Возьми мой страх! 7 страница

...И никто не заметил, как три большие птицы, по­хожие на орлов, но со странными горбами на спине, взмыли в ночное небо Тарантии и взяли курс на юго-восток.

Глава VIII

Сообщив Конану, что ради покорения Немедии при­шлось пожертвовать одним лишь ее королем, Тезиас слукавил. Театральное действо с распылением Тараска над площадью перед королевским дворцом было сплошным надувательством. Тараск был жив и сейчас, парализованный, лежал в своей опочивальне. Работали только его голова, глаза, уши, рот и — пока еще — разум.

В воздухе над лежащим пластом Тараском висел фантом.

— Дурак ты, бывший король, как есть дурак! — ехидно щебетал Тезиас. — Зачем ты запер меня в подзе­мелье? Глупо было надеяться, что камни земные удер­жат мою Великую Душу!

— Будь ты проклят, гнусный карлик! — стараясь не смотреть на фантома, молвил Тараск. Его тошнило от безмерного унижения и сознания своего полного бес­силия. Но Тезиас не обращал внимания на проклятия.

— Напрасно ты презираешь меня, Тараск! Разве я не самый гуманный завоеватель всех времен и наро­дов?! Знаешь, как я покорил Аквилонию? Местные жи­тели сами выгнали Конана и, плача от внезапно сва­лившегося на них счастья, провозгласили меня своим богом! Спасаясь от народного гнева, бывший король с позором бежал.

— Он вернется и открутит твою подлую башку, пес! — убежденно заявил Тараск.

— Ой, какие мы стали злые! — сокрушенно протя­нул фантом. — Не ты ли взял меня в слуги, чтобы я помог тебе сокрушить киммерийца? И вот теперь я сделал это — без твоей помощи, как видишь, — а ты, неблагодарная душа, желаешь ему победы!

— Лучше он, чем ты, фальшивый божок! Митра по­карал меня за мою глупость!

— Митра? Где твой Митра? Опомнись, Тараск, на­ступила новая эра, эра Великой Души. Избавляясь от старых богов, мир стремительно катится к моим ногам! Завтра я завоюю Офир и Коф. Древние королевства будут управляться от моего имени. А ведь и ты, глупый король, мог стать моим наместником в Немедии, воз­нося хвалу новому богу!

— Убей меня, собака! Не могу я больше слушать твои бесстыдные речи! Верю, недолго тебе помыкать гордыми народами!

— Убить? — Тезиас расхохотался. — И тебя не стра­шит смерть, которую я тебе могу дать? Помнишь? У меня ведь особая смерть! Где ты желаешь провести остаток дней — в пауке? В попугае? В твари подземной? Или посадить твой ограниченный разум в тело демона?

Вот будет умора! Ты будешь ползать по аду и терзать плоть своих бывших подданных — это так романтично! Стиснув зубы, слушал Тараск излияния фантома. Ему ухе было все равно, где, когда и как он умрет. Жгу­чая ненависть к Тезиасу поглотила всю его душу. Желая хоть как-то досадить карлику, Тараск сказал:

— Эй, тварь бестелесная! Ведомо ли тебе, как Конан и Пелиас овладели твоей Книгой Судеб? Это я украл ее, покаты забавлялся в своей конуре...

Фантом помрачнел, но затем снова рассмеялся вы­соким, пронзительным смехом.

— Поздно ты опомнился, король глупцов! Книга Судеб более не нужна мне, а твои новые друзья ни за что не раскроют ее! Но я ценю твою откровенность. В благодарность за нее ты узнаешь, что я с тобой сде­лаю. Пройдет немного времени, и моим подданным по­надобится чудо. Я свершу его, воскресив тебя из серого праха. Но не радуйся раньше времени: это будешь, ска­жем так, не совсем ты. Твоим будет только тело... и еще кое-что! Нужно ли говорить, сколь преданно ты будешь служить мне после своего воскрешения?!

Не в силах больше сдерживаться, Тараск смачно плюнул в ухмыляющуюся физиономию фантома.

