слез с трудом провозглашал ектеньи, один архимандрит Игнатий тихо и величественно совершал обряд по­гребения, без слез и смятения отдавая последний долг любимо­му существу. Глубину же святых чувств своих он излил в не­большой статье, которую озаглавил «Воспоминания о умер­шем»[363]. Его собственные слова дадут нам безошибочное понятие о настроении его внутреннего человека в эти многознаменатель­ные служения его, когда он богослужебным обрядом провожал в вечность людей им многолюбимых»[364].

Самый младший из братьев, Семен Александрович Брянча­нинов (3 декабря 1815-7 декабря 1863), оставя военную службу в Семеновском полку, вернулся в Вологду, служил в органах местного управления, жил при отце, был его поверенным. Не­смотря на свою собственную общественную незначительность, Семен Александрович имеет огромную заслугу перед родом Брянчаниновых, подарив ему двух сыновей, которые стали на­следниками родового имения, вновь подняли значение этой древ­ней фамилии и оказались единственными ее продолжателями (см.: Настоящее издание, т. 3, с. 591-599).

Письмо Михаила Александровича Бряичанииова к святителю Игнатию[365]

Почтеннейший Батюшка

Отец Игнатий!

Чувствительно благодарю Вас за Ваши хлопоты и беспокой­ства; но мое письмо не пошло в ход; ибо по команде отказался Генерал, а иначе никак нельзя доставить письмо, и Толстой обе­щался в другом случае и, когда случится нужда, помочь, а теперь отказывается и утешает будущим; я его благодарил. Он свиде­тельствует Вам свое почтение, также и Павел Матвеевич, кото­рый действительно добрейший человек, и он-то больше и хло­потал. Спасибо ему.

Пишу от'Лесниковых с отцом Иосифом. Прося Вашего бла­гословения и Ваших святых молитв мне и моей жене, остаюсь с чувствами полного уважения и нелицемерной привязанности.

Навеки вам покорный и послушный

М. Брянчанинов.

Письмо Семена Александровича Бряичанииова к святителю Игиатию[366]

Получ<ено> 20 августа 1849

Достопочтеннейший отец Игнатий.

Батюшко поручил мне просить Вас походатайствовать об деле его; они подали частную жалобу в Сенат на определение Гражданской палаты Вологодской, которая предписала Воло­годскому уездному суду снять запрещение с имения Самарина и тем доставить возможность Самарину передать имение его в другие руки. Тогда как Батюшка представил на Самарина иск в 35000 рублей серебром за правладение имением, то есть Корбанским в продолжение 30 лет. Вологодский уездный суд вслед­ствие просьбы Родителя с иском на Самарина в 35000 сереб­ром, наложил запрещение на имение Самарина, который по­дал просьбу в Гражданскую палату о неправильном наложении на имение его запрещения, а Палата предписала Уездному суду снять запрещение с имения Самарина. Теперь Родитель и про­сит Сенат: определение Уездного суда об оставлении имения Самарина под запрещением и обеспечение его иска утвердить, и между тем до решения Сената предписать Вологодской Граж­данской палате заключения своего о снятии запрещения в ис­полнение не приводить. В случае же если Уездный суд испол­нил предписание Палаты, то обеспечение иска его в 35000 се­ребром, оставить на ответственность членов и Секретаря Гражданской палаты, подписавших определение о снятии зап­рещения с имения Самарина. — А не мешало бы, если бы Сенат распубликовал сих часть членов Гражданской палаты за неспра­ведливое их определение.

Жена моя свидетельствует Вам глубочайшее почтение, и вме­сте просим благословения Вашего. При искреннем желании Вам доброго здоровий, честь имею пребыть с чувствами полного ува­жения и преданности — Вашего Высокопреподобия покорней­ший слуга — брат Симеон Брянчанинов.

23 августа 1849

IV

Сестры святителя Игнатия

Близкие отношения соединяли святителя Игнатия с его сест­рами. Можно даже сказать, что при обычной суровости и пробуж­давшемся с годами эгоизме их отца, Александра Семеновича Брян-чанинова, старший брат оставался для его дочерей не только ду­ховным наставником, но и тем единственным родственником, к которому они прибегали со своими житейскими заботами.

Судьба старшей дочери Александра Семеновича, Александ­ры Александровны (1808-18 мая 1858), складывалась очень не­счастливо. По словам ее племянницы, А. Н. Купреяновой, «в детстве она была нелюбима матерью и стояла одиноко»-. Очень рано «по страстной любви» она вышла замуж «за некоего быв­шего гвардейца» Василия Андреевича Жандра. Но уже в 1830 г. муж покинул жену, и она осталась одна с маленькой дочкой в небогатом имении Маслине, «где снег заметал крыльцо и волки выли под окнами». Но она по-прежнему любила мужа, и его кончина в 1838 г. стала для нее еще одним тяжелым ударом. Все эти неприятности усугубили присущую ей с самого дет­ства чрезмерную религиозность и отразились на ее психике. Святитель Игнатий старался поддержать ее и своим сочувстви­ем и своими советами: «Пишешь, что ныне лишена совершенно внутренней радости. — Иногда благодать Божия утешает человека, а иногда скрывается, а все это делает по премудрейшему своему усмотрению, а потому все таковые случаи и перемены должно переносить с терпением и почитать себя недостойной радости или утешения духовного. В свое время опять ощутишь отраду»; «Потерпи и узришь милость Божию! За всю жизнь твою, с самого младенчества твоего, были попущены тебе скорби. Это признак, как утверждают святые Отцы, особенного Промысла Божия. Бог хощет соделатьтебя участницей вечного блаженства и подает тебе чашу спасительных скорбей. Успокойся и молись»; «Безмерная скорбь о грехах, доходящая до отчаяния, отвергает­ся по учению святых Отцов. Скорбь эту должно растворять на­деждою на милосердие Божие».

В 1848 г., находясь в отпуске в Николо-Бабаевском монасты­ре, святитель Игнатий пригласил туда погостить Александру Александровну. 23 февраля он писал другой своей сестре: -«В Ба­баевской обители гостит бедная больная Александра Александ­ровна. Провести здесь последние дни масленицы предложил ей я....Больной здесь видимо лучше: пусть поуспокоится и отдох­нет». Но болезнь прогрессировала, и родные решили, что для подраставшей дочери лучше будет не видеть страданий мате­ри. Благодаря их хлопотам, Саша Жандр была принята в Ека­терининский институт пансионеркой Государыни Императри­цы Александры Федоровны. Святитель Игнатий писал тогда ее матери: -«Твое намерение — не видеть дочь твою во все время тво­ей земной жизни я благословляю: да примет от тебя Бог эту суще­ственно-нужную жертву и да наставит тебя на путь Свой». Алек­сандра Александровна решила уйти в монастырь. Святитель Иг­натий не считал, что при ее болезненности жизнь в монастыре принесет ей пользу, но не противился ее решению. Он писал дру­гой своей сестре: «Относительно Александры Александровны, то для нее нет лучше места, как Вологодский монастырь: во-первых, нигде столько ей не будут снисходить, как тут, во-вторых, нигде она не будет менее нуждаться, как тут. Только надо родственни­кам быть благоразумными и не посещать ее часто, особливо тем, которые себе усвоили сильное нервное влияние на нее».

Дата добавления: 2015-06-04