Добрые скричи, не зная усталости, несли Конана, Пелиаса и Хадрата в мрачную Стигию. Они летели над горами и степями, лесами и реками, городами и пусты­нями. Горько было сознавать, что пройдет еще день-другой, максимум неделя, и эти по-своему прекрасные страны пополнят список провинций империи призрач­ного бога...

Вот показался Стикс; его черные воды по слухам таили в себе не только тварей земных, но и создания более ужасные, чем те, что обитают на суше. Где-то под водами черной реки, если верить Сету, жил и некий Хьяхъя; к нему-то и держали путь отважные путешест­венники.

Стигия встретила Конана и его друзей знойным палящим солнцем. Слабый ветерок от могучей реки не мог принести прохладу в это сумрачное царство Сета.

Зловещими скалами чернели на горизонте руины Птейона Проклятого. Близ разрушенных тысячи лет тому назад городских стен виднелся шатер. Вокруг шатра стояли и исступленно размахивали руками наго­ло обритые люди в одинаковых белых хитонах. Завидев стигийских жрецов, Конан смачно выругался. Необхо­димость сотрудничества с ними казалась королю пыт­кой. За свою бурную, полную приключений жизнь ему пришлось встречаться с представителями разных наро­дов — от изнеженных вендийцев до диких пиктов и чернокожих людоедов из Дарфара. Но если бы его спросили, какое племя неприятно ему более всего, он не раздумывая ответил бы: стигийцы. Среди же стигийцев жрецы Сета были созданиями наиболее отврати­тельными. Судьба постоянно сталкивала его со служи­телями культа Великого Змея, и всякий раз они были его злейшими врагами. Конан знал: если рядом жрец Сета, там всегда будет кровь — его, Конана, или самого жреца. Хвала Крому, крови жрецов лилось во сто крат больше, чем крови киммерийца...

Чудесные птицы, сделав круг над шатром, мягко опустили своих седоков на песок. Группа жрецов при­близилась к путешественникам. В предводителе, круп­ном стигийце с ястребиными чертами лица, Конан узнал самого Тот-Амона, верховного жреца Сета, назы­ваемого Величайшим. Тот-Амон вот уже более двух де­сятков лет был заклятым врагом Конана, и неудиви­тельно, что рука киммерийца легла на меч, готовая мгновенно выхватить его из ножен. Быстрый предосте­регающий взгляд Пелиаса заставил Конана взять себя в руки: ничто не должно было нарушить ход их миссии. Для Хадрата же, как и для большинства людей Запада, Тот-Амон был страшной легендой — его именем асурийцы нередко пугали отступников — так же, как и мигранты — именем Асуры. Но для тех и других Тот-Амон слыл воплощением Зла. Для асурийцев, впрочем, в большей степени, ведь жуткие обряды, свершаемые стигийскими Мастерами Черного Круга, людская молва часто переносила в храмы Асуры. И вот теперь этот страшный человек стоял перед ними.

— Воля Сета — закон для его слуг! — проскрежетал Тот-Амон, приветствуя Конана и его товарищей; глаза же его пылали ненавистью — черный маг с большей охотой всадил бы в киммерийца острый, как жало Сета, стигийский кинжал. — Не чаял я, варвар, видеть тебя и твоих друзей среди слуг нашего бога, но воля Сета — закон для его рабов! — важно повторил колдун.

Конан хотел ответить негодяю, что в слуги омерзи­тельного бога не нанимался, а прибыл сюда по собст­венной нужде, и что не ему, стигийской собаке, повеле­вать монархом могущественного царства Запада, но хитрый Пелиас опередил его.

— Приветствую тебя, мудрый Тот-Амон! Узнаешь ли ты меня?

— Ты Пелиас, чернокнижник из Хорайи! Что дела­ешь ты в компании киммерийца?

— Я прибыл сюда на случай, если Сету потребуются мои волшебные познания! — туманно ответил Пелиас.

Тонкие губы верховного жреца скривились в не­доброй усмешке:

— Не беспокойся, почтенный Пелиас, Сету они не пригодятся. А кто это с вами?

Человек в черном плаще легко поклонился Тот-Амону.

— Я Хадрат, жрец Асуры, сопровождаю короля Аквилонии.

Величайший ничем не высказал своего неудоволь­ствия, но видно было, что присутствие асурийского жреца понравилось ему не больше, чем присутствие знамени­того Пелиаса. «Пожалуй, варвар поумнел с момента нашей последней встречи», — с досадой подумал Тот-Амон. Вслух он сказал:

— Презренный карлик, в диком безумии своем бро­сивший вызов Сету, будет раздавлен. Мы сделали бы это и без вашей помощи, люди с Севера. Но раз уж вы решили присоединиться к нам, прошу в шатер. Я поки­даю вас — меня ждут неотложные дела. Но с вами оста­ется посвященный жрец Тотоакр — он также отправит­ся к Хьяхъе.

Человек, названный Тотоакром, был чуть выше Конана, но уже в плечах. На смуглом бритом лице горели колючие глаза, и они были полны скрытой злобы. Кри­вые тонкие губы выдавали склонность их обладателя к изощренной хитрости и предательству. Взглянув на сильные, плотные руки Тотоакра, Конан отметил про себя: этот человек либо до посвящения был палачом, либо в его обязанности входило отправление самых гнусных обрядов в храмах Сета. Так или иначе, их новый попутчик, без сомнения, был опасным челове­ком.

Стигийская ночь опустилась внезапно. Конан, Пе­лиас и Хадрат устроились в шатре, отдыхая после уто­мительного путешествия на скричах. Тот-Амон и с ним большая часть стигийцев отбыли, оставшиеся же гре­лись у костра и стерегли коней. Лишь Тотоакр составил компанию киммерийцу и его спутникам. Король никак не мог понять, почему, когда на счету каждая минута, нужно ждать до утра, чтобы идти к Хьяхъе.

— Чего мы ждем? — спросил он у Тотоакра. — Или ты боишься нырять ночью?

— Ночью в Стикс лезет только безумец, самоубийца или демон! — презрительно ухмыльнулся стигиец. — Ты кто? Твари, плавающие по ночам в глубинах реки, не подчиняются Сету, но род людской ненавидят еще больше. Так что придется ждать до утра.

— Ну что ж, подождем! — примирительно сказал Пелиас.

Хадрат же спросил стигийца:

— А этот Хъяхъя — кто он такой?

Тотоакр помрачнел. Подумав, он сумрачно молвил:

— Никто и никогда не видел его. Хъяхъя — это ле­генда. Вы — первые непосвященные, кому известно о нем. Когда-то, тысячелетия назад, легенда о Хъяхъе передавалась по Стигии из уст в уста. Молва рисовала его то огромным подводным змеем, то семиглавой аку­лой, то гигантским сказочным осьминогом. Им пугали детей, и даже отважные стигийские моряки не решаясь плавать в этих водах. Постепенно страх перед загадочным чудовищем проходил, ибо оно ничем не напоминало о себе. Тысяч пять лет тому назад прошел новый слух: будто Хъяхъя — это клад несметных бо­гатств, собранных змеиным народом в пещере на дне Стикса. Десяток смельчаков в яркий полдень, воздав молитвы Сету, бросились в реку, дабы отыскать Хъяхъю. Больше их не видели...

— Хъяхъя... — задумчиво произнес Конан. — Стран­ное имя как для человека, так и для демона!

— Ты прав, киммериец! — перейдя на шепот, про­изнес Тотоакр. — Из глубины тысячелетий дошла до нас и другая легенда. Она гласит: Хъяхъя — могучий пришелец из неведомых миров... Но почему живет он здесь и чем занимается — то нам неведомо. Одно лишь доподлинно известно носителям тайного Черного Зна­ния: Хъяхъя — не миф, он существует и скрывается в пещере колоссальных размеров, проникнуть в которую можно, лишь преодолев толщу вод Стикса!

— Ладно, судя по всему, завтра предстоит работенка не из легких, а потому — спать! — приказал Конан. Ему надоели стигийские ужасы и назидательный тон, кото­рым разговаривал жрец.

Смерив киммерийца полным презрения взглядом, Тотоакр промолчал. В шатре и вокруг него установи­лась тишина. Засыпая, Конан крепко телом обхватил драгоценный кувшин, в котором, заколдованная, спала его любимая супруга.

Конан проснулся первым. Он разбудил Пелиаса и Хадрата. Тотоакр спал сном невинного младенца. Конан вывел своих друзей из шатра. Стигийцы также спали.

— Не нравится мне эта компания, — доверительно сообщил киммериец товарищам. — Оставим стигийцев греться на солнышке, а сами пойдем к Стиксу. Я и без Тотоакра отыщу ихнего Хъяхью.

— Это слишком рискованно! — возразил Пелиас. — Ты забыл: мы не имеем права рисковать!

— Вряд ли ты, чужеземец, сразу найдешь монстра,— поддержал волшебника Хадрат. — А если ты погиб­нешь, кому от того будет весело — подумай, господин!

Конан сознавал, что друзья правы. Тем не менее он не сдавался:

— Стигийцы вероломны, а жрецы Сета вероломнее! Кто может поручиться, что этот Тотоакр не столкнет нас в пасть чудовища при первой же возможности? Эх, кабы какой демон пожрал душу проклятого карлика — не пришлось бы якшаться со стигийцами! Эй, Пелиас, да что с тобой?

Старый волшебник неожиданно вскрикнул. Выра­жение радостного изумления застыло на его лице. Ко­нан не мог понять, что было тому причиной.

— Чему ты так обрадовался, Пелиас?

— Ты гений, Конан, гений! — чуть не прыгая по хо­лодному песку, возбужденно шептал волшебник. — А я-то, старый дурак, опять едва не проморгал наше спасение!

— О чем ты говоришь, чародей? — насторожился Хадрат. Ему также была непонятна радость, внезапно обуявшая мудрого мага.

— Да как же вы не понимаете?! Ты, Конан, посетовал, что нет демона, который мог бы сожрать душу Тезиаса.

— Ну?

— Такой демон есть, и зовется он Морат-Аминэ!

И тут-то Конан вспомнил, как когда-то судьба на несколько мгновений позволила ему узреть Мората-Аминэ, Пожирателя Душ. Нечеловеческий вопль, кото­рый издавали жертвы Пожирателя Душ, он не сможет забыть до конца своих дней...

— Но постой же, Пелиас! — озадаченно пробормо­тал киммериец. — Я своими глазами видел, как этот демон сгорел вместе с колдуном по имени Аманар, ко­торый прислуживал Морату-Аминэ. Я лично бросил камень, в который Аманар заключил свою душу, в пасть чудовищного змея.

— О нет, король, глаза не выдали тебе всей правды! Знай же: Морат-Аминэ, как и Сет, принадлежит к числу высших демонов, а их не так-то легко убить. В древние времена, когда люди еще ползали на четвереньках, Морат-Аминэ восстал против Сета и был заточен в темные безымянные пещеры — здесь, Конан, под этим городом! — Пелиас махнул рукой в сторону руин Птейона. — Отступник Аманар освободил его, и с помощью Пожирателя Душ обрел страшную власть, но он едва удерживал контроль над демоном. Когда ты убил Аманара, пало заклятие, освободившее Мората-Аминэ, и, клянусь Иштар, он должен был вернуться в свою тем­ницу — таковы священные законы магии!

— Так значит, Пожиратель Душ рядом с нами?! — вскричал Хадрат.

— Истинно так! И я, используя силу Сердца Аримана, которая заменит мне Амаиарово заклятие, готов по­пробовать освободить его! Хотя после этого мне будет открыта прямая дорога в ад, — пробормотал волшеб­ник.

— И он сожрет душу гнусного карлика? — спросил Конан.

— Почти наверняка. Морат-Аминэ — очень силь­ный демон, и я не думаю, что Тезиас справится с ним. Кроме того, Морат подавляет волю жертвы, даже если Тезиас имеет защиту против него, вряд ли он успеет ею воспользоваться — Пожиратель Душ атакует мгно­венно!

— Почему же Сет послал нас к какому-то Хъяхъе, когда рядом сидит Пожиратель Душ? — недоверчиво молвил король.

— Это как раз неудивительно: Морат-Аминэ — самый заклятый враг Сета в мире демонов. Само его имя жрецам и всем поклонникам Сета запрещено про­износить вслух под страхом ужасной смерти. Если Морат-Аминэ получит свободу, безраздельной власти Сета над силами Тьмы может прийти конец.

— Но, Пелиас, если ты выпустишь Пожирателя Душ, как мы будем знать, что он сожрет именно душу Тезиаса? Логика демонов непостижима для человека. Где гарантии, что Морат-Аминэ не обрушится на ни в чем не повинных людей?

Волшебник задумался — эта мысль не приходила ему в голову.

— Ну, во-первых, необходимо убедить демона, что душа Тезиаса представляет для него особый интерес. Учитывая проделки нашего маленького друга, это будет несложно сделать, —устало усмехнулся Пелиас. — Во-вторых, наша главная задача — покончить с карликом; если ради этого придется пожертвовать сотней-другой невинных душ — значит, такова воля богов! Хадрату логика Пелиаса не пришлась по сердцу.

— Подумай хорошо, чародей, что ты предлагаешь! е один ты после этого попадешь в ад! Где это видано, бы жрец Асуры участвовал в освобождении Зла!

— А тебя, святоша, и не просят! — свирепо оскалившись, ответствовал Пелиас. — Думаешь, мне приятно выпускать на волю чудовищного змея? Я просто выби­раю из двух зол меньшее!

— Ты считаешь, что оба Пожирателя Душ не стоят один другого? — не отступал от своего Хадрат.

— Разумеется, нет! Морат-Аминэ пришел из глуби­ны веков, и, как видишь, за все это время мир не рух­нул. Тезиас же, противопоставивший себя воле богов, мирам Дня и Ночи, неумолимо одерживает верх, сокру­шая привычный порядок вещей. Наши древние боги умыли руки, убоявшись Того-Кто-Сидит-в-Пирамиде. Разве так поступили бы они, окажись на месте Тезиаса Морат-Аминэ? Помни: Пожиратель Душ — всего лишь демон, и он из нашего мира — из мира Зла, но из мира нашего Зла; Тезиас же связался с чем-то глубоко чуж­дым вашей цивилизации...

— То есть ты хочешь сказать, что нужно сначала по­кончить с Тезиасом, а с Моратом-Аминэ разбираться после? — подытожил ученые рассуждения Пелиаса Конан.

— Именно. Мы не знаем, кто такой Хъяхъя, и все же прибыли в это царство Ночи ради одной лишь на­дежды, поверив Князю Тьмы и его стигийским при­служникам. Пожиратель же Душ — наш верный шанс!

Маг говорил так убедительно, что даже у Конана, всю жизнь сражавшегося с силами Мрака, отпали пос­ледние сомнения. И потом, если они молились Сету, почему бы не выпустить его злейшего врага?

Хадрат же не унимался:

— Хорошо, Пелиас, вот освободишь ты демона — а дальше?! Тез нас-то далеко, а мы — под боком! Чьи, по-твоему, первыми сожрет Морат-Аминэ?

— Я и не говорю, что план мой легок...

— Доставку фантома сюда я беру на себя! — загадочно сказал Конан. — У меня есть наживка, на кото­рую Тезиас наверняка клюнет!

— Что же до нашей безопасности, — продолжал Пелиас, — для зашиты от Пожирателя Душ носят особый амулет, изображающий золотого змея в когтях серебря­ного ястреба.

— Точно, я видел такой у Аманара, — подтвердил Конан. — У тебя есть три таких амулета, Пелиас?

— Увы, мой добрый друг... — Волшебник смутился, но, заметив торжествующий взгляд Хадрата, поспешил добавить: — Сердце Аримана заменит нам амулеты! Сила Сердца отвратит от наших душ щупальца Пожи­рателя.

Похоже, последний аргумент волшебника частично убедил Хадрата. Он сказал:

— Имей, однако, в виду, Пелиас: от твоего искусст­ва зависит, победим мы или же погибнем жуткой, бес­примерной смертью! Но не только мы: вспомни о тех, к чьим душам подбирается призрачный бог!

Чародей кивнул — все было ясно.

— А что будем делать со стигийцами? — спросил он.

И только теперь трое заговорщиков заметили, что Тотоакр и его люди вовсе не спят; напротив, бесшумно, как умеют только стигийцы, подкравшись к Конану и его товарищам, они внимательно вслушивались в их бе­седу.

— Мы слышали все, северные собаки! — злобно прошипел Тотоакр. — Прав был Величайший: вы не слуги Сета, вы — гнусные предатели!

Пока Тотоакр держал свою обвинительную речь, Конан прикидывал, сколько шансов было у них против трех десятков крепких, к тому же наверняка наученных приемам черной магии стигийцев. Пелиас же попытал­ся уладить дело миром:

— Ты ошибаешься, благородный Тотоакр! Мы не предатели Сета. Напротив, мы искали способ, как вер­нее победить его врага!

— Лжешь, ничтожнейший из некромантов! — за­орал в ответ высокий жрец. — Мы знаем все! Ты замыс­лил освободить Того-Чье-Имя-Нельзя-Произносить-Вслух, и нет большего преступления, которое бы мог смертный совершить против Сета! Смерть предателям!

И стигийцы с ревом бросились на Конана, Пелиаса и Хадрата). Завязалась кровавая схватка. Сверкали мечи и кинжалы. То тут, то там на миг показывалась черная ладонь Тотоакра; посвященные жрецы умели убивать даже и вооруженного человека, лишь приложив «чер­ную ладонь Сета» к груди врага. Но трое смельчаков ка­зались неуязвимыми, хотя каждый из них дрался своим оружием: Конан — верным двуручным мечом, так что головы, руки и прочие части тела стигийцев, словно град на землю, сыпались на песок; Пелиас — белым волшебным огнем, душившим смуглых демонов не хуже знаменитого кхитайского шелкового пояса. Как же дрался Хадрат, вообще было сложно сообразить: он, как ветер, проскальзывал сквозь ряды врагов, да так, что после этого крепкие стигийцы, хрустнув перело­манными костями, оседали на песок — у жрецов Асуры свои боевые премудрости...

Наконец все было кончено. Усталые Конан и его друзья пожинали плоды нелегкой победы. Белый песок стал красным — от пролитой стигийской крови. Тела врагов, расчлененные и целые, но одинаково безжиз­ненные, валялись в радиусе десяти шагов. Пелиас был невредим, как будто волшебник играл в кости, а не сам дробил кости врагов. Конан был ранен, но это бывало­го воина ничуть не смущало. Хадрат же пострадал боль­ше других: у него была сломана рука.

Чародей извлек из складок своего широкого платья маленький флакончик с мутной голубой жидкостью.

— Подставь руку, асуриец!

— Это еще зачем? — насторожился Хадрат.

— Подставляй, не бойся! — рассмеялся волшебник. Хадрат вопросительно взглянул на Конана. Король кивнул. Все еще ожидая подвоха, Хадрат подошел к Пе­лиасу. Взболтнув флакончик, чародей осторожно вылил его содержимое на рану жреца. И, о чудо, пере­лом руки затянулся сам собой, кости срослись — раны больше не было!

— Спасибо! — озадаченно сказал жрец Асуры.

Ту же операцию волшебник проделал и с ранами Конана. Итак, после изнурительной битвы трое смель­чаков снова были в полном здравии.

— Хвала Асуре, нас только пощекотали! — оправив­шись от изумления, заявил Хадрат. — Чего нельзя ска­зать о наших смуглых друзьях — Сету придется об­ходиться без их молитв. А где же наш доблестный провожатый?

И правда, осмотрев мертвые тела, друзья нигде не обнаружили Тотоакра. Не было его и в шатре. Жрец словно провалился под землю. Конан вопросительно уставился на волшебника.

— Что скажешь, Пелиас? Бьюсь об заклад, стигий­ский пес удрал, призвав на помощь черную магию!

— А это мы сейчас выясним! — засмеялся волшеб­ник. Киммериец вздрогнул: однажды, много лет назад, он уже слышал такой смех из уст мага и догадался, что тот задумал.

Подойдя к одному из трупов, который принадле­жал, судя по всему, жрецу чешуйчатого бога, Пелиас громко хлопнул в ладоши возле уха трупа и закричал:

— Эй, ты! Да, ты! Восстань из ада, где, несомненно, пребываешь; поднимись с окровавленного песка и скажи мне: где скрывается посвященный жрец Тотоакр? Вставай же! Повелеваю тебе!

Бледное лицо Хадрата стало пепельно-серым, когда жрец, туловище которого было перерублено пополам, с жутким стоном оторвал спину от песка и, опираясь на искалеченные руки, слегка приподнял грудь и голову. Безжизненные глаза жреца уставились на мучителя.

— Тотоакр отправился за подмогой, — бесцветным голосом произнес жрец. — Он набирает людей, чтобы вернуться и помешать тебе освободить Того-Чье-Имя-Нельзя-Произносить-Вслух.

Жрец задрожал и едва не повалился обратно. Но Пелиас вовсе не был склонен так скоро отпускать его.

— Скажи мне: как найти пещеру Того-Чье-Имя-Нельзя-Произносить-Вслух?

— Иди в Птейон; там разыщи дом, отмеченный перечеркнутым семиконечным знаком. Войди в дом. В доме ты увидишь дверь, на которой изображен змей в когтях ястреба. Открой эту дверь, и ты попадешь в ко­ридор, ведущий в подземелье. По коридору спустишься ты в пещеру безымянную; вход в нее сторожит демон. В пещере той и найдешь ты Того-Чье-Имя-Нельзя-Произносить-Вслух.

Сказав это, мертвец рухнул на кровавый песок. Хадрата стошнило.

— Клянусь Иштар, этот негодяй знает гораздо боль­ше, чем мне удалось из него выудить, — самодовольно бросил Пелиас, — но я не могу слишком долго пытать его; ад требует к себе этого человека.

— Ты чернокнижник! — мрачно буркнул жрец Асуры, с опаской косясь на чародея.

— А я этого и не скрываю! — волшебник от души расхохотался, чувствуя себя на коне. — Зато теперь мы знаем дорогу к темнице Пожирателя Душ!

— Ладно, пошли, да быстрее! — сурово приказал Конан. — Тотоакр видел, как мы деремся, и наверняка сделал выводы. Порази меня Кром, если он не приведет сюда целую армию колдунов! Поспешим же!

Наскоро собрав пожитки, главными среди которых были волшебное Сердце Аримана и жестяной кувшин с заколдованным телом Зенобии, трое отважных путеше­ственников бодро зашагали в сторону руин Птейона проклятого.

Глава IX

«Пожиратель Душ против Неподвластного Богам»

Вот дом, о котором говорил мертвый жрец Сета! — сказал Конан, когда он и его спутники приблизились к мрачному сооружению из черных каменных плит, боль­ше похожему на жертвенник, чем на жилое здание. Дей­ствительно, единственным украшением «дома» был огромный семиконечный знак — знак Сета, — пере­черкнутый копьем с головой змеи вместо наконечника.

В течение всего путешествия сквозь развалины Птейона киммериец держал наготове обнаженный меч.

Зоркие глаза и чуткие уши Хадрата следили за каждым шорохом. Даже многоопытный Пелиас молча передви­гался по зловещему городу. И эти опасения были не на­прасны: люди знали — из-за каждого угла птейонских развалин на них — без предупреждения — мог напасть голодный клыкастый демон или бестелесный призрак давно умершего мага, кои водились здесь в избытке...

Конан со всей силой навалился на каменную плиту, обозначавшую вход, и дверь отошла, обнажив черноту, в которую смельчакам предстояло вступить.

Пелиас извлек из плаща тонкую палочку, трижды щелкнул пальцами у одного из ее концов, и палочка за­жглась ярким белым светом.

— Вот, возьми! — сказал волшебник, передавая па­лочку Конану. — Это заменит нам факел.

Король осторожно принял фонарь. Общаясь с Пелиасом, варвар постоянно открывал для себя что-то новое. На сей раз его поразило, как палочка, испуская столь яркий свет, совсем не жгла руку. Впрочем, ким­мериец никогда не отличался особым желанием во всем докапываться до сути. Вот и теперь: светит — и ладно!

Внутри помещение не было большим. Слой пыли, покрывающий все и вся в этом «доме», явственно сви­детельствовал, что его не посещали веками, если не ты­сячелетиями. Да и само наличие пыли в наглухо запеча­танном здании-склепе выдавало присутствие чего-то магического, зловещего.

— Аманар не ходил здесь, — отметил Пелиас. Новое наблюдение заставило людей задуматься: куда-то при­ведет их это путешествие? Но страха не было в их от­важных сердцах, и они смело продвигались к своей цели там, где щемящий, безотчетный ужас погонит прочь и демона.

Дверь со змеем и ястребом появилась неожиданно, словно вынырнув из объятий Мрака. Дверь была так же стара, как и все в этом проклятом богами городе, но крепость ее не вызывала сомнений. Конан взялся было за дверную ручку, но тотчас отдернулся: ему показа­лось, будто дверь — или змея, изображенная на ней? — зашипела.

— Дверь заколдована! — догадался Хадрат.

Достав из сумки Сердце Аримана, Пелиас прибли­зил алый камень к рисунку на двери. В свете волшебно­го камня Конану показалось, что змея кивнула Сердцу.

- Теперь открой дверь, — сказал волшебник.

Конан дернул за ручку, но усилие его было излиш­ним: стальная дверь открылась легко и быстро. За нею виднелся пробитый в скальных породах ход, круто уходящий вниз. На счастье людей, в полу коридора не­известная рука выдолбила ступеньки. Осторожно, ста­раясь не нарушить шагами обманчивую тишину подземелья, смельчаки стали спускаться: сначала Конан, за ним Пелиас, Хадрат же замыкал шествие.

Шли они долго, и волшебный фонарь Пелиаса, за­крепленный в пышной гриве Конана, освещал им до­рогу. Казалось, спуску не будет конца. Даже киммери­ец, с его обостренными, как у дикого зверя, чувствами, не мог определить, в каких направлениях петлял под­земный ход.

— Это дорога в ад, клянусь Асурой! — прошептал Хадрат, но чародей сделал ему знак: молчи!

...Страж пещеры напал внезапно. Это был трехголо­вый змей, не очень большой, — Конан видел ползучих тварей и покрупнее, — но и не слишком маленький, чтобы не внушать страх любому, кто осмелится потре­вожить темницу злейшего врага Сета. Без сомнения, змей был ядовит: мутная желтоватая жидкость стекала с острых клыков, что имелись на каждой из трех голов. Пелиас, шедший сзади по узкому коридору, и тем более Хадрат не могли помочь Конану. Киммериец понял, что быстрота — единственный его союзник. И еще — свет, ибо трехглавый демон, привыкший к тьме, был явно ослеплен волшебным светом, сиявшим из волос человека. Свет и Мрак — в прямом смысле — сошлись в этой битве.

В первом броске змей промахнулся, и ядовитые клыки лязгнули в пустоте. Но Конан не упустил свой шанс, и в тот же миг первая голова змея покатилась по каменной лестнице. Змей напал снова — Конан едва успел увернуться от его клыков. Отскочив, король уда­рил сзади — вторая голова демона глухо стукнулась о древний камень. Змей ударил человека хвостом, и тот, поскользнувшись, растянулся на крутых ступеньках. Третья голова неумолимо приближалась — то была смерть. И здесь на помощь неожиданно пришел Хадрат; странным звуком, похожим на свист смертельно раненной кобры, он на полсекунды отвлек внимание змея. Этого мгновения хватило Конану, чтобы, подтя­нув меч, из лежачего положения срубить змею послед­нюю голову. Путь к Пожирателю Душ был свободен.

Подземный коридор закончился, плавно перейдя в большую пещеру. Гигантские сосульки, свисавшие с потолка пещеры, освещали ее тусклым фосфоресциру­ющим светом. В глубине пещеры, в природной — при­родной ли? — нише возвышался алтарь; на его мрамор­ном монолите лежал невиданных размеров золотой змей. Голова змея напоминала череп, вокруг его черепа обвивались щупальца — всего их было двенадцать, — и каждое из них в длину и толщину превосходило тело че­ловека, даже такого крупного, как Конан. Хорошо видны были только череповидная голова и ужасные щупальца; тело его и хвост змея терялись во тьме за ал­тарем. Змей спал.

Дата добавления: 2015-06-04